Недавно задумался о том, как прямо на наших глазах меняются представления о телекоммуникации, и уже практически ушёл в историю «телефон на тумбочке в прихожей» (в последний раз видел такой телефон в свежеарендованной квартире весной текущего года). Так, я нашел в Интернете удивительно логичное объяснение кнопочного телефона, сформулированное пользователем ребенку: «Это как домофон, только набираешь не номер квартиры, а номер мобильного» (не могу найти первоисточник). В то же время, Чарльз Петцольд в книге «Код» упоминает о том, что английское слово «relay» (от которого происходит русское «реле») до эпохи телеграфа означало «перекладная» — то есть, свежая лошадь для гонца из таких курьерских служб как «Пони-Экспресс».  

Поэтому я проверил, а с каким явлением в 80-е годы XIX века ассоциировали телефон Белла и Эдисона – и с удивлением обнаружил, что ближайшим ее аналогом считалась связь через язык барабанов.  Именно с главы «Говорящие барабаны» начинается знаменитая книга Джеймса Глика «Информация. Теория. Поток», и ниже я постараюсь обрисовать язык барабанов как средство связи. Тем интереснее, что до сих пор существуют системы барабанных кодов, которые передают как музыку, так и язык.

Языки барабанов относятся к традиционным системам связи, не только сохранившимся до наших дней, но и не утратившим практической ценности ещё к концу прошлого века. Эта знаковая система оказалась гибкой, семантически богатой и долговечной именно благодаря возможности передавать информацию на большие расстояния. Ранее в моем блоге я публиковал статью о южноамериканской письменности кипу, в которой приводил примеры программного кода, структурно аналогичного этому узелковому письму, а также пояснял, как кипу соотносится с языком и с базой данных. В то время как кипу являлось преимущественно хранилищем данных с мнемоническим подспорьем, африканская барабанная связь является, прежде всего дальнодействующим коммуникативным средством (изучать язык барабанов начали именно на территории Африки, но аналогичные семантические системы известны в Южной Америке). Одним из первых европейских исследователей, заинтересовавшихся языком барабанов, был английский путешественник Френсис Мур, совершивший в 1730 году экспедицию по реке Гамбия на территории современных Сенегала и Гамбии. В своих путевых заметках он указал, что местные жители носили с собой узкие барабаны, в которые при необходимости быстро били, призывая таким образом помощь из ближайших селений.

Следующий всплеск научного интереса к языку барабанов зафиксирован примерно в конце 1830-х, когда в Африке (на территории Камеруна и Нигера) побывал знаменитый филантроп и аболиционист Уильям Аллен. Именно в 1837 году первые удачные опыты с телеграфом осуществил Сэмюэл Морзе, поэтому можно сказать, что в те годы идея дальнодействующей акустической связи буквально витала в воздухе. По-видимому, Аллен смог расспросить о барабанной связи своего проводника из местных, которого называл Глазго, и даже с удивлением писал, что однажды при приближении по реке к деревне Глазго поднялся на палубу – сказав, что слышит барабан своего сына, и сын попросил его подняться. В другом источнике от 1942 года пресвитерианский миссионер Алберт Ирвин Гуд сообщал, что путник из народа булу, направляясь домой, вполне мог заглянуть в соседнюю деревню, попросить воспользоваться барабаном – передать жене, чтобы она приготовила обед к его приходу.

Предпосылки и технология звукопередачи

Известные системы барабанной связи занимают промежуточное положение между языком и кодом. Изучать барабанную коммуникацию европейские путешественники начали, прежде всего, в Камеруне, Нигере, Сенегале и Конго, но эти коды сформировались в тропических и экваториальных лесистых регионах планеты, в частности, в Бирме и на Амазонке. Вероятно, на идею барабанной коммуникации человека могло натолкнуть эхо, распространяющееся по лесу на большие расстояния с затуханием. Также в распоряжении у жителя джунглей всегда было множество разных лесных пород, из которых можно было выбрать те, что обладают наилучшими музыкальными и акустическими свойствами. Джеймс Глик отмечает, что в безветренную погоду звук барабана разносится на 6-7 миль (голландский лингвист Франк Сейферт указывает еще более впечатляющую цифру – до 20 километров), превращаясь в подлинно широковещательную связь, которую можно передавать «от станции к станции».

Барабанная связь во многом позволяет избавиться от акустического «шума», заострив «сигнал». Так, семантическую нагрузку несут только три компонента барабанной дроби: частота, амплитуда и хронометраж (расстановка пауз между звуковыми последовательностями). Звук барабана очень низкий по сравнению с большинством естественных лесных звуков, поэтому не теряется на фоне посторонних шумов. Барабанным сообщениям присуща синтагматика, позволяющая сразу отличить такое сообщение как от беспорядочного шума, так и от музыки.    

Конструкция говорящих барабанов в разных регионах мира примечательно схожа: это узкие и длинные деревянные (парные) инструменты с тщательно прорезанными щелями. В этом отношении говорящие барабаны отличаются от музыкальных, форма которых обычно круглая или цилиндрическая – обратите внимание на эту хабростатью о физике музыкального барабана.  Но с семантической точки зрения языки барабанов сильно отличаются от региона к региону. Ниже показаны барабан народа локеле из Конго и барабан народа бора из Перу и Колумбии. Внешнее сходство этих инструментов настолько велико, что еще в 1930 году в статье журнала «Nature» отмечалось вероятное заимствование барабанной коммуникации индейцами у завезенных из Африки рабов.

1. В Западной Африке (в частности, у локеле) и вообще в бантуязычных странах барабанная связь условно аналогична естественному языку. В ней допускается избыточность и иносказательность, в том числе, поэтическая.

2. В Меланезии элементы языка барабанов более изолированные и представляют собой скорее знаки-иконы (или знаки-символы) чем полноценные слова и фразы.

3. Используемые в Индии барабаны табла, также применяемые в качестве говорящих, предназначены для передачи чисто символических звуков, используемых в качестве мнемонических указателей: адресат сообщения слышит ноты и фактически транслирует сольфеджио в язык, так как за нотами и их последовательностями закреплены заученные значения.

4. Барабаны мангуаре, используемые племенем бора в перуанской и колумбийской сельве, используются в двух качествах (режимах?), которые для адресата сообщения очевидны: музыкальном и разговорном. Музыкальный режим является «праздничным» и «религиозным», и в этой знаковой системе основная роль отводится тональному рисунку сообщения. В разговорном режиме, напротив, важны ритм и скорость передачи сообщения, а сам звук в основном монотонный.

Подробнее о барабанах локеле и бора

Локеле используют для коммуникации длинные барабаны, которые звучат в высоком и низком тоне. Для локеле это естественно, так как и в их естественном языке для каждого слога характерна такая же тональная дифференциация. Соответственно, паттерны их барабанного боя аналогичны паттернам речи, поэтому всегда понимаются в контексте. В следующем англоязычном ролике рассказано, как сделать в домашних условиях аналог такого ударного инструмента (на локеле он называется «боунгу»).

Из ролика понятно, что такой инструмент можно лишь условно называть «барабаном». Скорее он сближается с полым объемным гонгом, и щель в нём выдалбливается таким образом, чтобы в инструменте была толстая и тонкая стенка, дающие, соответственно, высокий и низкий тон. Интервал между этими тонами невелик и обычно составляет малую или большую терцию. Африканцы предпочитают отправлять барабанные сообщения вскоре после восхода солнца, когда воздух насыщен влагой – соответственно, плотность воздуха выше обычного, звук распространяется лучше и слышится отчетливее.

К началу 2020-х в племени бора оставалось около 1500 человек, большинство из которых говорит по-испански. Бора живут в нескольких деревнях по обе стороны от перуанско-колумбийской границы, и у них есть около 20 действующих сигнальных барабанов. На заглавной иллюстрации к этой статье видно, что латиноамериканский барабан (в отличие от африканского) – сдвоенный; это напрямую обусловлено структурой языка. Поскольку бора не имеет выраженной тональной семантики, один барабан используется для передачи грамматической и синтаксической информации, а другой – для передачи лексики. Между «словами» выдерживаются фиксированные паузы, а количество ударов в «слове» равно количеству слогов. Особую сложность для барабанщика составляет артикуляция (и запоминание) имен собственных – до нескольких тысяч. Дело в том, что имя собственное обозначает уникального носителя (человека), часто ставится в «теме» сообщения – и поэтому особенно важно, чтобы эту информацию адресат интерпретировал безошибочно.

Глик пишет о витиеватости барабанной коммуникации у африканцев, приводя в качестве примера такое конголезское сообщение: «циновки свернуты, мы чувствуем себя сильными, женщина вышла из леса, она в деревне, и пока хватит», означающее: «в деревне родился ребенок». В других же источниках отмечается, что в некоторых жанрах барабанной коммуникации, наоборот, для ускорения передачи вырабатывается аналог стенографии, а в отдельных случаях – и синхронизированная передача с двух барабанов, чья высота существенно отличается. Первый барабанщик может давать краткое содержание сообщения, а второй – его раскрывать. Отмеченная Гликом витиеватость может быть даже своеобразной «защитой от широковещания»: поскольку барабан слышат все на много километров вокруг, нежелательных слушателей может быть необходимо запутать.

Злоупотребление барабанами и Лузитания

Как и большинство традиционных систем коммуникации, барабанная связь постепенно уходит в историю и забывается. В некоторых регионах, например, на юге Ганы, язык барабанов изучают в школах в рамках сохранения культурного компонента. Тем не менее, сами африканцы относятся к этой системе все более негативно – от снисхождения до открытого пренебрежения за старомодность и неприятия. Такое отношение, опять же, связано с нежелательной широковещательностью. В районе Ойо в Нигерии, где язык барабанов по-прежнему понимает большинство населения, на этом языке предают огласке самые неприглядные события – измену, преступления, либо просто могут ругать или оскорблять человека на все джунгли. Известны случаи, когда барабаны использовались в электоральных кампаниях как для взаимного очернения, так и для «политических дебатов», наиболее понятных целевой аудитории. Невозможно скрыть различные «спойлеры», слитые через барабан – например, счет футбольного матча. Также в Африке до сих пор всерьез боятся, что барабан попадет в руки колдуна, который станет бесконтрольно бомбардировать округу проклятьями и собственными заклинаниями.

Завершая этот пост, я еще раз подчеркну, как недооценены остаются неевропейские культуры, значительно превзошедшие Запад в развитии примитивных, но действенных средств связи, призванных объединить людей на слабозаселенных территориях. По одному анекдотическому свидетельству от 1915 года, некий палеонтолог, будучи в Центральной Африке, узнал из барабанных сообщений о гибели «Лузитании» быстрее, чем по телеграфу. Поэтому я полагаю, что, при крайней моральной устарелости такой связи, она не могла не натолкнуть европейцев на многие идеи, применяемые в телекоммуникации и сегодня.