В 1991 году издательство «Просвещение» выпустило детскую книгу «Энциклопедия профессора Фортрана». Практически моментально она стала бестселлером и разошлась миллионными тиражами. Это был очень легкий и понятный рассказ о персональных компьютерах, которых в нашей стране еще не было практически ни у кого. Музейный проект DataArt пообщался с авторами книги Андреем Зарецким и Александром Трухановым о том, как два ученых-физика решили стать писателями и придумали профессора Фортрана и Кадабру. В первой части монолога — рождение идеи, ненавистный научпоп, свобода мысли в Черноголовке и чаепитие с Фронтом освобождения Полисарио.

Физики

Андрей Зарецкий: Сначала мы с Сашей написали книжку «А я был в компьютерном городе», где ее герой, мальчик Алеша, после всевозможных событий получил «Энциклопедию профессора Фортрана». Но большинству российских детей того времени, ставшим впоследствии и программистами, и учеными, больше запомнилась эта красная «Энциклопедия». Там был разворот — совершенно гениальный по тем временам — когда книжка посередине открывалась, и превращалась в персональный компьютер. Очень многие люди признавались, что это был их первый реальный компьютер. Изобретением его мы обязаны Саше, все остальное придумал я, ха-ха.


Тот самый разворот «Энциклопедии профессора Фортрана»

Александр Труханов: С Андреем мы вместе работали в лаборатории физики льда в Черноголовке, в Институте физики твердого тела. Я там занимался автоматизацией физических экспериментов. Автоматизировал все, кроме кипячения чайника. До этого получил диплом инженера-физика — закончил МИФИ, факультет теоретической экспериментальной физики. Потом появились компьютеры, и мы их стали использовать в работе. В какой-то период возникла идея написать о них книжку.


Институт физики твердого тела РАН был образован 15 февраля 1963 г.

А.З.: Я учился на физтехе в Долгопрудном, факультет общей и прикладной физики. Поступил в 1970-м, закончил в 76-м. В Институт физики твердого тела в Черноголовке, впервые попал в 1971-м еще первокурсником — летом на практику напросился. Был ученым, защитил кандидатскую.

С компьютерами я впервые столкнулся еще во время обучения. На Физтехе нам выделяли сколько-то времени для машинного зала. Со своими перфокарточками приходили, какие-то программки писали. Потом, когда я уже стал работать, в лаборатории появился компьютер «Мера», такой здоровый шкаф. Тогда мы с Сашей и познакомились.



А.Т.: Я писал программу автоматизации, тогда еще впервые появились модули управления внешними устройствами. То есть компьютер не сам в себе, а с некими интерфейсами ввода и вывода, чтобы можно было датчики подключать. И это считалось неимоверным прогрессом. Книжку мы вбивали в этот компьютер. В каком-то смысле использовали потенциал института в корыстных личных целях.

А.З.: Я считаю, что мы дали стране не меньше, чем институт!

А.Т.: На тот момент мы считали, что эта книга просто необходима. Было ощущение, что все хотят компьютер, и практически ни у кого его нет.

А.З.: Важно, что мы не учили программированию. Прежде всего, мы рассказали, что есть другая жизнь, а программирование — просто рабочий инструмент для создания этой жизни.

Серьга, ругающийся компьютер и Нобелевский лауреат

Александр Труханов: Вот несколько фактов, чтобы вы имели представление о том времени и о том, какими мы тогда были. Началась перестройка, Андрей стажировался в Англии. В лабораторию, которую курировал лично академик Осипьян, он вернулся с серьгой в ухе. Для окружающих это был шок. Вроде свободные нравы, свободные, да не совсем. И тогда Андрей придумал версию, что это иглоукалывание…

Андрей Зарецкий: Нет, это не я придумал. Когда я вел семинары на физтехе, ко мне подошли старшие коллеги, спросили: «Андрей, это что?» — «Ну, это круто». — «А можно мы всем скажем, что это с медицинской точки зрения?» Говорю: «Да мне пофигу совершенно, что вы скажете». И тогда они распространили информацию, что у товарища Зарецкого медицинские проблемы, а это очень важный способ лечения. Все делали вид, что это действительно для здоровья. Это был 89-й год. Наша первая книжка вышла в 90-м, но мы уже все написали.

Производственный цикл тогда был подольше, чем сейчас. Из Англии я привез много разных детских книг, расширенная «Энциклопедия профессора Фортрана» сделана в том числе и на их основе. Что ни говори, тогда в Англии намного больше разных интересных решений было.

А.Т.: У них были компьютеры в отличие от нас. У нас компьютеры использовались только в научных целях. Да и то надо было смену на компьютере заказывать, чтобы по клавишам постучать. Развлечений и игрушек на компьютерах как таковых тогда не было.

А.З.: Как это не было? Бомбочки падали.


Вариант Space Invaders в псевдографике для СМ-4

А.Т.: Бомбочки падали, да. Игра «Спасите землю от какой-то семизадой опасности» с достаточно примитивной текстовой монохромной графикой. Когда появились «Макинтоши» в польском исполнении со звуком, первое что в институте сделали, это научили их ругаться матом. Специально в другую лабораторию, которая получила всё это дело, приглашали кого-нибудь: «Заходи, чаю попьем». Потом все внезапно выходили, кроме приглашенного, компьютер произносил что-то нецензурное, а человек не понимал, что происходит. Но говорил компьютер с польским акцентом, поэтому матерщинника быстро вычисляли.

Там же по коридору ходил нынешний лауреат Нобелевской премии Андрей Гейм. Задумчивый такой мужчина с потертыми локтями на пиджаке. О чем-то размышлял и курил все время. Я спрашивал коллег, чем там люди занимаются. Мне отвечали, что алмазами: «Индустриальное приложение, не очень интересно. Наукой занимаемся мы».

Научпоп

Андрей Зарецкий: Все без исключения научно-популярные книги того времени писались по одному и тому же принципу. Какой-нибудь профессор, или папа вместе с мальчиком или девочкой где-то идут, видят какой-нибудь кустик, и тут же начинается ученая беседа — про почки, про листики и т. д. Порция науки заканчиваются и «приключения» продолжаются дальше. Этот стандартный ход научпопа нам бешено не нравился, и пришла идея, которую мы не видели нигде. История разворачивается сама по себе, одни события сменяют другие. А вот та самая энциклопедия — отдельная книга. Хочешь, почитай. Есть ссылки. Можно читать книжку, не глядя в них, а можно глядеть. Мы дали свободу принятия решений. А в научпопе нет свободы. Ты должен прочитать умные папины или профессорские рассказы, а потом продолжить движение. Этим своим открытием мы, конечно, гордимся.



Но сначала мы стали писать так, как это было принято. То есть, та самая сказка и тут же объяснение. Фортран возник потом, когда появилось понимание отдельной энциклопедии. Мы начинали именно со сказки про Алешу. В ней появлялись слова «дисплей», «мышь» и так далее. Либо папа, либо кто-то другой это объяснял. Идеи профессора Фортрана еще не было.

Мы очень быстро поняли, что получается скучно, противно. Параллельно читали книжки такого типа, и все они оставляли неприятное впечатление. Тогда и родилась идея энциклопедии. Появился Фортран как объясняльщик и его команда. И это счастье, что первые варианты книжки никто, кроме нас и нашего редактора, не видел.


Наверное, самый известный приличный мем с профессором Фортраном

Александр Труханов: Видел шеф лаборатории. Он как-то зашел к нам, а мы запустили печать — из принтера странички стали выползать. Через какое-то время мне пришлось менять работу. Шеф понял, что у меня куча свободного времени и сам предложил место, где больше платят и где мне будет интереснее.

Дискотеки Черноголовки

Андрей Зарецкий: Думаю, наша книжка рождена в том числе и свободой мысли в Черноголовке. Специфический городочек, какая-то незашоренность там присутствовала у всех. Мы с Сашей в семидесятых в молодежном клубе проводили дискотеки. Нас даже из комсомола хотели несколько раз выгонять за некоторые высказывания.

Дискотеки состояли из двух частей. Первая — просветительская, коллективное прослушивание группы, альбома, потом можно обсудить. Дальше — танцы. Я больше был организатором, музыкой занимались другие ребята. Наша задача была — создать атмосферу, запустить процесс.
Поскольку это была чуждая западная культура, надо было всё клеймить. Помню первую нашу программу — представляли никому неизвестную итальянскую рок-оперу «Фелона и Сорона». Естественно, в начале мы рассказали «о трудной жизни итальянских рабочих». Заклеймили врага, потом послушали. Чтобы знать врага в лицо.

Александр Труханов: Потрясающий уровень у наших дискотек был. Кагэбэшники периодически появлялись. Просматривали, что за музыку мы будем использовать. Прослушивали. Могли поинтересоваться, откуда у тебя эта пластинка. Где купил? Может, ты фарцовщик? Обычно в таких случаях говорили, что дядя, тетя или знакомый по научному обмену ездил в Европу и привез. Как-то удавалось объяснить, по крайней мере, сразу к стенке не прижимали.



А.З.: Оборудование частично покупали на какие-то государственные деньги, что-то сами делали. Светомузыку, например. Все первые вертушки вообще мои были и первые пластинки.

А.Т.: Помню, была дискотека, на которой Андрей устроил казино с тараканьими бегами. По книжке «Бег». Критиковали и клеймили белогвардейский образ жизни, но ажиотаж поднялся жуткий.


Тараканьи бега в фильме «Бег» 1970 года

А.З.: У нашего молодежного клуба было много разных комнаток. Традиционно всё проводилось в одном зале, а мы создали ситуацию, где в каждом помещении что-то происходит. Причем одновременно. Тут тараканьи бега, там аукцион, еще что-то. И люди разрывались. Они хотели и туда, и туда, и туда, все бурлило, возникало ощущение фантастического праздника… Понятно, что мы это не вдвоем делали и даже не впятером. С друзьями создали скелет этой истории, а люди подхватывали.



Почти вершина — один из первых фестивалей брейк-данса. Мы организовали расселение в каком-то пансионате, и люди со всего Советского Союза приехали. Были специальные группы, обеспечивавшие порядок. Кто-то занимался транспортом. Мы смогли это сделать сами, без финансовой и организационной помощи государства. Нормальные все же люди. Дайте нам свободу — все сделаем.

А.Т.: Но тогда встал вопрос, плохие мы, или хорошие. Практически все время он возникал. Только с одним разобрались, второе выкатываем, третье. Так что еще хорошо, что к книжке претензий не было.

Проблемная молодежь

Александр Труханов: Однажды нас пригласили на фестиваль молодежи и студентов. Это 85-й что ли год. Мероприятие проходило в закрытом клубе, и туда приехали нелегалы настоящие. Фронт освобождения Южной Сахары (Полисарио) — это просто боевики от революции по нынешним меркам. Стоял БТР со спецназом на случай, если нас возьмут в заложники. Пообщался я с кагэбэшником. Говорю: «Непонятно, как они социализм-то собираются строить с ножом в рукаве». «Мы сами еще не определились на их счет. Вы поосторожнее», — отвечает. По его словам, многие приехали по чужим паспортам через третьи страны и под другими фамилиями. Там и курды были. Такие крутые ребята — от пулемета только что. Вот мы с ними и общались.



Андрей Зарецкий: Это же фестиваль, молодежь, хоть и проблемная. В то время было не много людей, кто занимался молодежной культурой. Многие не понимали, как это должно быть. Людей набрали отовсюду, кто имел к этому хоть какое-то отношение. Сказали: «Мы вас, ребята, до этого атататушки, а теперь вы нужны Родине».

А.Т.: Никто не понимал, кто такой диск-жокей, каким он должен быть. Нас в клубе, где снимали «Что? Где? Когда?», собрали на день-на два и читали курсы актерского мастерства, еще что-то, читали лекцию по психологии толпы. Готовили к любой нестандартной ситуации, а стандартных ситуаций тогда не было. Слава богу, все обошлось, но были драки на Красной площади между делегациями, и поножовщина между Фронтом освобождения Полисарио и марокканцами. Они воевали, называли друг друга насильниками и убийцами. Мне как особо доверенному лицу показали фильм. Ребятки из Полисарио отняли у кого-то технику съемочную, пленочную еще, и прокрутили нам фильм собственного производства. Сюжет такой: подъезжают несколько джипов в какому-то городишке в Африке — тресь, тресь из базук по домам. Там пожар, дым. Дальше останавливают пленку и говорят: «Ну, мы вам самое страшное, как народ ликвидирует буржуев, показывать не будем».

У них были пособия, такие книжечки, где весь наш мир объяснялся в 5-10 предложениях. Это плохие — их надо резать. Это хорошие — им надо помогать. Я спрашивал: «Ребята, как же ваша страна живет, если у вас нет ничего, кроме какой-то там плантации помидоров?» «Ну, ты знаешь, танк захватим — продадим», — отвечают. — «А вы же танком управлять не можете». — «Не важно. У нас заказчик есть. Прилетают от него люди, забирают танк и увозят куда-то». Один раз самолет разведки и оповещения продали. Он сел аварийно, его тут же — хвать. Какие-то западные люди приехали со своими летчиками, дали денег и забрали самолет…

А.Т.: Когда фестиваль сворачивался, и эти парни уезжали, мы пили какой-то их листовой чай. Все боялись, что чай непростой, неправильный. Они утверждали: «Это обычный чай, просто у нас выращенный». Дальше они разобрали и вынесли свою экспозицию из самотканых ковров, деревянных макетов ножей и автоматов, потопили за социализм, устали, присели и заснули. Спят, а у них пальцы дергаются — стреляют во сне.

А.З.: Это контингент, с которым мы тогда работали.

Кофе вместо машин

А.З: Если бы не перестройка, мы с Сашей были бы самыми крутыми детскими писателями в Советском Союзе и во всем соцлагере. Почему? Потому что мы уже договорились о реальном продолжении. Следующие книжки — про роботов, про математику, про физику. Все в том же ключе. Уже шел разговор о переиздании на языках республик СССР и на чешском…


Черновик записки из книги «А я был в компьютерном городе», текст которой мы до сих пор помним наизусть

А.Т.: Надеялись заработать какие-то деньги. Но гонорары пришли лишь через год после того, как книга вышла в свет — по условиям договора. Если бы нам заплатили сразу, по автомобилю можно было бы купить. Но произошла денежная реформа и гонорара хватило лишь на то, чтобы кофе попить.

Продолжение следует!