В 1920-х Ford Motor Company стремилась избавиться от зависимости от британских поставщиков каучука, который был нужен для производства. Генри Форд понимал, что рост цен угрожает его бизнесу, и решил обойти британскую монополию.

Решение было надёжным, как швейцарские часы: построить собственный луна-парк с каучуком и без блэкджека. 

Он выбрал Бразилию. Переговоры с местными властями прошли успешно, и Форд получил участок земли. Вдобавок его компания была освобождена от налогов на экспорт, а взамен обязалась отдавать 9 % прибыли в бюджет страны. Условия полностью его устраивали, и строительство города началось.

Город, что характерно, Форд решил назвать в свою честь — Фордландией.

Каучуковая лихорадка

В начале XX века каучук был на вес золота. Развивавшаяся промышленность требовала всё больше резины, и тот, кто контролировал поставки, получал серьёзное экономическое влияние.

Стремительно росло производство автомобилей, а вместе с ним — потребность в шинах, приводных ремнях, амортизаторах и других резиновых деталях. Натуральный каучук был незаменимым материалом, так как синтетические аналоги находились на стадии идеи.

В 1920-х автомобили перестали быть роскошью и стали массовым транспортом, особенно — в США.

Основным поставщиком каучука была Бразилия, где в дикой природе росло каучуковое дерево — гевея. Другие страны Южной Америки, в частности, Перу, Боливия, Колумбия, Венесуэла и Эквадор, также его добывали, хотя и в меньших объёмах.

И неплохо разбогатели на этом.

Одним из символов этой эпохи стал «Железный дом» (Casa de Fierro) в Икитосе — здание, созданное Густавом Эйфелем по заказу каучукового магната.

Но достаточно быстро выяснилось, что металлическое здание не совсем подходит для жизни в тропическом климате, и с тех пор его постоянно перепродают. Сейчас там сувенирные магазины.

В общем, страны, в которых произрастала гевея, невероятно разбогатели. Точнее, разбогатели их правящие круги, которые встали перед выбором:

●       Направить полученные деньги на развитие местной промышленности и индустриализацию, диверсифицировать производство, чтобы не скатиться в кризис после неминуемого окончания каучуковой лихорадки.

●       Продолжать изо всех сил продавать гевею и наслаждаться жизнью.

Большинство опрометчиво выбрало второй вариант.

Потому что тем временем гевею первенства перехватила Великобритания.

Британцы не хотели переплачивать за каучук и быстро смекнули, что тоже обладают территориями с подходящим климатом, — колониями в Индии и Юго-Восточной Азии. Привезённые саженцы гевеи росли даже лучше, чем в родной Бразилии, ведь здесь они могли не бояться своего основного врага — грибка Microcyclus ulei.

К 1922 году британские колонии производили 75 % мирового объёма натурального каучука, а Великобритания фактически монополизировала рынок. Кроме того, правительство ввело «Систему Стивенсона»  — механизм квотирования, который искусственно ограничивал производство и повышал цены на каучук.

Так что у Генри Форда, заводам которого требовалось всё больше резины, появилась острая потребность в собственном каучуковом производстве.

Выбор пал на Бразилию.

Отчасти потому, что в родной среде, как ему казалось, гевею выращивать проще. А отчасти потому, что у него, как говорится, с самого начала была какая-то тактика, и он её придерживался.

Город Форда

Генри Форд был, как мы сейчас сказали бы, человеком с активной жизненной позицией. И, пользуясь капиталами, он не только хотел, но и мог изменять мир в соответствии со своими идеями. Один из глав его HR-отдела сказал, что автомобили являются «побочными продуктами его настоящего бизнеса, который заключается в создании людей».

Людей этих Форд хотел видеть, с одной стороны, обеспеченными (чтобы тратить деньги и тем самым вращать колёса экономики), а с другой — нравственными. Поэтому для своих рабочих он установил плату размером в пять долларов в день, что по тем временам было намного выше рынка и эквивалентно примерно 120 нынешним долларам. Рабочую неделю сократили сначала до 48 часов, а затем — и до 40.

Идеальный (по версии Форда) работник не пил, не курил, не играл в азартные игры, был примерным семьянином, а если уж и развёлся, то исправно платил алименты. К сожалению, суровая реальность была полна соблазнов, выдержать которые могли не все. И это стало одним из мотивов построить идеальный город в джунглях — вдали от всего, что могло отвлечь от правильного (всё ещё по версии Форда) образа жизни.

Вторым аргументом в пользу Бразилии было тяжёлое положение самой страны.

Форд планировал, что его город-предприятие станет символом не только правильного образа жизни, но и экономического возрождения. «Мы едем в Южную Америку не для того, чтобы заработать денег, а чтобы помочь развить эту прекрасную и плодородную землю», — говорил он вслух.

А про себя, наверное, добавлял: «Ну и заработать денег тоже».

Для будущего производства было куплено 2,5 миллиона акров (больше 10 тысяч квадратных километров) близ устья реки Тапажос — одного из притоков Амазонки. Именно там, на холме, в 1928 году началось строительство Фордландии. 

Сама земля обошлась Форду в 125 тысяч долларов, однако на покупку и доставку стройматериалов пришлось потратить ещё два миллиона. Местные рабочие под руководством менеджеров из Ford Motor Company воспроизвели в джунглях типичный одноэтажный пригород с электростанцией, больницей, библиотекой и даже полем для гольфа. 10 тысяч человек, большинство из которых было нанято в самой Бразилии, должны были наполнить всё это правильными и праведными жизнью и трудом.

Однако что-то пошло не так.

Или, если точнее, не так пошло всё.

Гиперэффективные менеджеры

На руководящие должности в новом проекте Форд назначил проверенных сотрудников собственной компании. Можно предположить, что причиной этого стала вера в собственную программу улучшения людей и в то, что его надёжные управленцы справятся с любой задачей.

Однако было одно важное «но»: по какой-то причине в число этих управленцев на старте не включили ни одного агронома. И это не замедлило сказаться. В естественных условиях плотность деревьев гевеи — порядка семи штук на акр. В Фордландии же её посадили тесными рядами по 200 деревьев на акр. Казалось бы, ну и что? Англичане в Юго-Восточной Азии так и сажают. Однако в Азии не было грибка Microcyclus ulei, который немедленно напал на посадки и за счёт близости деревьев друг к другу быстро распространялся.

Сами плантации разместили на холмах, очищенных от деревьев, и почву закономерно начало вымывать дождями. Для борьбы с этим пришлось возводить террасы.

Вдобавок ко всему для Фордландии выбрали откровенно неудачное место: вдали от дорог и крупных городов, связанное с «большой землёй» в основном по реке Тапажос, которая местами была судоходна только в сезон дождей.

И если Форд хотел таким образом оградить свой город от соблазнов цивилизации, то он проиграл.

Потому что люди нашли выход.

Жителям Фордландии запрещалось курить, употреблять алкоголь (даже дома), играть в азартные игры. Вместо этого им предлагались такие развлечения, как, например, вечера поэзии и танцев. За всем этим поглядывали специальные инспекторы.

Правильный (по версии Форда) образ жизни пришёлся не по душе фордландцам.  

Они находили способы обойти запреты: доплывали до кораблей, которые швартовались на реке вне территориальных вод Форда. Провозили контрабанду в багаже и даже выдолбленных арбузах. А в итоге и вовсе построили на острове чуть ниже по течению бунтарский нелегальный пгт с блэкджеком.

В чужой монастырь с корпоративным уставом

Запреты традиционных развлечений были лишь верхушкой айсберга проблем. Американские менеджеры Форда не смогли (или просто не захотели) изучить местные особенности, в которых им предстояло работать. Поэтому они не адаптировали принципы, по которым жила корпорация, под реалии Южной Америки.

В общем, внезапно оказалось, что эти принципы там не работают.

Бразильцы, живущие в жарком влажном климате, привыкли разбивать рабочий день на две части: утром (пока ещё не жарко) и вечером (когда уже не жарко). Теперь же их заставляли выходить на смену по графику, как на заводе. Дома, построенные по американским стандартам, тоже не подходили: первый этаж в них стоял прямо на земле и поэтому был доступен для насекомых. Даже еда — гамбургеры, консервированные персики и овсянка — не подходила для условий жары и тяжёлой полевой работы, что приводило к проблемам с желудком.

Недовольство рабочих копилось, и, несмотря на то, что в Фордландии построили полноценную социальную сферу с больницей, а рабочие получали 35 центов за день (по сравнению с обычными для этих мест 20), в 1930 году произошёл бунт. Люди, возмущённые тем, что стоимость обедов начали вычитать из их зарплаты, разгромили столовую и прогнали менеджеров. Порядок был восстановлен только с помощью бразильской армии, после чего были сняты некоторые ограничения, а Фордландия продолжила работу.

Работу, которая по-прежнему не приносила никаких плодов.

Каучуковые деревья гибли, не успев дорасти до стадии сбора сока. Спустя три года Генри Форд нанял профессионального ботаника, который изучил плантацию и признал её бесперспективной. Фордландия была обречена ещё до своего рождения.

Тем не менее Форд не спешил сдаваться.

В 150 километрах ниже по течению он основал новый город — Белтерру. Уже на более подходящей почве и с менее жёсткими запретами для рабочих. Для разведения даже завезли специальную разновидность гевеи, устойчивую к грибку. И здесь плантация начала приносить прибыль.  

Так, к 1942 году она произвела 750 тонн латекса.

Из запланированных 38 тысяч тонн.

Возможно, эта вторая попытка построить идеальное общество и достигла бы успеха, однако к тому времени Форд был уже стар, и управление компанией он передал внуку — Генри Форду II. Тот в 1945 году продал непрофильный и убыточный актив обратно бразильским властям за 250 тысяч долларов.

В последующие годы Бразилия пыталась оживить Фордландию, но безуспешно: население города сократилось до нескольких десятков человек. Лишь в последние годы число жителей стало расти за счёт сквоттеров, приезжающих сюда и занимающих пустующие здания. У Белтерры всё сложилось более удачно: это действующий город, в котором живёт больше 17 тысяч человек и где до сих пор производят каучук.