Компания «Роснано» — имеет неоднозначную репутацию, как и ее глава Анатолий Чубайс. Кому-то результаты ее работы кажутся впечатляющими, а у кого-то по этому поводу большие сомнения. Претензии к «Роснано» предъявлял и антикоррупционер Алексей Навальный. Он заявил, что ещё при создании этой корпорации в 2007 году были понятны ее истинные «цели» – «фикция», «шарашка», «попил бюджета», «должности для мутных людей» и так далее.

Тем не менее, по плану компания должна была терпеть убытки до следующего года, но показала прибыль (8,2 млрд рублей) в 2014 году. «Роснано» — единственный из российских институтов развития, в обязанности которого входит не выдача грантов, не создание стартапов, а строительство больших высокотехнологичных производств. Чистая прибыль «Роснано» выросла за 2015 год более чем вдвое — с 8,2 миллиарда почти до 17 миллиардов рублей. 2015 год оказался для компании удачным, судя по ее отчетности.

С такими результатами завершился первый этап развития «Роснано», как пояснил глава госкомпании Анатолий Чубайс. О том, каким будет второй этап развития компании, о реформе институтов инновационного развития, об импортозамещении, об эффективных способах инвестирования и многом другом он рассказал корреспонденту РБК.

«Мегамозг» приводит наиболее интересные цитаты из интервью.

О втором этапе развития «Роснано»

Мы, может быть, сами не сразу поняли, кем мы являемся, не поняли, что мы за животное такое. Но когда разобрались, утвердили новую стратегию, и все встало на свои места. В действительности мы принадлежим к классу private equity, «венчурные фонды». Это означает, что инвестиционный цикл длится от шести до десяти лет. Первые инвестиции мы разворачивали ровно восемь лет назад, и сейчас они завершаются, начинаем волну выходов. Поэтому мы и говорим, что у нас подходит к концу первый инвестиционный период.

Одновременно начинаем следующий этап — формируем новые фонды. В 2014 году мы собрали дополнительно к своим 7 млрд рублей еще столько же внешних средств, в прошлом году привлекли 16 млрд рублей к своим 16 млрд рублей. По 2016 году цифра хорошая, но тем не менее мы не дотянули до нужного параметра: оказалось, что мы создали шесть фондов, из которых три рухнули в декабре прошлого года. В каждом случае были свои причины, но было очень обидно.

В прошлом году доход от выходов составил несколько миллиардов рублей (3,7 млрд рублей — приводит данные РБК).

Об импортозамещении

Есть правильные разумные лозунги, а есть реальная жизнь. Наши конкуренты давно и долго работали с российскими компаниями, они на всех уровнях управления понимают, от кого зависит принятие решений, каким образом они принимаются, и другие детали.

Тем не менее результат: в прошлом году компания вышла практически с нулевых цифр на [выручку] более чем 6 млрд рублей. В этом году будет свыше 8 млрд рублей.

Я не согласен с тем, что Россия отстает по всем направлениям, хотя шансы на прорыв и не везде одинаково высоки. Например, отечественная микроэлектроника развивается достаточно успешно, хотя догнать следующее поколение технологий мы вряд ли сможем. При этом по отдельным направлениям есть очень серьезные заделы. В сфере, связанной с производством современных материалов, у нас уже произошел настоящий прорыв мирового класса. Если мы сумеем довести свой проект до конца, то речь идет о компании, которая по рыночной капитализации окажется на уровне «Газпрома».

Об эффективных способах инвестирования

[Мы] пришли к выводу, что фонды по отношению к прямым инвестициям для нас — это примерно как университет по отношению к средней школе. В этой развилке мы провели сотни часов, набили много шишек. Если ты замахиваешься на фонд, нужно школу пройти. И мы прошли, делая инвестиции с баланса. Мы наделали ошибки, но сумели выбраться — добрались до прибыли, причем второй год подряд. Когда ты доказал, что умеешь работать с проектами, вторым шагом можешь предъявлять это потенциальным соинвесторам, для которых главное — результаты, а не обещания. Ровно это у нас и произошло. Поэтому переход в фонды — это сердцевина того самого второго инвестиционного периода.

Текущая обстановка существенно осложняет решение технологических задач. Тем не менее ситуация их и не срывает: у нас нет ни одного проекта, который бы рухнул из-за наличия санкций. Сложнее — да, медленнее — да, где-то были сбои в прошлом году. При этом мы не отказываемся от своей стратегии и понимаем, как конкретно ее выполнить.

О собственных фондах

Прежде всего у нас уже есть, как я сказал, созданные фонды. У нас есть партнеры, в том числе китайские компании. Например, один из наших партнеров — университет, под управлением которого активов на сумму свыше $200 млрд. Они пришли к нам с идеей создания совместного фонда, потому что им нужна интернационализация, а значит, зарубежный партнер.

Например, [с Владимиром Евтушенковым из АФК «Система»] мы вместе создали фонд. Он доверил под совместное управление свои частные средства, которые «смешались» с нашими государственными деньгами.

Создаваемая компания будет специализироваться на инвестициях в высокие технологии. Других подробностей представители «Роснано» и АФК «Система» не раскрывают. По информации источника РБК, близкого к «Роснано», речь идет о $80–85 млн. Итоговый объем будет «немного больше», уточняет источник, знакомый с деталями создания фонда. Первые сделки могут произойти до конца года, говорит один из собеседников РБК.

О своей просьбе выделить 89 млрд рублей для российско-индийского фонда

Я хочу в первую очередь не об этом сказать. Представим, что этих денег не будет ни в каком виде, давайте совсем забудем про них. У нас есть документ, утвержденный советом директоров и одобренный правительством. Это долгосрочный бизнес-план до 2020 года.

Внутри него есть финансовая модель, по которой у «Роснано» на следующие периоды есть достаточные основания для привлечения внешних инвестиций, есть остатки на конец года, которые выступают гарантированной подушкой безопасности, у которой нет никаких провалов, и так далее.

В этом документе нет вообще никакого привлечения ни в каком виде — ни ассигнований бюджета, ни средств фонда национального благосостояния, ничего этого нет. Есть только ясная стратегия, по которой мы движемся вперед. И рядом со стратегией появляется идея: пока это ранняя стадия этой идеи под названием Индия. Не секрет, что у России с Индией серьезные связи как раз в области высоких технологий.

Есть поручение президента отработать запрос, что сейчас и делается соответствующими министерствами, ведомствами, администрацией. В проработке участвуют и наши компании, и технологические партнеры.

Об объединении институтов инновационного развития

Знаете, это как в советские времена идея укрупнения колхозов — разукрупнения колхозов. Вот укрупнять все наши колхозы никто сейчас не собирается, насколько мне известно. Речь идет о другом: создать в правительстве так называемый проектный офис, который будет, но в некотором смысле, заказчиком или координатором существующих институтов инновационного развития — «Сколково», РВК, нас, других наших коллег. Мне кажется это вполне разумным стремлением.

Все-таки институты развития создавались не в один момент времени, у каждого немножко свои задачи… Необходимость как-то пожестче координировать нас всех, видимо, есть. Но это я уж не со своей позиции, а с позиции правительственной смотрю. Наверно, она разумна, мы не являемся ее оппонентами. Другое дело — если дойти до идеи всех вместе слить, перемешать, это точно будет началом конца. Но, к счастью, повторюсь, в эту сторону никто не движется.

Министерство финансов и Министерство экономического развития России имеют разные позиции по поводу реформы инновационных институтов развития. Минфин предлагает сосредоточить большинство их функций на базе фонда «Сколково», присоединив к нему фонды Российской венчурной компании (РВК), а также переместив туда офис Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (Фонд Бортника).

В то же самое время Министерство экономического развития считает, что нужно сохранить отдельные институты по видам финансовой поддержки, и предлагает сделать статус резидента инновационного центра доступным и компаниям из других технопарков.

«Я бы не исключал и объединений, и, возможно, ликвидации отдельных институтов», говорил вице-премьер Аркадий Дворкович в конце января. Поэтому предположение о том, что некоторые организации прекратят свое существование как отдельные институты пока в силе.