Право в условиях цифровизации должно выступать регулятором технологических процессов, "определять социально оправданный коридор вторжения человека в искусственный мир новых технологий". Это слова судьи Конституционного Суда России Николая Бондаря, с которыми нельзя не согласиться.

В.Н. Синюков также обращает внимание на влияние технологий на развитие правового регулирования, отмечая, что «прогресс техники радикально меняет образ жизни людей, экономический уклад, и это требует новаторского правового регулирования». В контексте глобальной цифровизации технологии искусственного интеллекта все больше оказывают влияние на различные сферы деятельности человека.

Сейчас существенно выросло внедрение искусственного интеллекта (ИИ) в компаниях в самых различных сферах и в разных вариантах применения (автоматизация процессов, машинное обучение, диалоговые интерфейсы, понимание машиной естественных языков и т.д.). Искусственный интеллект активно внедряется в исследование рынков, сборы данных, управление финансами, медицину, техническое обслуживание коммуникаций, транспорт, а также и в сферу искусства, патентные поиски и патентные анализы. Поэтому является актуальным вопрос о том, что же понимается под искусственным интеллектом и как понимается искусственный интеллект в праве.

Переход общества на новый технологический уровень, свидетелями которого мы являемся, предполагает появление четвертой платформы правопорядка, которую можно назвать информационно-технологической, или цифровой. Если ранее технологическое развитие было внешним фактором генезиса права и правопорядка, то в настоящее время технологии начинают определять существо права и пределы действия последнего. И именно появление искусственного интеллекта и есть та точка фазового перехода, за которой современный правопорядок приобретает принципиально новые качественные и структурные характеристики.

Как справедливо отмечает В.В. Блажеев, «попытки государственного регулирования искусственного интеллекта как в России, так и в других странах мира подтолкнули исследователей в области права к постановке проблем, связанных с необходимостью создания эффективного механизма правового регулирования искусственного интеллекта, создающего четкое разграничение зон ответственности между разработчиками и пользователями систем с искусственным интеллектом и самими технологиями, внедрением унифицированных этических принципов для таких систем». 

Наиболее общим образом искусственный интеллект может быть определен как технология, определяющая способность некой информационной системы без непосредственного участия человека правильно интерпретировать внешние данные (внешнюю информацию), уточнять базу (базы) данных с их учетом, извлекать уроки из допущенных ошибок и использовать полученные знания для достижения конкретных целей, решения конкретных задач посредством гибкой адаптации в условиях плохо определенной ситуации. 

Согласно Патрику Генри Уинстону, в числе важнейших задач разработки и внедрения искусственного интеллекта — задачи понять и научиться применять в технике и технологии принципы, лежащие в основе естественного интеллекта, сделать вычислительные машины более полезными, привлечь таковые к разрешению сложных проблем.

При этом, несмотря на широкую распространенность как в профессиональной среде, так и среди обывателей, понятие "искусственный интеллект" сохраняет указанную выше условность и характеризуется расплывчатостью. В целом его даже нельзя считать единым, поскольку данным термином обозначаются весьма разнообразные технологии, среди которых в настоящее время преобладают те, в основе которых лежат искусственные нейронные сети.

Несмотря на то, что границы понятия искусственного интеллекта могут быть размытыми, следует принимать во внимание, что основополагающей целью исследования и применения такого рода технологий всегда была автоматизация или воссоздание интеллектуального поведения. Согласно одному из определений, искусственный интеллект — это теория и разработка компьютерных систем, способных выполнять задачи, которые требуют человеческого интеллекта — такие, как визуальное восприятие, распознавание речи, принятие решений и перевод между языками.

Ронал Чандра и Йога Приастомо определяют искусственный интеллект как способность машины (компьютерной системы) функционировать таким образом, как будто машина имеет способность мыслить как человек.

Эндрю Хаскинс, Сурабхи Арора и Уттара Нилавар указывают, что существуют и содержательно более широкие определения понятия искусственного интеллекта. Так, искусственный интеллект может рассматриваться как коммуникативно-логистическая платформа, лежащая в основе, как минимум, десятка перспективных технологий, включая мобильный интернет, «интернет вещей», продвинутую робототехнику и автономные средства передвижения. Эти технологии используют либо автоматизированные логику и рассуждения, либо крупномасштабную обработку сверхбольших массивов данных.

Обычно разделяют слабый и сильный искусственный интеллект, подразумевая, что сильный искусственный интеллект способен мыслить и осознавать себя, а слабый искусственный интеллект так поступать не может. По мнению арбитражного судьи и Подмосковья П.М. Морхата, термин «слабый искусственный интеллект» используется для того, чтобы подчеркнуть его ограниченность одной установленной (предписанной, вмененной) задачей. 

Следует отметить, что робототехника и искусственный интеллект не являются синонимами. Робототехника позиционирует себя как определенная отрасль, которая внедряет в ту или иную область роботов, т.е. программируемых машин, которые могут автономно или автоматически выполнять те или иные действия. Искусственный интеллект, в свою очередь, предназначен для выполнения тех задач, которые могут быть решены без участия интеллекта человека.

Еще недавно предполагалось, что искусственный интеллект — это заложенное в памяти программы решение, т.е. не новое решение (творческая функция), а алгоритм, содержащий решение в вычислительной программе.

Видится интересным раскрытие данной категории в нормативных актах, посвященных техническому регулированию. Так, искусственный интеллект — моделируемая (искусственно воспроизводимая) интеллектуальная деятельность мышления человека (п. 3.17. ГОСТ Р 43.0.5-2009 «Информационное обеспечение техники и операторской деятельности. Процессы информационно-обменные в технической деятельности. Общие положения»). При этом под интеллектом понимается способность субъекта (оператора) к отвлеченному мышлению, абстрагированию, позволяющая с возникновением самосознания и рефлексии использовать имеющуюся у него информацию некоторым полезным целенаправленным образом (п. 3.10). При таком раскрытии понятия «искусственный интеллект» используются его практические свойства как явления в информационно-обменном процессе.

В России принята утвержденная Указом Президента РФ от 10 октября 2019 г. N 490 Национальная стратегия развития искусственного интеллекта, которая определяет искусственный интеллект как комплекс технологических решений, позволяющий имитировать когнитивные функции человека (включая самообучение и поиск решений без заранее заданного алгоритма) и получать при выполнении конкретных задач результаты, сопоставимые как минимум с результатами интеллектуальной деятельности человека. Подчеркивается, что комплекс технологических решений включает информационно-коммуникационную инфраструктуру, программное обеспечение (в том числе то, в котором используются методы машинного обучения), процессы и сервисы по обработке данных и поиску решений.

«Основными факторами развития технологий искусственного интеллекта являются увеличение объема доступных данных, в том числе данных, прошедших разметку и структурирование, и развитие информационно-коммуникационной инфраструктуры для обеспечения доступа к наборам таких данных», — гласит п. 37 стратегии.

Технологии искусственного интеллекта, роботов и робототехники относятся к инновационным цифровым технологиям. Зарубежный опыт свидетельствует о необходимости использования регуляторных "песочниц" с целью создания гибкой системы нормативно-правового регулирования, допускающей возможности тестирования и ограниченного использования таких технологий, гарантирующей безопасность населения и направленной на стимулирование их развития. Подобные "песочницы" успешно функционируют в Австралии, Бахрейне, Великобритании, Индонезии, Канаде, Китае, Малайзии, ОАЭ, Сингапуре, США, Таиланде, Швейцарии. В 2020 г. в России принят закон о функционировании экспериментального правового режима в г. Москве («О проведении эксперимента по установлению специального регулирования в целях создания необходимых условий для разработки и внедрения технологий искусственного интеллекта…»).

По всей видимости, новые комплексные правовые режимы применения технологий ИИ будут формироваться по мере совершенствования технологических решений и развития соответствующих национальных правовых доктрин от экспериментальных до типовых (базовых), от наделения ИИ правовыми характеристиками исключительно объекта гражданских правоотношений (инструмента) до субъектно-объектного формата, где ИИ может выступать одновременно и как объект вещно-правовых и обязательственных отношений, и как субъект, имеющий специальную правосубъектность, выполняющий в очерченных рамках строго определенные функции.

Человечество стоит на пороге глобальной трансформации права вслед за новой технологической социально-экономической реальностью, когда "неживое" начинает автономно имитировать "живое", когда совершенствование искусственных нейросетей (копирующих биологические нейронные сети) может в итоге сформировать возможность не только принимать решения на основе исходных и запрограммированных данных, но и производить эмоции, волю (как внешнюю, выраженную изъявлением вовне, так и внутреннюю - как нейронный процесс оценки принятого решения) и в целом определенную культурную, психоэмоциональную составляющую.

Таким образом, во-первых, правосубъектность ИИ необходима для того, чтобы ИИ был ограничен в своих правах конкретным функциональным предназначением. Наличие прав и обязанностей у ИИ будет обязывать разработчиков данных высоких технологий, нейросетей наделять тот или иной тип или вид ИИ соответствующими технологическими возможностями.

Во-вторых, достаточно наделить ИИ конкретным набором прав и обязанностей, т.е. предусмотреть специальную техническую правосубъектность.

В-третьих, в дальнейшем увеличивать количество и набор прав и обязанностей, гражданско-правовую и административную ответственность ИИ можно будет в зависимости от технологических возможностей ИИ, его совершенствования и безопасного функционирования и, конечно, функциональной целесообразности.

В-четвертых, системы ИИ с учетом их функциональных возможностей гипотетически могут обладать статусом: а) объекта правоотношений; б) агента в реализации гражданских, процессуальных и иных субъективных прав и обязанностей; в) субъекта права с ограниченной специальной технической правосубъектностью; г) универсального сильного ИИ с широким набором прав и обязанностей, например при осуществлении попечительства или опеки.

При этом ответственность за принятие решений ИИ в субсидиарном (или солидарном) порядке может быть сохранена за разработчиком и лицом, влияющим на принимаемые ИИ решения, например бенефициаром.

Соответственно, создание правовой среды, формирование принципиально новой фундаментальной основы гражданско-правового и процессуального регулирования отношений в цифровой экономике должны происходить скоординированно, в определенной степени синхронно, с учетом развития системообразующих цифровых технологий: беспроводной передачи данных (сотовая связь, Bluetooth, Wi-Fi), биоинженерных (Biotech), больших данных (big data), дополненной реальности (augmented reality), индустриального Интернета вещей (Industrial Internet of Things, IIoT), искусственной реальности (virtual reality), квантовых технологий, нейросетей (взаимодействие искусственных нейронов на основе принципов жизнедеятельности биологических нейронных сетей), "облачных" хранилищ и вычислений данных, технологии распределенного реестра (Blockchain), ИИ (Artificial Intelligence, AI), цифровых платформ, новых производственных технологий по созданию кастомизированных продуктов.

Конституционное, гражданское, административное и уголовное судопроизводства, без сомнения, будут трансформированы с учетом новейших информационных и цифровых технологий, использования ИИ. Остается только подписаться под словами российского лидера, произнесенными им зимой в 2019 году во время послания парламентариям: «Все наше законодательство нужно настроить на новую технологическую реальность».

К 2021 г. в разных странах накоплен собственный опыт законодательного регулирования отношений, возникающих в связи с развитием искусственного интеллекта, — от национальных стратегий ИИ до принципов применения ИИ в конкретных сферах.

Регулировать искусственный интеллект — это сложная и дуальная задача. Чрезмерное регулирование ИИ может отрицательно сказаться на инновациях, в то время как недостаточное регулирование ИИ может привести к серьезному ущербу прав граждан, а также к потере возможности формировать будущее цивилизованное общество. 

Таким образом, регулирование не может быть технологически нейтральным, поскольку оно направлено на управление социальными изменениями, которые технология с ее особенностями вызывает. Технологическая нейтральность влечет возможность одного конкретного регулирования, применимого в равной степени к любой технологической ситуации, в случае с технологиями ИИ это проблематично и приведет к неэффективности правового регулирования.

Публикация подготовлена при поддержке юристов DRC.