Небольшой художественный рассказик. Фантазия на тему появления технологии омоложения. Чтения минут на десять, самое большее — на пятнадцать. Постарался, чтоб светлое послевкусие осталось.

Пенсионная реформа

Дарья Петровна пришла на работу как всегда самая первая. Она привычно остановила взгляд на старинных казенных часах на стене под потолком. Нелепая деревянная коробочка с черным стеклянным таблом и ядовитыми зелеными цифрами. Это конкретное «табло» Дарья Петровна мстительно разрешила себе склонять: у табла, таблу, на табле. Коллеги неизменно ее поправляли, но Дарья Петровна оставалась непреклонна. Сквозь треснутую стеклянную поверхность из черноты яростно светили зеленым горизонтальные и вертикальные рядочки ярких горошинок — маленьких злых лампочек. Рядочки складывались в противные квадратные цифры, которые сейчас показывали без четверти восемь. Часы сосали электричество прямо из стены через черный провод. Если точнее, то провод не черный, — он был рожден черным, но теперь измазан строительными белилами так густо, что его природная чернота угадывалась лишь по двум, уцелевшим от кистей маляров, маленьким участкам на концах — у корпуса часов и у зловещей глубокой дырки в стене.

Часы неуловимо, по комариному, зудели. Раньше часы зудели агрессивнее, но Дарья Петровна несколько лет назад съездила на море, там простудила уши и с тех пор стала хуже слышать — врачи сказали, что в ее возрасте это уже не лечится. Зудение было даже забавно. Что может звенеть в электронных часах, скажите на милость! О звоне в часах среди коллег ходили разнообразные разговоры, вызванные давним спором. Коллега Светлана Ивановна полагала, что в часах отошел какой-то таинственный контакт, а Василий Иванович настаивал, что дело в низком качестве электропитания — что-то, связанное с постоянными прыжками фазы, сложением сигналов и биениями. Сама Дарья Петровна об электричестве не имела никакого понятия, однако молчаливо поддерживала Василия Ивановича. Просто потому, что он мужчина. И напрасно Светлана Ивановна вечно спорит, — ведь не девочка уже, — стыдно в ее возрасте красить волосы в твердые тона и спорить с мужчинами.

Тяжело вздохнув, Дарья Петровна принялась стаскивать с себя мокрый от дождя старенький плащ. На полу остались лужицы, и Дарья Петровна, кряхтя, растерла воду по крашенным доскам половой подпорожной тряпкой — вонючей, сухой и темно-серой. Еще она, будучи в одиночестве, успела полить цветы на обоих окнах и стереть пыль со столов — со своего и со стола Василия Ивановича. Стол Светланы Ивановны она трогать не стала. Вот выйдет сегодня из отпуска — пусть полюбуется сколько пыли у нас. А то всё говорит, что воздух чистый.

Без пяти восемь в кабинет открылась дверь и в нее начал проникать Василий Иванович. Сухой старик среднего роста, со стальными глазами и аккуратной белой седой бородкой. Симпатичный и строгий. Плащ он предусмотрительно снял еще в коридоре и в коридоре же расправил и стряхнул от воды зонт. Проникновение давалось сегодня с трудом. Для открытия двери свободных рук не хватало и вдобавок проникать в дверной проем мешал раскрытый зонт.

— Здравствуйте, Дарья Петровна, — приятным мужским голосом, однако без тени фамильярности, сказал с порога Василий Иванович. — Как Вы сегодня добрались? Такой дождь холодный.

— Здравствуйте, Василий Иванович, — ответила с рабочего места Дарья Петровна, постаравшись вложить в интонации сдержанную приличную теплоту. — Благодарю, добралась. А Вы как?

— И я, слава Богу, — ответил Василий Иванович, утверждая в углу зонт на просушку и проходя к своему столу.

Усевшись, он спросил вдруг твердым голосом:

— Слышали о новой пенсионной реформе? Пенсионный возраст опять повышают. Теперь до ста двадцати лет! Это при средней продолжительности жизни в шестьдесят девять!

Дарья Петровна грустно вздохнула и попыталась успокоить коллегу смиренным ответом в том смысле, что с государством спорить бесполезно.

— Но это же чудовищно! — воскликнул Василий Иванович.

Он даже бросил ручку на стол, чего с ним никогда не бывало.

— Вы знаете, Дарья Петровна, в древности было такое явление — геронтоцид. Так называется избавление от стариков, которые не могут себя прокормить. Их попросту убивали в голодные годы. А годы тогда часто были голодные. Их убивали собственные дети! Сбрасывали с плеч ненужные рты.

Василий Иванович взял себя в руки и заговорил спокойно и строго, обычным тоном:

— Н-да, такие дела. Сбросило государство с плеч стариков. Какой прекрасный воспитательный пример для молодежи. Какое беспомощное, жалкое у нас государство. Сто двадцать лет… Они, может быть думают, что это смешно? Это стыдно.

Он кротко взглянул на Дарью Петровну и добавил:

— Извините меня, ради бога.

— Ничего-ничего, — ответила Дарья Петровна и улыбнулась. Ей хотелось, чтоб улыбка получилась обнадеживающей и сочувственной, но вышла улыбка, кажется, жалкой и затравленной.

От случившейся неловкости оба они нахмурились и поспешили углубиться в свою тихую бумажную работу.

Дарья Петровна работала и грустно думала о реформе. Действительно безобразие. Никто ведь не доживает до ста двадцати лет. Издевательская насмешка. Пенсии и так смешные, работать приходится до самой смерти. Но такое отношение — это уж слишком.

Василий Иванович оторвался от работы и посмотрел на зудящее зеленое табло, перевел взгляд на пустующий пыльный стол и взглянул на наручные часы.

— Однако, — сказал он озабоченно. — Разве не сегодня выходит из отпуска наша Светлана Ивановна? На два часа опаздывает.

— Может случилось что, — отозвалась Дарья Петровна.

Опять их захватила работа. До обеда еще далеко.

Где-то через полчаса отворилась дверь и в кабинет вошла совсем юная девушка. Почти школьница, лет семнадцати. А может и школьница. Юные девочки часто хотят выглядеть старше и прикладывают в этом направлении усилия.

Не понравилась Дарье Петровне девица. Во-первых, посетители в этом кабинете бывали крайне редко. Во-вторых, незнакомая. А в-третьих, какая-то наглая. Девица без тени робости, смело и открыто смотрела в глаза и улыбалась во всю щеку, явно чем-то очень довольная. То, что одета, как вся современная молодежь, во что-то невообразимое — это уж пусть.

Девица по очереди посмотрела сначала на Дарью Петровну, а затем на Василия Ивановича, и уверенно процокала на своих невозможных платформах на середину комнаты.

Василий Иванович строго приподнял очки, чтобы лучше разглядеть посетительницу и спросил:

— Вам кого?

— Здравствуйте, Василий Иванович, — звонко ответила девица. — Здравствуйте, Дарья Петровна. Не узнаете?

Коллеги внимательно уставились на посетительницу, но явно не находили в девице ничего знакомого.

— Никто не узнает теперь, — забавляясь, продолжила девица. – Я Светлана Ивановна! Из отпуска! Работать пришла!

Сидящие продолжали молчать.

— Ох, ну и лица у вас. Надо сфотографировать.

Самозванка энергично вытянула руку со смартфоном, сначала в сторону Дарьи Петровны, а затем в сторону Василия Ивановича.

— Хм, — ответил Василий Иванович. — Что здесь происходит? Кто Вас сюда впустил? Прошу выйти.

— Минутку спокойствия, коллеги, — сказала девица, не просто «ни капли не тушуясь», а прям как-то чересчур свободно. — Сейчас всё объясню.

В рассказ девушки поверить оказалось очень непросто, несмотря на предъявленные доказательства. Светлана Ивановна, уйдя в отпуск, приобрела в аптеке какой-то новый, всюду рекламируемый омолаживающий курс с названием «Нест», состоящий из кремов и таблеток, уехала на курорт, и там, никого не предупредив, за месяц регулярного применения строго в соответствии с инструкцией, превратилась в юную особу. Фотографии процесса омоложения прилагаются. Вот, пожалуйста. Фотографировалась она каждый день.

Поверить пришлось. Все сходится. И пропуск новый девица уже оформила, и в паспорте две фотографии — старая и новая, и справки какие-то… И директор в курсе, — вот распоряжение и приказ…

С тяжелым чувством переглянулись Дарья Петровна и Василий Иванович. Самое ужасное, что внутри этой девушки находилась пожилая женщина, их коллега, семидесятилетняя Светлана Ивановна. Это невозможно было принять. Невозможно относиться к пигалице на равных.

Пигалица быстро протерла стол и заняла свое рабочее место, поминутно стреляя молодыми острыми глазками и улыбаясь. Работать стало невозможно. В голову лезли самые странные мысли.

— И сколько Вам сейчас лет, Светлана, гм, Ивановна?- спросил Василий Иванович. — Извините за бестактность.

— Семьдесят, — бойко отозвалась Светлана. — Как и было.

— Стало быть, это только косметический эффект? Организм остался прежним?

— Нет, Василий Иванович, — явно наслаждаясь, ответила Светлана. — Прежней осталась память. Я все помню! Организм омолодился. Я действительно молода и полностью здорова. У меня ничего не болит. Глаза стали видеть, уши слышать, и соображать я стала быстрее. Теперь я не забываю выключить свет, не забываю ключи в замочной скважине, а когда готовлю, не забываю посолить суп. И посуду я мою чисто. И еще у меня отрастают новые зубы. Хочется прыгать и радоваться жизни. Удивительное ощущение. Будто с меня сняли гири. Жизнь прекрасна!

Светлана откинулась на спинку стула и глубоко с удовольствием вздохнула.

— То есть все взаправду? Никакого побочного эффекта? Никаких подводных камней? — спросил недоверчиво Василий Иванович и задумчиво коснулся бородки пальцами.

— Абсолютно! — ответила Светлана Ивановна и ненадолго задумалась. — Проблемы оказались в другом.

Светлана доверительно поведала коллегам, что первая ее проблема проявилась в личном гардеробе. Невозможным оказалось к примеру, извините на подробность, нижнее белье. Косметика и наряды — это все тоже пришлось выкинуть. И это финансово сказалось. Пришлось брать кредит, с которым тоже возникли сложности. Наша кредитная система еще не привыкла к омолодившимся взрослым людям. Есть какие-то юридические нюансы, связанные с возрастом. Вообще, кажется, у нас много законов связаны с возрастом. Так что будут еще сложности. Но Светлана к ним морально готова — не отказываться же теперь от омоложения. Ха-ха! Тем более, что средства для обратного ускоренного старения не изобрели, слава Богу. Ха-ха-ха.

И смех у Светланы тоже звонкий, юный, сильный и смелый. Н-да. Новости от Светланы повергли Дарью Петровну в новый сеанс раздумий. Проблема еще хуже, еще глубже. Дарья Петровна поддакивала и похохатывала, задавала уточняющие вопросы Светлане Ивановне, а на душе скребли кошки. Смутная зеленая тоска плескалась в животе. Очень непривычно, очень страшно менять уклад жизни. Как Светлана Ивановна вообще решилась на такое?! Неужели она не подумала об этом?

Вечером с работы Василий Иванович, как обычно, собрался провожать Дарью Петровну и Светлану Ивановну до остановки. Светлана провожаться отказалась. Загадочно улыбаясь, сослалась на то, что торопится, что за ней сегодня заедут и заберут.

— Кто бы мог подумать! — воскликнула она на прощание. — Меня, семидесятилетнюю бабушку, покатают сегодня на машине! Не в больницу, не на автовокзал, не на кладбище, а просто покатают… Ну..., ха-ха, может быть и не просто.

«Ах ты, прости Господи», — подумала Дарья Петровна, но вслух пожелала всего хорошего. Шевельнулась, было, в груди забота о юной деве, — молодежь так неосмотрительна, — им всегда нужен совет. Но Дарья Петровна осеклась. Кому нужен совет?! Семидесятилетней женщине?! Она сама сможет любому совет дать. Опять кольнуло неприятное чувство, вызванное несоответствием внешнего вида и внутреннего содержания. Все культурные нормы попираются, — приходится себя контролировать в присутствии Светланы, чтоб не вести себя в привычной парадигме «старший-младший»… Хоть глаза закрывай, и не смотри на этот внешний вид.

И поволоклись на остановку они вдвоем, два старика.

— А Вам, — спросила Дарья Петровна, — простите, сколько лет?

— Шестьдесят восемь, — задумчиво ответил Василий Иванович.

— Мне шестьдесят пять…

Молча прошли пару шагов.

— Как, она говорила, называется этот курс? «Нест»? — спросил Василий Иванович.

— Да, «Нест»…

— А Вы не находите, Дарья Петровна, что Светлана Ивановна сильно изменилась? Я имею ввиду поведение.

— Да. Невозможно не заметить.

— Нельзя омолаживать себя, — твердо сказал Василий Иванович. — Это противоречит всему. Вообще всему. Неясно, как жить и что делать…

— Да. Учудила наша Светлана, — призналась Дарья Петровна. — Я до сих пор не могу в себя прийти.

— Однако, — грустно усмехнувшись, сказал Василий Иванович, — до пенсии она все-таки доживет.

— Вот уж утешение! — буркнула в ответ Дарья Петровна, не сдержала эмоции.

— Вы тоже полагаете, что не надо омолаживаться?

— Ни в коем случае нельзя этого делать, — убежденно ответила Дарья Петровна. — Каждый возраст прекрасен. Неправильно наслаждаться лишь весной, и лишать себя лета, осени, зимы. Да, — жить не всегда просто. Но просто быть и не должно.

Выйдя из автобуса на своей остановке, Дарья Петровна остро ощутила влияние осени. Дул промозглый ветер порывами, швырял грязные мокрые листья в лицо. Чтобы отдышаться и купить чего-нибудь к ужину, Дарья Петровна как обычно зашла в магазин. У входа на глаза попался аптечный киоск. Она подошла и спросила просто так, из интереса:

— У вас бывает курс омоложения «Нест»?

— Он и сейчас есть, — как-то подозрительно ласково ответила ей молодая продавщица.

Оказалось, что недорого, что до следующей зарплаты не придется даже занимать, что можно приобрести прямо сейчас. И деньги тут, при себе, на карточке.

В странном нереальном состоянии, будто не сама (сама бы она никогда не купила), Дарья Петровна купила объемистый запечатанный пакет-сумку с надписью «Нест» и притащила его домой. На ночь приняла положенную пригоршню пилюль и обмазалась нужными кремами.

С утра подошла к зеркалу. Ну так и есть — внешность не поменялась — обдираловка и шарлатанство, а не курс омоложения. Чудес не бывает. Поверила, дурочка.

Все равно, перед работой выпила утреннюю порцию пилюль и опять обмазалась. А вдруг? Будь, что будет, дело надо довести до конца. Светлана ведь на первых фотографиях тоже не очень изменилась.

На работу никто не опоздал. До обеда все коллеги вели себя смирно, работали. Обеденный сеанс курса втирания кремов Дарья Петровна придумала проводить в душевой на первом этаже. Зеркало в душевой маленькое, видно только лицо. Но и без зеркала стало ясно, что курс начал действовать. Морщины на кистях немножко разгладились. От прохладного воздуха побежали мурашки по спине. Или это чувствительность кожи увеличилась? Сердце тревожно екнуло — «Неужели работает?! Ох, что я наделала!»

В глаза Василию Ивановичу смотреть было стыдно. Вчера выступала против, а сегодня… В общем, таблетки пила украдкой.

Василий Иванович сидел сегодня задумчивый.

— Гм, — сказал он и шумно выдохнул. — Светлана Ивановна, извините пожалуйста. Можно Вас называть без отчества? Просто Светланой?

— Конечно, — отозвалась та с готовностью. — Мне так тоже будет удобнее… Как-то неловко все это… Тяжело…

— Тяжело? — переспросила Дарья Петровна.

— Да. И с молодыми, и с людьми в возрасте. С молодыми, мне кажется, что я их обманываю. Они же глупенькие. Всего пугаются. Только вид делают боевой. А сами — как телята. Берешь его за хобот, и ведешь куда хочешь, — Светлана усмехнулась чему-то своему. — Чувствую себя Бабой-Ягой… А с вами иначе — будто я вам чужая. Неприятное ощущение. Что-то нравственное мешает общаться.

Потом она улыбнулась и добавила как-то не к месту:

— Эх, где мои семнадцать лет! Надо теперь относиться к юному, как к равному. Получится ли? А вдруг мальчик угадает, что я старуха в юном теле? Что тогда?

— А ты веди себя как дура малолетняя, — неожиданно для себя переходя на «ты», посоветовала вдруг Дарья Петровна.

— Я, наверное, уже так не смогу, — с усмешкой ответила Светлана.

— Сможешь-сможешь, — сказала весело Дарья Петровна и подмигнула.

После работы Светлана опять отмежевалась. А Василий Иванович ни с того ни с сего пригласил Дарью в театр. Почему бы не сходить, давно никуда не ходила. Тем более мужчина он интересный, — степенный, солидный, рассудительный, а не какой-нибудь дурачок.

Дальше инструкция курса советовала неделю не выходить из дому. Возможны головокружения и сердцебиения. Дарья взяла больничный и неделю провалялась дома. Помолодела заметно. Выглядеть за это время стала на сорок.

На работу шла, обмирая. Что скажут? Как оправдываться? Что подумает Василий Иванович?

Ничего никто не сказал. Василий Иванович хворал и отсутствовал на работе, а Светлана лишь озорно улыбнулась и подмигнула, увидев помолодевшую Дарью, и принялась вываливать свои проблемы.

— Надоела мне эта работа, — сказала Светка и оттолкнула от себя бумаги. — Нудятина. Я вообще иначе себе жизнь мыслю.

— Учиться пойдешь?

— Я актрисой всегда мечтала стать, — заявила Светка. — Пойду, а что такого?! Во ВГИК!

— А деньги где возьмешь? Работать кто будет?

— Да я в кредит. Потом выплачу, — смело ответила Светка.

— Ну-ну, — протянула Дарья и задумалась о своем будущем.

Оставаться на этой работе ей тоже не хотелось. Эта работа — неинтересная. Они все на ней работали по привычке, терпели. Они доживали тут свой век. А теперь не надо ничего доживать, надо начинать новую жизнь! Это оказалось совсем непривычным и непонятным. Как это — начинать новую жизнь?

Назавтра выздоровел Василий Иванович. Обманщик. Тоже, оказывается, проходит курс омоложения. Пришел виноватый. Седина из бороды исчезла. Видно, жгучим брюнетом был в молодости. Обрадовался, когда увидел помолодевшую Дарью. Эх, Вася, Вася.

Работать стало неинтересно. Собрали кабинетный совет.

— Мне в детстве хотелось стать химиком, — сказал Василий. — А я экономистом стал. Всю жизнь угробил!

— А мне нравится красиво оформлять тортики… и пирожные, — сказала Дарья. — Я учиться пойду. Не знаю еще куда.

— Проблема, как одновременно и работать, и учиться. Папы с мамой ведь нету. Где взять работу? Какой она должна быть? — отозвалась самая юная, семнадцатилетняя Светка.

— Главная проблема в другом, — сказал Василий. — Жизнь не готова принять стариков в молодом теле. «Ах если бы молодость знала, ах если бы старость могла» — ничего не выходит: теперь мы и можем, и знаем… а ничего не выходит. Легко учить молодых, как им жить надо… а ты сам вот попробуй — трудно… Всё не так. У нас злой эгоистичный мир. Нам нет в нем места. Надо менять всю жизнь, все общество, все нормы. Надо делать жизнь лучше.

«Орел», — подумала Даша. Да, этот злой мир надо менять. Он неправильный. Холодный и чужой. Тем более надо, что появляется молодой задор, ощущаются силы на это. Вот этим и займемся.