Продолжаем рассказывать об успехах и провалах экономики независимой Индии. В предыдущей статье мы показали, что происходило с экономикой страны с 1947 по 1991 год — в эпоху, когда члены клана Неру-Ганди пытались запустить ее рост административно-командными методами. 

Во второй половине 1980-х в стране начались перемены, которые привели к окончательному отказу от заигрываний с государственным социализмом и либерализации экономики в 1991 году (как знакомо!). В этом тексте расскажем о современном этапе развития Индии — и о том, что мешает стране стать новым Китаем. 

Как проходила либерализация индийской экономики и к чему она привела

С 1991 года Индия вышла на неплохие темпы роста экономики, которые превосходят значения предыдущего периода. В 1947-1980 ВВП рос в среднем на 3-4%, а в 1980-х — на 5,5%. В 1992-2019 — уже на 6,6%. Аналитики S&P ожидают, что ВВП будет расти в среднем на 6,7% в год до 2031 года, и за этот период почти удвоится.  

К 1980-м годам Индийский национальный конгресс (партия Неру и Ганди) в значительной степени истратил свой огромный кредит доверия, и ему пришлось все больше вовлекаться в политическую конкуренцию с другими партиями, как правило — более правыми и экономически, и политически. 

Партия начала страдать от расколов, ей пришлось заключать альянсы со множеством более мелких сил, чтобы сохранить власть, обострилась внутренняя борьба. В 1991 году Раджива Ганди убили тамильские террористы, а партию возглавил Нарасимха Рао — первый премьер не из клана Неру-Ганди, который руководил страной продолжительный срок. 

Вместе с экономистом Манмоханом Сингхом, получившим пост министра финансов, Рао пошел против воли большинства однопартийцев. Они запустили масштабные либеральные реформы — провели масштабную приватизацию, снизили бюрократические препоны для бизнеса, создали комфортные условия для иностранных инвестиций и финансового капитала. 

Вопреки опасениям левых, экономика, которая на тот момент находилась в глубоком кризисе и на гране дефолта не только не рухнула, но и вышла на невиданные темпы роста. Прямые иностранные инвестиции выросли с $240 млн в 1990 году до 3,58 млрд в 1997 году. А к 2008 достигли $43 млрд. 

Благодаря либерализации рынков и развитию инфраструктуры, почти любой производитель получил возможность продавать свой товар на рынке в несколько сотен миллионов человек. Аграрии начали активнее выращивать коммерческие культуры на продажу в других штатах, повышая и урожаи, и свою маржу. 

В период с 1983 по 1999 год подавляющее большинство людей, включая представителей беднейших слоев населения, более чем удвоили потребление фруктов, мяса, рыбы и яиц, а также значительно увеличили потребление пищевых масел, овощей и молочных продуктов. 

Избавившись от ярма License Raj, бюрократии и других ограничений, индийцы начали с энтузиазмом открывать малые и средние предприятия. Часто бывало так, что потомки деревенских кузнецов открывали цехи по переработке металла, а потомки ткачей — чулочно-носочные фабрики. Богатые землевладельцы стали строить небольшие фабрики и заводы, диверсифицируя бизнес. 

Оживление экономики повлияло на почти все индустрии — рестораны, гостиницы, транспорт, строительство. Так, доля в сельском жилье домов «кутча»— хижин без удобств из глины, соломы, необожженного кирпича и аналогичных материалов, снизилась с 49% в 1988 году до 17% в 2008 году. Появились такие отрасли, как внутренний туризм и свадебные залы для организации пышных торжеств. 

Рао увеличил инвестиции в образование и инфраструктуру. Это было крайне важно — достижения предыдущих индийских правительств в образовании, особенно в доступности и качества школ, были довольно скромными. 

К началу XXI века 43% индийцев не имели даже начального образования. Политика быстро дала плоды: если в 1980 году индиец в среднем учился всего 2,5 лет, то в 2000 году — уже 5,6 лет, а в 2020 году — 7,8 лет. Сегодня индийцы одержимы образованием как никто в мире.

Рождение индийского IT

Параллельно Индия становилась IT-державой. Государственная поддержка телекома и IT вместе с либерализацией регулирования в этих сферах началась в начале 1980-х — здесь можно сказать спасибо Индире Ганди, которая в последние годы у власти была благосклонна к этим сферам.  

Индийские лидеры того периода — что Раджив Ганди, что Рао, искренне увлекались цифровыми технологиями и вскоре заразили этим всю страну. Поэтому к моменту либерализации в 1991 году, эта отрасль была уже достаточно самостоятельной и востребованной за рубежом. Но либерализация позволила масштабировать эти связи, и максимально упростить международный аутсорсинг. 

Первым крупным клиентом индийских софтверных фирм стал Citibank, который обосновался в бомбейском IT-кластере еще в 1985 году и сформировал Citicorp Overseas Software Limited (COSL). Скоро фирма начала продавать свои банковские софтверные решения другим банкам — сначала в Азии и Африке, а затем и на развитых рынках. 

На индийский рынок повалили западные корпорации, такие как Microsoft и SAP, а также инвесторы. Доля IT-BPM сектора в экономике выросла с менее чем 1% ВВП в 1997 году до 7,5% в 2023 году. 

Индия при Моди

Новая экономическая конфигурация оказалась эффективной и жизнеспособной, поэтому дальнейшие правительства в общих чертах сохранили этот курс. С 2004 по 2014 год страной руководил Манмохан Сингх, один из архитекторов либерализации. 

Изначально премьером должен был стать не он, а Соня Ганди, вдова Раджива Ганди. Но та мудро уступила место талантливому экономисту. 

В 2014 году на выборах победила партия Бхаратия Джаната (Индийская народная партия). Премьером стал Нарендра Моди, который правит страной уже 10 лет. В этом году его партия в третий раз победила на выборах, и Моди наверняка останется у власти как минимум до 2029 года. С политической точки зрения победа правой консервативной партии изменила очень многое — но не в экономике. 

Один из самых оригинальных проектов времен Моди — программа «суверенного искусственного интеллекта». В рамках этого плана правительство хочет максимально монетизировать ИИ и выжать из технологии как можно больше выгоды для всех отраслей экономики, включая сельское хозяйство и промышленность. 

Кроме того, планируется создать гигантскую платформу для обучения ИИ, на которой будут аккумулироваться все обезличенные данные об индийцах, которые собирают госструктуры. Предполагается, что индийские ИИ-компании могут покупать такие датасеты для обучения моделей и других задач. 

Учитывая огромное население страны и сравнительно высокий уровень цифровизации, проект может сильно поменять расстановку сил на рынке ИИ. Если, конечно, индийским компаниям будет, что на этих датасетах обучать. 

Какие проблемы так и не были решены

Бедность и неравенство

Главная проблема с бедностью в Индии в том, что ее очень сложно адекватно оценить. 

По оценке ООН, за последние три десятилетия жизнь подавляющего числа индийцев изменилась к лучшему. 

Исследователи ООН разработали рейтинг «многомерной бедности» — он оценивает уровень бедности по 10 измерениям дефицита в трех группах: здоровье, образование, стандарты жизни. Если человек набирает больше ⅓ показателей, то его считают бедным. 

В 2005-2006 годах за чертой «многомерной бедности» жили 55,1% индийцев — 645 млн человек. К 2019-2021 годам (рейтинг трудоемок, исследователи вынуждены использовать данные разных лет) из нее выбрались более 400 млн человек. 

На 2021 год в «многомерной бедности» живут 230 млн индийцев — всего 16% населения страны.  А согласно отчету индийского правительства 2024 года, сделанному по той же методологии, в «многомерной бедности» находятся всего 11% индийцев. 

Впрочем, последняя перепись населения прошла в Индии в 2011 году — а без ее данных все исследования бедности не могут быть полноценными. Правительственные методы оценки бедности и темпов роста экономики в республике очень часто критикуют за предвзятость и намерение выставить ситуацию в лучшем свете. Многие эксперты говорят, что Моди и его экономисты умело жонглируют цифрами, приукрашивая истинное положение дел. 

 Автор этого текста сам наблюдал, как в преддверии саммита G20 в Мумбае уродливые трущобы по пути следования делегаций завешивают огромными постерами и растяжками с приветствиями и душеподъемными лозунгами о процветании Индии — самые настоящие потемкинские деревни. 

Даже если большинство индийцев сегодня и правда живут лучше формальных показателей бедности, они очень далеки от экономического процветания. Так, среднестатистический горожанин в Индии потребляет на $42 в месяц, а в сельской местности — на $24. 

Более того, если посмотреть на распределение собственности в стране, становится ясно, что неравенство лишь выросло, а выгодополучателями экономических успехов страны стали те, кто и так далеко не бедствовал. 

В 2000 году 1% богатейших индийцев получали четверть всех доходов в стране, а в 2021 году — уже треть. 10% богатейших владеют 64% собственности — даже больше, чем при британском владычестве, когда эта цифра была около 50%. Сегодня Индия — третья страна по числу миллиардеров после США и Китая. 

На 50% беднейших индийцев в 2000 году приходилось лишь 8,3% доходов, а в 2021 — жалкие 5,9%. Представители беднейшей половины располагают собственностью в чуть более 66 тыс рупий — менее $800. Средний доход беднейшей половины — 4467 рупий в месяц, или $53.

Индийские богачи за последние десятилетия стали куда богаче, и не стесняются демонстрировать это. Недавно весь мир поразила роскошная свадьба представителей богатейших домов Индии Ананта Амбани (его отец — девятый богатейший человек в мире) и Радхики Мерчант, торжества которой длились несколько месяцев и по разным оценкам обошлись в $300-600 млн. 

В 2014 году состояние Мукеша Амбани составляло $23,6 млрд, и он был богатейшим человеком Индии. Сейчас он тоже богатейший — но его состояние с тех пор выросло более чем в пять раз и составляет уже $124 млрд. При этом зарплаты в аграрном секторе Индии после корректировки на инфляцию за те же 10 лет вообще не выросли. 

А бедности в Индии сопутствуют традиционные предрассудки. Кастовая иерархия сильнее всего в бедной провинциальной глубинке, где и сегодня могут искалечить, изнасиловать или даже убить за неправильный межкастовый брак или даже символическое нарушение кастовых обычаев. 

Такое экономическое неравенство разделяет общество, которое де-юре зиждется на либеральных и демократических ценностях.

Недавно в Х завирусилось видео, на котором белокожий, ухоженный землевладелец-сикх из богатой касты землевладельцев джатов прохаживается по своей ферме, наблюдая за работой смуглых крестьян-мигрантов из беднейшего штата Бихар, и поигрывая золотой тростью. Многим он напомнил плантатора-рабовладельца на инспекции своих рабов. 

Вероятно, рост неравенства объясняет «кривая Кузнеца» — экономический закон, который еще в 1950-х вывел американский экономист Саймон Кузнец. Согласно нему, по мере роста экономики и ее трансформации из аграрной в индустриальную, неравенство доходов сначала растет, а затем снижается — график напоминает букву U. Сейчас Индия внизу — но пойдет ли потом вверх? 

Другой ответ — Индия тратит на социальные программы всего 3% ВВП, что крайне мало на фоне других стран, например 15% у Китая и Бразилии, и 20-30% у развитых стран. 

Неспособность создавать новые рабочие места

Лидирующая постиндустриальная отрасль страны — аутсорсинг IT-услуг. Когда-то западные корпорации размещали в Индии службы поддержки, чтобы устроиться в которые было достаточно бегло говорить на английском языке. 

Это, конечно, никуда не делось (точно так же, как и фабрики ширпотреба в Китае). Но сегодня количество стремительно переходит в качество. Те же корпорации размещают в республике уже R&D центры. Индийские компании разрабатывают архитектуры для примерно 20% новых чипов. 

Айтишники из этой страны побеждают в любых чемпионатах и соревнованиях по программированию. Софт от индийских IT-гигантов, таких как Infosys и Tata Consultancy Services, используют европейские и американские предприятия. Нет сомнений, что спрос на индийские IT-продукты и услуги будет расти, и они будут играть все большую роль на мировом рынке. 

Вот только в индийской IT-индустрии занято менее 4 млн человек — около 0,3% населения огромной страны. Если взять всех работников, связанных с цифровыми отраслями — получится около 27 миллионов. Для страны с населением в 1,4 миллиарда человек — это ничтожно мало. 

При этом уровень безработицы в Индии последние годы только растет. В июне 2024 года он оценивался в 9,2%, тогда как в десятилетие до ковида колебался в промежутке 5,2–5,6%. Даже в ковидном 2020 было всего 8%. Хуже всего то, что среди безработных доминируют молодые и образованные кадры. Молодежь (15–25 лет) составляет 83% безработных, люди с высшим образованием — 66%. За обычные вакансии умственного труда в госсекторе и крупных компаниях порой конкурируют десятки тысяч соискателей. 

Обычная история в современной Индии — когда инженеры работают обычными строителями, а выпускники вузов возвращаются на родительские фермы или занимаются не требующим квалификации трудом в секторе услуг, зарабатывая не больше $100-150 в месяц. Молодые учителя рассказывают, что за право работать в частной школе или колледже с них требуют взятки в районе $4 тыс — невообразимые для подавляющего большинства индийцев суммы. 

В 2020-2023 годах в индийском сельском хозяйстве появилось 60 млн новых работников. И это очень плохо, ведь многие из них — люди с образованием, которые не нашли работы дома и вернулись на родную ферму. 

Молодое население называют главным преимуществом Индии в глобальном мире — особенно на фоне быстро стареющего Китая. Но если эту молодежь нечем занять — преимущество превращается в проблему. 

Структура занятости тоже выглядит не очень обнадеживающе. 52% работающих индийцев являются самозанятыми, 25% работают на непостоянных работах, и лишь 23% трудоустроены как постоянные наемные кадры. 

Но это лишь те, кто не работает и ищет работу. Общий уровень участия в рабочей силе в Индии составляет 50% в целом и удручающие 25% среди женщин. Это значит, что три четверти индийских женщин никак не заняты ни в формальной, ни в неформальной экономике, и занимаются домашним хозяйством.

Недостаток собственных инноваций

Успехи Индии в постиндустриальных отраслях экономики держатся в основном на аутсорсинге. Лишь небольшое количество индийских компаний, таких как Infosys, создает собственные инновации и конкурентную на мировом рынке интеллектуальную собственность. 

Остальные обслуживают западные корпорации, которые либо покупают прорывные технологии у американских и европейских ученых, либо создают их самостоятельно, но вдалеке от Индии. Такой бизнес обречен создавать низкую добавленную стоимость и вряд ли сможет стать фундаментом для прыжка страны в высшую лигу. 

Ставка на сервисные проекты и недостаточное стимулирование внутреннего НИОКР — одна из самых частых претензий к правительствам последних лет. Страны, ориентированные на быстрый рост экономики, обычно вводят слабое патентное регулирование, фактически позволяя своему бизнесу красть и копировать технологии других стран. 

Часто правительства напрямую этому способствуют — мы уже рассказывали на Хабре, как Китай выстроил систему научного и промышленного шпионажа, чтобы обеспечить инновационное развитие. 

Но вместо этого индийское правительство инвестирует огромные средства в проекты, которые закрепляют положение Индии в качестве одного из звеньев глобальных производственных цепочек. Звеньев, которые не могут претендовать на что-то большее, чем статус «мировой фабрики».  

Бывший главный экономист МВФ Рагхурам Раджан и профессор Корнельского университета Рохит Ламба в своей книге Breaking the mould приводят такой пример. Еще в 1970-х в Индии сложилась мощная фариндустрия, которая вскоре смогла выпускать качественные дженерики. 

В 1972 году индийская компания Cipla выпустила дженерик препарата пропранолол. Правообладатель — британская ICI, подала на них в суд. Cipla обратилась к Индире Ганди, заверив, что препарат поможет многим индийцам. Та изменила законодательство об интеллектуальной собственности так, что конечный продукт, то есть лекарство, не мог быть запатентован, но процесс его производства мог. 

Таким образом, если индийская компания находила другой способ производить конечное лекарство, она могла делать это законно. После этого многие западные компании покинули индийский рынок, так как не могли конкурировать с производителями дженериков, открыв тем самым путь для самостоятельного развития отрасли. 

Но в 1995 году Индия вступила в ВТО и подписала Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) — его положения более жестко защищали изобретения от копирования и увеличивали сроки защиты. Это стало огромным ударом по индийской фарме — теперь индийские компании должны были платить огромные роялти за свои дженерики. 

Руководитель Cipla Юсуф Хамид говорит, что это решение стало предательством — с нормой прибыли при таком регулировании у его компании просто нет возможностей инвестировать в собственные фундаментальные разработки. Это не помешало Cipla в 2001 году выпустить революционный препарат от ВИЧ, который снизил стоимость лечения с $12 тыс до $350 в год, сделав его доступным для таких стран, как Индия. Но в целом инновационная активность в индийской фарме с тех пор сильно замедлилась. 

Сегодня правительство поддерживает национальных производителей, однако значительная часть госинвестиций уходит именно на проекты с низкой добавленной стоимостью. Так, в 2023 году правительство штата Гуджарат согласовало строительство завода Micron, который создаст около 5000 рабочих мест для индийцев. Завод получит прямую правительственную субсидию в размере $2 млрд — выходит, что каждое рабочее место обойдется в $400 000.

Что ж, следим за успехами индийской экономики. 

Бесплатный поиск, мониторинг и регистрация товарных знаков  и других объектов интеллектуальной собственности.

Больше контента о сфере интеллектуальной собственности в нашем Telegram-канале