В обсуждении технических новинок, частенько забывается о душе внутреннем мире человека. Как быть, когда человек, который родился и вырос на Земле, лишается всего, что его окружало ранее.

Как быть, что делать, куда идти, что ценить?



Ник подошел к шезлонгу с тканью в красно-белую полоску, побледневшей и местами растрепавшейся. Оперся на спинку руками и посмотрел наверх, щурясь от света. Постояв так пару секунд, он решил, что надо по скорее начать, а то времени совсем мало и скоро его снова вызовут на смену. Как обычно устроив выволочку за то, что он вышел без разрешения.

Садясь в кресло Ник промахнулся правой рукой мимо подлокотника и чуть было не вывалился из него, грузно упав на пружинящую материю. Этот конфуз только поднял ему настроение и он, сдерживая смех, расплылся в улыбке. Стараясь соблюдать полнейшую тишину, он поерзал, усаживаясь поудобнее. Откинув голову на спинку и закрыв глаза, подобрал удобное положение для рук на узких подлокотниках.

Тишина была абсолютной. Было слышно, как шумит кровь у него в ушах, а свет просвечивая сквозь веки, создавал ощущение розовых очков. Ник открыл глаза и первую секунду видел лишь кристально белую пелену, которая медленно рассеиваясь, проявляла сияющий серебряный круг на фоне звезд.

Вместе с умиротворением и спокойствием нахлынули воспоминания. Он вновь вспомнил тот вечер, когда дедушка взял его с собой на берег моря, чтобы показать созвездия. Точнее когда он не смог придумать отговорку чтобы не пойти. Дед Степа больше двух недель, с промежутком в пару дней, пытался вытащить Ника из дома для небольшого урока астрономии. Но либо домашние задания, либо полученная двойка или замечания о поведении, становились поводом для краткосрочного домашнего ареста. А в девять лет домашний арест казался ему куда выгодней, нежели прогулка с дедом, ведь во время ареста компьютером пользоваться не запрещалось.

Всю дорогу до моря деда Степа сетовал на то, что сегодня полнолуние и звезд видно не будет. Лунного света будет столько, что человеческий глаз просто не сможет различить искру звезды. А придя на берег, они сели в шезлонги и дед вместо звезд, стал рассказывать про луну. О том, как она влияет на приливы, о том, что она повернута всегда одной стороной к земле, о том, как на нее первый раз вступил человек. И много чего-то еще. Но Ник тогда почти не слушал деда и роя носком сандалии песок, ожидал окончания урока. Как бы он хотел вернуться назад и отвесить подзатыльник самому себе. Что бы Ник-ребенок больше проводил времени дома, не расстраивал маму и говорил, что любит ее. Чаще виделся с дедом, ведь его скоро не станет. Очередное «Ах! Если бы…» пронеслось в его голове. Ностальгия вновь начала грызть его изнутри.

Ник так погрузился в воспоминания, что на какое-то время перестал дышать. Он медленно выдохнул, от чего смотровое стекло скафандра на половину покрылось конденсатом. Но внутренняя вентиляция почти сразу же вернула стеклу прозрачность.

Ник почувствовал, как становится легче и натянутая ткань начала выталкивать его из кресла. Вот и все, этот сеанс окончен, пора возвращаться. Ник плавно толкнулся ногами от корпуса корабля и когда страховочный трос натянулся, аккуратными движениями начал складывать шезлонг, чтобы ненароком не выпустить его из рук и не отправить в открытый космос. Взяв сложенное кресло в левую руку, он правой рукой щелкнул выключателем внутренней связи и в шлемофоне сразу раздались голоса дежурных на мостике. Его никто не искал.

Около семи лет назад, Ник проводя замену одной из антенн, поврежденной микрометеоритом, заметил, что его монтажный ключ натягивался на страховочной петле каждые четыре часа в сторону одной из пластин обшивки отсека энергопитания за его спиной. Это включался один из электромагнитных генераторов, которым пользовались физики научного отсека для своих испытаний. За год он из кусков защитных каркасов оборудования собрал остов шезлонга, а для тканевой части распустил на лоскуты списанный спальный мешок. Набрав достаточно металлического лома Ник соорудил жилет наполненный железом и импровизированные подковы. Поэтому приходя на свой пляж под рассеянный свет одной из планет этой галактики, он сидя в кресле чувствовал как жилет придавливает его к креслу, а ноги с трудом отрываются от металлической обшивки корабля. Это очень напоминало ему земную гравитацию и то как они с дедом сидели у моря ночью, но всего на четыреста секунд. Потом генераторы отключались и эффект пропадал. И он, как и в прошлый раз, придерживаясь за поручень, летел к люку в жилой отсек.

Уровняв давление Ник снял скафандр. Переоделся, открыл люк и протолкнув в него шезлонг, вылетел следом. И тут же наткнулся на капитана Самойленко.

— Никодим!? – Зыркнул на пляжника капитан. – Ты в конец оборзел?!
— Олег, у меня перекур. – Спокойно ответил Ник.
— А мне то какая разница!? – Рявкнул Самойленко. – Ты опять вышел в открытый космос без приказа!
— Ага, дождешься от тебя приказа. – Буркнул Ник, не дождавшись окончания тирады капитана.
— Майор Громов! Как Вы разговариваете со старшим по званию?! – Самойленко заиграл скулами. Хотя у них и была разница в один год, Никодиму шестьдесят три и Олегу шестьдесят четыре. А на корабле уже прослужили вместе тридцать четыре года и оба были русскими, капитан корабля не допускал панибратства вне кают-компании.
— Виноват, товарищ Генерал! – Вытянулся в струну Ник, выпустив из рук кресло.
— Офицер, Вы свободны! – Сдерживая злость, сквозь зубы процедил Самойленко.
— Есть! – Беззлобно ответил Ник и подхватив кресло приготовился оттолкнуться, чтобы пролететь в соседний отсек.

— Ник! – Абсолютно спокойным голосом окликнул его Олег.
— М?
— Через сколько следующее включение?
Ник глянул на часы.
— Через два пятьдесят. – Он наизусть знал расписание включения генераторов. Причем, при изменениях в расписании включений, физики сначала докладывали ему, а уж потом капитану корабля.
— Разреши? – Генерал Самойленко кивнул в сторону кресла.
— Конечно! – Улыбнулся Громов и толкнул кресло своему другу. – Жилет и пятки в моем ящике справа от скафандра.