Примерно до середины XX века экономисты искренне верили в Homo Economicus — разумного человека, обладающего всей необходимой для принятия решений информацией, способного качественно её проанализировать и сформулировать лучшее решение, которое принесёт всем максимальную пользу. Но потом внезапно выяснилось, что люди устроены немножко сложнее, чем думали экономисты, и в природе такой «сферический Homo Economicus в вакууме» встречается редко.

Чаще всего вместо этого самого лучшего решения стоит искать удовлетворительное и приемлемое, которое устроит всех. Но даже это получается далеко не всегда.

Иногда достаточно найти просто первое подходящее.

А пока — знакомьтесь, примерно вот так представляли в 1844 году новый вид человека — сверхрационального Homo Economicus:

• Безупречная рациональность.
• Узкий личный интерес.
• Неизменные в течение жизни цели и стремления.
• Возможность обработать любой объём информации.
• Возможность получить доступ к любой информации, имеющей отношение к задаче (и нет, Интернета тогда не было).

Как вы понимаете, с эволюцией человечества тоже что-то пошло не по этому плану.

Так что всё-таки не так с концепцией Homo Economicus

Cпойлер: примерно всё.

О том, как все мы принимаем решения, впервые задумался в 1844 году английский чиновник, экономист и философ Джон Стюарт Милль. Среди всех людей он выделил один особенный вид — Homo Economicus.

О целях этих «экономических людей» Милль особенно не задумывался. Он считал, что главная задача любой компании — максимизировать прибыль, а отдельного Homo Economicus — максимизировать свою полезность. Компании приходят к этой цели, увеличивая рабочую силу до тех пор, пока стоимость продукции не уравновесит трат на наём работников. В свою очередь, потребители уравновешивают стоимость товаров и услуг, которые они покупают, и собственное чувство удовлетворения их качеством. А ещё «человек экономический» постоянно сравнивает вероятность какого-то события с набором его ожидаемых последствий (причём как вероятности, так и последствия, разумеется, отлично известны).

То есть, по его мнению, политическая экономия абстрагирует все мотивы, кроме тех, которые помогают стремиться к богатству. Такие вкусы и склонности, по идее, передаются по наследству.

По большому счёту, Homo Economicus — теоретическая абстракция, которую некоторые экономисты используют для описания разумного человека. Но люди далеко не так рациональны в своих решениях, как нам всем хотелось бы. Это доказали как история человечества, так и масса экономических кризисов, которые это человечество потрясали. Так что самое удивительное в этой теории то, что люди на полном серьёзе верили в неё больше ста лет! И усердно дорабатывали концепцию.

В 1871 году Уильям Джевонс предложил математически определить баланс между затраченным трудом и полученной зарплатой.

Затем, в 1924-м, Фрэнк Найт предложил разделить риск и неопределённость и считать прибыль с этой точки зрения.

В 1940-е Пол Самуэльсон и Джон фон Нейман с Моргенштерном (не тем, про которого вы подумали) изменили фокус экономического моделирования с рассуждений на поведение выбора. Но всё-таки до 1955 года экономисты продолжали придерживаться концепции «человека экономического», который может с лёгкостью посчитать всё вышеописанное.

Так продолжалось вплоть до 1955-го, когда Герберт Саймон сделал открытие: оказывается, рациональность каждого человека вообще-то ограничена. Как и вычислительные способности. И вообще, люди физически не могут получить и обработать всю имеющуюся в мире информацию, которая могла бы помочь принять то самое идеально рациональное решение. Кроме того, принимать рациональные решения мешают социальные связи и личные симпатии. Неожиданно, правда?

Саймон начал об этом думать ещё раньше — где-то с середины 40-х, но доработал свою концепцию к 1955 году. По сути, он заменил понятие всезнающего предпринимателя, стремящегося исключительно к максимальной прибыли, идеей о сотрудничестве лиц, которые принимают те или иные решения внутри компании, преодолевая личные, социальные и информационные ограничения.

Кроме того, в теории ограниченной рациональности почётное место заняли структура окружающей среды, поведенческие свойства и конкретные особенности человека.

Но вот вопрос: как людям всё-таки удаётся успешно решать сложные проблемы в нестабильном мире, учитывая их скудные ресурсы? Пытаясь на него ответить, Герберт Саймон открыл два направления исследований, которые продолжаются и сегодня:

• Как люди на самом деле принимают решения «в дикой природе»?
• Как можно упростить стандартные теории глобальной рациональности, чтобы сделать их более понятными?

Он долго изучал затраты на использование процедуры принятия решений и сравнивал их с ресурсами, доступными человеку, а потом разбирался, насколько точно работает организм с его ограниченными когнитивными ресурсами и получится ли у него исследовать модели с сопоставимым уровнем точности. В результате экономист пришёл к выводу, что так же, как максимальная скорость, с которой может двигаться организм, ограничивает количество возможных вариантов его поведения, так и ограничение «вычислительной мощности» может влиять на наш выбор. К тому же применение правил глобальной рациональности обходится дорого, так что люди будут обменивать потерю точности на выигрыш в когнитивной эффективности.

Саймон классно описал ответ на оба эти вопроса на примере свадьбы.

Как вы выбираете себе спутника жизни? Вряд ли кто-то составляет матрицу всех возможных вариантов и оценивает каждого по тысяче параметров, правда же? Люди встречают несколько кандидатов и выбирают того из них, кто более-менее соответствует их представлению о семейном счастье. Всё!

В общем, Саймон был первым, кто приблизился к тому, чтобы описать, как принимают решение реальные, а не «сферические в вакууме» люди. За это он весьма заслуженно получил в 1978 году Нобелевскую премию.

Пара слов — о Герберте Саймоне

Знакомьтесь: это Герберт Саймон

Собственную жизнь полностью в соответствии со своей концепцией Саймон интерпретировал как «серию решений, приносящих удовлетворение». Мнение о том, что в ней существуют какая-то главная тема и центральная мысль, он отвергал. Говорил, что у каждого часа жизни есть свой контекст. А ещё в ней переплетаются несколько моделей и множество вариантов выбора и направления.

Вместо того чтобы ставить конкретные, очень точные цели, а затем упорно добиваться их выполнения с максимальной безошибочностью, Саймон рекомендует искать возможности, идти на риск и строить жизнь на основании постоянных мелких выборов. Так выглядит ограниченная рациональность жизни на практике. Лично у него получилось в итоге отлично!

Герберт Саймон родился в 1916 году. В 1943-м получил докторскую степень и с тех пор всё время преподавал экономику студентам. Он приложил руку к созданию нескольких факультетов и школ Карнеги — Меллона. Написал огромное множество статей и 27 книг.

За свою довольно долгую жизнь учёный получил несколько весьма престижных наград:

• В 1975 году — премию Тьюринга за работу над искусственным интеллектом: вместе с Алленом Ньюэллом он ещё в середине 1950-х начал моделировать на компьютерах (тех самых, что занимали тогда половину комнаты) процесс принятия человеческих решений.
• В 1978 году Саймону вручили Нобелевскую премию за то, что большая часть современных исследований в области экономики бизнеса и управления основана на его идеях.
• В 1986 году — Национальную медаль США за науку.
• А в 1993 году — ещё и премию APA за выдающийся вклад в психологию, потому что его теория помогла разобраться с психологией принятия решений.

В общем, большой был молодец и очень умный дядька!

На практике оказалось, что Саймон довольно сильно изменил уйму ключевых понятий

Например, организации стали теперь восприниматься не как рациональные и чёткие механизмы, а как живые существа, нацеленные на выживание. Они состоят из множества частей, у каждой из которых — свои цели, интересы и мотивация. Противоречия между этими частями в динамике могут влиять на способность коллектива достигать общей цели. Равновесие обеспечивается тем, что все члены коллектива чётко идентифицируют себя с этой организацией и получают удовлетворение от того, что работают именно здесь.

При этом руководство компании имеет право использовать все возможные формы внешнего влияния, чтобы подтолкнуть сотрудников к принятию нужного решения.

Чтобы принимать решения было проще, а управленческий аппарат стал меньше, Саймон предложил разграничивать все решения на ежедневную рутину, которую можно заменить программами, и более творческие, которые заменить нельзя ничем.

Концепция ограниченной рациональности также легла в основу нейроэкономики и поведенческой экономики. Её стали использовать, чтобы объяснить не всегда логичные действия потребителей, компаний и целых политических режимов.

Определённость, неопределённость, риск и умение принимать решения

В условиях абсолютной определённости принимать решения не получится в принципе. Но иногда везёт, и определённость получается почти что полная. Например, если инвестировать в государственные ценные бумаги, то можно примерно рассчитать доходность и спрогнозировать прибыль. Если не случится никакого ЧП, то государство свои обязательства выполнит.

Условия полной неопределённости — ещё более редкий «зверь», потому что любую ситуацию можно хоть немного проанализировать либо опереться на опыт и развитую интуицию. Хуже всего (или лучше — тут как посмотреть) с неопределённостью обстоят дела в культуре, политике и науке: чтобы изобрести вечный двигатель, нужно очень много времени, сил и денег, а конкуренты могут придумать его раньше вас.

Львиная доля решений принимается в условиях риска, поэтому важно суметь правильно оценить уровень этого самого риска на основе опросов, статистических данных, анализа рынка и т. д. Например, крупные автомобильные гиганты, прежде чем проектировать новый автомобиль, изучают рынок и конъюнктуру, а также прогнозируют объёмы продаж.

Совершённое лучше совершенного

Самое знаменитое понятие, которое ввёл Герберт Саймон, — satisficing, то есть удовлетворённость результатом. Он первым сказал, что «лучшее — враг хорошего», и каждое решение должно быть не «идеальным» или «максимально полезным», а просто «удовлетворительным». Тем более что искать идеал можно бесконечно долго, а затраты на сбор дополнительной информации могут существенно превысить выгоду от этого самого решения.

То есть вместо того, чтобы перебирать все возможные варианты и сортировать их по полезности и вероятности, Саймон предложил определить самые важные параметры, которые должны быть обязательно удовлетворены, и выбрать первое попавшееся решение, подходящее под это условие. Получается, что «удовлетворение» — это оптимизация теории ожидаемой полезности.

Таким образом, модель принятия решений выглядит примерно так:

1. Анализ окружающей среды в поисках условий, которые будут определять принятие решений.
2. Разработка разных вариантов планов действий.
3. Окончательный выбор стратегии.

В машинном обучении сегодня такой же метод гибридной оптимизации используется, когда существует множество метрик, а надёжного метода, который объединил бы их в одно значение, нет. В таком случае выбираются сначала самая главная метрика для оптимизации, а затем — самое удовлетворительное решение.

Изначально теория «Адаптации суждений» не претендовала на роль модели психологического процесса. Но психологам она очень понравилась, и они взяли её на заметку при разработке подходов к решению человеческих проблем. Это так им понравилось, что в 1993 году Саймона наградили престижной премией APA за выдающийся вклад в психологию.

А для того чтобы моделировать решения, Герберт Саймон вместе с Алленом Ньюэлом разработал в середине 1950-х первые прототипы искусственного интеллекта

Таким образом, эти два человека были одними из первых, кто начал работать над созданием ИИ, то есть пытаться смоделировать процесс принятия человеком решений на компьютерах. И да, это ещё были компьютеры, которые занимали комнату целиком.

В 1956 году они создали «машину, которая думает» — компьютерную программу, способную доказывать математические теоремы. А в 1957-м — GPS, то есть «общее решение проблем». И это был первый метод, который позволял отделить стратегию решения проблемы от информации об этих самых конкретных проблемах.

Причём обе программы они писали с использованием языка IPL, который сами же и разработали.


Вот они, два этих умных человека, играют в шахматы и думают об искусственном интеллекте, который лет через десять будет делать это за них

Но подробнее об этом — в следующей серии.

Ранее мы уже писали о поведенческой экономике: как Ричард Талер придумал ментальный учет, как Полл Пифф экспериментировал с «Монополией», какие колебания у внутреннего курса времени и денег, как сон влияет на альтруизм и что Даниель Канеман говорил про предвзятость.