Как показали ретроспективные исследования, спорадические заболевания СПИДом в Старом и Новом Свете, вероятно, встречались не менее ста лет назад, а начиная с 1950-х годов эта вероятность приближается к стопроцентной уверенности. Но тогда никто не связывал их с вирусом африканских обезьян (SIV), мутировавшем в организме местных жителей из Центральной Африки в человеческий вирус иммунодефицита — ВИЧ, или по-английски HIV. 

Только вспышка неизвестной смертельной болезни среди гомосексуалов и наркоманов в Америке в самом начале 1980-х годов, достигшая эпидемического масштаба, стала толчком для поиска ее возбудителя. Первым, кто выделил этот вирус у больного СПИДом и описал его, был вирусолог Люк Монтанье из парижского Института Пастера. Это произошло в 1983 году. Монтанье назвал это вирус LAV (вирус, ассоциированный с лимфаденопатией) , а год спустя, в 1984 году, тот же вирус выделил и описал Роберт Галло из Национального института рака США (NCI) в Бетесде, штат Мэриленд, и назвал его по-своему — HTLV-III (человеческий лимфотропный вирус III типа). 

Понятно, что даты — 1983 и 1984 гг. — условные. И Монтанье, и Галло работали над изоляцией ретровирусов из тканей больных не один год, такие исследования в одночасье не делаются. И когда в самом начале 1980-х годов в США начали бить тревогу по поводу новой, пока непонятной вирусной эпидемии, быстро распространяющейся среди гомосексуалов, героиновых наркоманов и гемофиликов, которые в одночасье лишались защитных сил организма и становились беззащитными от новообразований и инфекций, Монтанье и Галло не могли не увидеть, что они уже сталкивались с подобным вирусом у гомосексуалов с пораженной лимфатической системой. Только они до поры до времени не подозревали, что имеют дело с вирусом, действие которого гораздо более разрушительное, чем поражение лимфатической системы. А когда заподозрили, выделить его и протестировать было делом техники. 

Но, как это принято в науке, приоритет определяет первая публикация результата. Здесь первым был Люк Монтанье из Пастеровского института в Париже. Он опубликовал свои результаты в американском научном журнале Science 20 мая 1983 года. Роберт Галло из Национального института рака США заявил о своем открытии в том же журнале Science, но на год позже Монтанье, 4 мая 1984 года. Но зато доктор Галло в том же 1984 году, еще в апреле, то есть до публикации его статьи в Science, подал в Управление по патентам и торговым маркам США патентную заявку на «Способ непрерывного получения ретровирусов (HTLV-III) от пациентов со СПИДом и пре-СПИДом» (тогда продромальный период СПИДа выделяли как отдельную нозологическую единицу, еще надеясь, что болезнь этим ограничится) и в мае 1985 года получил патент США № 4647773 с приоритетом от 23 апреля 1984 года. 

А коль скоро появился, как писал в преамбуле своей патентной заявки Галло, метод обнаружения ВИЧ «удобный для крупномасштабного производства, изоляции и биологического обнаружение вируса», то до создания и крупномасштабного производства тест-систем оставался один шаг. И весной 1984 года, через две недели после подачи Галло патентной заявки, Национальный института рака США (NCI), в котором работал доктор Галло, решил ускорить события: он пообещал предоставить вирусные образцы для работы всем желающим разработать коммерческий тестовый набор на ВИЧ и лицензировать им свою интеллектуальную собственность.

Заявки подали два десятка компаний, но поскольку запасы вирусных образцов в NCI были ограничены, Департамент здравоохранения и социального обеспечения США с подачи NCI установил критерии для отбора разработчиков, которые включали как их технические возможности, так и прошлый опыт успешного вывода на рынок и продаж больших объемов тестовых наборов. Критериям соответствовали только восемь компаний, из них Департамент здравоохранения выбрал пять: Abbott Laboratories; Electro-Nucleonics Inc.; Litton Bionetics Inc.; Genentech Inc.; E.I. du Pont de Nemours & Co, — и началась гонка. 

И выиграла ее корпорация Abbott, тест-набор которой на ВИЧ получил в марте 1985 года одобрение Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) на продажу своего тест-набора в США. Чуть позже, к октябрю 1985 года остальные четыре лицензиата патента Галло из NCI тоже получили одобрение FDA. Но компания Abbott, вырвавшаяся на старте в лидеры, сохраняла свое лидерство на рынке тест наборов на ВИЧ еще долго, например, на ее тест-наборы в 1999 году приходилось 50% рынка США и 45% европейского рынка.

Во Франции Институт Пастера, где работал доктор Монтанье, в 1984 году тоже передал свои вирусные образцы разработчикам тест-систем на ВИЧ, но всего двум. Одним из них было собственное коммерческое подразделение Института Пастера, которое должно было производить тесты для европейского рынка. Другой была Genetic Systems Corporation, недавний (1981 года) биотехнологический стартап Института Пастера в штате Вашингтон, который, как ожидалось, будет ориентирован на рынок США. Genetic Systems получила одобрение FDA на набор, разработанный с использованием вирусных образцов Монтанье в феврале 1986 года. 

Также выяснилось, что французы тоже подавали заявку на патент США, причем на год раньше Галло. Они ее подали сразу после того, как в мае 1983 года на научной конференции в Колд-Спринг-Харбор, штат Нью-Йорк, Франсуаза Барре-Синусси, сотрудница лаборатории Монтанье в Институте Пастера, доложила американским коллегам, в том числе и Роберту Галло, присутствовавшему на той конференции, об открытии в Париже вируса LAV (то есть ВИЧ по современной терминологии). Но если год спустя Управление по патентам и торговым маркам США очень быстро удовлетворила патентную заявку Галло, то утверждение патента Монтанье оно отложило на неопределенный срок. Озвученная причина выглядела более чем странно, мол, во французской заявке на патент «не сказано, что они применяли свой патент на практике». 

Речь шла об очень больших деньгах: только в США в 1985 году рынок тест-наборов оценивался в 1,6 млн штук ежемесячно. В декабре 1985 года Институт Пастера подал исковое заявление в Федеральный исковой суд США, который рассматривает иски против правительства Соединенных Штатов. Если не вникать в детали иска французов (типа описания и сравнения изолятов антигенов и антител, непрерывных клеточных линий и вирусных штаммов, полученных в лабораториях Монтанье в Париже и Галло в Бетезде, штат Мэриленд), то суть их иска можно сформулировать одной французской фразой, они интересовались: «Qu’est-ce que c’est, ça, messieurs?» («Что, черт возьми, происходит, господа?»). 

Тема СПИДа была больная, и судебный спор за приоритет на детекцию ВИЧ стал сразу публичным, его комментировали все ведущие газеты США, не говоря уже о французских. Но в итоге дело было урегулировано во внесудебном порядке. В марте 1987 года на первой полосе The New York Times появилась фотография Рональда Рейгана и премьер-министра Франции Жака Ширака, которые выступили с совместным заявлением. Соглашение предусматривало, что имена Монтанье и Галло будут подразумеваться в обоих их патентах на анализ крови больных на ВИЧ, а доходы от лицензий на эти патенты поделят в определенных долях (каких именно, в открытых источниках нигде и никогда не сообщалось) между Институтом Пастера, Службой общественного здравоохранения США (которая финансирует лабораторию Галло) и международным фондом исследований СПИДа. Интересно, что по этому соглашению сами Галло и Монтанье не получили ни цента, ни сантима роялти за свои патенты.

Для широкой публики и патентных юристов дело на том было закрыто, но научное сообщество решило разобраться в нем до конца, тем более что работы с ВИЧ шли по нарастающей в лабораториях всех развитых стран, и там, разбираясь с вариабельностью штаммов ВИЧ, вирусологи обнаружили любопытный факт. Оказалось, что штаммы вируса LAV (выделен Монтанье в Институте Пастера) и HTLV-IIIB (выделен Галло в Институте рака США) так сильно похожи друг на друга, что едва ли их можно считать разными штаммами ВИЧ, выделенными независимо друг от друга в разных странах, во всяком случае раньше в вирусологии такого не наблюдалось. 

Реакция Галло на это была такая: Монтанье, должно быть, заразил свои культуры вируса американским изолятом (в ходе своей работы Галло и Монтанье обменивались изолятами белков крови больных СПИДом). Но, во-первых, это не совпадало по срокам, во-вторых, изолят с французским штаммом LAV получили и другие лаборатории в других странах, и там ничего подобного не произошло, а в-третьих, по всему выходило, что не французские культуры вируса заразились в Париже американским вирусом, а ровно наоборот: американцы в Бетезде «подцепили» в свои культуры вируса HTLV-IIIB французский вирус LAV.

В итоге, в воскресном выпуске газеты Chicago Tribune за 19 ноября 1989 года вышла огромная, на 16 полосах, статья об открытии ВИЧ, где ее автор очень прозрачно намекал, что Галло украл вирус у французов. Именно в такой формулировке суть этой публикации моментально попала в ленты мировых новостных агентств. Со стороны ситуация выглядела очень скверно: мало того, что американское патентное ведомство «тормознуло» патентную заявку французов, но еще и выдало в спешном порядке патент соотечественнику на французский вирус.

Впрочем, нового витка патентных судебных разбирательств не последовало, к тому времени актуальны были патенты на тест-системы на ВИЧ уже второго и третьего поколения. Зато «открытием ВИЧ» Галло вплотную занялось Управление честности исследований (ORI). Фактически это правительственное учреждение США, в штате которого, кстати, никогда не было ни одного ученого, а только юристы и администраторы, занималось «судами чести» в науке (в основном связанной с медициной), но при этом могло, как говорится, в порошок стереть любого недобросовестного ученого. Юристы ORI просмотрели все лабораторные журналы Галло (которые, если их сложить в стопку, достигали бы высоты 4 м) и потратили 10 тысяч человеко-часов на беседы с сотрудниками лаборатории Галло и другими свидетелями.

Сам Галло сопротивлялся, как только мог, но был вынужден признать, что приоритет открытия ВИЧ принадлежит Монтанье, а его вирус, на который он получил патент, действительно был французским. Но произошло это не намеренно, а по недоразумению. Как явствовали записи в лабораторных журналах Галло, сотрудника его лаборатории Микулу (по-американски — Мику) Поповича осенила идея заразить пул вирусов от разных больных СПИДом французским штаммом LAV, чтобы добиться «выживания наиболее приспособленных» в непрерывной клеточной линии. Сам Галло был якобы не в курсе, а Мика Попович что-то не так записал в лабораторном журнале и уехал в отпуск в Прагу. Пока он там отдыхал, в смеси вирусов произошел дарвиновский отбор, в результате которого наиболее приспособленным оказался вирус Монтанье LAV. И именно от него брала начало та непрерывная клеточная линия, которую запатентовал Галло в своем «Способе непрерывного получения ретровирусов (HTLV-III) от пациентов со СПИДом и пре-СПИДом».

Юристы ORI решили, что мотива «украсть» французский вирус у Галло не было не могло быть, с чего вдруг? У него со своим вирусом HTLV-IIIB дела шли прекрасно. Козлом отпущения назначили Микулу Поповича, который был, кстати, вторым автором в патентной заявке его шефа Галло и, соответственно, вместе с Галло изобретателем первой в мире тест-системы на ВИЧ. Доктор Попович был также и соавтором всех научных публикаций Галло об открытии ВИЧ, и очень похоже, что именно он все в лаборатории делал руками, а Галло только руководил.  

«Он был вынужден уволится из Института рака, фактически стал парией в научном сообществе и смог найти только низкооплачиваемую работу в шведской лаборатории. Больше всего на свете он хочет вернуться в Соединенные Штаты и работать в Национальных институтах здравоохранения», — давила на жалость адвокат Мики Поповича в газетных публикациях. По сравнению с той зарплатой, которую он получал в Америке, его зарплата внештатного научного сотрудника Каролинского института в Стокгольме действительно была меньше в разы. Но спустя три года о его «грехах» все забыли, доктор Попович вернулся в вожделенную Америку, причем с повышением — на должность профессора и заведующего лабораторией вирусного патогенеза Мэрилендского университета.

Последний раз про патентный скандал с ВИЧ вспомнили в 2008 году, когда Нобелевский комитет в своем официальном коммюнике о присуждения премии того года по физиологии и медицине «за открытие ВИЧ» объяснил, почему ее получили Люк Монтанье и Франсуаза Барре-Синусси из Пастеровского института и почему ее не разделил с ними Роберт Галло. Объяснение было более чем просто политкорректным: потому что так решила Ассамблея Каролинского института (которая присуждает эту премию). Сам Галло в интервью журналу Science сказал: «Двадцать пять лет назад я бы, заикаясь, спросил:" Что, черт возьми, происходит?"», — и добавил, что теперь он «сильно смягчился».

Еще бы не смягчиться после такого конфуза с его патентом на тестирование ВИЧ. Но как бы там ни было, в сухом остатке к тому времени осталось лишь то, что ни Нобелевский лауреат Мотанье, ни Галло не получили никакой материальной выгоды от своих патентов. Ее получили компании-лицензиаты патента Галло, которые очень неплохо заработали на первых тест-наборах на ВИЧ, которые, кстати, тогда еще не были тест-наборами для диагностики СПИДа у конкретных пациентов. 

Первые тесты создавались с другой целью — для проверки донорской крови в банках крови на предмет возможного инфицирования этой кровью тех людей, которым эту кровь переливают в больницах, и тех пациентов, которым назначают препараты, полученные на основе донорской крови, например, коагулянта из бета-глобулинов (гликопротеинов плазмы крови), известного как фактор свертывания крови VIII. Его назначали больным гемофилией, массово заражая их СПИДом. В Смитсоновском музее естественной истории американской истории в Нью-Йорке можно прочитать этикетку первых тест-наборов на ВИЧ: «Нецелесообразно использовать этот тест в качестве скрининга на СПИД или в качестве скрининга для членов групп повышенного риска заражения СПИДом среди населения в целом. Наличие антител к HTLV III НЕ является диагнозом СПИДа». 

Кроме того, первые тесты давали большой процент ложноположительных результатов, то есть показывали присутствие в крови ВИЧ, которого там на самом деле не было. Но понятно, что это не считалось серьезным недостатком тестов для банков донорской крови. Риск заразиться ею был столь велик, то тут, как говориться, лучше было перебдеть, чем недобдеть. И свою задачу эти тесты решили, банки донорской крови перестали быть угрозой заражения СПИДом. 

В следующей статье мы расскажем о современных тест-системах и средствах лечения и профилактики ВИЧ. 

Дарим скидку 4000 рублей при первом обращении на любую услугу onlinepatent.ru

Промокод: LOVEHABR