Предыдущая статья на эту тему вызвала к жизни бурное обсуждение в количестве более четырехсот комментариев, среди которых, как водится, не было ни одного умного (шутка). В принципе, это и неудивительно. Такая же ситуация обстоит, например, с лингвистикой. Как говаривал гениальный и увы, уже покойный академик Андрей Зализняк, поскольку каждый человек свой язык знает, а лингвистика она про язык, то почему бы ему и не разбираться в ней, так сказать, априори. И как мы знаем, также уже почивший сатирик Михаил Задорнов со своими изысканиями в области русского языка не даст соврать:

«А слово «Богатырь» образовано из двух слов – «бог» и «тырить».

С самосознанием, сознанием, самоосознанием, самостью, внутренним «я», личностью — дело обстоит примерно также. Поскольку это всё есть внутри головы почти у каждого из нас, то почему бы нам не родить ещё парочку-тройку умных мыслей и предположений по этому поводу, коль скоро философы спорят на эту тему уже две тысячи лет, а учёные и психологи лет двести и всё никак не могут докопаться до истины. Ещё правда, есть нейробиологи-томограферы, которые всё делают через томограф, но это каста относительно молодая и в основном они смотрят «где» и «что» в голове происходит, не объясняя «как». У них на это, правда, есть свои резоны, к которым мы ещё вернемся.

И поскольку хабра-авторы являются тоже человеками, то в результате, примерно раз в неделю это приводит появлению очередной статьи типа: «Кармическое проклятье Хабра», «Сознание, что это такое», «На пути к фундаментальной теории сознания», «Как устроено сознание», где ярко и образно или занудно и косноязычно пересказывается посетивший автора инсайт. К сожалению, в большинстве случаев всё это сводится к бесконечному хождению по кругу в мучительной попытке выразить термин сознание и его производные, через другие слова русского, английского и даже немецкого языков. Получается, что-то вроде (это из одной такой статьи):

Сознание — это все, что ты чувствуешь (на основе информации от сенсорных органов чувств), и затем переживаешь (за счет восприятия и осмысления).

Вроде всё правильно и даже не поспоришь. Но толку-то? Любому, уважающему себя гику интересно совсем другое. Интересно, как его гиковское сознание можно сохранить на будущее? А можно ли его скопировать на другой носитель? И что тогда будет с оригиналом?
Вопросы, надо сказать, вполне жизненные. Человеческая и даже гиковская жизнь конечна, а сама жизнь между тем становится всё интересней и захватывающей. Соответственно очень хочется хоть тушкой, хоть чучелком, хоть кремниевым чипиком в эту будущую жизнь проскочить (Курцвейл одобряе и сам очень хочет).


Но для этого, таки и необходимо выяснять где, что и как.

Поэтому, чтобы не вдаваться в бесполезные умствования, пришлось прибегнуть к помощи людей разумных и известных в этих областях, как-то:

• Антонио Дамасио — директор Института мозга (США)
• Станислас Деан — математик и нейробиолог (Франция)
• Вилейанур Рамачандран — чародей нейронауки с иглой и молотком
• Дэвид Иглмен — учёный невролог, философ

Надо сказать, что ранее в академической среде такие общие экскурсы не очень приветствовались, и гранты по теме, как мозг генерирует свою субъективную точку зрения вы вряд ли бы получили, даже будучи ученым с мировым именем. Вплоть до конца девяностых на эту тему разрешалось трындеть только философам, а психологов и нейро биологов за нее жестко гнобили их же коллеги. Как пишет Станислас Деан:

В 1980- будучи студентом университета, я с удивлением обнаружил, что на совещаниях в лаборатории слово на букву «с» произносить было нельзя. Все мы конечно так или иначе изучали сознание — например, просили участников эксперимента разбить увиденное по категориям или воображать различные образы в темноте, — однако само слово оставалось табу и в серьезных научных трудах никогда не встречалось. Не считая нескольких крупных исключений, ученое общество полагало, что термин «сознание» не имеет никакой ценности для психологии. Зарождавшаяся в те годы когнитивная наука описывала психическую деятельность исключительно с позиции обработки информации, а также сопутствующих этому на молекулярном и нейронном уровне процессов. Определения сознанию никто не давал, этот термин устарел и никому больше не был нужен.

Сейчас положение, вроде как, изменилось в том плане, что нейробиологи и психологи не бьют друг друга по головам, а объединившись в научные коллективы и вооружившись передовой научной техникой, пытаются загадку сознания разрешить и по крайней мере, употреблять этот термин уже разрешают. Другое дело в том, что их исследования (те, которые дозволяет публиковать у себя журнал “Nature”) все ещё очень специализированы и названия их звучат примерно как: «Серотонин стимулирует образование новых митохондрий в нейронах». Либо очень много работы идет чисто по медицинской тематике, типа: «болезнь Альцгеймера и методы её лечения». Вроде и про мозг и про сознание (точнее про его дегенерацию), но как-то не с той стороны. Да и сами даже очень известные ученые предпочитают свои труды наводнять интересными, но частностями, а рассуждать комплексно и обо всём начинают только в научно-популярных книжках (если, конечно, их пишут). Книжки, они же вроде как для народа, репутации из-за них в своих кругах не потеряешь (карму не сольют). Дэвид Иглмен, тот вообще напрягся и забабахал шестисерийный цикл про наш мозг и сознание на ВВС; но это кино правда, для самых тугих товарищей, которые его книжки читать не любят.

А глобально о сознании продолжают рассуждать только философы на манер Дэниела Деннета, чьи самые оригинальные мысли вроде того, что «концептуально «я» напоминает центр гравитации» сложного объекта — единственную воображаемую точку, в которой пересекается множество его векторов», охотно цитируются, но вот сами труды читаются народом гораздо менее охотно. А причина все та же — теория, даже самая замысловатая, даже от Деннета никак не переходит в практику; мы не можем пока ни перенести или копировать сознание, ни создать искусственный аналог. Возникает вопрос почему? Неужели это так сложно?

Некоторые утверждают, что да, слишком сложно. Мол, мозг человека это самое сложное что есть в нашей Вселенной, а мы ещё, дескать и толком-то её устройство не познали. Или как вам такая мысль — чтобы познать работу мозга, необходимо владеть познающим девайсом, сиречь мозгом, намного опережающим исследуемый объект. Короче говоря, наш удел максимум разобраться с мозгами речного рака, а вот со своими уже никак. Кто-то пытается прилепить к сознанию квантовые эффекты, похоже на том основании, что раз уже квантовая запутанность это что-то таинственное и непонятное, то и сознание, как такая же таинственная и непонятная субстанция, тоже как-то со всем этим связано.

Но думается, что это всего лишь жалкие отговорки. Для таких запущенных случаев человечество уже давно выдумало и абстрагирование и наоборот разбиение на составные части. Как бы нематериальность психических процессов теперь тоже особо никого не пугает в связи с распространением в академической научной среде компьютерной грамотности. Я уже не говорю о технических средствах как-то:

• Магнитно резонансная томография
• Магнитная энцефалография
• Электроды в мозх
• Старая добрая электроэнцефалография
• ТМС — транскраниальная стимуляция
• Игла и молоток (доктор Вилейанур Рамачандран)

Конечно, инструменты вещь полезная, но определяющую роль должно играть само направление научного поиска. Так сказать — куда копать. Человек, существо такое — дай ему иголку, построит целую систему китайской акупунктуры, плюс теорию энергетических меридианов и течения «Ци» через них. Ну, нравится нашему мозгу выводить любые теоретические последовательности из всего того, что он ощущает посредством своих органов чувств. К счастью, как раз наличие хорошего и годного практического инструментария помогает вернуться с небес на землю и отсечь, так сказать, излишнее умствование.

Проще всех, конечно, поступает доктор Рамачандран со своими коллегами. Поскольку он дескать, слишком старомоден для всех этих томографов-энцефалографов, то он предпочитает работать по старинке иголкой и неврологическим молотком. Совсем здоровые люди ему неинтересны, но:

Обычно я рассматриваю пациентов, у которых поврежден мозг из-за инсультов, опухолей или травм головы, в результате чего возникают проблемы восприятии и сознании. Также я иногда сталкиваюсь с людьми, у которых на первый взгляд нет повреждений или отклонений в мозге, но которые говорят о своих весьма необычных психических опытах и восприятии. В любом случае процедура остается неизменной: я опрашиваю их, наблюдаю за их поведением, провожу несколько простых тестов, если возможно, осматриваю их мозг и затем выдвигаю гипотезу, которая соединяет психологию и неврологию, другими словами, гипотезу, которая связывает странности поведения с нарушениями в сложной системе мозга

В принципе, рассуждения довольно логичные. Любой инженер знает, что один из способов определить неисправность в приборе, это отключать поочередно подозрительные блоки. На людях такие эксперименты приветствуются не особо, поэтому пациенты у которых избирательно поражены какие-то части мозга сами в этом виноваты, могут явиться настоящим кладом до пытливого ученого.

Но в сторону своих технически вооруженных коллег доктор Рамачандран всё-таки посматривает. Потому что, к примеру, обезьян мучить можно и когда в девяностых годах прошлого века у них (обезьянок ) были открыты так называемые зеркальные нейроны, Рамачандран смог сделать из этого открытия весьма далеко идущие выводы.

Эти зеркальные нейроны весьма интересная штука. В мозге обезьянок, а именно в лобных долях находятся определенные нервные клетки, которые активизируются, когда обезьянка выполняет определенное действие. Но как выяснилось, в этих же лобных долях, существуют нейроны, которые активизируются, когда обезьяна видит, как другой примат выполняет то же действие.

Услышав на лекции Риццолатти об этой новости, я чуть было не подскочил со своего места. Это были не просто командные нейроны, они были способны воспринять точку зрения другого животного. Эти нейроны (на самом деле нейронная сеть, к которой они принадлежат) по всем своим целям и замыслам были предназначены для чтения разума другой обезьяны, для понимания того, что она собирается делать. Это необходимо для таких социальных существ, как приматы.

Доктор Рамачандран подскочил не просто так. Он просто понял, что такие же зеркальные нейроны должны быть и у людей, как у старших родственников приматов. Мало того, они и функции должны выполнять более сложные. И доктор сразу подумал, конечно же, о сознании. Шучу, не сразу. Но в итоге, добрался и туда.

Когда учёные занялись зеркальными нейронами всерьёз, то скоро выяснилось, что моторные зеркальные нейроны (то есть те самые, которые реагируют на действия) не являются единственными в своём роде. Такие же клетки и нашлись в передней поясной коре, но отвечали они за осязание и чувство боли. Это уже выяснили с человеками, которым проводили нейрохирургические операции. Такие операции зачастую проводят, когда пациент находится в сознании. Делается это для того, чтобы врач при операции не отрезал в мозгу чего лишнего. Там же миллиметр вправо-влево и всё, вы уже женщина. Поэтому сначала нужный участок мозга щекочут электродом, а потом спрашивают, что, мол, вы почувствовали? Из тела вышли? Ладно, здесь не удаляем.

Соответственно, если врач учёный, то он и во время операции может добывать научные факты. И факты оказались интригующими, некоторые нейроны в передней поясной коре возбуждались, когда гладили и тыкали иголкой не самого пациента, а другого человека, но в поле его зрения.

Только подумайте о том, что это значит! Каждый раз, когда вы видите, как кто-то что-то делает, активизируются те же самые нейроны, которые ваш мозг стал бы использовать, как если бы вы сами это сделали. Если вы видите, как другого тыкают иглой, ваши болевые нейроны сработают, как если бы это вас проткнули иглой. Это чрезвычайно интересно и поднимает некоторые важные вопросы. Что мешает нам слепо имитировать каждое действие, которое мы видим? Или буквально чувствовать чужую боль? В случае с моторными зеркальными нейронами можно ответить, что могут существовать фронтальные ингибиторные участки, которые подавляют автоматическое подражание, когда оно неуместно. Парадоксально, что эта необходимость подавлять нежелаемые или импульсивные действия могла стать главной причиной развития СВОБОДНОЙ ВОЛИ. Ваша левая нижняя теменная доля постоянно вызывает яркие образы бесчисленных возможностей действия, которые доступны в каком-либо контексте, а ваша лобная кора подавляет их все, кроме одного.

Немного оффтопа, но если каким-то образом эти фронтальные ингибиторные участки отключить, то теоретически можно устроить неплохую виртуальную реальность.


Подавить же их можно транскраниальной магнитной стимуляций или ТМС. Одеваем виртуальный шлем, давим и вперёд в WARCRAFT III. А если ещё простимулировать области между теменной и височной долями (правда, тут уже нужны электроды, так что не всем это доступно, но эпилептики ликуют), то можно добиться дополнительно эффекта покидания тела. И поскольку, «там где наши глаза и ощущения, там и мы», то теоретически можно путешествовать и по виртуальным мирам и по виртуальным телам. Мы ведь, в сущности, не что иное, как «»мозги в чанах, по мнению большинства современных нейробиологов. Даже без применения карательных электродов, если вы, вот допустим, лежите, а вам нажимают на ступни ног определенным образом, то скоро вам начнет казаться, что вы уже не лежите, а идёте. Кстати, давно известный эффект открытый ещё советскими медиками и даже использовавшийся на практике для советских же космонавтов. На орбите-то ходить негде, а так полная иллюзия полезная для психического здоровья. И даже ТМС не надо.

Но вернемся к научному поиску доктора Рамачандрана.

Очевидной функцией зеркальных нейронов является то, что они позволяют вам угадать намерения, человека действия которого вы видите. А это не так тривиально, как может показаться вначале. По сути, этого вам надо «влезть в его шкуру», стать этим человеком, чтобы осознать, что он собирается делать. Черепашкам такое недоступно, в принципе.

Но в дополнение к этому, наши зеркальные нейроны позволяют нам не просто угадывать намерения другого человек, они дают возможность «угадать» намерения себя!

И наконец, несмотря на что система зеркальных нейронов изначально развилась для создания внутренней модели действий и намерений других людей, она могла развиваться дальше, обращаясь внутрь, представляя (или перепредставляя) разум самому себе.

…
И когда система зеркальных нейронов таким образом обращена внутрь на свое собственное функционирование, появляется самосознание.

Но на этом доктор Рамачандран не останавливается. Настоящее человеческое сознание (которым уж точно не обладает никто из наших меньших братьев) начавшись, так сказать, с деятельности зеркальных нейронов, в финале начинает выстраивать представления о представлениях, формируя так называемый «второй» мозг»,

а точнее:

Еще на очень ранней стадии эволюции мозг развил способность создавать чувственные представления первого порядка об окружающих объектах. Такие представления могут вызывать лишь весьма ограниченное число реакций. Например, мозг крысы создает только представление первого порядка о кошке как о пушистом движущемся предмете, которого нужно рефлекторно избегать. Однако мозг человека продвинулся далее по пути эволюции: возник «второй мозг», точнее, набор связей между клетками, который в некотором смысле «паразитировал на «первом». Этот «второй мозг» создает мета представления (представления о представлениях — более высокий уровень абстракции), перерабатывая информацию, полученную от «первого мозга», в более управляемые порции, на которых может быть построен более широкий спектр более сложных реакций, включая языковое мышление и мышление символами. Вот почему, вместо простого «пушистого врага», как у крысы, кошка является для нас млекопитающим, хищником, домашним животным, врагом собак и крыс, мяукающим существом с ушами, усами и длинным хвостом, она даже напоминает некоторым Холли Берри в костюме из латекса. Слово «Кошка» символизирует для нас целое облако ассоциаций. Короче говоря, «второй мозг» выделяет объект смысловым значением, создавая мета представлениеие, которое позволяет нам осознавать понятие «кошка» не так, как это делает крыса.

…
Мы можем манипулировать мета представления высшего уровня, и это присуще только людям. Они связаны с нашим ощущением «Я», позволяют нам осмыслять окружающий мир — как материальный, так и социальный и самоопределяться по отношению к нему

С этим «вторым» мозгом Рамачандрану в какой-то степени повезло, потому что он смог накопать пациента, который по его мнению, наглядно демонстрирует «включение» и «выключение» этого мозга. Случай, как говорится, действительно интересный. Человек с повреждением коры передней части поясной извилины головного мозга после автомобильной аварии лежит три месяца сряду в клинике. Ходить не ходит, но нормально спит, бодрствует, следит глазами за объектами, реагирует на боль. Правда, осмысленных действий не производит, говорить не говорит и своего папу не узнает. Но стоит папе позвонить ему по телефону из соседней комнаты, как пациент тут же приходит в сознательное состояние, становится весьма оживленным и словоохотливым, папу узнает и участвует в беседе. Причем между этими состояниями его можно свободно «переключать», стоит только его отцу выйти или вернуться обратно в комнату.

Вообще, если кору передней части поясной извилины повредить посильнее, то тогда человек полностью погрузится минимальное состояние сознания и ни с кем даже по телефону разговаривать не будет. Но этому пациенту повезло. Хоть зрительные стимулы из-за травмы до сознания не доходят (но подсознательная система работает, за объектами он следит), зато слуховой канал действует. И соответственно в отличие от зрительных, слуховые стимулы активируют «второй мозг», который и формирует мета представления о том, кто он этот пациент, кто его отец и так далее по нарастающей. Поскольку собственно эти представления и связаны с нашим ощущением «я» и с нашим осмыслением окружающего мира (где мы, кто наши папа с мамой и прочее).
Но поелику наш мозг, по сути зрительный, (целая треть мозга занята одними только видео процессами) и придает основное значение обработке именно зрительной информации, то он не спрашивая пациента, переключается на неё и бедолага снова погружается в сумеречное состояние, стоит только папе войти в комнату.

Тут же закономерно возникает мысль, а не находится ли сознание в этой конкретной передней части коры поясной извилины. Сам, между прочим, Френсис Крик (который ДНК изобрел) был убежден, что оно где-то там рядом прячется и до последних дней убеждал в этом доктора Рамачандрана. Но не убедил.

Все-таки даже эта передняя часть, только часть. Важная, но все-таки часть большей сети, в которой рождается сознание. Так что на этом доктор Рамачандран пока притормозил. Но вперёд идут его практические коллеги вооруженные современной техникой.

Например, товарищ Станислас Деан применяет подход поисков так называемых «автографов сознания». Коль скоро сознательные процессы являются лишь малой частью всех процессов в мозге, то по мнению Деана необходимо просто отделить сигналы исходящие от мозга при сознательных и бессознательных реакциях. Поскольку дело это быстрое (десятки и сотни миллисекунд), то здесь для сбора данных лучше подходит энцефалография.

Сам Деан со своими коллегами изобрел и развил множество хитроумных методик позволяющих регистрировать сигналы именно сознательного процесса.

Типичный эксперимент таков. Подопытному кролику в лице человека, демонстрируют различные образы на пределе его восприятия. Если он их замечает, то это работа сознания, если нет, образы крутятся на входе и в сознательный опыт таки не поступают. И как не удивительно, но энцефалограммы при этом тоже отличаются. А если мы точно определим какие паттерны к чему относятся то:

Ключевая идея, распахнувшая перед нами двери в считавшееся прежде недоступным святилище сознания, заключалась в создании экспериментальной стратегии минимального контраста между сознательным и пред сознательным восприятием. За годы работы мы с помощью экспериментов подобрали множество противоположностей, в которых одно состояние ведет к сознательному восприятию, другое — нет. Страшная и ужасная загадка сознания свелась к экспериментальной расшифровке механизмов, с помощью которых мозг различает две пробы, то есть к гораздо более простой проблеме.

Ну, это конечно, Станислас загнул про разгадку ужасной и страшной загадки, но подход интересный, к тому же, без всякой метафизической воды. Опять же современная аппаратура используется и гранты дают без проблем. А главное, его подход уже дал очень красивые и спелые плоды познания, которые мы сорвём чуть позже.

Его коллега и можно сказать философский антагонист Антонио Дамасио (они вечно друг друга подкалывают, а все потому, что один уважает Рене Декарта, а другой нет), решил пойти по другому пути. Так сказать от основ. Начал с клетки. Логично же, она ведь живая и даже определенным тропизмом может обладать — к еде плывёт, если жгутик или реснички есть, от опасности шарахается. Кто скажет, что человек не таков, пусть бросит в меня в Антонио Дамасио камень.

Будучи в действительности очень простыми организмами, одноклеточные отличались чем-то вроде решительного и непоколебимого намерения жить столько, сколько им велят спрятанные в микроскопическом ядре клетки гены. Их жизненная стратегия включала в себя упрямое желание существовать, делиться, цепляться за жизнь до тех пор, пока те или иные гены из ядра не отключат у них волю к жизни и не позволят клетке умереть. Да, приложить понятия «воля» и «желание» к одной-единственной клетке довольно сложно. Откуда возьмутся у столь примитивного организма желания и намерения, которые мы связываем с деятельностью наделенной сознанием психики и интуитивно считаем результатом деятельности большого человеческого мозга? И все же — вот они, эти особенности поведения клетки, тут, как их ни назови. В отсутствие сознательного знания, не имея доступа к запутанным средствам рассуждения, которыми располагает наш мозг, одинокая клетка все же имеет свою позицию в жизни: она хочет жить столько, сколько ей позволит записанная в генах программа. Как бы странно это ни казалось, желание и всё, что необходимо для его удовлетворения, предшествуют определенности знания и оценке окружающих условий, потому что ни знания, ни способности к оценке у клетки, разумеется, нет. Ядро взаимодействует с цитоплазмой, и вдвоем они выполняют сложные вычисления, направленные на то, чтобы сохранить клетку в живых. Они решают ежесекундно возникающие проблемы, связанные с условиями жизни, и приспосабливают клетку к ситуации так, чтобы клетка выжила.

Мы частенько попадаем в одну и ту же ловушку, веря, будто источником мнений, намерений и стратегий, которыми мы руководствуемся, хитроумно руководя собственной жизнью, является наш большой мозг и сложная, наделенная сознанием психика. Да и с чего бы нам в этом сомневаться? Это вполне логичный и простой ход, позволяющий не вдаваться в подробности истории этих процессов, если мы хотим охватить их взглядом с верхушки пирамиды и с позиции текущих обстоятельств. Однако на самом деле наделенная сознанием психика просто, как бы это сказать, выводит базовое ноу-хау управления жизненными процессами в сферу знания.

То есть, по сути, это всем давно известный лозунг «плодитесь и размножайтесь», на который человеки потом навесили множество дополнительных абстракций вроде патриотизма и духовных поисков. Только, если раньше это говорил Бог, то теперь копирайт переходит к клетке. Понятно, что Дамасио, приводит иллюстрацию «от основ», только для примера. Основная же идея такова — разбирать сразу и вот так мозг и сознание человекообразных этта пока очень сложна. Надо стартовать пониже. Поэтому следующий шаг у него все-таки начинается уже с существ хотя бы обладающих нейронами, пусть и в небольшом количестве — с червяков.


В этом он, наверное, прав. Вот, если например, взять на рассмотрение животин рангом ещё ниже, например медуз и прочих, то у тех-то совсем будет всё тривиально. Рецепторный нейрон у них что-то ощущает (вкусняшку рядом) и дает пинок двигательному нейрону. Вот и весь процесс. Но он становится гораздо интереснее, если между этими нейронами внедряется третий нейрон — промежуточный. Он может передать сигнал от рецепторного дальше, а может и не передать — это зависит от состояния множества других промежуточных нейронов соединенных с ним, но получающих свои сигналы с других рецепторных нейронов, допустим с тех, которые реагируют на опасность. В итоге, вроде бы и достать вкусняшку хочется, но нельзя, ибо ты сам вкусняшка. Так вот, уже у червячков такие промежуточные нейроны присутствуют, а в дальнейшем уже у более эволюционно продвинутых созданий они объединяются в большие скопления — нервные ганглии.

Даже у некрупного мозга, состоящего из нейронных цепочек в виде ганглиев, нейроны помогают другим клеткам тела. Для этого они воспринимают сигналы от клеток тела и либо способствуют выбросу молекулы химического вещества гормона, который, будучи выделен эндокринной клеткой, достигает клеток тела и изменяет их работу), либо инициируют движение (например, когда нейроны возбуждают мышечную ткань и заставляют ее сокращаться). В сложном же мозге высокоразвитого существа сеть нейронов в конце концов копирует устройство тех частей тела, к которым относится. В итоге нейроны создают репрезентацию состояния тела, в буквальном смысле слова карту организма, на который они работают. Получается некий виртуальный суррогат, нейронный дубликат организма.

И где-то примерно с уровня такого существа (с насекомыми он пока не определился) Антоша выводит понятие протосамости. Основной его постулат в том, что в основе психики всегда лежит тело. А психика строит карту тела. Где это тело лежит, как оно само устроено, что может воспринимать. Главная цель у тела, конечно, всё та же — надо поесть и срочно размножиться. Но вот те нейронные структуры создающие карты тела, как раз и создают первоначальное прото- «Я» или протосамость. Правда, на ней всё только начинается.

Непосредственное, бессловесное (действительно, откуда там слова), ничем не приукрашенное ощущение собственного тела, связанное с одним лишь существованием как таковым.

Вот что это такое — протосамость. Многие наверняка ощущали её утром в субботу, после разгульной пятницы. И соответственно структуры, из работы которых она складывается, располагаются в верхней стволовой части головного мозга, но ниже уровня коры (неудивительно). Поэтому доступна она (а соответственно и доля сознания) весьма многим живым существам.

Далее всё развертывается по серьёзному. При дальнейшем эволюционном развитии из протосамости вылупляется базовая самость, которая завязана на действия. Особенно на связь организма и предмета (например, вас на кровати и чайника с водой на столе). Здесь уже мозг создает не карту самого тела, а различные карты взаимодействия тела с разными полезными и неполезными объектами.

И наконец, приходит черед самости автобиографичной определяемой через биографическое знание связанное с прошлым и прогнозирующее будущее. Это когда вы вспоминаете, всё что вы натворили вчера, и что вашему «Я» за это будет в понедельник (или говоря словами доктора Рамачандрана, вы включаете «второй» мозг).

В итоге:

Протосамость с простейшими ощущениями и базовая самость это «физическое «я». Автобиографичная самость берет выше и охватывает все аспекты социальной личности человека, порождая «социальное» и «духовное «я».

А где же тогда там сознание? И как оно соотносится с самостью? Оно из самости вытекает? Как я в итоге понял, если простыми словами и по-русски, то под самостью Дамасио понимает ощущения себя. Если протосамость, то это ощущения себя как тела. Если базовая, то уже как тела в миру (взаимодействующего с другими объектами). Ну и автобиографичная свойственная высшим животным и человекам — это понятно, можно не повторяться.

Так что получается, сознание у него это некий слепок с самости, просто терминологически самость изначально крепче привязана к «харду», то есть к телу, а сознание далее больше тяготеет к «софту», к самим нейронным процессам.

Разобравшись с самостью, Дамасио далее оставляет братьев наших меньших и нападает уже непосредственно на сознание, а именно на наделенную сознанием психику (собственно на высокоуровневые нейронные процессы). А из всего ранее обозначенного он использует, по большому счету только понятие карт, которые наш мозг строит и запоминает по любому поводу, начиная от карты нашего собственного тела и до карт всего того, что нас окружает и даже до карт других карт, включая свои же собственные карты (сплошная рефлексия, рекурсия и «второй» мозг доктора Рамачандрана).

Но главное же утверждение нашего ученого в том, что сознание связано не только с корой головного мозга, но и основательно сидит на подкорковых структурах (собственно они его и порождают). И наше «Я» растёт именно оттуда.

В подтверждение своей точки зрения Антуан приводит детей. Но детей особенных — с гидроанэнцефалией. У этих детей всё хорошо, только кора головного мозга отсутствует. Но им самим действительно хорошо — спят, бодрствуют, смеются, если их щекочут. Они способны следить взглядом за объектами и даже выказывают предпочтения музыке. По мнению врачей, тот факт, что эти дети подают признаки психических процессов не подлежит сомнению. И даже когда у них происходит эпилептический припадок, они как и «нормальные» эпилептики теряют сознание (насколько бы оно не было ограниченным), а потом «возвращаются» Но делают они всё это сугубо подкорковыми структурами, что называется рептильным мозгом (коры-то нет).

По мнению Дамасио это показательный пример работы базовой самости. И если она есть у людей, то естественно должна быть у тех же пресмыкающихся. Просто нам непонятно, когда ящерка по нашему мнению веселится. Но вот, если за окошком вашего номера на Сейшельских островах, вдруг займутся сексом слоновые черепахи, то вы сразу поймете, чем они занимаются, даже если вы их не видите. Такого страстного мычания даже в «Эммануэль» не услышишь.


Теперь попробуем продвинуться чуть дальше. В общем и целом все вышеупомянутые ученые согласны в том что:
1) термин «сознание» слишком перегружен,
2) сознание это не предмет, не перманентное свойство, а процесс,
3) сознание основывается на материальном субстрате ( корки, подкорки это уже детали).
А кстати вот, перегруженность этого термина приводила ранее и к таким отчаянным крикам души:

«Сознание это способность воспринимать, мыслить и чувствовать; осознавание. Термин невозможно определить без использования понятий, которые не являлись бы интеллигибельными (сюда надо точно дух Задорнова звать, здесь явно видна гибель интеллигенции) по отношению к тому, что представляет собой сознание… Нет ничего хуже, чем читать то, что о нем пишут.»
Стюарт Сазерленд. Сознание. Словарь по психологии, 1996

И это было не так давно. В общем, понятно, почему академическая среда не особо жаловала этот термин.
Но поскольку, благодаря научно-техническому прогрессу, мы научились в буквальном смысле заглядывать под черепок и получать оттуда эмпирические данные, то давно уже настала пора разгрузить определение «сознание» на исходные конструкторы кодера Природы и посмотреть, что к чему относится.

Для начала можно убрать определение сознания как общего состояния: «Будучи в сознании и трезвой памяти Родион Раскольников ударил старушку топором». Также нет смысла останавливаться и на вышеупомянутом в цитате Сазерленда сознании, как способности воспринимать, мыслить и чувствовать. Это опять-таки слишком глобальный охват включающий в себя и активное внимание (для восприятия), наличие памяти и желательно культуры и языка (для мышления). А, если ещё и с ощущениями, эмоциями и мотивациями, которые понадобятся для того, чтобы чувствовать, то мы в итоге уедем так далеко, что и с томографом последнего поколения будет не разобраться. Пока рановато. И вообще, главный недостаток развернутых философских определений это отсутствие конкретных практических выводов, а нам нужны именно они.

Поэтому нам потребуется терминологическое определения сознания с практической точки зрения, а исторически это, конечно же, точка зрения медицины. Даже не собственно психиатрии, а конкретно такой земной медицины, помощь которой требуется, когда человек с разной степенью интенсивности ударяется головой об что-то твердое. Или когда гуманные врачи ему дают наркоз, а он гад не спит и дает советы как лучше делать операцию. Или богатая тема инсультов, которые чего-то только с сознанием рецепиента не вытворяют. А что уж говорить про эпилептиков, с электродами в головах, которые сами о том не подозревая, двигают науку вперёд семимильными шагами.

Понятное дело, что самим докторам не нужны философские рассуждения. Им надо знать какой конкретно участок мозга нужно вырубить при наркозе, чтобы пациент вернулся потом обратно. Какой участок мозга пострадавший при инсульте, аварии и тому подобном можно удалить, а какой лучше не трогать вообще.

Здесь у медицины припасено много чего для пытливых умов: сознание спутанное, ограниченное сознание (сонливость, торпор и сопор), сознание минимальное, перманентное вегетативное состояние сознания, псевдокома, кома. Для современных нейробиологов это просто поле не паханное для бесчисленных экспериментов (особенно для Рамачандрана).

Но начинали они, естественно, с сознания здорового человека. А конкретно с пребывания в сознании бодрствования или активного внимания.

Поскольку, с ним (здоровым человеком ) конечно проще: он не сопротивляется, никуда не рвётся, а даже сам ложится в томограф, дает хоть и субъективные, но объективно регистрируемые показания и реакции на различные экспериментальные стимулы. Опять же по клиникам и психбольницам не надо ездить с аппаратурой.


Поэтому ученые, а частности команда Станисласа Деана, о котором уже упоминалось, начали именно с этого.

Так вот, если наш поциэнт жив, здоров и бодрствует, то его внимание можно привлечь соответствующим стимулом (позвать по имени за спиной, показать внезапно картинку на мониторе перед ним), после чего пронаблюдать, как этот стимул перейдет в его человека, сознательный опыт. Или не перейдет, если он за общим шумом не расслышит свое имя или картинка на мониторе промелькнет за время не более 50 миллисекунд.

Что же это такое сознательный опыт и доступ в него? По сути это самое простое и практичное определение сознания. Это когда что-то внешнее (но вполне может быть и внутреннее) привлекает наше внимание, выходит на передний план и превращается в мысленный или образный объект, который мы удерживаем в своем внимании какое-то время. Мы можем мысленно «покрутить» этот объект, перейти от него к другому как-то связанному с ним (ассоциативно или напрямую) объекту, который в свою очередь тут же выйдет на передний план. Но предыдущий объект, либо останется в краткосрочной памяти (регистров которых у нас, увы не более семи) и уже потом он затрётся следующими объектами, либо перейдёт в память долговременную.

И это вот удерживание и «прокручивание» и есть осознанное восприятие, в отличие от неосознанного, поскольку на самом-то деле нас бомбардируют не один, а мириады потенциальных объектов складывающихся из зрительных, слуховых и прочих ощущений, не говоря уже об ментальных объектах желающих всплыть по каким-то своим резонам из глубин нашего подсознания. И в этом состоянии мы находимся постоянно, если не спим и не лежим в обмороке. Всегда у нас что-то вылезает на передний план и на нём прокручивается. Деан, кстати, полагает, что так же и проходит осознание самого себя, совершенно как и осознание, например, света или звука. То есть мы выводим таким же путём свое «Я» на передний план и как давай его потом крутить!
Но тогда сразу возникает вопрос, а каким образом происходит тогда селекция из этих мириад потенциальных объектов. Ведь нашему мозгу просто необходимо проводить категорично жесткий отбор, чтобы не утонуть в информационном шуме. Именно так и происходит.

Чтобы избежать информационной перегрузки, многие системы нашего мозга используют селективный фильтр. Из всего множества потенциальных мыслей нашего сознания достигают только избранные, сливки, прошедшие сложнейший просеивающий механизм, который мы зовем вниманием. Наш мозг безжалостно отсекает ненужную информацию и в конце концов допускает в сознание один-единственный объект, который выделяется на фоне остальных или как-то связан с нашими текущими целями. Затем этот стимул усиливается и начинает направлять наше поведение. Из этого следует, что все или почти все селективные функции внимания должны осуществляться за пределами нашего сознания. Разве могли бы мы мыслить, если бы для этого требовалось вначале сознательно перебрать все возможные темы для раздумья? Работа фильтра внимания по большей части остается за пределами сознания

С наличием бессознательных фильтров вроде понятно. Но как они работают? Оказывается по разному. Некоторые фильтры вшиты в нас генетически за миллионы лет эволюции. Если, например, вы особа женского пола и вы видите краем глаза змею вползающую в кадр, то вы, во-первых, рефлекторно переведёте на неё взгляд, а затем нейроны зрительной коры всё также минуя сознание, дадут пинка миндалевидному телу (ответственному среди прочего за чувство страха), которое свою очередь активирует множество систем по всему вашему организму, в том числе и включение звуковой сигнализации. А уже потом вы поймете, что вы видите змеюку и вам очень страшно. У мужиков это, правда, работает по другому, они инстинктивно (т. е. бессознательно) начинают шарить по сторонам руками, видимо в поисках чего-то тяжелого. Змея — оно же мясо!
Или вот продает человек на авто.ру свой двухсотый Ландкрузер уже целый месяц. Уже вроде даже особо о нём и не думает. Но вот почему-то постоянно встречается с этой темой. И на дороге они ему регулярно попадаются, и в разговорах посторонних людей он про них слышит и по телевизору видит. А как зайдет в интернет так, вообще, туши свет (хотя, просим прощения — это контекстная реклама). Неужели австралопитеки два миллиона лет назад банчили крузаками и с тех пор зашили это в ДНК?

С одной стороны, зайдешь на авторынок и как говорится, вполне в такое поверишь. Но наука утверждает, что если мы что-то многократно выполняем на сознательном уровне: учимся печатать вслепую на компьютеры или играть в шахматы или просто долго пытаемся продать кукурузер, то эти действия вполне себе спускаются на уровень подсознания и ждут там своего часа. И вот раньше мы бы и внимания не обратили, какая машина проехала рядом, но подсознательный фильтр уже настроен и готов к работе.

Даже Станислас подтвердит:

Возьмем, к примеру, приобретение такого моторного навыка, как печатание вслепую. При первой попытке мы действуем медленно, внимательно, тщательно отслеживая каждое движение. Но проходит несколько недель и мы печатаем совсем легко, автоматически, не держа в сознании схему расположения клавиш, а сами при этом ведем разговор или думаем о каких-то посторонних вещах. Изучение того, что происходит при автоматизации поведения, позволяет ученым пролить свет на то, что происходит при переходе от сознательного к бессознательному. Оказывается, этот очень простой (ага, казалось бы) переход сопряжен с работой обширной сети нейронов коры головного мозга, а особенно тех участков префронтальной коры, которые возбуждаются всякий раз при доступе в сознательный опыт

Я кстати, не зря упомянул игру в шахматы. За простых шахматистов, конечно, не поручусь, но гроссмейстеры вполне себе анализируют шахматные позиции на подсознательном уровне. А ведь шахматы это не только моторные навыки, тут думать надо. И мозг гроссмейстера думает и ещё как, но вот только в сознательный опыт чемпиона поступают уже итоги раздумий. То есть гроссмейстер просто внезапно видит, что позиция опасна. И он видит это без сознательных размышлений, просто окинув взглядом доску.

Мало того, мы даже можем производить математические вычисления на подсознательном уровне. Деан с командой провел на эту тему массу интересных экспериментов и выяснил, что люди спокойно оперируют в подсознании числами до десяти. Не густо, но ведь и люди-то были самые обычные. К математикам, вроде как, Станислас не подбирался, но вот, к примеру, сам великий Пуанкаре (через которого стал великим и наш Гриша Перельман) писал такое и причем неоднократно:

«В эту пору я покинул Кан, где я тогда жил, чтобы принять участие в геологической экскурсии, организованной Горным институтом. Среди дорожных перипетий я забыл о своих математических работах; по прибытии в Кутанс мы взяли омнибус для прогулки; и вот в тот момент, когда я заносил ногу на ступеньку омнибуса, мне пришла в голову идея хотя мои предыдущие мысли не имели с нею ничего общего, — что те преобразования, которыми я воспользовался для определения фуксовых функций, тождественны преобразованиям неевклидовой геометрии. Я не проверил эту идею; для этого я не имел времени, так как, едва усевшись в омнибус, я возобновил начатый разговор, тем не менее я сразу почувствовал полную уверенность в правильности идеи. Возвратясь в Кан, я сделал проверку; идея оказалась правильной».

А вот по мнению Дэвида Иглмена, мы вообще проводим в таком полубессознательном зомби образном состоянии большую часть жизни, (если не обучаемся чему-то новому). И наши селективные фильтры срабатывают и переводят сторонние объекты в область сознательного доступа только в том случае если входные сигналы нарушают ожидания. Если же они совпадают с ними, то никакой тревоги поднимать не нужно, опасности нет, спим дальше.

Это как, если бы мы ездили на работу на автомобиле по одной дороге, а теперь из-за дорожного ремонта поехали по новому маршруту. В первый раз вы будете очень внимательны, но прокатившись по этому пути несколько раз, благополучно «впечатаете» дорогу в свои нейронные цепи и будет ездить, что называется, машинально. Дорога снова станет знакомой и попадающиеся на ней объекты не будут тревожить ваши селективные фильтры. И такие процессы по «впечатыванию» идут в нашем мозге непрерывно. Мы либо пользуемся уже отлаженными наработками, либо обучаемся новым и снова отправляем их вниз в подсознание. Причем это касается буквально всех аспектов нашей жизни: учебы в университете, работы, знакомств и общения с людьми, перехода улицы в неположенном месте, в общем всего того, с чем мы в этой жизни имеем дело.

По большому счету, это лишь вопрос траты энергии и времени реакции на события. Если мы делаем, что-то сознательно, то мы делаем это медленно и тратим много энергии (в буквальном смысле), но стоит загнать, то что нам нужно в подсознание, процесс становится на порядок более быстрым и даже начинает иногда доставлять удовольствие.

А что происходит с «впечатанными» цепями со течением времени, тем более, что и ресурсы мозга, вроде бы, не бесконечны. Ну, те что вшиты на генетическом уровне, так и останутся с вами до конца жизни. Практически так же долго сохранятся и моторные рефлексы (а ручки-то помнят). Поэтому, если вы научились ездить на велосипеде и играть в настольный теннис, то уже вряд ли разучитесь. А вот процессы более высокого порядка, типа игры в шахматы и занятий математикой, те, да, при отсутствии практики, постепенно исчезнут из подсознательного уровня. Придется учиться заново.


Хотя, конечно, эксперименты с гроссмейстерами и математиками интересны, но не очень практичны для пытливого исследователя. Получается слишком много переменных в уравнениях сознательного и бессознательного и слишком мало шахматных чемпионов для серьезной статистики. Да и занятые они люди, вообще-то говоря. Лучше вернемся к простым опытам с показом простых картинок простым людям на грани восприятия.

Но в отличие от более ранних экспериментов семидесятых, восьмидесятых годов, в этот раз команда Деана обзавелась современными магнитоэнцефалографами и продвинутыми версиями старых добрых электроэнцефалографов. По сравнению с томографией, эти приборы обладают намного более худшим пространственным разрешением (поскольку датчиков не так много), но существенно более лучшим разрешением временным (спокойно до микросекунд). Поскольку, реакции на стимул довольно кратковременны (как и сам стимул) этот выбор был обоснован.

И что же исследователи узрели в процессе экспериментов?

Лавина сознания

А узрели они четкое разделение процессов. Хоть человек и не видит картинку (если она демонстрируется в течении времени чуть меньшем 50 мс), информация о ней все равно поступет в первичную зрительную кору и области вокруг неё. Но покрутившись там, нейронный импульс довольно быстро за половину секунды угасал. Зато, если стимул действовал дольше, то в какой-то момент активация начинала нарастать и захватывать высшие зрительные структуры коры, которые кроме всего прочего связаны с разделением объектов на категории. Подопытный внезапно «узнавал» изображение на картинке.

Осознание картинок со словами проходило ещё интереснее, там волны начинали гулять чуть ли не по всей коре, естественно забегая в зоны ответственные за понимание и формирование речи.

Записи, сделанные с помощью аппаратуры, показывали, что мозг перестраивался внезапно и очень быстро, вдруг начинал видеть и осознавать невидимое. В самом начале, в первичной зрительной области, уровень активности был одинаков независимо от того, было слово видимым или невидимым. Как любые зрительные стимулы, осознаваемые и не осознаваемые слова провоцируют появление в задней части зрительной коры сплошного потока мозговых волн. Но через несколько сотых секунды характер активности резко изменяется. Где-то между 200 и 300 миллисекундами, если считать с начала процесса, активность мозга падает, если слово было воспринято бессознательно, и продолжает распространяться по направлению к передним отделам мозга, если слово было осознано. Примерно 400 миллисекунд спустя разница становится просто огромной: вызвать интенсивную активность в левой и правой фронтальных долях, в передней поясной коре и в теменной коре может только осознанно воспринятое слово. Переход из бессознательного в сознательное происходит поразительно быстро, особенно если учесть, что исходные стимулы в случае осознанного и неосознанного восприятия были абсолютно идентичны. Менее чем через одну десятую долю секунды, между 200-300 миллисекундами с момента появления стимула, приборы зафиксировали переход от абсолютно идентично реакции к диаметрально противоположным вариантам развития ситуации. Выглядело это так, словно поначалу оба слова активизировали зрительную кору одинаково, однако в случае сознательного восприятия волна активности нарастала, прорывалась в лобные и теменные структуры и внезапно захватывала значительную часть коры. В случае же неосознанного восприятия, напротив, волна так и оставалась в тыльных системах, и не затронутое ею сознание не получало информации о случившемся.

Впрочем, бессознательная активность угасала не сразу. Волны бессознательного еще с полсекунды бродили в пределах левой височной доли, в областях, отвечающих за понимание значения слова. В височной доле происходит бессознательная интерпретация, но сознательное восприятие возникает, лишь когда эта интерпретация распространяется в пределах лобной и теменной долей.

Интересным выводом стало то, что сознание включается в процесс довольно поздно, то есть, как минимум 0.3 секунды полученная информация бродит где-то на нижних этажах нашего мозга.

На ум почему-то сразу приходит эксперимент профессора Бенджамина Либета, который в 1983 году заставлял испытуемых поднимать палец «по желанию», а сам в это время фиксировал их мозговую активность и где внезапно появлялись те же триста миллисекунд. Суть опыта была такова, добровольца увешанного датчиками просили поднимать палец, когда ему «захочется», но при этом сообщать об этом желании экспериментатору. Иными словами, фиксировать время, когда ему захотелось это сделать. Эксперимент тогда наделал много шума, поскольку мозговая активность начиналась как раз за триста миллисекунд до того, как испытуемый сообщал, что он собирается поднять палец. Этот резуль­тат вызвал такой интерес, потому что, дескать показывал, что даже наши простейшие сознательные действия на самом деле предопределе­ны. То есть, мы думаем, что делаем выбор, в то время как на деле наш мозг (подсознание) этот выбор уже сделал.


Есть ли здесь какая-то связь с опытами Деана или эти 300 мс просто совпадение? Думается, что есть, но в случае профессора надо сделать важную оговорку. Либет ввел в эксперимент фактор «желание» и сразу же изменил всё. Ощущение «желания», несмотря на кажущуюся его простоту (ну, что сложного, действительно: хочется и хочется), на самом деле для нашего мозга является сложным действием протекающем и на невральном и на физиологическом и на химическом уровнях ( гормоны выделяем, куда ж без них). Мы видим женщину и желаем обладать ею, видим еду и желаем её сожрать. А что мы желаем при виде профессора Либета? Видите в чём дело. Не так то просто и сообразить.

Но если подумать, то наверное, мы не хотим расстроить профессора. Человек авторитетный, время на нас тратил, может даже деньги за опыты платил, будет как-то неловко, если вы ни разу пальцем не шевельнете. Поэтому нам надо поднимать палец не слишком часто, но и не совсем редко. И вот наш бессознательный селективный фильтр начинает смотреть на лицо профессора (вдруг уже сердится), а также искать любые другие триггеры, чтобы разрешить сделать означенное действие. Но мы сами об этом не думаем. Пока вдруг не поднимем палец. И вот они родные триста миллисекунд. То есть получается, что эксперимент профессора Либет всего лишь демонстрирует работу доступа в сознательный опыт, просто с другого ракурса.

Но зачем оно тогда нужно

Здесь, вроде как, у специалистов особых разночтений нет. Особенно, если подходить с глобальной эволюционной точки зрения. А с неё как раз отчетливо видно, что сознание это самый передовой способ эпигенетической (не через гены) передачи информации, накопленной индивидом за время своего существования. Но ещё здесь к передаче вертикальной от родителей к детям, приятным бонусом добавляется горизонтальная передача информации, так сказать, в пределах группы. Смысл, естественно, всё тот же — размножайтесь и занимайте все возможные экологические ниши. Казалось бы, что какой-нибудь отщепенец, осознав себя и поняв бессмысленность жизни, наплюёт на этот главный смысл и размножаться не будет. Здесь, вроде бы, от сознания только вред. Ну, так что же. Этот индивид все равно помрёт рано или поздно, а его более приземлённые сородичи продолжат свою генетическую линию. Естественный отбор в действии!

Получать же информацию можно через личный пример и зеркальные нейроны как говорит доктор Рамачандран и строить далее с их помощью новые карты (слышно со стороны Дамасио). Но гораздо удобнее, конечно, получать её законченными смысловыми блоками, то есть через речь. Те же социальные сверхищники, но с отсутствием таковой, например львы, регулярно позорятся на охоте (спасибо каналу National Geo Wild за предоставленные видео), несмотря на все свои стайные навыки. До коэффициента полезного действия хотя бы группы охотников бушменов бедным львам, как до Луны.


Но даже на уровне не таких продвинутых существ как мы, сознание вырастающее на базовой самости, весьма функционально и полезно. Оно инициирует процесс обучения, который в свою очередь тесно связан с памятью. Организм начинает жить не только в потоке здесь и сейчас, но может теперь помнить прошлое (приятное и неприятное) и прогнозировать будущее (чтобы было побольше приятного). Но чтобы запомнить что-нибудь, необходимо этот объект так или иначе, но в ввести сознательный опыт — «покрутить его перед собой». Трудно сказать, что крутит перед собой черепашка, но тем не менее, какой-то аналог сознательного опыта быть у неё должон.

Ну, а у людей это, конечно, всё выходит за всякие рамки. Вдобавок к передаче информации на социальном уровне они продлили процессы во времени, создав культуру (в самом общем смысле этого слова). Книжки наше всё.

А, если мы ещё заговорим про компьютеры… Действительно, ведь эта штука (мы пока не касаемся новых веяний, вроде нейронных сетей и прочего) выполняет цепочку действий, точь в точь, как это делает наше сознание при встрече с новым объектом — пошагово, с запоминанием своих действий и результатов, которым они приводят. И когда нам нужны такие последовательные действия — компьютер нам лучший помощник и мы можем масштабировать эти действия до заоблачных высот, да, собственно, мы на этом и построили нашу современную цивилизацию. Выучив же «навык», то есть написав и отладив код или скачав его где-то уже готовый, мы после отправляем его в «подсознание» — теперь нам достаточно кликнуть мышкой и получить результат. Просто сейчас мы получаем этот результат через медленный природный интерфейс — глазками, но в будущем кто знает, может, законнективши мозг напрямую через нейроUSB 99.0, этот же результат просто «сам» возникнет у нас в памяти. Посмотрели вы пару секунд на квадратное уравнение и говорите: «а корни-то у него комплексные».

То есть, сознание это вещь изначально сугубо утилитарная и предназначенная для благоденствия нашего вида, а то, что мы там приписываем ему лично сами (божественное и духовное), то это, как говорится, наши проблемы.

Так как же оно устроено

Ну, если функционально, на уровне крупных блоков, то с этим более менее уже разобрались.


Не пугайтесь это всего лишь зрительная система мозга мартышки

Сильно мельчить здесь не получается, поскольку, как уже говорилось, энцефалография, хоть магнитная, хоть электрическая, большим пространственным разрешением не отличается, а томография не успевает по времени, поскольку процессы быстрые. Но, если использовать всё вместе и аккуратно, да ещё употребить ТМС для выключения небольших зон мозга, а также электроды для их стимулирования, то общую блок-схему работы мозга ученые ребята уже давно составили.



Но вот, именно, что мозга. И поэтому здесь необходимо сделать важную оговорку, а эквивалентна ли работа мозга хоть в чем-нибудь работе сознания? На этот счет у нейробиологов, увы, нет единого мнения. Потому что, если с одной стороны, мы напрямую видим работу крупных блоков мозга с помощью аппаратуры и уверены, что основываются они на чём-то материальном, то значит вполне в наших силах смоделировать все это на искусственном «железе». А если мы этого повторить не можем, значит, мы либо просто ещё не знаем каких-то важных, но деталей, либо работа мозга работе сознания неэквивалентна. И поскольку нобелевки, пока что за это никому не вручали, то сомнения скептиков всё еще являются обоснованными.

Самым слабаком в этом плане оказался Дэвид Иглмэн. С одной стороны он, как и все остальные, категорично соглашается, что состояние мозга ключевым образом определяет состояние психики.

Тот вы, которого знают и любят ваши друзья, не может существовать, если транзисторы и винтики в вашем мозге не на месте. Если вы не верите в это, отправляйтесь в неврологическое отделение любой больницы. Повреждение даже маленьких частей мозга может привести к потере конкретных способностей. способности называть животных, слушать музыку, управлять рискованным поведением, различать цвета или принимать решения.

В этом-то, он, конечно, не одинок. Все согласны, что травмы, болезни, наркотики, бухло могут целиком поменять суть человека. Поменять до такой степени, что близкие ему люди будут в прямом смысле утверждать, что он это не он. Но с другой стороны, Дэвид настаивает, что хоть сознание и зависит от состояния частей мозга, но при этом оно не эквивалентно его частям. Утверждение в общем давным давно известное в философском переложении: «целое не равно его составляющим».

Соответственно Иглмэн упрекает всех остальных, кто пытается разделить мозг на кусочки и пытается по ним понять целое, в материалистическом редукционизме. Себе же он оставляет лазейку, дескать, что у науки в его лице просто нет пока таких инструментов, чтобы на основании работы мозга, достичь понимания работы сознания. Но в будущем, мол, может появиться. Потому что, как говаривал Артур Кларк: «всякая достаточно развитая технология неотличима от магии» и надо этой магии с течением времени как-то дождаться. А сейчас сложность системы, которой мы являемся настолько колоссальна, что от магической не отличается. Так что пока получается здравствуй душа, а мы «только улавливаем отблески бесконечности внутреннего пространства». Короче говоря — стыд и позор.

Как ни странно, недалеко ушел от этого и доктор Рамачандран. Но хоть магию не привлёк и на том спасибо. Так-то квинтэссенция его рассуждений выглядит вроде логично и материально.

Сознающее «я» — это не что-то типа «ядра» или особой квинтэссенции, которая восседает на специальном троне в центре нервного лабиринта, но также это не свойство всего мозга. Напротив, похоже, что личность возникает из относительно маленькой группы областей мозга, которые связаны в удивительно мощную сеть. Определить эти участки очень важно, поскольку это поможет сузить поиск. В конце концов, мы знаем наверняка, что печень и селезенка не имеют сознания, им обладает только мозг. Мы просто делаем шаг далее и утверждаем, что лишь некоторые части мозга обладают сознанием. Выяснить, какие именно части и что именно делают первый шаг к пониманию сознания.

Да, сколько же можно делать эти первые шаги? Где вторые и третьи?
Увы, по мнению Рамачандрана, положение дел в нейробиологии сейчас, это как положение дел в химии при старике Менделееве. Базовые элементы открыли, по группам их классифицировали, как они взаимодействуют — изучаем. Но вот до теории атома еще далеко (доктор не химик, его можно простить). Так что, мы «ангелы спрятанные в теле животных, вечно стремящиеся к преодолению своих границ». Замечательно.

В противоположность всему этому Антонио Дамасио, категорично утверждает, что он всё открыл и объяснил (шутка). А вся эта сумятица с сознанием яйца выеденного не стоит. Удивлялись же раньше физики, что электрон одновременно и частица и волна. Но, ничего, привыкли. Хотя осознать нашим житейским разумом это невозможно. В жизни у нас таких примеров и аналогий нет. Даже сам Ричард Фейнман не даст соврать:

«Квантовая механика дает совершенно абсурдное с точки здравого смысла описание Природы. Но оно полностью соответствует эксперименту. Поэтому следует принять Природу такой, какой Она есть, — абсурдной».

Прямо так и хочется добавить Тертулиана с его «Credo quia absurdum!».

На самом деле, конечно, не так категорично, но основная суть именно такова — понять можно, а самое главное, понять можно в рамках парадигм современной науки. Не надо привлекать будущую магию. То есть вопрос не в том, будут ли найдены ответы, а в том, когда их найдут. Причем временные рамки ставятся вполне себе резонные — десять, двадцать лет. А тем временем, слова «нейробиологические процессы порождают сознание» станут привычными как электрон и слух резать не будут.

Соответственно этому Дамасио стоит на строгой позиции об эквивалентности состояния мозга и состояния ментального (сиречь) сознания. Другое дело, что сознание как штука весьма развитая у некоторых существ может давать мощную обратную связь на биологические структуры мозга и таким образом смазывать общую картину. И вот, мол, это «смазывание» и пугает ученых типа Дэвида Иглмэна. Поэтому надо просто рассматривать психическую и невральную деятельность как две стороны одного процесса. И не бояться.

А сама по себе деятельность психических процессов хоть и сложна (весьма), но тем не менее доступна для понимания.


Ну, а так, как же все-таки с насущными вопросами создания искусственного сознания, раз мы уже всё знаем. Не торопитесь, отвечает Антуан, вот картируем всё полностью, да запустим симуляцию на компьютере, так оно само там и возникнет. Как электрон.

Так что придётся подождать ещё лет двадцать. Главное, за это время самому не помереть. А то не из чего будет создавать искусственные копии.

Что же говорит нам, наша последняя надежда Станислас Деан? А вот он, как ни странно, более оптимистичен. Он продвигает в массы гипотезу «глобального рабочего пространства».

В соответствии с этой гипотезой, сознание — не более чем распространение информации в мозгу. Когда мы говорим, что осознаём те или иные данные, то на практике имеем в виду ровно следующее: информация достигла особого хранилища из которого стала доступной всему мозгу.

В отличие от доктора Рамачандрана, который предлагает сужать поиск, Деас наоборот напирает на то, что надо его расширить. Так-то логично, если мы, к примеру, будем сужать (последовательно выключать) высшие области мозга, то мы не увидим скачкообразного изменения, типа было сознание и вдруг пропало. Правда, такие опыты на людях не проводятся (вроде как), но старина Альцгеймер не даст соврать. При его деятельном участии сознание и когнитивные способности исчезают постепенно.


И даже на седьмой стадии, остаются хоть жалкие, но остатки (состояние новорожденного младенца согласно Дику Сваабу).

Итак глобальное рабочее пространство
Что же в него входит? А практически все области коры головного мозга (неплохо так расширились, да). И в этом, кстати, нет ничего удивительного, у нас там ничего лишнего нет. Всё отточено до минимально необходимого за миллионы лет эволюции.

В коре существует масса участков, каждый из которых выполняет конкретные процессы. Существуют, например, целые области, состоящие исключительно из нейронов распознающих лица и реагирующих лишь когда на сетчатку поступит изображение лица. В теменной и моторной коре есть участки, отвечающие за конкретные моторные функции или за те части тела, которые их выполняют. Есть сектора, занимающиеся еще более отвлеченными понятиями и кодирующие наши знания, связанные с числами, животными, предметами и глаголами. Если теория рабочего пространства верна, сознание могло возникнуть именно затем, чтобы соединить эти модули между собой.

Если по-простому, то это всё работает следующим образом. Вот например, участки коры ответственные за зрительное восприятие, непрерывно «голосуют» на основании полученных данных (картинки с сетчатки), видят ли они линии, переходы фона от светлого к тёмному и так далее. Области иерархические выше расположенные, сравнивают эти данные с тем что уже «вшито» в память. Если при сравнении большой ошибки нет и изображение, допустим, определяется как лицо, то начинается уже голосование тех участков, которые ответственны за распознавание конкретных лиц. Если же фиксируется разночтение (не лицо, а овал с двумя дырками), начинают возбуждаться другие участки связанные, к примеру, с геометрическими фигурами. Это делается до тех пор, пока ошибка не станет минимальной и мы вдруг не поймем, что видим страницу из трактата Кеплера с рисунком эллипса в фокусах которого нарисованы Солнце и Земля. Или наоборот, физиогномию самого астронома.

А что значит «вдруг поймём»? Вот в этом и всё дело. Это означает, что сейчас возбуждены только нейронные цепочки связанные с эллипсом, а другие цепочки (связанные с лицами) замолчали. Процесс этот не дискретный, а плавный, идет как раз около трехсот миллисекунд, за которые нейронные цепочки связанные с эллипсом начинают голосить на частоте 40 герц (гамма-ритм) как оглашенные, формируя ту самую мозговую волну из экспериментов Деана, а остальные цепи тем временем замолкают.

Но это мы описали самый усеченный и простой вариант. На самом деле, подобная система работает глобально. Мы же не только распознаем изображения. Мы действуем в пространстве и времени. Поэтому непрерывно «голосуют» тысячи, если не десятки тысяч нейронных цепей. И какая-то из них обязательно захватит и породит волну, распространяющуюся по всему рабочему нейронному пространству. И перед нашим мысленным взором вдруг всплывёт и начнёт крутится ментальный объект.

А, если мы расслабились в спокойной знакомой обстановке и ни чём не думаем? Селективные фильтры молчат, ничего в наш сознательный опыт не поставляют. Что тогда? Даже встать с дивана не сможем? Несмотря на всю наивность вопрос всё равно интересный.

Ну, во-первых, рано или поздно нижележащие органы, типа желудка и мочевого пузыря напомнят о своём существовании и войдут в наш сознательный опыт в виде образов гамбургера или унитаза. Но даже без этого в нашем мозге существует так называемая эндогенная активность — таламус постоянно тормошит префронтальную и поясную (опять она) области коры. В результате регулярно возникает спонтанная активность на высоком уровне, которая затем распространяется вниз на уровни сенсорные. Получается этакий доступ в сознательный опыт наоборот. Простыми словами, если у вас спонтанно возник образ солнечного диска, то это буквально означает, что высокоуровневый паттерн солнца отправился в нижележащую зрительную кору и возбудил её совершенно таким же образом, как бы то сделало реальное отображение солнца на сетчатке (не повторяйте этот опыт). Тоже самое происходит с речью — мы слышим внутренний голос, паттерн которого может спонтанно возникнуть в высших кортикальных областях, а затем возбудить слуховую кору, которая воспроизведет его также, как если бы кто-то сказал бы это рядом с нами. Естественно, у нормальных людей существуют механизмы торможения (Рамачандран называет их ингибиторными), которые позволяют нам отличить внутренний голос от внешнего. Но некоторым с этим везет особенно (привет шизофреникам) и они могут наслаждаться чужими голосами в своей голове постоянно.

Мало того, если эндогенной активности по какой-то причине (травма) не происходит, человек погружается в состояние комы. Ушлые врачи сопоставили факты и сумели привести в сознательное состояние несколько лежавших в коме пациентов, стимулируя кортикальную петлю таламус — кора. Понятно, что всех больных так не вылечить, поскольку причин комы может быть множество, но тем не менее даже этот частный успех удивляет.

Соответствуя вышесказанному, можно также выдвинуть предположение, что товарищи именуемые индийскими йогами, могли целенаправленно прекращать эндогенную активность своих мозгов, путём своих загадочных тренировок.



С конечной целью достижения нирваны. А настоящая нирвана (самая крутая — нирвикальпа самадхи) на физическом уровне, увы, означает смерть, как бы не возмущались современные гламурные йоги. Настоящий же профессионал много лет готовится к достижению этого состояния. И всё — оно однократное. Окружающие просто видят, что товарищ лежит с блаженной улыбкой и тихонечко дышит. Какое-то время. Зато мы теперь знаем почему.

Лодка, попавшая в «черные воды», уже не может вернуться. Никто не знает, что происходит с ней после этого. Поэтому лодка ничего не может сообщить нам об океане. Как-то раз соляная кукла решила измерить глубину океана. Но едва она вошла в воду, как тут же растаяла. Кто теперь расскажет нам о его глубине? Тот, кто мог бы рассказать, растаял. По достижении седьмого уровня разум уничтожается, человек входит в самадхи. То, что он тогда ощущает, нельзя описать словами. Некоторые обычные люди через духовную дисциплину достигают самадхи, но они не возвращаются.

Правда утверждается, что некоторые (бодхисаттвы) могут из нирваны возвращаться и нести, так сказать свет учения окружающим, но мы-то в курсе, что отдельные товарищи и по воде ходили, судя по рассказам, а к другим и гора в гости заглядывала.

Но оставим отсталое прошлое и вернёмся к личностям современным и к их теории нейронного рабочего пространства.

Итак, сознание — это обмен информацией, охватывающий весь мозг. В человеческом мозгу, а особенно в префронтальной коре, развились эффективные сети, передающие информацию на большие расстояния. Задача этих сетей заключается в том, чтобы отбирать важные данные и распространять их по всем структурам мозга. Сознание же — это развитый инструмент, позволяющий нам фокусировать внимание на некоем фрагменте информации и поддерживать его в активном состоянии в рамках этой передающей системы. Как только информация будет осознана, ее можно легко перенаправить в другие области в соответствии с нашими текущими целями. Мы можем дать ей имя, оценить ее, запомнить или использовать для того, чтобы планировать будущее. На компьютерных моделях нейронных сетей видно, что глобальные нейронные рабочие пространства генерируют те самые автографы, которые мы наблюдаем в экспериментальных записях работы мозга.

Минуточку, что это ещё за компьютерные модели нейронных сетей? Это не, что там связано с современным машинным обучением и про что выходят десятки статей каждый день?

В общем, нет. Деан на пару с каким-то французским кренделем построили просто компьютерную имитацию своей модели. Её даже нельзя назвать нейронной сетью как таковой, как бы не называл её сам Деан (у него нейроны там в виде уравнений). Она ничего не распознает, просто реагирует на усиленный входной сигнал (электрический ток) в соответствии с его гипотезой. Честно говоря, уровень компьютерной грамотности Деана, оставляет желать намного лучшего.

Судите сами:

Компьютерная программа устроена жестко, модульно: каждая операция сводится к тому, что машина получает те или иные данные и преобразовывает соответствии со строгими правилами, после чего выдает строго определенную информацию. Речевой процессор может в течение какого-то времени удерживать фрагмент информации (например, абзац текста), на компьютер как единое целое не способен решить, важен ли этот фрагмент информации с глобальной точки зрения, равно как не способен донести его до других программ. Вот и получается, что компьютер мыслит узко. В работе он близок к совершенству, Однако информация в пределах одного модуля, пусть сколь угодно умного, не может быть передана другим. Для обмена информацией компьютерных программ есть разве что такой рудиментарный механизм, как область обмена данными, да и то происходит этот обмен под контролем разумного deus ex machina — человека.

Детский сад какой-то с гуманитарного факультета.

Но с другой стороны, если взять только саму гипотезу Деана (без реализации) и передать её в руки грамотных нынешних программистов, думается, можно будет достигнуть результатов и поинтереснее.

Но всё-таки даже Станислас Деан, несмотря на весь свой оптимизм иногда грустит и спрашивает «ПОЧЕМУ???»

Почему в результате запоздалых нейронных импульсов, массированного возбуждения коры и синхронной работы мозга возникает субъективное состояние разума? Каким образом происходящие в мозгу процессы, сколь угодно сложные, создают ментальный опыт? Почему нейронные импульсы в зрительной области V4 порождают восприятие цвета, а те же импульсы в области V5 — чувство движения? Нейробиологи нашли множество эмпирических связей между активностью мозга и психической жизнью, однако концептуальная пропасть между мозгом и разумом не стала меньше ни на вершок

Хотя вроде бы сам же Станислас всё доступно изложил в своей теории нейронного рабочего пространства, а всё равно его гложет вопрос: «Ну как же оно так получается? ». И только не говорите ему про концепцию квалиа — чисто психического опыта, которую он считает ненаучным причудливым домыслом.

Но, в итоге, Деан всё равно не сдается и предлагает заполнить концептуальную пропасть между мозгом и разумом новой теорией. Правда какой, он не знает. Но считает, что она должна быть математической. То есть, получается всё равно с помощью современной науки, а не с помощью магии как у Иглмэна, что хоть немного но утешает.

Так что же мы имеем в итоге?

Если не считать, что мы в девятнадцатом веке и ловим отблески чего-то величественного, то в общем всё не так уж плохо, а напротив очень даже перспективно и интересно.

Во-первых, давно надо выкинуть на помойку принцип холизма или концепцию «целое больше составляющих его частей», хотя бы для чтобы не ломать психику слабых людей, типа Дэвида Иглмена. Самолёт «больше» составляющих его частей, но только потому, что существует внешний процесс (в лице создателей самолёта), которые эти части собрали вместе и не абы как. Ядерный реактор «больше своих частей» потому что умные люди (внешний процесс) обосновали его работу теоретически, а затем выполнили на практике. Можно возразить, что ядерный реактор может собраться и сам по себе, без влияния внешней силы, но собирается он-то все равно по физическим законам матери Природы, иначе он и не заработает. Другое дело, откуда берутся эти законы, но здесь мы рискуем уехать слишком далеко. Хотя можно предположить, что это связано с геометрическими свойствами составляющих Вселенную элементов, как сейчас полагают многие физики. К примеру, если у вас мини-вселенная состоит из мельчайших равносторонних треугольников (кто сказал струн?), то это будет накладываться и на свойства макрообъектов. Например, постоянно будут всплывать константы «3» и «60». А если из этих треугольников (у которых все углы острые) составить допустим, правильный шестиугольник, то он будет «больше» составляющих его частей — все углы у него будут тупыми. Пример, как говорится, тоже тупой, но наглядный.

Во-вторых, вполне вероятно, что «концептуальная пропасть между мозгом и разумом» исчезнет сама по себе как пропасть между состояниями частицы и волны в том же многострадальном электроне. Нет, конечно, все мы человеки и поэтому понятно, что мы никак не можем избавиться от подозрения, что компьютер может только «имитировать» человеческое мышление. И фраза «если что-то ходит и крякает как утка, то это утка» нас не успокаивает, потому что мы-то ощущаем в себе некий внутренний субъективный процесс, когда думаем, и почти точно уверены, что для компьютера это невозможно. Там всего лишь алгоритм, программа, имитация — короче, всё равно не «настоящее». Это всё равно, что сравнивать наш мозг и энциклопедию. И там и там информация, но вы ж видите разницу! Ну, в общем, видим, вяло говорят нейробиологи, и их слова становятся менее уверенными.

Но думается, что это всё же сила привычки. Ведь даже, если взять теорию рабочего пространства Деана, то вполне можно сказать, что нейронная цепочка, сформировавшая волну осознания, просто вызывает таким образом у мозга, внутри которого она находится, субъективное ощущение мысли. И всё.

В-третьих, чтобы, так сказать, придать субъективным ощущениям объективность (мы же хотим все-таки добраться до искусственного сознания), действительно может потребоваться новая теория. И вполне вероятно даже математическая, как подозревает Деан (математика наше всё). Причем при здравом рассуждении, она не должна основываться непосредственно на работе нейронов. Это должен быть следующий уровень абстракции. Оглядываться на сами нейроны, это тоже самое, как если бы будущий ИИ, который заменит человечество, будет искать свою душу в регистрах своих процессоров. Аппаратное обеспечение, конечно, оказывает влияние на работу программы, но по сути оно лишь накладывает некоторые ограничения (скорость операций, объем данных, доступные внешние устройства и т.д.), а в остальном алгоритм может резвиться как хочет (машина Тьюринга вам в пример). Тоже самое и с нейронами. Биологическая модель накладывает ограничения своего уровня, но функциональная работа блоков, которые построены на ней, должна лишь учитывать эти границы, но зато может на своём следующем уровне абстракции вытворять что ей хочется (но на самом деле, что хочется эволюции). Поэтому вполне вероятно, что теория работы сознания будет основываться на каком-то новом разделе теории информации. Ну, а что — ведь сознание это обмен информацией в мозге. Так что есть надежда обойтись без магии.

Итак, создать искусственное сознание можно? Ну, вроде, да. Раз уж Природа смогла, мы чем хуже? Сначала простенькое на уровне протосамости Дамасио, потом посложнее. А потом в один прекрасный день машина напечатает «эй ты очкастый, скажи мне, кто я?» и вы сильно удивитесь поскольку в её памяти, такой строчки нигде записано не было.

Хорошо, а как же с нашим биологическим сознанием? Умирать не хочется, но ресурс белковой системы не вечен. Рано или поздно Альцгеймер доберется до каждого, как бы мы не пришивали себе новые тела. Нейроны в массе своей не размножаются, зато дохнут периодически и поэтому будущее печально для любого биологического существа. Надо как-нибудь перенестись или скопироваться на более живучий носитель. И тут перед нами возникает засада. Если сознание это обмен информацией, то как перенести или скопировать обмен информацией?

Нет, так-то понятно — копируем функциональные блоки (определенные той самой новой теорией), пинаем на готовой копии аналог таламуса для начала эндогенной активности, всё работает, обмен информации на новом носителе пошёл. Вы просыпаетесь от наркоза, с трудом поднимаете трясущуюся голову с подушки, смотрите, на свой кремниевый функционирующий аналог и возмущенно спрашиваете: «С этим железным чурбаном всё ясно, а как же Я???».

Стоящий рядом с кроватью инженер-наладчик, говорит: «всё в порядке, когда вы умрёте, этот малыш вас полностью заменит и успешно продолжит вашу научную деятельность».

Вы хрипите, что вы бизнесмен, а не какой-то там вшивый учёный и желаете продолжать жить лично, а не в воспоминаниях других людей. Тогда вам предлагают немного другой вариант. Вас везут на криогенную фабрику и аккуратно замораживают в жидком азоте. Затем отпиливают голову и послойно микрометр за микрометр стачивают её до самой шеи, фиксируя при этом весь ваш коннектом, всё богатство ваших нервных связей. Потом так же переносят на кремниевый носитель и вот у нас уже с друг другом спорят две искусственные головы о том, какая из них настоящая. Но куда же на самом деле делись Вы?



Самое смешное, чтобы суметь ответить на этот вопрос, на самом деле не нужно отправляться в будущее.

Из принципа можно, конечно, придумать отговорку, что ваша уникальность была закодирована в самих электрических состояниях нейронов и поэтому просто копировать коннектом в будущем смысла нет. Всё равно при стачивании головы её потеряют.

Но с другой стороны, если аккуратно охладить человека целиком до температуры не сильно выше нуля (без жидкого азота, а только чтобы кристаллы льда не образовались), то активность нейронов его головного мозга прекратится полностью. Опять же, специально этим никто не занимается, но всякие альпинисты, горнолыжники и просто удачливые люди постоянно соревнуются на этом поприще сами по себе и нет-нет, но врачам изредка удается вернуть к жизни такого пациента, поступившего к ним практически в форме сосульки. А лягушки с тритончиками этим, вообще, каждую зиму и весну занимаются.

Поэтому, все-таки наша личная уникальность записана именно на материальном субстрате мозга. И её можно скопировать, просто исходя из принципа материальности. А вот само сознание (в терминах сознательного опыта), действительно закодировано электрическими импульсами нейронов (это же мозговая волна), и существует оно лишь то время, пока эти нейроны перекликаются. Перестали нейрончики рабочего пространства общаться — вы тут же сознание и потеряли. Поэтому копировать обмен нейронов электрическими импульсами — занятие и слова просто лишенные смысла. Скопируйте структуру, функциональные блоки — это занятие практическое и полезное.

Так что, каждый раз когда мы падаем в обморок, попадаем под общий наркоз, засыпаем беспробудным сном без сновидений — наше сознание (в терминах сознательного опыта) просто исчезает. Когда же мы возвращаемся, оно возникает заново. Но на основе тех функциональных блоков, которые есть в наличии. А наша операционка пытается загрузить все что есть под рукой, даже те жалкие огрызки, которые остались, если у пациента седьмая стадия Альцгеймера. И если загрузка удалась, то на выходе мы видим персонажа разной степени адекватности.

Поэтому возвращаясь к вопросу о копировании, да, каждый раз мы будем получать на выходе новую индивидуальность, которая будет считать себя оригиналом, а вас каким-то разбойником, который что-то с ней сделал.

А что же все-таки с исходным оригиналом?

А он тоже каждый раз новый, но этому не удивляется только потому, что вечером, когда ложился спать он запомнил это событие и поэтому сегодня связал себя с собой прошлым. А если бы не связал?

У доктора Рамачандрана есть и такие интересные пациенты. У них проблема с передачей информации из кратковременной памяти в долговременную и они забывают все события глубиной дольше хотя бы пяти минут. И каждый раз утром они просыпаются с чистого листа. К счастью, сама долговременная память у них сохранилась и поэтому они в состоянии хотя бы сообщить об этом словами доктору Рамачандрану. Зато, если у вас и долговременная память ещё отвалится, то вы тогда просто станете базовой самостью, как у Дамасио. Только сообщить об этом не сможете.

«Все равно», — скажет въедливый читатель, — «вот он я. Если мой мозг заменят ночью чужим и всунут мне в черепную коробку вместо оригинального, и наоборот мои мозги отправят, тому товарищу, то очнусь-то я в его теле получается? Вот тебе и перенос без копирования».

В теле-то да, в чужом. Но в мозгу-то в вашем. Это обмен только телами (хотя тела, конечно, вправе считать, что это они наоборот поменялись мозгами). Но тем не менее, от обычной пристыковки нового тела к старому мозгу не отличается ничем.

«Хорошо», — не сдается пытливый читатель — «пусть мне тогда во сне меняют за раз по миллиарду нейронов, на новые, не бьющиеся. И через три месяца у меня новый мозг, а я всё тот же!»

Ладно, только зачем ждать три месяца? Давайте мы вам за одну ночь, все старые выкинем одномоментно и новые, точную копию, впихнем. Ведь, обратите внимание, по сути же, нет никакой разницы, менять по одному нейрону, по миллиарду или всё сразу. За год, за месяц или за час. Результат-то один и тот же. Хотя постойте, разве вы были не внутри старых выкинутых мозгов? Но вы же не можете быть одновременно и там и там. Как же так?

А вот так. Единственное объяснение этому парадоксу, это то что сознание это динамический процесс и он каждый раз возникает заново (если, конечно, может). Каждый раз он новый и в старых мозгах и в их свежей замене.

И если вас скопировали из старого дряхлого тельца в молодого пышущего здоровьем клона, а вы все равно очнулись в старом дряхлом тельце, то вашему динамическому процессу просто не повезло. А если вы очнулись здоровяком, то наоборот, ваш процесс счастливчик.

Вот такая новая философия. Надо привыкать.