image

У старости есть одно преимущество, и заключается оно в том, что все изменения, происходящие в вашей жизни, становятся заметны. Одним из таких значительных изменений, что мне довелось наблюдать, является фрагментация. Направления политической деятельности Соединенных Штатов гораздо противоречивее, чем раньше. На самом деле, общего между ними меньше, чем когда-либо. Творческие люди толпами устремляются в определенные города в поисках счастья, и покидают родные места. А возрастающее экономическое неравенство влечет за собой увеличения разрыва между богатыми и бедными. И вот вам моя гипотеза: все эти тенденции являются по сути проявлением одного и того же. Более того, проблема не в том, что существует сила, разделяющая нас, а в том, что существуют некие силы, притягивающие нас друг к другу, и такое притяжение для нас губительно.

Хуже того, для тех, кто переживает по поводу данных изменений, силы, которые толкали нас друг к другу, считались аномальными, однажды случившейся чередой обстоятельств, которые, скорее всего, не удастся повторить. Да и нам самим не хотелось бы их повторять.

Этими двумя силами были война (в основном вторая мировая) и рост крупных корпораций.

(Просьба, рекомендации по переводу слать в личку)

Поддержка публикации — компания Edison, которая разрабатывает онлайн-базу данных недвижимости, а так же проектирует и разрабатывает ПО для промышленных весов и калибровочного оборудования.

Последствия второй мировой войны носили как экономический, так и социальный характер. С точки зрения экономики снизилась разница в доходах. Как и все современные вооруженные силы, американские военные структуры, в экономическом плане, играли роль социалиста: от каждого по возможностям, каждому по потребностям. В той или иной степени. Высокопоставленные военные деятели получают больше (как и всегда для членов социалистического общества, занимающих высокие посты), но то, что им причиталось, было четко регламентировано. Эффект выравнивания не ограничивался участниками военных действий, потому что экономика США тоже состояла «на службе». В период с 1942 по 1945 год размеры всех окладов определялись Национальным советом по труду в военной промышленности. Как и в случае с военными, было принято решение сделать оклад равным для всех. И эта атмосфера национальной стандартизации окладов настолько пропитала собой общество, что ее воздействие все еще можно ощутить спустя годы после окончания войны. [1]

Никто даже и не предполагал, что у предпринимателей получится зарабатывать. Франклин Рузвельт отметил: «политика предотвратит появление «миллионеров, наживающихся на войне». Для воплощения данного плана, любое превышение прибыли компании над довоенным уровнем облагалось налогом в 85%. А когда то, что оставалось после выплаты налогов на прибыль компании, доходило до отдельных людей, то снова облагалось налогом по ставке 93%. [2]

В социальном плане война должна была снизить колебания зарплат. Более 16 млн. людей из разных мест и различных условий собрали вместе, чтобы они вели в буквальном смысле унифицированный образ жизни. Норма обслуживания для мужчин, рожденных в начале 20-х годов, приблизилась к 80%. А работа во благо общей цели, часто в стрессовых ситуациях, еще больше сплотила их.

Хоть для США вторая мировая, строго говоря, и длилась менее четырех лет, ее последствия обладали более длительным эффектом. Войны позволяют центральному правительству усилить свое влияние, а вторая мировая довела это до крайности. В США, как и во всех других странах-союзниках, федеральное правительство с трудом отказывалось от приобретенных им новых рычагов влияния. Конечно, в некотором отношении война закончилась не в 1945; понятие «враг» только что переключилось на Советский Союз. По налоговым ставкам, федеральной власти, оборонным затратам, призывной кампании, а также уровню национализма, даже десятилетия спустя после окончания войны ситуация больше напоминала военный, нежели довоенный, период. [3] Также продолжал действовать и социальный эффект. Ребенок, которого вытащили прямо из стада мулов в Западной Вирджинии и засунули в армию, уже не мог просто вернуться на ферму. Его поджидало кое-что еще, что-то, сильно напоминающее армию.

Если крупным политическим событием XX века была война, то крупным экономическим событием стало появление компаний нового типа, что также привело к возникновению как социального, так и экономического единства. [4]

XX век был веком крупных, национальных корпораций: General Electric, General Foods, General Motors. События в сфере финансов, коммуникаций, транспорта и производства дали толчок к появлению нового типа компаний, чьей целью было, прежде всего, увеличение масштабов производства. Первую версию такого мира можно было сравнить с Lego Duplo, т.к. он состоял из очень крупных, массивных блоков, где существует всего несколько крупных фирм, у каждой из которых приличная доля в рынке сбыта. [5]

На рубеже XIX и XX веков получил свое развитие процесс консолидации, основанный, в основном, Джоном Морганом (J. P. Morgan). Тысячи компаний, возглавляемых своими основателями, были объединены в пару сотен гигантских структур под управлением профессиональных менеджеров. Тогда всем заправляла экстенсивная экономика. В то время людям казалось, что это было конечной стадией развития событий. В 1880 Джон Рокфеллер объявил, что день объединения настал. Индивидуализм ушел, и не вернется никогда. Он ошибался, но в течение последующей сотни лет никто не ставил под сомнение его слова.

Консолидация началась в конце XIX века и продолжалась большую часть ХХ века. К концу второй мировой, как писал Майкл Линд (Michael Lind), «главные экономические секторы либо выступали как картели с правительственной поддержкой, либо контролировались несколькими корпорациями-олигополистами».

Для потребителей такой новый мир везде предвещал одинаковый выбор, но только из ограниченного числа товаров. В период моего взросления существовало всего 2 или 3 набора товаров, и, поскольку все они были нацелены на рынок среднего уровня, между ними было мало различий.

Хорошо иллюстрирует данную ситуацию то, что творилось на телевидении, где было только 3 варианта: NBC, CBS, и ABC. Ну и еще общественные каналы для интеллектуалов и заядлых коммунистов. Программы, предлагаемые этими тремя каналами, было сложно отличить друг от друга. На самом деле, давление шло с трех сторон. Если бы одна передача попыталась показать что-то незаурядное, местные филиалы традиционного рынка вынудили бы ее создателей прекратить это дело. Плюс ко всему, в связи с тем, что телевидение было удовольствием не из дешевых, семьи смотрели одни и те же передачи в полном составе, поэтому они (передачи) должны подходить всем.

Но информация не только подавалась всем в одинаковом виде, но и в одно время. Сейчас это сложно представить, но каждую ночь десятки миллионов семей садились перед телевизором, и смотрели то же самое шоу, в то же самое время, что и их соседи. То, что сейчас происходит во время финальных матчей Суперкубка (Super Bowl), тогда происходило каждый вечер. Мы в буквальном смысле были синхронизированы. [6]

В какой-то степени культура телевидения 50-х годов была неплохой. Представленный ею взгляд на мир был словно взят из детских книг, и, вероятно, как надеялись родители, эффект был схож с тем, что наблюдалось при чтении детских книг, побуждая людей вести себя примерно. Но, как и в случае с детскими книгами, телевидение было столь же обманчиво. А для взрослых даже опасно обманчиво. В своей автобиографии Роберт Макнил (Robert MacNeil) рассказывает о жутких картинах происходящего во Вьетнаме, и пришел к выводу, что такое показывать семьям во время обеда нельзя.

Я знаю, насколько пропитывающей была общепринятая культура, потому что я пытался отстраниться от нее, и было практически невозможно найти альтернативу. Когда мне было 13, я осознал, больше исходя из собственных рассуждений, чем из каких-либо внешних источников, что все те идеи, которыми нас кормят по ТВ, попросту чушь собачья, и я перестал смотреть телевизор. [7] Но дело было не только в нем. Казалось, что все вокруг меня было сущей ересью. Все политики говорят одно и то же, бренды создают практически идентичную продукцию, налепляя разные этикетки, чтобы выделиться, дома с деревянным балочным каркасом, являющие собой примеры псевдоколониального архитектурного стиля, автомобили с метрами бесплатных металлических полос на каждой стороне, которые начинали отваливаться спустя 2 года, «красные спелые» яблоки, которые хоть и были красными, но только назывались яблоками. Оглядываясь в прошлое, все это и было чепухой. [8]

Но когда я продолжил поиски альтернатив, чтобы заполнить пустоту, мне практически ничего не удалось найти. Тогда не было сети Интернет. Единственным местом поиска была сеть книжных магазинов в местном торговом центре. [9] Там я нашел выпуск журнала The Atlantic. Жаль, что я не могу сказать, что это стало окном в новый мир, а напротив, оказалось делом скучным и малопонятным. Словно ребенок, впервые попробовавший виски и делающий вид, будто ему понравилось, я трепетно хранил этот журнал, словно книгу. Уверен, он до сих пор где-то у меня лежит. Но, хотя и было очевидно, что где-то существует мир без спелых красных плодов, мне так и не удалось познакомиться с ним до поступления в колледж.

Крупные фирмы не только сделали из нас идентичных потребителей, они превратили нас и в одинаковых работников. Внутри компаний находятся мощные силы, вынуждающие людей действовать в соответствии с единой моделью поведения. Особенно IBM была этим известна, но она впадала в крайности всего чуть-чуть по сравнению с другими крупными «игроками» на рынке. А модели поведения в разных корпорациях не особо отличались, подразумевая, что от каждого в этом мире ждут, что он будет более или менее похож на других. И не только от тех, что связаны с корпоративной сферой, но также и от всех, кто стремится в нее попасть, что, в середине ХХ века, включало в основном людей, уже покинувших ее территорию. Большую часть ХХ века люди рабочего класса упорно старались походить на средний класс. Это видно на старых фотографиях. Мало кто в 1950 году старался выглядеть рисково.

Возникновение корпораций национальных масштабов не только оказывают на нас давление в культурном плане, но и в экономическом, причем с обеих сторон.

Наряду с гигантскими национальными компаниями, нам достались крупные национальные профсоюзы. А в середине ХХ века корпорации заключали сделки с теми профсоюзами, в которых они выплачивали заработные платы выше рыночных показателей. Частично из-за того, что союзы являлись монополистами. [10] И частично из-за того, что, являясь частью системы олигополии, корпорации знали, что можно спокойно перенести затраты на своих покупателей, т.к. их соперникам пришлось бы сделать то же самое. А также, отчасти из-за того, что в 50-е годы большинство крупных фирм все еще были сконцентрированы на поиске новых способов выжать максимум из экстенсивной экономики. Прямо как в ситуации, когда стартапы исправно доплачивают AWS сверх стоимости поддержки своих серверов, что позволяет им сфокусироваться на своем развитии. Многие крупные государственные корпорации предпочли бы побольше доплачивать за труд. [11]

Наряду с поднятием уровня доходов с нижней границы из-за переплат профсоюзам, крупные фирмы ХХ века также снижали доходы в вышестоящих кругах, недоплачивая своим топ-менеджерам. В 1967 году экономист Гелбрейт (J. K. Galbraith) писал, что «Всего было несколько компаний, в которых предложили бы поддерживать зарплаты руководителей на максимальном уровне». [12]

В некотором роде это была иллюзия. Большая часть фактических выплат руководству никогда не отражалась в налоговых декларациях о доходах, т.к. она была представлена в виде льгот. Чем выше ставка подоходного налога, тем больше вынуждены были платить вышестоящим сотрудникам по ранее указанной статье расходов. (В Великобритании, где налоги были еще выше, чем в США, фирмы даже оплачивали обучение детей работников в частных школах.) Самым ценным, что предоставляли своим подчиненным крупные фирмы середины ХХ века, была гарантия занятости, что также не отражалось ни в налоговых декларациях, ни в статистике по доходам. Таким образом, сама суть найма в этих организациях привела к ошибочно заниженным показателям экономического неравенства. Но, даже учитывая все вышесказанное, труд своих лучших работников крупные фирмы оплачивали ниже рыночного уровня. Рынка, как такового, тогда не было и подразумевалось, что вы будете десятилетиями, если не всю жизнь, работать на одну и ту же компанию. [13]

Работа была настолько неликвидна, что шансы получить конкурентную зарплату были малы. И эта же самая неликвидность подавляла желание ее искать. Если фирма обещала предоставить вам работу, пока вы не достигнете пенсионного возраста, и осуществлять пенсионные выплаты после этого срока, у вас пропал бы стимул извлекать из нее такую же выгоду в этом году, какую могли бы. Вам нужно было бы заботиться о компании, чтобы она могла позаботиться о вас. Особенно когда вы десятилетиями работали с одними и теми же людьми. Если бы вы попытались выжать из фирмы побольше денег, то вы оказались бы в ситуации, когда вы вымогаете деньги из фирмы, которая заботится о них. Более того, если бы вы не поставили фирму на первое место, про повышение можно было бы забыть. А если у вас не получилось бы сменить карьеру, то текущая работа была бы единственной возможностью подняться. [14]

Тем, кто несколько лет провел в вооруженных силах в самый расцвет формирования своей личности, такая ситуация не показалась бы странной, как сейчас нам. С точки зрения руководителей крупной фирмы, они офицеры старшего командного состава. Им платят гораздо больше, чем рядовым. Они обзавелись счетом обеденных расходов в лучших ресторанах и летают по миру на самолетах Gulfstream за счет компании. Вероятно, им даже в голову не пришло спросить, а оплачивается ли их труд по рыночным расценкам.

Основным способом достижения рыночного уровня оплаты труда является работа на себя, открытие своей собственной фирмы. Это очевидно для любого человека с амбициями. Но людям в середине ХХ века была чужда такая идея. И не потому, что открытие своей фирмы казалось чересчур амбициозным делом, а потому, что это не казалось достаточно амбициозным. Даже в 70-х годах, когда я вырос, претенциозный план включал в себя получение образования в престижных университетах, и последующую работу в другом престижном учреждении с прохождением всех ступеней иерархии. Ваш престиж заключался в престиже университета, в котором вы учились. Конечно, люди открывали свой бизнес, но образованные люди делали это редко, т.к. тогда практически никто не имел представления о том, как начать то, что мы сегодня называем стартапом: бизнес, начинающийся с малого, и вырастающий до больших объемов. В середине ХХ века это было намного сложнее провернуть. Открытие своего дела означало начать маленький бизнес, который так и не наберет обороты. Что, в ту эпоху крупных фирм, зачастую означало суетливые метания в попытке не быть растоптанным слонами. Престижнее было входить в число руководящего класса, управляющего этими слонами.

К 1970 году, все продолжали удивляться, откуда вообще взялись эти крупные престижные фирмы. Казалось, что они существовали всегда, как химические элементы. И действительно, между честолюбивыми детьми ХХ века и основателями крупных компаний существовала разница. Многие крупные фирмы были своего рода «самоделками», у которых не было определенных основателей. А когда таковые появлялись, то они отличались от нас. Почти ни у кого из них не было образования в том смысле, что они не учились в колледжах. Таких людей Шекспир называл грубыми ремесленниками. Колледж учил быть членом общества специалистов. И никто не думал, что выпускники начнут выполнять какую-то грязную черную работу как Эндрю Карнеги или Генри Форд. [15]

А в ХХ веке количество выпускников колледжей становилось все больше и больше. Их число возросло с примерно 2% от населения 1900 года до почти 25% в 2000. В 50-х годах в ходе слияния двух наших мощных лагерей стал закон GI Bill, в соответствии с которым 2.2 млн человек, служивших во время второй мировой войны, отправили учиться в колледж. Мало кто воспринимал это в таком ключе, но в результате попыток придать колледжу каноничный образ возникает мир, в котором было вполне приемлемо работать на Генри Форда, но не быть как он. [16]

Я хорошо это помню, т.к. как раз тогда, когда все это стало завершаться, я достиг совершеннолетия. Во времена моего детства эти идеи еще преобладали в умах людей. Но уже не так заметно, как раньше. На примере старых ТВ шоу и ежегодников, по поведению взрослых можно понять, что люди 50-х и 60-х были даже более консервативными, чем мы. Модель 50-х годов уже начала устаревать. Но нам в то время все виделось в ином свете. Максимум, что мы могли отметить, так это то, что в 1975 году можно было бы быть чуть смелее, чем в 1965. И действительно, мало что поменялось.

Но изменения вскоре наступили. И когда экономика Duplo начала распадаться, то распадалась она несколькими способами одновременно. Вертикальная иерархия компаний в буквальном смысле распалась на составные части, т.к. это было более эффективно. Действующие фирмы столкнулись с новыми конкурентами, по мере того, как (a) рынок стал глобальным и (б) технические инновации начали предоставлять больше преимуществ, чем давал эффект масштаба, размер становился уже не преимуществом, а обременением. Менее крупным фирмам удавалось выжить в большей степени, т.к. ранее узкие потребительские каналы расширились. Сами рынки стали меняться быстрее, т.к. возникли совершенно новые категории товаров. И, наконец, федеральное правительство, ранее воспринимающее представленный Морганом мир как естественное положение дел, стало осознавать, что это еще не конец.

Если представить Моргана как ось х, то Генри Форд будет осью y. Он все хотел делать самостоятельно. На вход гигантского завода, который он построил на River Rouge в период с 1917 по 1928, в буквальном смысле поступала железная руда, а на выходе получались автомобили. Там работало 100 000 людей. В те времена именно так выглядело будущее. Но автомобильные компании сегодня функционируют совсем иначе. Теперь огромная часть проектных и производственных процессов происходит внутри длинной логистической цепи, результаты работ которой автокомпании в конечном счете собирают и продают. Причина, по которой автоконцерны действуют именно так, кроется в том, что при таком сценарии все работает лучше. Каждая фирма в логистической цепи фокусируется на том, что она знает лучше всего. И каждая из этих фирм должна хорошо выполнять свою работу, иначе ей просто найдут замену.

Почему Генри Форд не осознал того, что сеть взаимодействующих компаний работает лучше, чем одна большая фирма? Одной из причин является то, что для развития сети поставщиков требуется значительное количество времени. В 1917 Форд считал, что создавать все самостоятельно — это единственный способ достичь нужного масштаба. Вторая причина заключалась на том, что, если вам нужно решить проблему посредством сети взаимодействующих фирм, то вы должны быть в состоянии координировать их работу, а это лучше всего делать с помощью компьютеров. Компьютеры снижают транзакционные издержки, являющиеся, по мнению Коуза, разумным основанием существования корпораций. А это основополагающие перемены.

В начале ХХ века крупные компании ассоциировались с эффективностью. А в конце ХХ века – с неэффективностью. В какой-то мере причиной послужило то, что сами компании утратили гибкость. На это также повлияло и повышение наших стандартов.

Изменения произошли не только внутри существующих отраслей промышленности. Сами отрасли изменились. Появилась возможность создавать кучу новых вещей, и иногда существующие фирмы были не единственными, у кого это получалось лучше всех.

Продолжение следует
(Кто хочет помочь с переводом второй части — пишите в личку.)

Примечания


[1] Лестер Туроу (Lester Thurow), в своих записях 1975 года, говорил, что разница в оплате труда, преобладающая в конце второй мировой войны, была настолько «вмурована» в систему, что «воспринималась как «обоснованная» даже после того, как уравнительное давление второй мировой войны прекратилось. В принципе, та же самая разница в оплате труда сохранилась и по сей день, спустя 30 лет». Но Клаудия Голдин и Роберт Марго полагают, что рыночные отношения в послевоенный период также способствовали сохранению тенденции к сокращению заработных выплат, как и во время военный действий, когда специально повысили спрос на неквалифицированных и увеличили переизбыток образованных работников.

(Как ни странно, традиционное в Америке перекладывание ответственности за оплату медицинского страхования на работников появилось вследствие попыток предпринимателей обойти контроль заработных выплат Национальным советом по труду в военной промышленности с целью привлечения работников.)

[2] Как и всегда, налоговые ставки не раскрывают всей картины. Существовало множество льгот, особенно для физических лиц. А во время второй мировой войны налоговый кодекс был в новинку, и мало кто запрашивал у правительства налоговых послаблений. Если богатые платили большие налоги во время войны, то, в большей степени, это было из-за того, что они сами изъявляли желание, а не из-за чувства долга

После войны федеральные налоговые поступления в процентном соотношении от ВВП держались на том же уровне, что и сегодня. В действительности, на протяжении всего периода с начала войны объем налоговых поступлений оставался близким к 18% от ВВП, несмотря на значительные изменения налоговых ставок. Наименьшая сумма выплат произошла тогда, когда ставки подоходного налога были самыми высокими: 14.1% в 1950 году. С такими данными сложно не прийти к выводу, что налоговые ставки почти не влияли на фактические выплаты гражданами.

[3] Хотя, на самом деле, за 10 лет до войны была эпоха неограниченной власти в ответ на Великую депрессию. И это не просто совпадение, т.к. Великая депрессия являлась одной из причин войны. Во многих смыслах «Новый курс» был своего рода генеральной репетицией перед мерами, которые предприняли федеральные власти в военный период. Хотя, версии (этих мер) военного периода были гораздо радикальнее и оказали большее влияние. Как писал Энтони Бэджер, «для многих американцев значительные изменения в их жизни произошли не во время действия «Нового курса», а во время второй мировой войны».

[4] Я не обладаю достаточной информацией об основополагающих причинах мировых войн, но невозможно не заметить, что они связаны с появлением крупных корпораций. Если это так — значит, для сплоченности ХХ века есть всего одна причина.

[5] Точнее экономика основывалась на двух вершинах. Выражаясь словами Гэлбрейта (Galbraith), это был «мир динамично развивающихся технически, максимально нацеленных на выгоду высокоорганизованных корпораций, с одной стороны, и сотни тысяч мелких фирм и собственников в традиционном понимании с другой». Деньги, престиж и власть были сконцентрированы у первых, и говорить о равных возможностях не приходилось.

[6] Интересно, насколько впоследствии снизилось количество семей, обедающих вместе, из-за уменьшения количества семей, смотрящих вместе телевизор.

[7] Я хорошо это помню, т.к. тогда как раз вышел первый сезон сериала Dallas. Все обсуждали события сериала, а я не имел ни малейшего понятия, о чем все вокруг говорили.

[8] Я не осознавал этого, пока не начал проводить исследования для своего эссе, но безвкусица товаров, с которыми я рос, довольно известный побочный продукт олигополии. Если фирмы не могут конкурировать по цене, то конкуренция основывается на мелких деталях.

[9] Торговый центр Monroeville Mall по завершению строительства в 1969 был самым крупным в стране. В конце 1970-х годов там снимали фильм «Рассвет мертвецов» (Dawn of the Dead). Конечно, магазин был не только съемочной площадкой, но и вдохновил на написание сценария к фильму, т.к. толпы покупателей, разгуливающих по огромному зданию центра, напомнали режиссеру Джорджу Ромеро зомби. А я на своей первой работе стоял на раздаче мороженого в «Баскин Роббинс».

Январь 2016

Перевод: Щекотова Яна
Поделиться с друзьями
-->

Комментарии (19)


  1. yury-dymov
    25.11.2016 21:45
    +2

    Очень интересно, жду продолжения!


  1. questor
    26.11.2016 01:03
    +4

    Плюсанул статью… за усилия по переводу — но сам текст показался жутко нудным и тягомотным. Основные мысли не выделены чётко, всё размазано: вроде рассказывает и рассказывает, думаешь, что уже скоро ухватишь мысль, поймёшь к чему автор подводит — и ничего.
    Ожидал большего от такого автора и такой стратегической статьи, как-то разочарован. Возможно, вторая часть будет лучше? Или это у автора статьи просто такой стиль и манера изложения?


    1. Singapura
      27.11.2016 18:58

      Остаётся, прочесть всю книгу целиком!)… Это ведь не справочник, а как-бы «вообще»… размышления о мире государств-корпораций и корпораций-государств. Я вообще думаю, что сейчас строится мир трансконтинентальных корпораций ради которых в ущерб территориальным «средневековым» объединениям, размываются границы стран и режимов.


    1. Singapura
      27.11.2016 19:19

      Постоянное увеличение корпоративной капитализации, " пылесосоподобное втягивание" в стоимость акций «напечатанных» излишних $ USA из мировой экономики, вот будущее этого мира. В будущем границ не будет, законы будут везде «демократичными» и «Макдональдсоподобные» расползутся по всему миру сметая не договорных «Хусейнов — Ынов» руками лобби «Стран-Демократов».


    1. Singapura
      27.11.2016 19:25

      … И мы еще доживём до гонений «Оpen source-технологий» из интернета…


  1. MMostovenko
    26.11.2016 01:07

    С одной стороны Пол прав, что сейчас экономика держиться на меленьких компаниях, так называемом малом бизнесе. Такоже он говрит, что большие корпорации не эффективны. Из этих двух тезисов можно сделать вывод — большие корпорации рано или поздно умрут (возможно?).
    Я хочу сказать вот, что — неповоротливость больших корпораций связана стем, что у них всё боьшое: административный апарат, деловодсво, томы с внутреними стандартами и тд. Но, они же более стойкие, нежели маленькие фирмы. А ещё большим корпорациям свойствена функция поглощения. Они могут поглощать и переваривать всех, кто меньше их. Даже тех, кто является их прямым конкурентом на рынке.
    Глобальная экономика — это система, которая стремиться к стабильности. В будущем мы снова прийдем к тому что большая корпорация лучше, чем стартап. Что стремиться стать президентом Гугл лучше, чем запускать новый месенджер.


    1. svboobnov
      26.11.2016 13:20
      +1

      Сейчас, ПМСМ, всё немного иначе: разумные корпорации (тот же Гугл, а ранее — японцы) стремятся стать не одним монолитным чудищем, а неким роем (стаей, hive), относительно самостоятельных подразделений, которые сами ищут дополнительные ниши на рынках, определяют необходимые квалификации сотрудников и тому подобное.
      Японцев я не зря упомянул, взгляните на список компаний mitsubishi. Первый раз о таком способе работы я узнал, когда читал о Тойоте, и когда заметил, что праворульные тойоты несут десятки разных логотипов на морде.


      1. aso
        28.11.2016 12:20

        Японцы всегда так работали — но при этом их корпорации всегда были достаточно жёсткими и «закрытыми».


    1. questor
      27.11.2016 03:14
      +1

      экономика держиться на меленьких компаниях
      Всего лишь 1% компаний владеет половиной мира, 0,1% населения мира принадлежит 90% мировых ресурсов и так далее. После этого говорить о том, что экономика держится на малом бизнесе как-то наивно.



      1. MMostovenko
        28.11.2016 08:24

        Говоря про малый бизнес — я подразумавал не частных предпринимателей. Я говорил про десятки и сотни мелких "подразделений" разных больших компаний, которыэ деюре являются самотоятельными предприятиями. А так да, любая корпорация — рой зергов. И за ними больше позовины мировых ресурсов и денежного оборота.


    1. aso
      28.11.2016 12:19

      Пол прав, что сейчас экономика держиться на меленьких компаниях, так называемом малом бизнесе.


      Ой, што?
      «Малый бизнес» — это просто гумус, еда для корпораций.


      1. MMostovenko
        29.11.2016 08:32

        А теперь предствим, что малый бизнес изчез. Его больше нет. Совсем нет. Раньше малый бызнес был источником идей и талантливых кадров для корпораций. А что теперь? Его нет: значит не будет свежих и радикальных идей. Не будет второго Джобса и прорыва "Макинтош". Список аналогий можно продолжать до безконечности.
        Без этого "гумуса" корпорации прийдут к увяданию. Так, что — да, экономика лежит на малом бизнесе.


        1. aso
          29.11.2016 12:52

          А теперь предствим, что малый бизнес изчез. Его больше нет. Совсем нет.


          Што Вы понимаете под словом «малый бизнес»?
          Микроскопическую фирмочку на пятнадцать человек с годовым оборотом в пару тыщ долляров?

          Раньше малый бызнес был источником идей и талантливых кадров для корпораций


          О да.
          Как сейчас помню, что именно малый бизнес придумал транзисторы, реактивные двигатели в авиации и даже атомную бомбу…

          А что теперь? Его нет: значит не будет свежих и радикальных идей. Не будет второго Джобса и прорыва «Макинтош».


          Омайнготт!!!
          Ради-кальные идеи — ета подсмотренный в Кодаке оконный интерфейс?
          Иле Gem — иле што?
          Не будь у DoD'а «практически неограниченного бюджета» на развитие электроники в 50-60е годы — так и прозябал бы наш дражайший Джоппс в гараже у дяди…

          Без этого «гумуса» корпорации прийдут к увяданию.


          Ы-ыыы.
          Чем может похвастаться человечество за прошедщие 25 лет «господства малого бизнеса»?
          Айфончегаме?


  1. Singapura
    26.11.2016 01:07
    +1

    Очень понравилась статья, также жду продолжения!


  1. Shamov
    28.11.2016 11:02

    Я слышал, что налог размером 93% во всей стране платил только один единственный человек — Рокфеллер. Только он попадал под критерии. Если об этом не упомянуть, то ставка в 93% выглядит ужасающе. Типа, бедный американский народ… Был вынужден тянуть такое непомерное бремя...


  1. aso
    28.11.2016 12:18

    Почему Генри Форд не осознал того, что сеть взаимодействующих компаний работает лучше, чем одна большая фирма?


    Патамушта для выделения специализированных производств — необходим объем производства, определяемый спросом — превосходящий тот, на который рассчитывал Генри Форд.
    При этом желательно наличие нескольких производителей — для увеличения ассортимента производимой продукции.
    А перед Генри Фордом стояла задача «начать массово производить автомобиль, который будет ездить по пустыне». Без сети заправок и СТО.


    1. MMostovenko
      29.11.2016 08:37

      Форд свою задачу выполнил. Но при этом опоздал с с реформацией компании. Когда его внук Г. Форд младший, принял управление комппанией: она была в очень плачевном состоянии. И одними из его первых реформ были превращение "Форд компани" в акционерноое общество, а потом разделение компании на независимые подразделения.


      1. aso
        29.11.2016 12:44

        Форд свою задачу выполнил. Но при этом опоздал с с реформацией компании.


        Бхы.
        Ну при чём tyt «реформация компании»?
        Форд стал отставать уже к началу 30х — но это судьба практически всех первопроходцев.
        А вот за утверждение, что «множество мелких компаний всегда работают лучше одной крупной» — следует бить тапкой. Бо бред и системный дефект мышления.