Солёный морской бриз, тропическое солнце. Благоухающий влажными зарослями остров как будто улыбается морякам - они изнурены плаванием, но полны надежды. Корабли спустили паруса и стали на якорь, шлюпки сели в тёплый песок: на остров пришли колонизаторы. Матросы тянули лодки, перекрикиваясь на старолатышском. Кто-то из них поднял голову — над кораблём победно реет красно-белый стяг герцогства Курляндия, будущей колониальной державы Вест-Индии...

Отмотаем немного назад, чтобы прояснить как так вышло вообще. По результатам Ливонской войны Ливонскую Конфедерацию во главе с Ливонским Орденом разобрали на ливонские составные части. Согласно Виленской Унии 1561 года, Ливония от Западной Двины до балтийского побережья стала герцогством Курляндия и Семигалия (для друзей просто Курляндия).

Это было не столько новое государство, сколько ребрендинг Ливонского Ордена: последний ландмейстер, Готхард Кетлер, принял протестантизм и стал первым курляндским герцогом, а рыцарская элита сформировала парламент — ландтаг. Попутно герцог принял вассальную присягу Польше, из которой вскоре вылупилась Речь Посполитая. Протестантский реликт ордена меченосцев под протекторатом католической супер-Польши — так можно кратко описать страну, о которой мы сегодня поговорим.

После Готхарда к власти пришли его сыновья, Вильгельм и Фридрих, разделив страну пополам на два микрогерцогства - Курляндию и Семигалию соответственно. Поначалу они дружно выкупали окрестные замки и строили мануфактуры, потом Вильгельму что-то ударило в голову и он стал буянить. Прямо на заседании ландтага он поругался с рыцарями, а затем попытался запугать двух из них и случайно убил. За это в 1616 году он был лишён трона и изгнан, а одинокий Фридрих продолжил править воссоединённым герцогством до самой смерти в 1642 году.

Пока он правил, родственники Вильгельма были выпнуты за кордон — в том числе его сын Якоб фон Кетлер, наследник курляндского престола и главный герой сегодняшней истории. Вынужденно пребывая за границей, Якоб вёл крайне активную жизнь. Получив университетское образование в Лейпциге и Ростоке, он командовал курляндским полком в Смоленской Войне. Затем он замутил Великое Посольство — за 63 года до Петра, Якоб инкогнито объехал Париж, Лондон, Амстердам и другие центры галактики, изучая металлургию и кораблестроение. В 1638 году он вернулся домой, а после смерти дяди Фридриха стал герцогом Курляндским.

Компетентный во многих областях, Якоб деятельно принялся за реформы. В первые же годы его правления Курляндия вступила в золотой век — были улучшены практики производства и сельского хозяйства, начато строительство флота… Используя связи и деловую жилку, харизматичный герцог заключил ряд выгодных торговых соглашений с Англией, Голландией, Францией и Португалией, причём подписывал он их как независимое государство. Благо поляки, кажется, не обратили внимания. Курляндцы закупали железо и золото, давая на экспорт мушкеты, пушки и порох — товары были весьма ходовыми в Европе XVII века, и страна богатела. Семимильными шагами развивалось кораблестроение, курляндский флот достиг впечатляющих 204 вымпелов, из которых больше половины были боевыми кораблями. Якоб осознал себя как правителя морской державы — а это значит...

О да, колонии. Ещё будучи в поездке по Голландии, фон Кетлер слышал о провале колонизации какого-то острова в Карибском море. То ли Табуко, то ли Таваго — остров был открыт ещё Колумбом, однако испанцы пренебрегли им как “бесполезным”, не найдя там золота. Но времена изменились — золотые сливки давно сняты, пришла пора делить остатки. По выражению современника, “рои колонистов 1630-х, словно полчища мух, устремились к гниющей туше Испанской Империи на Карибах”.

Якоб навёл справки об острове — он оказался плодородным, полным фруктов и редкой древесины, с идеальными условиями для табачных плантаций. Побережье изобиловало рыбой, имелась удобная для швартовки бухта, а также никогда не бывало ураганов. Остров — о чудо — был до сих пор свободен, хотя на него претендовал английский король. Он весьма кстати оказался крёстным отцом Якоба — они обкашляли вопросик, и Его Величество выписали Его Высочеству справку на остров Тубагуо, 1 шт. в счёт уплаты старого долга. Наверняка король после этого отхлебнул чаю и облегчённо вздохнул, сейчас поясню почему.

Взглянем на вопрос глазами индейцев калинаго, населявших остров с незапамятных времён. В реалиях доколумбовой Мезоамерики, калинаго — плохие парни, отчаянные налётчики и безжалостные воины. Викинги местного разлива, калинаго владели отравленными стрелами и веками кошмарили окружающие племена налётами на верных каноэ, к которым для острастки цепляли отрубленные части тел поверженных врагов. Ими же закусывали славные победы. После тысячелетий карибского Рагнарёка их райский уголок навестили бледнолицые. Испанцы прозвали кровожадных индейцев Caribales, от этого слова потом произошло “каннибалы”. На этом почести былым гегемонам исчерпались, и их стали рейдить на предмет рабов наравне с остальными индейцами. Лучшие воины калинаго становились рабами или гибли от стальных мечей; за столетие испанских рейдов население острова сильно сократилось, и к 1620 году индейцев осталось порядка 10% изначального числа. Затем испанцам стало не до того и налёты прекратились, оставив крайне обозлённых индейцев в покое. Их было мало, но они твёрдо усвоили, что белый человек — жестокий и опасный враг, заслуживающий только смерть...

... о чём не имела ни малейшего понятия экспедиция из Нидерландов, что причалила к острову в 1628 году. Остров назвали Табако — то ли в честь курева, то ли местного вида курительной трубки, то ли потому что остров формой напоминал сигару. В Европе стремительно рос спрос на табак, и его культивация была одной из целей 56 колонистов. Кроме того они привезли бусы и другие блестяшки для торговли с индейцами. Торговля не задалась — калинаго сходу перешли в свирепые нападения, и за два года вырезали голландцев подчистую. В 1632 году голландцы привезли ещё 200 человек, которые построили форт — но и это им не помогло. На соседнем Тринидаде сидел испанский губернатор Диего Лопес де Эскобар — при его поддержке к голландцам заявились свыше 3 тысяч воинов калинаго, взяли штурмом форт и разгромили колонию. Испанцы затрофеили её губернатора, а злые островитяне были вновь предоставлены сами себе.

Не знали об их нравах и британцы, с разбегу запрыгнувшие на те же грабли. Джеймс Хэй, эрл Карлайла, в 1629 году отправил экспедицию для овладения Барбадосом. По пути она должна была заехать воткнуть флаг на Тубагуо — останков экспедиции не найдено по сей день. Спустя 8 лет остров попыталась заселить пуританская община — она была уничтожена индейцами в полном составе. Наконец, в 1639 году к злополучному острову причалили 300 английских колонистов под командой капитана Маршэма — вскоре их поселение подверглось нападению, капитан в числе многих пал в бою, а уцелевшие колонисты спаслись бегством в Тринидад. Остров продолжал мозолить королю глаза в статусе “претензии” - и когда про него вдруг спросил Якоб, герцог Курляндский, ему с лёгким сердцем сбагрили этот токсичный актив. Руководства по эксплуатации местного населения не прилагалось, тевтоны стали на путь колониализма самостоятельно.

Бюджет был скромен, а шевелиться требовалось быстро — ведь колониальные гиганты могут захапать *чудом свободный* остров когда угодно! Поэтому колонистов нашли “дёшево и сердито” — взяли 212 осуждённых за тяжкие преступления крестьян. Они на двух кораблях прибыли в Новую Курляндию в феврале 1639 - где обнаружилась их некомпетентность в вопросах построения колониальной империи. Латыши не умели работать с тропической древесиной, не понимали когда тут сеять пшеницу, не отличали съедобное от ядовитого… “Экие растяпы” — подумали индейцы калинаго и спустя пару месяцев добили выживших.

Ландтаг не оценил гибель рабочей силы, которую обычно использовали при уборке урожая. Рыцари намекнули Якобу, чтобы больше так не делал — и следующими в очередь к чёрту на куличики стали иностранные добровольцы. Проект герцога взяли на аутсорс, и в 1632 году под курляндскими флагами на дело выехали голландцы. Ошибки первого раза были учтены — 310 опытных колонистов возглавил лихой морской волк. Новое поселение было грамотно устроено и имело все шансы на выживание... но калинаго его нашли и разорили. Выжившие сбежали в Тринидад.

Якоб начал понимать, почему остров всё это время был никому не нужен — но не сдавался. Первая колония провалилась из-за нехватки людей и опыта, вторая — из-за недостаточной военной силы. Новая колония должна была сочетать защищённость с достаточным числом рабочих рук, и при этом укладываться в бюджет. Понимая, что малое население и парламентская оппозиция не позволит задействовать “своё” население, герцог вывел новую бизнес-модель — колония, где от него была бы только военная сила, а жить туда ехали в основном чужие подданные. Предвосхитив тем самым иммиграционную политику США, фон Кетлер годами планировал третью колонию — и в мае 1654 новый корабль бросил якорь в Большой Курляндской Бухте.

Корабль привёз 80 голландских семей, сопровождаемых 149 герцогскими солдатами и офицерами. Они основали города Новая Елгава и Новая Митава - и вообще остров стал пестрить европейскими названиями в лучших традициях. Под защитой мушкетов и пушек строился укреплённый Якобсфорт, над его бастионами развевался флаг с крабом.

В то же самое время, тот же крабовый флаг поднимался на другом конце Атлантики — ушлый Якоб быстро разобрался в атлантической треугольной торговле и заделал вторую колонию в устье африканской Гамбии. Купив у местных вождей дельту реки, курляндцы навтыкали там факторий, складов и перевалочных пунктов, тюрьму и лютеранскую церковь сверху. В Африке ливонцы начали менять бусы на слоновую кость и — опять же, в лучших традициях — вывозить невольников на плантации. К моменту прибытия первых рабов на острове уже колосился табак, а Якоб уломал ландтаг на новые подкрепления в виде солдат и крестьян.

Курляндия преуспела там, где провалились колониальные монстры Западной Европы: стартап заработал. К 1658 году, спустя 4 года существования, население островной колонии насчитывало свыше 25 тысяч человек, из которых порядка 4500 курляндцев, 7000 иностранцев (в основном англичан и голландцев), 500 солдат и 13 тысяч чернокожих рабов. Все колонисты по прибытии принимали курляндское подданство — таким образом на них можно было положиться в случае нападения. Буквально, основным аспектом клятвы верности было обещание защищать укрепления и корабли. Однако наиболее надёжной защитой от беспощадных калинаго был не звон оружия, а управленческий талант Якоба фон Кетлера.

Вместо дорогостоящего и длительного геноцида, он обрушил на карибское племя мощь протестантской этики: впервые, индейцы тоже могли получить подданство Его Высочества, в комплекте шёл участок земли площадью чуть больше 25 гектар. Свой, индивидуальный. Будь сам себе вождём, покажи соплеменникам кто тут землевладелец… ну вы поняли, приватизация. Капитализм размозжил родоплеменной строй калинаго кувалдой частной собственности, индейцы вышли из своего леса и смешались с населением. Profit.

Ещё лучшая участь ожидала самих курляндцев, отважившихся на заморскую авантюру. Учитывая малое население герцогства, правитель не скупился на обещания — крепостные крестьяне могли получить на острове не только свободу, но и 50 гектар своей земли, а военным полагалось вплоть до 250 гектар. На родине подобный шанс выпадал примерно никогда, и желающих было много. Кроме земли, герцог обильно снабжал подданных африканскими рабами, за которых они расплачивались по себестоимости тропическими фруктами (т. е. тем что буквально росло на деревьях). Самая прелесть была в том, что земля отдавалась в вечное пользование, с передачей по наследству - то есть прибалтийский холоп становился маленьким тропическим барином со своими чёрными холопами. Спустя 3 года после заселения, такой барин начинал уплачивать в казну герцогства небольшую ренту.

Новая Курляндия быстро стала центром интереса, туда стали переселяться из других колоний - вскоре в нищий упадок пришёл соседний Барбадос. Кроме земли по тарифу “сколько сможешь обработать”, иммигрантов привлекал на остров стремительно растущий рынок товаров и услуг, а также нейтралитет герцога в тёрках между большими колониальными странами. Это особенно нравилось пиратам — в Новой Курляндии можно было без лишнего шума продать любой груз, и никто не спросит. Низкие пошлины, удобная гавань, активная торговля… короче, взрывной рост был закономерен.

В своих доминионах курляндцы не просто играли в колониальную песочницу — к местному населению они относились ответственно, почти уважительно. Для курляндцев были характерны невиданные в XVII веке гуманизм и толерантность — за все земли латыши расплачивались, целенаправленным истреблением населения не занимались, а пресловутая политика “индейцы тоже люди” была уникальна для своего времени. Однажды им это даже помогло — островные калинаго, скорее по привычке чем по необходимости, устроили набег на племя ариваков с соседнего острова. Те обиделись и снарядили флотилию с 1500 воинами на борту — однако уважение к колонистам остановило их от нападения на Новую Курляндию, и вопрос решился началом торговых отношений. В Африке Курляндия вовлекалась в местную политику на одном уровне с племенными общинами. Самокритично, да. Известно, к примеру, что Якоб отправил овдовевшему вождю племени Комбо письмо с соболезнованиями, на латыни и по всем правилам этикета. Судьба его, увы, неизвестна.

С такими заявками, таким упорством и новаторством, быть бы Курляндии метрополией средней руки и дальше — но беда пришла откуда не ждали, из старушки Европы. По большинству вопросов европейской политики ливонское герцогство придерживалось позиции нейтралитета. В самый разгар колониального роста, вокруг Курляндии полыхала череда войн между Швецией, Россией и Польшей. Курляндия обложилась гарантиями неприкосновенности от каждой из них, при этом снабжая все воюющие стороны оружием и провизией. Но вот хрупкий баланс был нарушен: вместо королевы Кристины к власти в Швеции пришёл суровый Карл X Густав, посмотрел на Курляндию, как солдат на вошь, и в 1658 году оккупировал, взяв герцога и его семью в плен.

В полном лишений плену Якоб провёл почти год — пока Карл X не умер. Швеция подписала мир, герцогское семейство выпустили, и они медленно поехали через опустошённые войной земли, самолично инспектируя ущерб. Худого и рано поседевшего герцога встречали как героя, но триумфом и не пахло. Мануфактуры были разорены, верфи разрушены, войска перебиты, флот сожжён… Чуть позже пришли вести из колоний: Новую Курляндию и Гамбию взяли на абордаж по оказии голландцы, попутно разогнав большинство колонистов пушечными залпами и высокими налогами.

Морально и физически сломленный Якоб пытался возродить былое могущество, но маленький протекторат так и не оправился от удара. Мастерские заработали, новые корабли подняли паруса, остров был номинально возвращён герцогству — однако влияние там удержали голландские вельможи, которых французский король признал законными владельцами. Курляндские власти были бессильны против столь могучей крыши, и остров — названный наконец современным именем Тобаго — стал очередным мячиком в большой игре больших империй. Латышская робинзонада подошла к концу.

К слову, робинзонада — не фигура речи. На этот островок британский писатель Даниэль Дефо подселил на остров своего Робинзона. Под впечатлением от обманчиво гостеприимной природы острова и нетронутых тропических лесов (видимо, почерпнутых из вышедшей в 1683 году в Лондоне книги капитана Джона Пойнтца «Истинный проспект замечательного и плодородного острова Тобаго»), он сделал Тобаго местом действия своего самого знаменитого романа. В “Приключениях Робинзона Крузо” можно найти конкретные описания географических объектов острова, а прототипами кровожадных туземцев и дружелюбного Пятницы послужили вполне реальные калинаго и ариваки.

Мораль у басни такова: толпою гасят даже льва.

А краба между делом раздавят и не заметят.

Автор: Даня Годес

Оригинал