В начале 2025 года очередной клип на Тиктоке вызвал новую волну хайпа. Песня «Сигма-бой» российских исполнительниц Betsy и Марии Янковской вышла ещё в октябре 2024-го и собрала огромное количество просмотров, репостов и перепевок. Однако только в январе 2025-го её заметили политики и принялись призывать запретить: этим отметились и особо прогрессивные депутаты Европарламента, и российские ультраконсерваторы из «Сорока сороков», и украинские силовики. Как подростковая песня умудрилась сплотить против себя настолько полярные силы, почему символом сильного и независимого мужика стал карикатурный психопат-убийца, и как получилось, что различные группы обитателей сети понимают под «сигмами» очень разные вещи?

(причитания о неправильной молодёжи — классика со времён первых городов Шумера и Древнего царства в Египте)

За прошедшие годы мы видели немало мемов про подчёркнуто крутых мужчин. В 2017 году Форчан породил шаблон с противопоставлением бедолаги The Virgin X и альфача The Chad X. К 2020-му он мутировал в двух собак: Качка Доге и Грустного Чимса, а место гоповатого Чада занял бородатый и самоироничный Nordic Gamer. В начале двадцатых фотожабы Кристи Судмалис на основе фотографий культуристов породили образ «бодибилдера Эрнеста Халимова»: не просто Чада, а настоящего Гигачада. Вскоре после этого весь мир сошёл с ума от образа доктора Ливси из советского «Острова сокровищ» — в котором многие увидели идеальное сочетание Гигачада и того самого сигма-мужика, о котором мы сегодня и поговорим.


Понятие о сигма-мужчинах — элемент системы представлений о социальных ролях и иерархиях, возникшей в начале 90-х годов на основе работ нидерландского приматолога Франса де Вааля. Де Вааль, один из крупнейших исследователей поведения обезьян, в 1982 году опубликовал работу «Политика шимпанзе: власть и секс у приматов». В ней он описал результаты многолетних наблюдений за социальными группами этих человекообразных обезьян, сознательно нарушив существовавшее тогда в этологии «табу» на проведение прямых аналогий в поведении людей и животных. Судя по наблюдениям, доминирующие особи, «альфы», имели полный приоритет в смысле возможности заниматься сексом и размножаться. А менее статусные «беты» и «гаммы» при попытках спариться часто огребали от негодующего «альфы». Де Вааль при этом проводил параллели между доминированием и подчинением в группах шимпанзе и в человеческих сообществах.

Франс де Вааль и шимпанзе

Впрочем, обозначение уровней самцов в иерархии группы появилось ещё раньше, с работ швейцарского этолога Рудольфа Шенкеля, изучавшего поведение волков в зоопарке города Базель в конце 1940-х годов. Он выделил только две категории: вожак-«альфа» и все остальные самцы, названные «бетами». Вожак доминировал, остальные подчинялись. Правда, позже выяснилось, что герр Шенкель не вполне разобрался в ситуации. Мало того, что речь шла не о дикой стае в естественной среде обитания, а о группе в зоопарке — примерно с таким же успехом можно проецировать иерархические отношения зеков на зоне на человеческое общество в целом. Некоторые сходства, конечно, будут иметься, хотя бы по причине принадлежности к одному биологическому виду — но в сильно искажённом виде. Ситуацию в случае волков в исследовании Шенкеля дополнительно исказило то, что подчинённые самцы оказались попросту сыновьями доминирующего самца. Однако термины оказались довольно удачными и прижились в этологическом сообществе — почему и появились в работе де Вааля.

Концепция одинокого волка удивительно живуча в современной культуре — при том, что волки крайне социальные животные, и одинокий волк обычно представляет из себя изгоя волчьего общества из-за уж слишком проблемного поведения

При этом, как водится, популяризация привела к упрощению и сильному искажению выводов учёного. В собственно работе де Вааля последовательно проводилась мысль: если у более примитивных видов приматов, вроде бабуинов и макак, «альфы» действительно строят своё доминирование и почти эксклюзивный доступ к самкам на основе грубой силы и агрессии — то «политика» лидеров групп шимпанзе имеет гораздо более сложный характер. Агрессии им тоже не занимать, в отличие от их менее крупных и очень озабоченных родичей-бонобо, которые буквально решают все проблемы безудержным сексом во всех формах и сочетаниях. Однако человекообразные обезьяны, умнейшие из известных нам живущих ныне видов за пределами Homo Sapiens, чаще используют агрессию и силу при выяснениях отношений с представителями других групп или же хищниками.

Группы шимпанзе строго охраняют границы своих владений от других сородичей — но и при прямом столкновении чаще не идут драться стенка на стенку, а старательно изображают бесконечную крутизну в надежде, что противник испугается и отступит

В пределах же своей группы доминирущий самец, он же «альфа», строит свою власть не столько на силе, сколько на демонстративной помощи и поддержке окружающих. К примеру, вожак шимпанзе обычно раздаёт самые вкусные куски еды своим друзьям-самцам, чтобы те поддержали его в случае чего, прекращают драки между членами своей группы, приходят на выручку слабым в случае чего. Наиболее хитроумные «альфы» вполне могут быть отнюдь не самыми сильными и отважными в сообществе шимпанзе — но они выстраивают социальные взаимодействия так, что при появлении претендента на трон его будут увлечённо лупить все наиболее «крутые» члены стаи. И именно эти подходы де Вааль сравнивал с тем, как оно устроено у людей — к примеру, в раннефеодальных обществах, где пиры и раздача военной добычи членам дружины являются важнейшими факторами поддержания лояльности правителю.


Однако в довольно болезненной общественной атмосфере начала 90-х, о которой мы говорили в недавних статьях, его выводы были восприняты многими чуть ли не с обратным знаком. Напомню, в США на фоне успехов «рейганомики» и отказа от многих социальных программ была очень выражена культура яппи — молодых предпринимателей, которые были живым воплощением «успешного успеха» и достигаторства. При Рейгане, который сознательно делал ставку на консервативную часть общества, это накладывалось ещё и на ренессанс протестантского радикализма. Важной частью которого в реалиях США со времён отцов-пилигримов с «Мэйфлауэра» было представление: мирской успех свидетельствует и о божественном благословении, упорный труд всегда ведёт к благополучию, ну а бедняки сами виноваты в своих проблемах, ибо порочны, ленивы, прокляты с рождения и обязательно пойдут во адъ.

Этим же часто обосновывалась территориальная экспансия США и загон индейцев в резервации: если мы можем их «нагнуть», это свидетельство божественного одобрения, а они всё равно все порочные язычники

Когда всё это соприкоснулось с представлениями о том, что «по природе» доминирующие самцы человеков имеют полное право мордовать менее могучих самцов и владеть всеми самками — получилась гремучая смесь. «Всё в этой жизни предельно просто: будь успешен, стань альфачом и *** всех во всех смыслах, а если не получается, то ну ты и лох, сам виноват». Естественно, хотелось очень многим, получалось у гораздо меньшего количества — и даже тем, у кого вроде бы получалось, изнутри всё казалось отнюдь не таким радужным, как на старте. Ведь всегда, вроде бы, можно ещё круче, ещё лучше. Кто-то обращался к психологам и психиатрам, кто-то пытался глушить проблемы алкоголем, веществами, пытался забыться в яростном потреблении и коммерческом сексе, не вылезал из тренажёрных залов и дорогих баров. Однако в большинстве случаев всё равно получалось не совсем то, ёлочные игрушки даже при формально несомненном успехе выглядели какими-то фальшивыми. К концу 90-х это стало настолько очевидным, что стало предметом обсуждения в массовой культуре: тут и «Бойцовский клуб», и пелевинский «Generation П», и особенно важный для рассмотрения понятия сигма-мужчины «Американский психопат».


Уже в нулевые культ достигаторства и успешного успеха в своей кондовой форме понемногу превратились в предмет иронии и сарказма — а призывы «просто более лучше стараться и ещё немного поднажать» стали чаще высмеиваться, чем приниматься в качестве руководства к действию. Становилось всё более очевидным, что достижение карьерно-финансового успеха и достижение психологического комфорта — две разные задачи, которые решаются по-разному и порой даже конфликтуют друг с другом. Как водится, и тут получилось много чрезмерного, вроде ретритов с веществами, часто лишь усугубляющих проблемы — но нас интересует другое. По мере всеобщей интернетизации представления об альфах-бетах-гаммах никуда не делось — и более того, стало бурно развиваться дальше. Правда, в основном уже не столько на страницах глянцевых журналов и книжек «как стать альфа-самцом за $10», сколько в довольно специфических местах вроде имиджборд. Где как раз собрались большие количества мужчин, во всех смыслах озабоченных вопросами секса и желания подоминировать хоть где-то.


Именно там, к примеру, к схеме поп-этологической иерархии добавилось понятие омега-самца: в работах того же де Вааля антиподом альфа-особи была гамма-особь, которой почти ничего не перепадало, тогда как в исходной схеме Шенкеля были исключительно альфы и беты. Но битардам этого показалось мало, и в качестве обозначения совсем уж безнадёжных бедолаг была использована омега, последняя буква греческого алфавита. «Альфачи» и «омежки» стали предметом активного обсуждения на бордах — где многие очень хотели быть первыми и грустно подозревали в себе последних — а затем и за их пределами. К рубежу нулевых и десятых годов из этой среды понемногу произросло интернет-сообщество, которые ныне обычно обозначается как «инцелы»: воспринимающие себя в качестве заведомо угнетённых аутсайдеров из-за доминирования альфачей и предполагаемого увлечения всех женщин исключительно оными. Для них доведённая до абсолюта и абсурда схема «мужской иерархии» из альф-бет-гамм-омег стала одним из символов веры. А частой мечтой — помимо фундаментального для них «секса любой ценой, но бесплатно и ничего для этого не делая» — стать-таки альфой (или хотя бы бетой) из омеги.


Но стать альфой уж очень трудно — и более того, альфа по самой своей природе обязан быть перманентно вовлечён в массу интенсивных социальных взаимодействий, от конкуренции с другими альфами до выстраивания сетей взаимной поддержки. В то же время, большинство обитателей инцел-сообществ — ярко выраженные интроверты на грани или за гранью социофобии. Что же делать? Одним из ранних гуру этой субкультуры стал консервативный американский блогер-альтрайт Теодор Бил, более известный в сети как Vox Day. В 2010 году он дополнил схему новым понятием «сигма» мужчины:

Альфа: Высокий, симпатичный парень, который находится в центре внимания мужчин и женщин. Классическая звезда футбольной команды, который встречается с самой красивой болельщицей. Успешный руководитель бизнеса с красивой, стильной женой. Все женщины тянутся к нему, все мужчины хотят быть с ним или, по крайней мере, дружить с ним. На светских мероприятиях, таких как вечеринка, он обычно громкий парень, рассказывающий льстивые истории о себе, которые несколько привлекательных женщин слушают с большими, заинтересованными глазами. Альфы интересуются женщинами только в той степени, в которой они существуют для удовлетворения альфы, физического и психологического.
(...)
Сигма: Аутсайдеры, которые не играют в социальную игру и при этом умудряются в ней побеждать. Альфы ненавидят сигм, потому что они единственные мужчины, которые не принимают или, по крайней мере, не признают их социального доминирования. (Примечание: Альфы бешено ненавидят, когда над ними смеются, а сигма может разозлить альфу, просто улыбнувшись ему) Все остальные смутно сбиты ими с толку. На вечеринке это парень, который заходит поздороваться с несколькими друзьями в сопровождении девушки первого уровня, которую никто никогда раньше не видел. Сигмы часто любят женщин, но также склонны относиться к ним презрительно.

Новоявленный «сигма», который одновременно игнорирует социальные взаимодействия, бесит «альфачей» и пользуется популярностью у самых красивых женщин, буквально взорвал устоявшуюся схему. Многим срочно захотелось стать именно сигмой, ведь это даже круче, чем альфой, и притом ближе сердцу любого хикки и битарда в силу заявленной асоциальности «непонятого одинокого волка, ауф». Однако ещё десяток лет, несмотря на периодический выход книг вида «Сигма-мужчина: чего на самом деле хотят женщины», термин варился почти исключительно в «нижних интернетах» так называемой «маносферы» (инцельство, мизогиния, фантазии о безудержном доминировании). Лишь в начале 2020-х годов он вышел в большое плавание. Если верить Google Trends, термин приобрёл популярность с начала 2021 года с пиком в июле того же года. Ещё большего пикового значения понятие достигло на рубеже 2022-2023 годов, когда тема завирусилась в Тиктоке.


Подробные исследования причин взрывного роста популярности понятия ещё ждут своих авторов — но, насколько можно судить сейчас, главными популяризаторами понятия сигма-мужчин стали разнообразные интернет-коучи, они же инфоцыгане. С конца 2020 года в сети стали распространяться ролики и публикации, рассказывающие о том, насколько сигма-мужиком быть круче, чем альфой, не говоря уж о всех прочих — и мы за совсем небольшие суммы, всего-то пару-тройку тысяч долларов, научим вас полностью преобразиться и вам наконец дадут! На фоне фрустрации от коронавируса и прочих невесёлых процессов начала «орущих двадцатых» примерить на себя образ крутого, независимого и всегда уверенного в себе сигмы хотелось многим — и тема «зашла» уже в больших интернетах. Масла в огонь подлили и, так сказать, собрат: ицы инцелов по болезненной неприязни к противоположному полу в лице радфем-сообщества. Как и в случае других пар радикальных сообществ, и те, и другие в какой-то момент обнаружили друг в друге идеального противника — у которого всегда можно найти самые безумные и радикальные тезисы в подтверждение своих представлений в жанре «все они такие, исключений нет». Материалы о том, насколько токсичен, возмутителен и патриархален образ сигма-мужика, сделали понятию больше рекламы, нежели критики. Собственно, возмущение евродепутатки Нелы Риль от немецких «Зелёных», что песня «Сигма-бой» продвигает «токсичный патриархат» — продолжение именно этих обсуждений (с остальными возбудившимися проще: «Сорок соросов сороков» возмутились о недостаточно скромной и скрепной одежде певиц, а украинская сигуранца — о российском происхождении и языке песни).


По мере популяризации и бурных обсуждений в большой сети образ сигмы стал развиваться и меняться относительно исходного. Коучи успешного успеха и сочувствующие создали свою версию — чуть более, чем полностью набитую неиронично токсичной продуктивностью и корпоративной «культурой суеты» (hustle culture). Они уверяли, что каждый может стать самым настоящим мегакрутым, бесконечно уверенным в себе и неотразимым для женщин сигмой. Для этого всего-то и надо, чтобы каждую секунду своего времени посвящать яростным усилиям по зарабатыванию всех денег мира и превращению себя в «лучшую версию себя». Желающий стать сигма-мужиком должен, по их мнению, сформировать в своём сознании так называемый grindset: состояние психики, когда все «лишние» мысли и эмоции беспощадно заметаются под ковёр и блокируются. Любая мысль, любая эмоция и любое действие в любой момент времени должно быть посвящено исключительно «прокачке» себя в финансовом, спортивном и продуктивном плане. Ну а зримым образом их, так сказать, идеала стал протагонист «Американского психопата», карикатурный успешный яппи Патрик Бэйтман.


На самом деле, насколько этот образ ироничен, а насколько речь идёт об установках «на серьёзных щах» — понять извне довольно трудно. Строго говоря, Патрик Бэйтман представляет собой жёсткую и злую пародию на культуру яппи: он буквально воплотил в себе все эти требования, превратил себя в машину для зарабатывания денег, светской жизни и демонстративного потребления. После чего обнаружил, что ничто из этого не доставляет ему удовольствия, страх перед недостаточной успешностью на фоне коллег по классу никуда не делся — и попытался найти хоть какие-то эмоции то ли в воображаемых, то ли реальных убийствах. Которые, спойлер, тоже ничуть не помогли. Подражать в позитивном смысле Патрику Бэйтману и воспринимать его как идеал — идея не менее «богатая», чем в XIX веке стараться стать Раскольниковым ИРЛ.


Значительно более позитивным — но менее популярным при этом — образом, который ассоциируют в сети с понятием сигма-мужчины, можно назвать уже упомянутого доктора Ливси. Что характерно, очень часто в этом ряду фигурируют персонажи, у которых по лору черты сигма-мужчины возникли в силу непростой биографии, обильных психологических травм и проблем: Джон Уик, Геральт, Безумный Макс, Агент 47, Макс Пэйн и Тайлер Дёрден (напомню, оказавшийся шизой выгоревшего и поехавшего кукухой яппи). Тут же появляются и Ганнибал Лектер с Декстером и Джокером — у которых проблемное прошлое сочетается с исходной психопатичностью. Из реального мира примером сигм нередко называют Илона Маска — хотя, как организатор и руководитель целого ряда компаний, он куда больше подходит под определение классического «альфы».


Нетрудно заметить, что, во-первых, речь в явном большинстве случаев идёт о заведомо вымышленных персонажах — причём часто находящихся на грани или за гранью реалистичности. В этом смысле образ «сигмы», если вынести за скобку уж совсем поехавшего и карикатурного Патрика Бэйтмана, куда более укоренён в человеческой культуре, чем может показаться. Дело в том, что он почти в точности повторяет комплект черт и тропов самого что ни на есть классического мифического героя к финалу пресловутого «путешествия» по Кэмпбеллу. Который прослеживается в большинстве человеческих культур на протяжении тысячелетий — и отражает довольно глубинные психологические паттерны. Строго говоря, «сигма» в своей сколько-то пристойной форме — это просто очередное название усреднённого героя эпосов и мифов. И первый письменный образ подобного героя, месопотамский Гильгамеш — это совершенно классический сигма. Причём ушедший в сигмы из альф: на момент начала истории он был царём, который в переносном и прямом смысле за… долбал всё население подвластных земель, но затем ушёл приключаться в закат с приятелем.


При этом представлять себя подобным эпическим героем, пытаться в той или иной степени подражать ему — занятие не менее древнее и классическое, чем сам его образ. Сотни поколений наших предков воспитывались на подобных примерах, так что ничего особенного «зумеры не изобрели» (точнее, всё же миллениалы). Пытаться «стать сигмой» в этом смысле — едва ли не традиционная ценность и психологическая норма, особенно для подростков и молодых мужчин. Однако есть важный психологический нюанс, который стоит иметь в виду. Идеальный образ, который формирует наше сознание и с которым мы сверяем свои мысли, действия и происходящее с нами в целом — штука диалектически противоречивая. С одной стороны, на каких-то этапах он мобилизует, даёт силы и волю идти вперёд за мечтой. С другой — именно он является едва ли не главным механизмом, порождающим в психике неврозы и тревожность при постоянном «пинговании» и отзывах о том, что «я гораздо хуже». Потому что идеальный образ всегда будет лучше любого реального человека. Даже если тот умудрится статью полным Марти-Сью, императором Галактики и повелителем судьбы — психический механизм всё равно найдёт, обо что ущемиться и расшибиться, осознав своё неполное соответствие идеалу. Ну а попытки загонять неудобные и неприятные мысли и чувства по этому поводу куда поглубже обычно имеет следствием не преисполнение «сигмовостью», а то самое ощущение внутренней пустоты и бессмысленности, от которого у Патрика Бэйтмана по сюжету и отъехала крыша.


Впрочем, это если на пальцах, а вообще при интересе к тому, как это работает и что делать, лучше обратиться к толковым работам по психологии и психотерапии. Ну или к хорошему психотерапевту. И это уже совсем другая история. Мы же вернёмся к нашим мемам — и заметим, что удивительным образом зумерам-подросткам удалось в последние пару лет превратить понятие сигма-мужчины из недосягаемого и местами токсичного идеала в… комплимент. Дело в том, что в сленге современных школьников сигмами часто называют вполне реальные их сверстники — которые страстно интересуются какой-то темой и не слишком заняты вопросами подростковой иерархии. Собственно, в той самой нашумевшей песне «Сигма-бой» адресат по тексту — парень, который нравится многим девушкам, но относится к этому флегматично, будучи увлечённым чем-то другим: «смотрит в никуда, ой какой, этот взгляд — огонь». А протагонистка старается влюбить его в себя, но так, чтобы именно он «бегал» за ней.

Да-да, буквально зумеры окрестили «сигмами» гиков и нёрдов — по крайней мере тех из них, что вызывают симпатию у противоположного пола. Что, имхо, неплохо говорит о подрастающем поколении.

© 2025 ООО «МТ ФИНАНС»

Telegram-канал со скидками, розыгрышами призов и новостями IT ?