Автор сообщества Фанерозой, врач Артемий Липилин

История анатомии – череда трагических и героических открытий, борьбы идей и противостояния выдающихся учёных настоящему мракобесию. Но в основном история анатомии – это история живых людей, которые, будто по эстафете, передавали друг другу пламенеющий факел знаний. Прежде чем перейти непосредственно к историям этих выдающихся учёных, нужно рассмотреть одно важное заблуждение, связанное с развитием анатомических знаний.

В сознании людей твёрдо укоренилось убеждение, что в Средние века были строго запрещены анатомические исследования трупов людей. Но это не совсем так. Дело в том, что по существовавшему повсеместно обычаю, тела знатных лиц, скончавшихся вдали от родины, расчленяли и вываривали до тех пор, пока плоть не отделялась от костей, после чего последние очищали и отправляли в ларце на родину для торжественного погребения, а внутренности и декокт хоронили на месте. В XII и XIII веках этот обычай был довольно распространён. Так поступали с телами некоторых королей и епископов. В 1299 году, а затем и в 1300-х годах этот обряд как «отвратительное злоупотребление, коему всё ещё неразумно следуют иные верующие, полагаясь на некий ужасный обычай» («detestande feritatis abusus, quem ex quodam more horribili nonnulli fideles improvide prosequuntur") строжайше запретил папа Бонифаций VIII.

В дальнейшем никогда ни в одной папской булле или энциклике не встречался запрет на вскрытие тел. Однако в средневековых университетах вскрытия проводились довольно редко. Так, в знаменитом университете Салерно император Фридрих II разрешил проводить одно вскрытие в пять лет. Но связано это не столько с запретом римских пап или королей, а с самим отношением к человеческому телу как к вместилищу души. Согласно христианскому представлению, в конце времён должно состояться воскресение мертвых, но воскреснуть смогут только те, чьи тела были не повреждены после смерти, а захоронены должным образом. Если у умершего христианина были живые родственники, то они, конечно, не позволяли проводить вскрытие. Даже к телам преступников средневековые правители зачастую проявляли милосердие и предавали их земле. Выходит, что только «выдающиеся» преступники имели шанс попасть в анатомический театр. Другим выходом из положения было вскрытие тел иноверцев. Так, в итальянских и испанских городах, где проживало значительное количество иноверцев (мусульман и иудеев), частота анатомических исследований была значительно выше, чем в городах северной Европы. С этим связан один любопытный момент. В мусульманской и иудейской религиях существовали строгие правила организации похорон, поэтому проживавшие в Венеции или Падуе купцы-иноверцы, почувствовав себя плохо, старались покинуть эти города, дабы не стать достоянием медицинских факультетов.

Учёными-архивистами найден уникальный документ – письмо ректора Падуанского университета герцогу Минланскому, в котором написано буквально следующее: 

«…до нас дошли слухи, что Вы собираетесь сжечь ведьму. Просим Вас не делать этого, а прислать её в Падую, где приговор будет приведён в исполнение, а тело будет передано на медицинский факультет, поскольку в университете уже более десяти лет не было женских вскрытий».

Тем не менее со времён Средних веков сохранился значительный иллюстративный материал, демонстрирующий анатомирование тел.

Первый широко известный в Западной Европе учебник анатомии был составлен в 1316 году магистром Болонского университета Мондино де Луцци. Его сочинения базировались на вскрытиях всего лишь двух трупов. Ввиду крайней редкости, анатомирования проводилась весьма тщательно и занимали несколько дней. В первый день вскрывали брюшную полость, изучали мышцы передней брюшной стенки и органы брюшной полости. Во второй день изучалось содержимое грудной клетки. В третий – анатомия головы и строение мозга. В четвёртый – строение конечностей, их мышц и сосудов.

Тем не менее анатомия Модино весьма схематична и далека от действительности. Многое в этой книге заимствовано из трактатов Галена «О назначении частей человеческого тела». Труд Модино де Луцци долгое время существовал только в рукописном виде и только в 1478 году, после изобретения книгопечатания, был издан в Венеции. Потом он переиздавался более двадцати пяти раз и в течение двух столетий оставался основным учебником анатомии.

В 1490 году в Падуе был построен первый анатомический театр. Вскрытия всегда были сенсацией и собирали большое число зрителей: студентов и непосвящённых горожан, среди которых бывали и дамы. Магистр сидел на кафедре и зачитывал соответствующие места из сочинений Галена, тогда как оператор показывал публике называемые анатомические образования. Главной целью таких демонстраций было «выявление удивительной божественной мудрости Создателя».

Первым учёным, о котором пойдёт речь в этом очерке, является титан Возрождения Леонардо да Винчи.

Великий Леонардо родился в селении Анкиано, близ города Винчи в 1452 году. В возрасте четырнадцати лет он был отдан на обучение известному флорентийскому скульптору и живописцу Вероккьо. Именно в этот период жизни у Леонардо пробудился интерес к науке. В этом, вероятно, сыграла роль близость с астрономом, математиком и врачом Тосканелли. В 70-х годах да Винчи создал ряд выдающихся художественных произведений. Однако его не удовлетворял общий дух, царивший среди флорентийских гуманистов, занимавшихся главным образом классической филологией, преклонявшихся перед идеалистической философией и отгораживающихся от запросов практической жизни. В начале 80-х годов Леонардо переселился в Милан, поступил на службу в качестве инженера и художника к правителю Милана Людовику Сфорца и жил в Милане до конца 1499 года. К этому периоду относятся величайшие создания художественного и научного гения да Винчи. С 1500 до 1506 года Леонардо жил главным образом во Флоренции, занимаясь преимущественно вопросами науки и техники. В 1506 году да Винчи возвратился в Милан, где жил до 1513 года. К этому периоду относятся создание ряда великих произведений и углублённое занятие анатомией.

К сожалению, у да Винчи нет оформленных, завершённых трудов, если не считать таковыми его «Трактат о живописи» и «Трактат об анатомии». Все оставленное им духовное наследство – в рукописях и в целой серии записных книжек, которые он имел всегда при себе, занося в них наблюдения, думы и сомнения. Очень удачно характеризует эти записи Изодоро дель Лунго, говоря, что в них с фонографической точностью «схвачены на лету и запечатлены слова Леонардо, говорившего с самим собой». В них он вопрошал природу, склоняясь временами перед её загадками, в них давал ответы на волновавшие его проблемы жизни и мироздания, в них выявлял величие и мощь своего ума, в них же отдавался и созерцанию красоты.

Судьба рукописей и записных книжек да Винчи поистине трагична. Вскоре после смерти гения их точно вихрем разметало и носило по всему свету на протяжении нескольких веков: со времён Франциска I до Наполеона I и вплоть до нашего времени. В Италии, Испании, Франции, Англии, Германии – повсюду побывали они, но и частью исчезли, частью погибли навсегда для культуры, науки и человечества. А то, что удалось найти, сохранить и собрать, составляет около семи тысяч рукописных листов, по большей части разрозненных и всё ещё не систематизированных. Эдмондо Сольми, один из восторженных почитателей и авторитетных исследователей этих рукописей, с горечью замечает:

«Винчевские писания совокупными усилиями времени и людей приведены в состояние полного хаоса, разложения и сумбура: мысли без конца и начала, прерванные периоды, обрывки рассуждений – чудесный город, разрушенный землетрясением, смытый водами, разъеденный непогодой».

Однако даже оставшиеся нам на долю фрагменты позволяют судить о том, какой это был всеобъемлющий ум, какая исключительно одарённая и универсальная натура.

Но что же да Винчи сделал для анатомии? Почему все анатомы мира считают его одни из своих «отцов»?

Всю жизнь он изучал анатомию человека и животных, делал вивисекции, вскрывал трупы людей, создавал великолепные чертежи и рисунки – продукт синтеза науки и искусства. Наука и искусство у да Винчи всегда идут рука об руку.

«Если ты презираешь живопись, являющуюся подражательницей всех видимых вещей природы, – говорит да Винчи, – то ты, несомненно, пренебрегаешь и глубоким постижением, которое с философским и тонким размышлением рассматривает все качества форм: моря, местности, деревья, животных, травы и цветы – все то, что окружено тенью и светом».

Описательный метод в анатомии был доведён да Винчи до максимально возможных по техническим условиям того времени пределов, и в этом одна из самых крупных его заслуг.

Потратив десятилетия на самое тщательное изучение строения человеческого тела, Леонардо да Винчи сделал несколько ценных открытий: описал щитовидную железу, воздухоносные полости в лобной и верхнечелюстных костях, описал клапан легочной артерии, который и сейчас носит имя да Винчи. Но не описание отдельных анатомических структур создали ему славу анатома «всеобъемлющих и глубоких познаний». Чтобы судить, как широко трактовал да Винчи задачи анатомического исследования и какие цели ставил он себе при составлении различных глав и отрывков «трактата об анатомии», необходимо привести краткую выдержку из этого труда, по которой можно судить о масштабе задуманной, но незаконченной работы.

«Это исследование, – пишет он, – должно начинаться с момента зачатия человеческого существа; надо описать матку и развитие в ней ребёнка: как он лежит, как просыпаются в нём различные функции, как он питается, растёт, и какие периоды замечаются в его росте…».

Затем, как бы обращаясь к самому себе, он продолжает:

«Ты опишешь, какие члены развиваются раньше других после рождения, и дашь точные размеры и вес годовалого ребёнка и его членов». 

То же рекомендует сделать по отношению к взрослому человеку, продолжая своё наставление:

«Ты расскажешь, как распределены в теле взрослого человека вены, нервы, мускулы и кости… Потом покажешь на примерах, как изображается радостный смех, и исследуешь плач и причины, вызывающие такое выражение лица; потом представишь игру мускулов при бегстве, страхе, гневе, убийстве и т.д. После этого опишешь позы и движения человеческого тела, опишешь работу органов чувств и сами эти органы…».

Тут идёт речь не только об анатомии как об узкоспециальной дисциплине. У Леонардо да Винчи анатомия начинается с эмбриологии, переплетается с физиологией, соприкасается с учением «о выражении ощущений», сочетается с данными и обобщениями той биологической дисциплины, которая сейчас называется биомеханикой. По богатству и стройности содержания эта тема достойна любого из выдающихся ученых современности.

Таким образом, да Винчи можно смело считать не только выдающимся анатомом, но и основателем нового направления в морфологии – науке о строении и функции человеческого организма, дисциплины, которая рассматривает организм как единое целое на всём протяжении его индивидуального развития от зачатия до смерти.

Кроме этого, да Винчи внедрил новые методы анатомического исследования: промывание органов проточной водой, инъецирование воском желудочков мозга и сосудов, распилы костей и органов.

Его анатомические зарисовки по своей точности и мастерству превосходят не только современные ему работы, но и многие последующие. Примером может служить зарисовка положения плода в матке в ягодичном предлежании.

После 1513 года да Винчи живёт в Риме, а в 1516 году переезжает во Францию, ко двору Франциска I, где и умирает в 1519 году.

Вазари – старейший из биографов Леонардо да Винчи – характеризует его как человека трогательно простого, с чувством неподкупного восхищения.

«Редко бывает, – пишет он, – чтобы в одном человеке …сочетались такая красота и гениальность… Редкая сила соединялась в нём с изяществом, а мужество и смелость его были полны благородства и величественности… Обаятельность его внешности, которая была прекрасна, вносила свет во всякую печальную душу, а словами своими он заставлял самых упрямых сказать «да» или «нет» … Самую простую и убогую комнату он украшал и облагораживал каждым своим движением… Искусством же владел в таком совершенстве, что куда бы ни направил свой гений, всюду свободно справлялся с самыми трудными задачами… У Леонардо была великая душа… И как рождение этого художника было величайшим даром для Флоренции, так и смерть его была для неё более чем тяжёлой утратой».

Блестящий caballero при дворах Флоренции и Милана, умевший вызвать улыбку одобрения на устах чопорных великосветских дам и заставлявший своими анекдотами хохотать до упаду крестьян; очаровательный собеседник в кругу людей утончённой мысли; красноречивый защитник своих излюбленных научных идей; талантливый сочинитель басен, аллегорий и шарад; вдохновенный музыкант и импровизатор стихов; огромный искромётный ум, неподражаемый живописец, ваятель, архитектор, инженер и механик – таков тот удивительный флорентинец, властитель дум и сердец в прошлом, настоящем и будущем, таков этот неповторимый представитель человеческой породы, которого Вазери называл «земным воплощением божества».

После смерти да Винчи труды гения унаследовал его ученик, друг и компаньон Франческо Мельци, который систематизировал из них только те, которые имели отношение к искусству. Остальное разными путями попало в частные коллекции, в библиотеки Италии и других стран и долгое время не публиковалось. Анатомы следующих поколений не имели возможности ознакомиться с его работами, поэтому выдающиеся открытия и прозрения Леонардо долгое время оставались в тени его более успешных последователей и коллег.

Но не всегда бывает так, что ученый всю свою жизнь посвящает какой-либо области человеческого знания. Иногда, казалось бы, незначительные деяния способны не только обессмертить имя создателя, но даже расширить горизонты человеческого знания, став той самой «соломинкой» знаний, которая сломает хребет «верблюду» невежества.

Наш следующий герой – отчасти современник, отчасти преемник великого Леонардо. Достоверно неизвестно, переписывались ли эти титаны между собой, но есть ряд оснований полагать, что переписка имела место. Он станет следующим участником «анатомической эстафеты»

Наш герой родился то ли в 1483, то ли в 1485, а, может быть, в 1495 году, в семье трактирщика, а по другой версии, – аптекаря. В возрасте десяти лет по воле «жестоковыйной» матери он оказался в аббатстве монахов-францисканцев. Вместо того чтобы посвятить себя духовной карьере, наш герой учил языки и читал античную литературу (по счастью, в этом аббатстве находилась богатейшая библиотека). Увлечение античной мыслью привело к тому, что у героя повествования завязалась переписка на латинском языке с известным учёным Гийомом Бюде, за что он и попал в монастырскую тюрьму по обвинению в «чрезмерном увлечении языческими науками». Слух об этом дошёл до короля. Согласно легенде, король произнёс:

«Весёлость нрава и неординарное мышление, ещё что-то стоят в нашем затхлом мире», 

– и приказал освободить этого выдающегося учёного. По личному указанию римского папы нашему герою предложили перейти из ордена францисканцев в орден бенедиктинцев. Со временем ему удалось занять место секретаря у епископа Жарфея де Истисаку. Но когда начались преследования людей, близких к Реформации, ему пришлось бежать. Его следы вновь появились на медицинском факультете прославленного университета в Монпелье, где наш герой читал курс вводных лекций – комментариев к трудам Гиппократа и Галена.

Он оставил о себе память в медицинском сообществе не только как яркий лектор. Если открыть книгу «Выдающиеся люди Франции», изданную в Париже в 1601 году, то на одной из страниц раздела «Знаменитые врачи» можно найти портрет нашего героя. Под ним подпись – Франсуа Рабле.

Любой, кто сейчас читает эти строки, спросит: что же этот человек, которого мы все знаем, как писателя, сделал для анатомии? Ответ чрезвычайно прост: Рабле лечил людей в те времена, когда в одной палате находилось до двух сотен больных, а заработок врача был минимален – сорок ливров в год (примерно 10000рублей). В медицине Рабле считался революционером – он совершил первое в истории публичное вскрытие трупа. А в 1532 году вопреки запрету католической церкви Рабле перевёл и опубликовал «Афоризмы» Гиппократа. О нём говорили: 

Он честь и слава медицины. Тот, кто способен отвращать мертвецов от порога могилы и возвращать им свет второго рожденья». 

Казалось бы, так мало: первое публичное вскрытие и какие-то «Афоризмы»! Но нужно понимать, что до Рабле в руках медицинского сообщества были труды Гиппократа, покрытые многовековым налётом схоластики и религиозных искажений, а теперь врачи смогли увидеть «живого Гиппократа». Рабле вернул медикам великого античного врача. Отголоски врачебного опыта Рабле можно найти на страницах его главной книги «Гаргантюа и Пантагрюэль».

Свой земной путь великий Франсуа закончил в Париже в 1553 году. Исчеркав десяток листов, он оставил завещание такого содержания: 

«Я ничего не нажил за свою жизнь… Прошу простить мне мои долги… Остальное раздайте нищим…»

Последними словами великого мыслителя, врача, философа и гуманиста были: 

 «Опустите занавес… Фарс окончен…».

Развитие анатомии, как и других естественных наук, протекало в ожесточённой борьбе материализма с идеализмом. Духовная диктатура церкви была сломлена. В руки ученых попали подлинные сочинения забытых классиков, затем наступил период самостоятельных исследований и творчества в области науки и искусства.

«Это была величайшая из революций, какие до тех пор переживала земля… Это было время, нуждавшееся в гигантах и породившее гигантов, гигантов утончённости, духа и характера»,

– так написал об этом времени Ф. Энгельс в своей работе «Диалектика природы».

И в анатомии появился такой гигант. В 1514 году в Брюсселе родился человек, имя которого золотыми буквами вписано в историю анатомии, – Андреас Везалий.

Четыре предыдущих поколения Везалиев были врачами. Андреас решил не нарушать семейную традицию и в семнадцать лет отправился в Париж изучать медицину в седой Сорбонне. Положение медицинской науки в то время было непростым. С одной стороны, анатомические исследования проводились всё чаще и чаще. Теперь учёные могли досконально исследовать строение человеческого тела. Но, с другой стороны, со времён античности в медицинской науке безраздельно господствовало учение Галена, и любые попытки привнести в него что-либо новое жестоко карались. Между тем, в работах Галена было много ошибок. Эти ошибки появились вследствие того, что Гален анатомировал животных и переносил полученные результаты на человека. Этому и учили на медицинских факультетах всех европейских университетов.

Везалий хорошо изучил труды Галена, но молодому учёному, жадному до знаний, обязательно хотелось всё увидеть лично, а лучше – потрогать руками. Любознательного молодого врача интересовали анатомические исследования. По преданию, Везалий, ещё будучи студентом, тайно похищал трупы с кладбищ, прятал их у себя дома и по ночам анатомировал.

Он скоро прославился своими познаниями и в возрасте двадцати двух лет был приглашён занять кафедру анатомии в Падуанском университете, где провёл показательное вскрытие. Он стал профессором хирургии этого университета с правом преподавать анатомию.

В двадцать восемь лет Везалий закончил и опубликовал свой классический труд «О строении человеческого тела» («De humani corporis fabrica»).

«Труд Везалия – первая анатомия человека в новейшей истории человечества, не повторяющая только указания и мнения древних авторитетов, а опирающаяся на работу свободного исследующего ума», 

так писал об этом труде русский физиолог и лауреат нобелевской премии Иван Павлов. В этой книге впервые даются точные и подробные сведения об анатомии человека, сообщается масса новых, дотоле неизвестных фактов. Везалий показал, что анатомию нельзя конструировать умозрительно или строить анатомию человека на основании данных анатомии животных, что эти факты необходимо добывать путём непосредственного наблюдения – препарирования человеческих трупов.

Анатомируя человеческие тела, Везалий выявил многочисленные ошибки в сочинениях Галена и неопровержимо доказал, что последний, описывая анатомию человека, сам не вскрыл ни одного тела. Таким образом, Везалий разрушил авторитет Галена, господствовавший на протяжении более чем десяти веков. Так начался аналитический период в анатомии, в течение которого было сделано множество открытий описательного характера, поэтому Везалий уделил основное внимание открытию новых анатомических фактов и изложил их в своём труде.

Везалий предложил коллегам совершенно отличное от прежних описание человеческого тела. Новая анатомия была составлена им исключительно на основе личного опыта. Только факты и никаких вымыслов. Приверженцы учения Галена приняли книгу в штыки. Больше всех в нападках на учёного усердствовали те, кого он считал своими друзьями.

Французский анатом Жан Дюбуа, учитель Везалия, публиковавший свои труды под латинизированным именем Сильвиус Якобус, издал памфлет, в котором называл своего ученика «клеветником» и «безумным сказителем». Даже перед лицом неопровержимых фактов он был готов скорее допустить, что за прошедшие четырнадцать столетий изменилась анатомия человека, чем признать, что великий Гален мог заблуждаться.

В 1546 году Везалий был изгнан с кафедры Падуанского университета, но кафедру возглавил его ученик и преемник Реальдо Коломбо.

Однако это не мешало крупнейшим университетам Европы приглашать к себе Везалия преподавать негаленовскую анатомию. Многие современники отзывались о Везалии с восхищением. Вот такие строки посвятил Везалию философ и физик Паоло Эбера:

«Как затмевает Луна по ночам

Все прочие звёзды,

Так и Везалия труд превосходит

Все прочие книги,

Нам объясняя тела, бывшие

Тайной для нас.»

Но, к сожалению, влиятельных недругов у Везалия оказалось больше. Их выступления сильно расстроили физическое и душевное здоровье великого анатома. В порыве отчаяния, в страхе перед обыском инквизиции он сжёг большую часть своих ещё не изданных работ.

Опасаясь преследования со стороны трибунала священной инквизиции, в 1544 году учёный был вынужден оставить университет и прекратить научную деятельность. Он принял приглашение мадридского двора занять пост личного врача императора Карла V. Будучи великолепным хирургом, Везалий честно служил вначале самому монарху, а затем и его сыну Филиппу II. Но невозможность продолжать анатомические исследования очень тяготила учёного. И, чтобы иметь возможность возвратиться к научной работе, он должен был искупить грехи, в которых его обвиняла церковь, совершив паломничество в Палестину. Учёный был готов на это, несмотря на тяжёлую болезнь.

Везалий смог совершить этот путь, но при возвращении домой корабль, на котором он плыл, попал в шторм и был разбит в Ионическом море недалеко от острова Занте (в настоящее время Закинф). Ученый смог выбраться на берег, но через неделю скончался.

Однако прогресс было уже не остановить, и дело Везалия переняли его ученики.

Так, Габриэль Фаллопий дал первое обстоятельное описание развития и строения ряда органов. Его открытия были изложены в книге «Анатомические наблюдения».

Барталомео Евстахий, кроме описательной анатомии, изучал также развитие организмов, чего не делал Везалий. Его анатомические познания и описания изложены в «Руководстве к анатомии», изданном в 1714 году.

В XVII веке центр анатомических исследований из Италии переместился во Францию, Англию и Нидерланды.

Крупнейшая анатомическая школа того времени сформировалась в стенах Лейденского университета. Её воспитанником был голландский анатом и хирург Николас ван Тюльп, известный своими исследованиями по сравнительной анатомии. Он впервые изучил строение человекообразной обезьяны и сравнил его со строением человека. С именем ван Тюльпа связано появление одного из символов врачебного искусства – горящей свечи – и девиза «Светя другим – сгораю» («Aliis inserviendo consumor»).

В стенах Лейденского университета получил медицинское образование один из крупнейших анатомов того времени голландец Фредрик Рюйш – убеждённый последователь Везалия. В 1664 году Рюйш закончил Лейденский университет и был приглашён в Амстердам для чтения гильдии хирургов города лекций по анатомии. Он также был лектором по акушерству, судебным медиком и профессором ботаники.

Рюйш в совершенстве овладел техникой приготовления анатомических препаратов и методом инъекции крупных сосудов окрашенными и затвердевающими жидкостями, изобрёл оригинальный способ бальзамирования трупов, лично выполнил уникальную коллекцию музейных экспонатов, включающую врождённые пороки и аномалии развития, и создал первый анатомический музей.

К XVII веку медиками был накоплен огромный объём фактической информации по строению человеческого тела. Учёным осталось взять последний научный бастион –тайну кровообращения.

Вернёмся во времени. Вплоть до появления трудов Везалия медицинской мыслью безраздельно владело учение Галена. Последний считал, что кровь продвигается вперёд рывками, совершая маятникообразные движения. Она образуется в печени, обогащается там «естественной пневмой», по венам поступает в правое сердце, через поры в сердечной перегородке частично переходит из правого желудочка в левый, смешивается там с воздухом, поступающим из лёгких. Одухотворённая «жизненной пневмой», разносится через аорту ко всем частям тела, где и утилизируется, обеспечивая функции организма. Гален знал, что вены сообщаются с артериями по средствам анастомозов, что вследствие этого кровь может возвращаться по крупным венозным стволам в правое сердце. Он даже проследил путь крови из правого желудочка по лёгочной артерии до лёгких и был близок к открытию кровообращения. Однако он не сделал последнего шага: не описал возвращения крови из лёгкого в левое предсердие. Этот путь предназначался для проникновения в «левое сердце воздушной пневмы». Представление Галена о проницаемости сердечной перегородки для основной массы крови предполагало движение крови вспять и исключало возможность её обращения в организме в одном направлении. Эта модель кровообращения служила неоспоримой догмой для врачей на протяжении полутора тысяч лет. Однако, как мы знаем, Гален не вскрывал тела людей, и своё представление о кровообращении строил, главным образом, на теоретических основах.

Шли века, и на сцене истории появились люди, которые на своём опыте могли убедиться в ошибочности построений Галена. Таким был арабский учёный и медик Ибн аль-Нафи́с. Проводя исследование лёгочных сосудов и сердца, он пришёл к выводу, что в сердце нет видимых или невидимых отверстий для прохождения крови, как утверждал Гален. 

 «Нет сомнения, что разреженная кровь выходит из отверстия «vena arteriosa» (лёгочную артерию) к лёгким, чтобы пропитать их субстанцию и смешаться там с воздухом. Затем она проходит через «arteria venosa» (лёгочную вену) в левую полость сердца. Смешавшись там с воздухом, она становится насыщенной для сотворения духа»

Это открытие малого круга кровообращения приведено в труде Ибн аль-Нафиса «Комментарии к разделу анатомии в «Каноне врачебной науки» Ибн Сины». Таким образом, можно с уверенностью сказать, что приоритет в открытии малого круга кровообращения принадлежит арабским авторам.

Несмотря на то, что труды Ибн аль-Нафиса были известны в средневековой Европе, его открытие оставалось скрытым в тени учения Галена. Даже Андерас Везалий, досконально изучивший строение человеческого тела, продолжал считать, что межжелудочковая перегородка проницаема для крови посредством крошечных, не видимых глазу отверстий.

Первым учёным Европы, который смог описать малый круг кровообращения, был испанский учёный, богослов и врач Мигель Сервет, «Джордано Бруно от медицины».

Мигель Сервет родился в Наварре. В четырнадцать лет получил место секретаря духовника императора Карла V. Сервет был чрезвычайно разносторонним человеком: хорошо знал право, медицину, теологию, математику и географию.

Познакомившись с учением реформации, Сервет заключил, что они остановились на полпути. Придя к убеждению, что истинное христианство во всей его первоначальной чистоте существовало до Никейского собора 325 года, он выступил против тринитарного догмата, утверждая, что Христос – простой человек, в котором воплотился божественный разум, а христиане, поклоняющиеся Троице, – трёхбожники. В 1546 году Сервет послал Жану Кальвину в Женеву рукопись нового сочинения «Восстановление христианства», в котором подробно изложил своё учение. Ереси Сервета возмутили Кальвина, и он пообещал, что если Сервет попадёт в Женеву, то живым оттуда не выйдет. Позднее Сервет издал свою книгу в анонимном варианте. Она вызвала всеобщее негодование, Сервета арестовали, и венский епископ приговорил его к сожжению на костре. Но ему удалось бежать в Неаполь, где он и поселился, занявшись медициной. Рассматривая понятие души, Сервет первым в Европе попытался дать представление о крови как обиталище души. Вот как Сервет описывает это открытие в своём труде «Christianismi Restitutio»:

«Чтобы уразуметь это, нужно сначала понять, как производится жизненный дух (vitalis spiritus… Жизненный дух берёт своё начало в левом сердечном желудочке, при этом особое содействие производству жизненного духа оказывают лёгкие, так как там происходит смешение входящего в них воздуха с кровью, поступающей из правого сердечного желудочка. Этот путь крови, однако, вовсе не пролегает через перегородку сердца, как принято думать, а кровь чрезвычайно искусным образом гонится другим путём из правого сердечного желудочка в лёгкие… Здесь она смешивается с вдыхаемым воздухом, в то время как при вдыхании кровь освобождается от сажи… После того как через дыхание лёгких кровь хорошо перемешана, она снова притягивается в левый сердечный желудочек».

В 1553 году, когда он был проездом в Женеве, его арестовали, предали суду и приговорили всеми швейцарскими кантонами к сожжению. Несмотря на отчаяние, Сервет не отрёкся от своих убеждений. 27 октября 1553 года Мигель Сервет был сожжен. Гибель учёного непосредственно не связана с описанием малого круга кровообращения, впрочем, как и казнь Джордано Бруно, утверждавшего множественность обитаемых миров. Казнь Сервета была концентрированным выражением жестокости и фанатизма периода религиозных войн, и Реформации. Мигель Сервет вошёл в пантеон мучеников науки.

После открытия Сервета исследования движения крови продолжались. Так, Иероним Фабриций – ученик Гариэля Фаллопия и учитель Уильяма Гарвея – первым продемонстрировал в эксперименте венозные клапаны и описал их, доказав тем самым одностороннее движение крови по венам в направлении к сердцу. Оставался один шаг для понимания одной из интегрирующих систем организма. И этот шаг был сделан.

1 апреля 1578 года в семье богатого землевладельца на свет появится мальчик, который в дальнейшем поставил последнюю точку в споре о строении системы кровообращения. Это был Уильям из семьи Гарвеев.

В возрасте двадцати лет Гарвей окончил Кембриджский университет и отправился сначала во Францию и Германию, а затем для завершения своего образования – в Италию, где поступил в Падуанский университет. Там, в высокой научной атмосфере, созданной такими титанами мысли, как Везалий и Фабриций, он развернул свои недюжинные и разносторонние способности. Независимый ум и неистощимая энергия позволили ему дать новое понимание таким явлениям, как проблемы кровообращения и эмбрионального развития. Вернувшись на родину, он быстро приобрёл славу искусного врача. Но не врачебная практика принесла ему славу великого учёного. Тщательно изучив труды своих предшественников в области анатомии и физиологии, он сосредоточил своё внимание на проблеме крови и кровообращения. Ещё в 1615 году Гарвей был приглашён на кафедру Лондонской королевской коллегии, где прочёл лекцию, в которой изложил новый взгляд на процесс кровообращения.

Приблизительно в это время впервые в записях Гарвея появилась мысль о том, что кровь переносится в аорту через лёгкие, что она переходит из артерий в вены. Отсюда же очевидно и непрерывное круговое движение крови, происходящее вследствие биения сердца. Несмотря на эту очевидность, Гарвей лишь спустя тринадцать лет, после уговоров друзей, решился издать свой труд «Анатомические исследования о движении сердца и крови у животных». Эта медлительность не удивительна – Гарвею хотелось доказать правильность своих взглядов с несокрушимой убедительностью точных экспериментов и убедительных доводов, поэтому ему требовалось время для наблюдений и опытов. Были тут и другие соображения. Прекрасно зная судьбу своих предшественников, Гарвей понимал, что его открытие будет встречено враждебно, поскольку оно потрясало авторитет и древних, и современных ему учёных.

Гарвей не ошибся. Его гениальный труд был принят в штыки. Врачи заявляли, что умеют лечить больных, хотя и не знали ничего о выдуманном им кровообращении. Медицинское сообщество насмехалось над Гарвеем, называло его чуть ли не сумасшедшим, а большинство современных ему анатомов во главе со знаменитым и талантливым Риоланом презрительно говорили:

«Всякий теперь лезет со своими открытиями».

Согласно представлению науки эпохи Гарвея, кровь, добравшись до мягких тканей тела, прерывала здесь своё течение. «Створаживаясь», в таком виде она шла на питание этих тканей и на образование новых. Гарвей бесповоротно отверг это фантастическое толкование. Он не сомневался, что артериальная система находится в прямой связи с венозной системой. На как это доказать? Микроскопа достаточной силы, чтобы увидеть микрокапиллярную сеть, во времена Гарвея ещё не существовало. Правда, в трудах Гарвея можно встретить понятие «капилляр», но под этим словом учёный понимал тонкие, недоступные глазу сосуды и не считал их связующим звеном между артериями и венами. Для обозначения способа сопряжения венозной и артериальной систем Гарвей использовал какие-то гипотетические, туманные для него «анастомозы» и «поры тканей». Надо было найти другой, весомый, неопровержимый материальный аргумент в пользу своей теории. И он нашёл такой аргумент – такой же простой, яркий, неоспоримый, как и большинство его аргументов.

«Если бы кровь, – писал Гарвей, – не возвращалась обратно круговым путём, то какое бы малое количество крови ни проходило в сердце и лёгкие, оно оказалось бы гораздо больше того количества, которое могла бы дать перевариваемая пища». 

Он подкрепил свой аргумент вычислениями. Предположим, что сердце человека при каждом сокращении пропускает всего лишь драхму (единица аптекарской меры веса, 8 драхм составляют 1 унцию – примерно 28,3 г, а 12 унций составляют один аптекарский фунт) крови. Сократившись в течение получаса 1000 раз, оно должно пропустить в артерии 10 фунтов и 5 унций крови. Если же при сокращении пропускается 1 унция, то 83 фунта – 4 унции. Если кровь, вышедшая из сердца, не возвращается обратно в него по круговому пути, то какое же количество её должно иметься в распоряжении человека, у которого сердце работает не впустую, а действительно направляет кровь ко всем частям тела? Если, как утверждали современники Гарвея, вся кровь, притекающая к мягким тканям, тут же идёт им на потребу, то какое же количество пищи должен за день употреблять человек, чтобы покрыть утечку крови? Аргумент был неотразим. Абсурдность отрицания циркуляции крови стала несомненна. Необходимость признать круговое её движение «от сердца к сердцу» очевидна. И Гарвей, подводя итоги своих опытов и обобщений, писал:

«Теоретические изыскания и эксперименты подтвердили следующее: кровь проходит через лёгкие и сердце благодаря сокращению желудочков, из которых она посылается во всё тело, проникая в вены и «поры ткани», и по венам, сначала тонким, а потом более крупным, возвращается от периферии к центру и наконец через полую вену приходит в левое предсердие. Таким образом, кровь течёт по артериям от центра к периферии, а по венам от периферии в громадном количестве – к центру. Это количество крови больше того, что могла бы дать пища, а также больше того, которое нужно для питания тела. Следовательно, необходимо заключить, что у животных кровь находится в постоянном движении. В этом и состоит деятельность, или функция сердца, осуществляемая посредством биения. Конечно, движение сердца и деятельность, проявляемая во время пульса, – одно и то же».

«Укус змеи или бешеной собаки, – писал Гарвей, – вызывает общее заражение всего организма именно благодаря кровообращению. То же самое при заражении сифилисом, когда яд, сосредоточенный первоначально лишь в небольшой ранке, разносится по всему организму и вызывает сыпь и сифилитические язвы на всём теле, порождает мучительные боли в ногах, плечах и голове. Даже некоторые внешние терапевтические мероприятия зачастую оказываются рациональными только потому, что лекарство, применяемое извне, пробирается через кожу в кровеносные сосуды и разносится кровью в различные пораженные болезнью органы».

Книга Гарвея была переведена на многие языки. В оригинале, на латинском языке, она включает в себя всего лишь семьдесят две страницы и несколько иллюстраций. Но, как часто бывает в науке, самые грандиозные труды, становящиеся краеугольными камнями в новых областях знаний, подчас не требуют многословных текстов.

Великий русский физиолог Иван Павлов писал в предисловии к юбилейному изданию труда Гарвея: 

Триста лет тому назад, среди глубокого мрака и трудновообразимой сейчас путаницы, царивших в представлениях о деятельности животного и человеческого организмов, но освящённых неприкосновенным авторитетом научного классического наследия, врач Уильям Гарвей подсмотрел одну из важнейших функций – кровообращение – и тем заложил фундамент новому отделу научного знания – физиологии животных… Труд Гарвея не только редкой ценности плод его ума, но и подвиг его смелости и самоотвержения. Так, через крест поношений прокладывала себе дорогу в те времена научная истина».

После открытия Гарвея пал один из последних бастионов тайн жизни. Дальнейшая история анатомии – это история уточнения строения организма, новых, удивительных открытий, которые могли бы перевернуть представление о строении и свойствах организма.

Кода

«Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:19 – 20).

В настоящее время в анатомической и клинической номенклатуре наблюдается тенденция отказа от эпонимических терминов. Имена великих учёных и врачей прошлого заменяются сухими безличными терминами. Происходит это по разным причинам, главная из которых – банальное удобство, ведь зачастую для одного и того же анатомического образования существует несколько эпонимов. Поколение молодых врачей уже не знает таких прекрасных терминов, как «фасция Герота» или «карман Ратке». Совершенно ясно, что этот процесс приводит к прерыванию великой медицинской традиции и предает забвению имена людей, проторивших путь в будущее иногда ценой своей жизни.

Полный список эпонимов в медицине займет не одну сотню страниц. Приведу тут только те эпонимы, которые посвящены учёным, упомянутым в данном очерке:

1. Клапан да Винчи – трёхстворчатый клапан сердца;

2.  Отверстие Везалия – венозное отверстие – непостоянное отверстие в большом крыле клиновидной кости;

3. Связка Везалия – паховая связка;

4.  Вена Везалия – эмиссарная вена, проходящая через отверстие Везалия;

5. Фаллопиева связка – паховая связка;

6. Фаллопиева заслонка – илеоцекальный клапан – она же заслонка Тюльпа;

7. Фаллопиева труба – маточная труба;

8. Фабрициева сумка – лимфоэпителиальный орган, в котором происходит В-лимфопоэз. Как самостоятельное анатомическое образование есть только у птиц. У человека существует несколько анатомических структур, претендующих на название сумки Фабриция;

9.  Евстахиева миндалина – трубная миндалина;

10.  Евстахиева заслонка – заслонка нижней полой вены;

11. Евстахиева мышца – мышца, напрягающая барабанную перепонку;

12. Евстахиева труба – слуховая труба;

13. Сосудистый круг Коломбо, он же круг Сервета – малый круг кровообращения;

14. Риоланово отверстие – отверстие мечевидного отростка грудины;

15. Риоланова мышца – волокна круговой мышцы глаза;

16. Мышца Риолана – мышца, поднимающая яичко;

17. Риолана анастомоз – анастомоз между средней и левой ободочными артериями;

18. Риолановы аркады – артериальные анастомозы между кишечными артериями у края тонкой кишки;

19. Сильвиева косточка – эпифиз длинного отростка наковальни;

20. Ход Рюйша – носонёбный канал;

21.  Мышца Рюйша – поперечные гладкомышечные пучки дна матки;

22. Вены Рюйша – вены сосудистой оболочки глаза;

23. Перепонка Рюйша – капиллярная пластинка сосудистой оболочки глаза.

P.S.

Воистину наш организм – настоящий зал славы великих анатомов.

Источники

1. Везалий Андрей. О строении человеческого тела: В 7-ми кн. / Пер. с лат.действ. чл. Акад. мед.наук СССР В. Н. Терновского и чл.-кор. Акад. наук СССР С. П. Шестакова; Ред. В. Н. Терновского; Послесл. акад. И. П. Павлова. – Москва: Изд-во Академии наук СССР, 1950-1954. – Т.1.

2. Гарвей Вильям. Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных: Классики науки / Гарвей Вильям. – М.: Издательство АН СССР, 1948.

3. да Винчи Л. Анатомия. Записи и рисунки: Классики науки / Леонардо да Винчи – М.: Изд-во Академии наук СССР, 1965.

4. Лункевич, Валерьян Викторович. От Гераклита до Дарвина: Очерки по истории биологии: В 2 т. / Под ред. [и с предисл.] проф. И. М. Полякова. – 2-е изд. – Москва: Учпедгиз, 1960.

5. История биологии с древнейших времен до начала ХХ века / Академия наук СССР, Институт истории естествознания и техники; ред. С. Р. Микулинский. – Москва: Наука, 1972.

6. Привес, Михаил Григорьевич. Анатомия человека: Для рос.и иностр.студентов мед. вузов и фак. / М. Г. Привес, Н. К. Лысенков, В. И. Бушкович. – 11-е изд., перераб.и доп. – Санкт-Петербург: Гиппократ, 1998.

7. Самусев Рудольф. Анатомия человека в эпонимах: Справочник. – М: Изд-во Оникс, 2007.

8. Сапин М. Р. Анатомия человека: учебник для студентов медицинских вузов: в 3 томах / М. Р. Сапин, Г. Л. Билич. – 3-е изд. – Москва : ГЭОТАР-Медиа, 2012. – Т.1.

9. Сорокина Т.С. История медицины: учебник для студентов высш. мед.учеб. заведений/ Т.С. Сорокина. – 8-е изд. –М.: Изд. центр Академия, 2008.

10. Тонков В. Н. Анатомия человека. – 5-е изд., перераб. – М. : Медгиз. Ленингр.отд –е, 1953. – Т.1.

11. Хартнел Джек. Голое Средневековье. Жизнь, смерть и искусство в Средние века./ Пер. Мурашова А.Н.; Ред. Тимофеевой А. – М.: Изд-во АСТ, 2019.

12. Хёйзинга Й. Осень Средневековья: Соч. в 3-х т. /Пер. с нидерланд. — М.: Изд –во Наука, 1988.

13. Энгельс Ф. «Диалектика природы» М. изд-во Политической литературы. 1987