Выкладываю на общий суд историю из кибер-панк будущего. Сюжет — сон, иллюстрации мои.
Надеюсь, вам понравится. Критика, совет и напутствие приветствуются очень-очень!

История под катом, для тех кому нравится антиутопия и футуризм.

Бункер

Выпала из раздумий в столовой, когда ела пиалу сгенерированных мюсли.

Вечно задумываюсь о своем сне. Этот дождь и радуга… откуда я знаю эти понятия, чей это образ? Может я живорожденная или это память той, кого клонировали мной? Теперь, через более чем 400 лет после Конца никто не знает — клон он, или живорожденный долгожитель.

Доела, отнесла пиалу в стерилизатор. По псионной связи пришло сообщение, надо прийти к руководству. Неопознанная активность на поверхности. Обычно это значит какая-то мутированная антилопа или птица.

Может теперь получится обследовать? Радиационный фон уже нулевой, но никто не знает — опасен ли нам мир снаружи или мы сможем когда-то выйти из Бункера?

Иду в кабинет, размышляя — кто сегодня со мной дежурный. Два силовика и биолог, как обычно, но кто.

Я биоинженер — та, кто способен сливаться с Бункером и менять код органической машины, сотканной из клонированных и синтезированных тканей. Биолог — специалист по изначальным видам и мутации, она различает моментально миллионы разновидностей естественных животных и растений, все их процессы эволюции и смешения видов за историю бытия. Силовики — ремонт и реагент, парни спасающие нас если пострадал корпус Бункера или происходит нечто непредвиденное и надо срочно реагировать. Как ни странно, среди населения нашей станции очень мало тех, кто предназначен для поверхностных работ. Аграрии, дублирующие пропитание и экосистему, или хранители генома, создающие архивы знаний и селекцию вида людей, составляют почти 60% популяции. Силовики — еще 20%, так как нужны во всех частях станции. Биологи, химики и конструкторы — еще 10%. Управляющие, слитые сознанием с Бункером (нижней его частью), занимают главную позицию в принятии решений по сохранению вида и являются 7-8%. И только 2-3% — это инженеры или биоинженеры — те, кто способен изменить Бункер, а не поддерживать его жизнь. Нас мало, и очень строго контролируют — так как вмешательство в структуру должно быть выверено и безопасно.

В кабинете сидят трое, силовики новенькие или из другого крыла, а биолога я знаю — наивная девчонка и та еще трусиха. Хотя столь активный инстинкт самосохранения и пытливый ум делают ей честь.

Нужно подняться на Веранду и проверить показатели. Последние 50 лет многие думают о том, как живут другие Бункеры и есть ли шанс выйти однажды в эти леса и поля. Отсутствие радиации как таковой радует, но измененный мир — нет.



Почему радиация так быстро исчезла и куда? Чем вызван Конец и почему он стер все “человеческие” технологии из камня и железа? В первый Тотальный импульс, за один момент не стало мегаполисов, заводов и пластика, железных роботов и электромобилей. Просто стерло и живи как хочешь. Природа и животные были, человек был. И любые попытки сделать что-то механическое — стирает. Органическое — будь то шалаш или книга — остается.

Позже извне планеты был второй Тотальный импульс, который сделал некоторых людей способными на псионическую связь. Их стали изучать. В то же время разрабатывались органические технологии, биогенные роботы и дома (благо еще с 21 века люди конструировали подобные системы, хоть и скрытно, под влиянием лояльных внешних импульсов). Оказалось, что можно создавать жилища, управляемые псионами. Так появились управляющие наших станций и сами станции.

Разработки регенерации людей позволили “ремонтировать” и органические здания.
Клонирование как процесс было давно, сложно было отладить его с помощью биологических технологий. Тем не менее ряд углеводов и сложных полимеров вполне заменили бетон, сталь и пластик. Так развилась индустрия и аграрная промышленность, были сформированы новые общины. Все они связывались друг с другом разумами псионов.

Генетики разработали относительно естественное общество с разделяемыми навыками, что вкладывались и развивались. Но талант к ручному труду или инженерным рассчетам не влиял на характер, личность и самоидентификацию, что облегчало восприятие измененного мира и сохраняло “человечность”.

Потом был третий Тотальный импульс извне. Радиоактивный. Все дома, что на тот момент существовали, погрузились под землю и стали Бункерами. Заражение было страшным и массовым, но вымирание не состоялось. Выжившие в Бункерах потеряли способность к живорождению. Тем не менее развитые технологии клонирования и регенерации решили проблему.

Что произошло с животным миром — как он выжил и почему выяснять никто не спешил. Сколько точно лет прошло с момента последнего импульса — тоже. Люди просто жили и исследовали биогенную инженерию, тихо и мирно.

Когда-то псионы сказали, что однажды радиация исчезнет и можно будет выйти наружу. Может они и правы, прошло очень много времени.

Да, радиация исчезла. В тот же год пропала связь с другими домами. Живы они или нет — не знает никто.

Поэтому каждый выход на Веранду — это шанс на спасение, который может быть и ложью, смертельно опасной ложью.



И вот мы поднимаемся в лифте наверх. Долго и муторно, как всегда. Не люблю эту шахту лифта — она как горло огромного птеродактиля — гладкое и влажное, бесконечное. Да и там Бункер похож на этого летающего динозавра. Все знают, что можно взлететь, но надо сначала вылезли из под земли.

Веранда разделена на две секции — внутренняя, под куполом, где расположен лифт, лаборатория и комната отдыха, и внешняя, где между навесом и площадкой нет ничего. Разделяет их силовое поле, что во все времена оберегало Бункер от радиации, существ и любого внешнего воздействия. Оно же очищает все, что проходит сквозь, если повреждения обратимы. Бионический корпус Веранды полностью состоит из сенсоров, что сохраняют картинку, показатели датчиков и восприятие окружающей среды. Так находясь в лаборатории можно отслеживать все-все извне.

Иногда я балуюсь и, когда остальные в комнате отдыха, сращиваюсь со стеной лаборатории. Делаю ее прозрачной. И смотрю на природу снаружи. Завораживающе.

Сейчас активность была сверх нормы — тепловые сенсоры показывали порядка 30 особей снаружи. Они обходили Бункер по кругу, как будто рассматривая стены.

• Гуманоиды, — сказала биолог.
• Люди или мутагены обезьян? — спросил реагент.
• Не знаю, не видно. Могут быть и котоголовые.

Я просматривала показатели датчиков и удивлялась — активность коллективная, как у людей, но движения — действительно похожи на котоголовых, слишком плавные и быстрые одновременно. А картинка — пестрые не то листья, не то перья… маскировка или мутированная кожа?

Взглянув на остальных, я срастила левую ладонь со стеной и растворила стены — так для себя я называла режим “прозрачность”. День был на удивление солнечный и теплый. Ясное небо, чистые облака и заросли в сочно-зеленых тонах.

Нам стало видно, что мы окружены. Реально окружены стаей. Но никакой агрессии она не проявляла. Как археологи они бродили и рассматривали границы нашего убежища. Вот один подошел к силовому полю. Пока мы не пожелаем, нас не увидят за полем. Просто зеркало.

Он не отображался! На тепловизоре есть, а перед нами — нет. Вся его стая ушла в кусты перед нашей Верандой. Никого не видно, только ощутимо.

Реагент что-то проворчал. Шепотом сказал, что это похоже на охоту или разведку. А мне не ощущалось опасности, наоборот — как сюрприз на день рождения. Странно.

Силовики утащили нас в лифт, чтобы сбежать. Управляющие решат что делами, а мы будем в безопасности. Лифт спускался. В подобных ситуациях есть регламент, обязывающий биолога и инженера подчинять силовикам.

Но что-то во мне щелкнуло и я уперлась рукой в стенку лифта. Сраслась. Лифт поехал вверх, туда где “засада”. Поднявшись, я подошла к силовому полю.

Датчики показывали, что радиации нет, животных в обозримом радиусе тоже, только птицы на вершинах деревьев на безопасном расстоянии. И тут проявился тот, что стоял у барьера. Это был человек. Всамделишний человек в маскировочном одежде, явно отличающейся от наших технологий. Видимо, из другого Бункера. Улыбчивый и удивленный.

Анализ показал, что он нерадиоктивен и немутирован. По состоянию организма — лет 20 за пределами Бункера, так как именно столько времени не было ни одной процедуры регенерации.

Биолог, с опаской подошедшая к лабораторным экранам, как раз шептала какие-то показатели ДНК, отличающиеся от наших, параметры для определения места его бывшего Бункера.
Реагент только собирался что-то сказать, как произошло то, чего я не могу объяснить.

Пошел дождь. Не какой-то просто дождь, а тот самый, что мне снился. В глаза ударил луч солнца сквозь струи дождя, а на листьях куста заиграла радуга. Чистая и настоящая радуга. Такая, какой я ее помню. И его смех. Того парня, что стоит на нашем пороге. Вот, что за отдаленный звон я слышала во сне.

Подчинившись порыву, не совместимому с регламентом Бункера, я выскочила за силовое поле. Все еще на Веранде, но по ту сторону. Лицом к лицу.

Срастила ногу с полом и провела анализ. Чем мы реально отличаемся — я и он? Есть ли что-то во мне, что не даст адаптироваться снаружи, как это сделал он? Анализ показал, что разницы нет. Что мы также можем выйти.

На всякий случай я коснулась силового поля. Впустит ли оно меня назад? Впустило. Это значит, что я могу быть и снаружи, и внутри.

Сзади реагент кричал, что анализ значит, что они могут попасть к нам и это чрезвычайная ситуация. Но то, что происходило сзади, меня не трогало. И парень тоже. Я видела только дождь.

Выйдя из-под навеса, под солнце и дождь, я просто стала скакать по поляне. Тут к Веранде вышли другие люди. Те самые, что были в кустах. Все смеялись и танцевали под дождем. так изменился мир. И я.

Тот дождь навсегда стал для меня ощущением счастья. Эйфории.

Сон от 18.01.2017