Недавно я посетил Longevity Leaders Conference в Лондоне и там имел возможность поговорить с Келси Муди, главой Ichor Therapeutics, компании, специализирующейся на изучении процессов старения и борьбе с возрастными патологиями. Я уже брал у него интервью раньше, в 2017, так что это был лучший момент, чтобы узнать, что произошло с его компанией за всё это время.

Стив Хилл: Весь последний год Ichor и ее портфельные компании были плотно заняты, думаю, самое время нам наверстать упущенное и узнать о вашем прогрессе. Расскажите, как идут дела в Ichor group.

Келси Муди: 2018 год был хорошим для Ichor. Мы собрали более $16 миллионов и расширили масштабы всей нашей деятельности. Сейчас у нас более 50 сотрудников, в основном это учёные и технические специалисты, работающие в лаборатории. Наша цель — быть вертикально интегрированной биофармацевтической компанией, и мы к ней стремимся.

Мы хотим иметь возможность взять любую идею — что бы это ни было, к примеру, вещества определенного типа или терапии — и быстро провести ее через все этапы, от научного открытия к изучению спроса. Капитал, который мы получили, и инфраструктура, которую мы строим, позволяют нам собрать всё это вместе, чтобы поддержать сферы науки, занимающиеся вопросами долголетия.

Каждая из наших программ полностью профинансирована, и это замечательно! Мы продолжаем сотрудничать с рядом иных стартапов, которые работают с нами как партнеры или клиенты. Мы можем выжать максимум из наших знаний о старении и технической экспертизе с отдельными типами исследовательских моделей и использовать это, чтобы поддержать иные компании, работающие в этой сфере, равно как и для продвижения и дальнейшей разработки наших собственных программ. В прошлом году мы объединились с компанией Джима Меллона Juvenescence.

Стив Хилл: Да, вы и Juvenescence создали совместный проект FoxBio. Как у вас с ним дела?

Келси Муди: К сожалению, я не могу сейчас сказать много о работе FoxBio, за исключением того, что я настроен оптимистично и взволнован нашими перспективами. Мы очень довольны партнерством с Juvenescence. Они привнесли в процесс исследования свой огромный опыт и глубокое понимание процессов разработки лекарственных препаратов и исследовательских программ. Они также отлично разбираются в том, как создавать внутри компании структуры и платформы, которые позволят сильно увеличить капитал, нужный для клинических испытаний. Нам понравилось работать с ними, и мы будем счастливы еще более раздвинуть рамки этих отношений в будущем.

Стив Хилл: Это действительно здорово – видеть таких людей, как Джим Меллон и Juvenescence, вовлеченными в ваши исследования на ранних этапах, парни. Что ж, будем надеяться на продолжение. А какие есть новости о Lysoclear — терапии возрастной слепоты?

Келси Муди: И вновь таки, я не могу рассказать вам все подробности, но мы закрыли очередной раунд финансирования в декабре 2018 года и готовы двигаться от нашего ведущего тестового препарата, который использовался в проверке концепции, к его клинической версии, с которой можно будет проводить испытания на человеке.

У нас есть план – получить статус IND (Investigational New Drug) – и сейчас мы размышляем над тем, как этого добиться. В США получение статуса IND — это начальная точка начала первых испытаний препарата на человеке. Для этого нужны все виды поддержки – от производства вашего продукта в соответствии с правильной производственной практикой GMP (Good Manufacturing Practice) до токсикологических исследований и прочее.

В прошлом году нам повезло нанять начальника медицинской службы с богатым опытом в разработке и исследовании лекарств. Среди его достижений –12 препаратов и медицинских приборов и около 185 клинических испытаний в сфере макулярной дегенерации. Благодаря его участию в программе DARPin компании Molecular Partners удалось заключить сделку на сумму в 500 миллионов долларов плюс двузначные роялти с крупной фармацевтической компанией Allergan. Мы с большим энтузиазмом относимся к тому, что в нашей компании управление клиническим планированием взял на себя человек с таким серьезным опытом. Это дает нам уверенность, что, когда мы будем готовы выпустить наш препарат, мы сможем ориентироваться в клинических и регуляторных проблемах, которые могут при этом возникнуть.

Стив Хилл: Это серьезный вызов! Но есть еще одна проблемная в прошлом область – провести исследование от начальных этапов к той точке, когда продукт можно выводить на рынок. Несколько лет назад вы упомянули в интервью о проблеме недостатка опыта «грязной работы» у специалистов, занимающихся фундаментальными исследованиями, и о том, что люди, способные к инновациям на трансляционном этапе, не склонны мыслить нестандартно. Улучшилась ли ситуация за последние несколько лет?

Келси Муди: Я считаю, да. Сейчас есть много академических лабораторий, которые разбираются в том, как раскрутить компанию, в особенности это касается новых групп, которые возникли в этой сфере. Juvenescence лицензирует различные технологии и сотрудничает с Институтом Бака. Life Biosciences – новый игрок на этом рынке, эта компания привлекает значительные финансы, чтобы помогать академическим лабораториям с их программами.

Что меня в этом всём по-настоящему впечатляет – когда вводишь этих искушенных в своем занятии разработчиков лекарств в эту сферу, возникает определенный уровень надежности, который не всегда возможен в традиционных академических условиях. Это позволяет вам брать и соединять лучшее от обоих миров.

Стив Хилл: Поговорим об одном из ваших параллельных проектов. В предыдущем интервью мы коснулись темы сенолитиков, тогда у вас были определенные сомнения насчёт того, стоит ли вам этим заниматься. Сейчас вы работаете с фармацевтической компанией Antoxerene, которая разрабатывает сенолитики. Что заставило вас изменить свое мнение и начать двигаться в этом направлении?

Келси Муди: Нас мотивировало сотрудничество с Джеймсом Киркландом из Mayo Clinic. Мы увидели, что сенолитическая терапия оказывает сильный эффект, продлевая жизнь млекопитающих. Antoxerene – платформенная компания. Основа ее технологий — это попытки искать лекарства, попутно занимаясь интересующим вас вопросом. Предположим, есть два белка, взаимодействие между которыми приводит к патологии, и вы пытаетесь его нарушить. Чтобы произвести массовый скрининг препаратов, вам нужно очень много белков, задействованных в этом пути. Вы проведёте скрининг лекарств и выделите те образцы, которые смогут прервать это взаимодействие.

Проблема в том, что многие типы белков очень сложно создать, такие, например, как белок p53. На страже генома стоит гигантское разнообразие белков, и люди не могут создавать их в таких масштабах для скрининга лекарств. Если только вы не используете гиперстабильные мутанты или маленькие фрагменты вместо целых белков.

Платформа Antoxerene позволяет нам создавать эти невозможно сложные белки в необходимом для скрининга лекарств масштабе. Благодаря этой платформе мы смогли осуществить множество скрининговых проектов, связанных с онкологией, сенолитической терапией и прочее. Вместе с Juvenescence и FoxBio мы создали рискованный проект, посвященный некоторым из этих сенолитических программ, но это ещё не всё, что делается на платформе Antoxerene. Мы активно ищем фармацевтические компании, которые были бы заинтересованы в том, чтобы стать нашими партнерами и использовать эти технологии для решения технических проблем, которые возникают у них с их собственными платформами.

Мы надеемся расширить и развить это направление в будущем. В фармацевтике и биофармацевтике наблюдается ситуация – по крайней мере, у нас есть такое ощущение — когда основам, на которых строятся все эти клинические программы, уделяется недостаточно внимания. В Ichor сейчас выдвинули гипотезу, согласно которой чрезмерно высокий уровень неудач с лекарствами в клинической практике связан с плохим подбором модельных организмов или с неудовлетворительно проведенными преклиническими исследованиями.

Возможно, через пару лет я возьму назад эти слова, но это то, что мы по-прежнему наблюдаем сейчас. Пока все остальные торопятся как можно быстрее довести дело до клинической практики, мы не стремимся оказаться в числе первых с каким-то конкретным приёмом или решением, но мы не хотим и быть последними. Мы хотим сделать всё правильно и соблюсти баланс – успеть вовремя внедрить свои разработки в клиническую практику, но при этом быть уверенными, что наши программы строятся на очень надежной основе.

Стив Хилл: Давайте немного поговорим о том, как вы развивали компанию. Вы не только ведёте свои исследования, сфокусированные на старении, но и работаете по контракту на иные лаборатории. Каким образом эти параллельные проекты помогают вашей компании расти?

Келси Муди: Множеством различных способов. Такие компании, как наша, редко работают на прибыль, у них нет дохода. Тот факт, что наша компания приносит доход, позволяет нам развиваться. Если бы мы пытались делать это лишь за счет финансирования инвесторов, это было бы очень нелегко. Наши инвесторы платят лишь за проекты, им не нужно нести бремя расходов на строительство новой инфраструктуры и прочего, что типично. Они ценят такое, и это очень хорошо для нас.

Это очень выгодно – иметь возможность сотрудничать с иными компаниями, занимающимися разработкой новых технологий в этой сфере. Если всё выглядит многообещающе, мы можем пообщаться с ними, обеспечить им стратегическую поддержку и прочее – чтобы помочь им быстрее добиться прогресса с их программами.

Если вы ещё не сталкивались с исследованием и разработкой лекарств, вы не знаете о подводных камнях, которые вас ждут. Есть множество неочевидных способов споткнуться на этом пути. Мы разделяем философию и цели, которые это движение пытается достичь. Вносить свою лепту, поддерживая иные стартапы – само по себе ценно для нас, и мы собираемся делать это и дальше.

Мы хотим увеличить масштабы нашей контрактной работы и оптимизировать её, с этой целью мы собираемся в этом году выделить все оказываемые по контракту исследовательские услуги в отдельное корпоративное подразделение – Ikaria Life Sciences. Мы планируем развивать это направление как главное в 2019 году.

Стив Хилл: Вы продолжаете расти, скоро вы станете главным в Лафайетте. Некоторые люди удивлены тем, что вы обосновались в Лафайетте. Почему вы выбрали именно этот город, чтобы построить здесь компанию?

Келси Муди: Когда я посещал медицинскую школу SUNY Downstate Medical University в городе Сиракьюс, штат Нью-Йорк, я изучил этот район и понял, что это идеальное место для того, чтобы создать реальную компанию. В основном стартапы, работающие в сфере медико-биологических наук, склонны к тому, чтобы оставаться виртуальными компаниями. Чтобы делать свою работу, они сотрудничают с академическими лабораториями и исследовательскими организациями, работающими по контракту.

Проблема в том, что сфера очень новая. Возьмем, к примеру, сенолитики. Мы уже говорили раньше о ряде компаний, специализирующихся на аналитике или препаратах, призванных уничтожать сенесцентные клетки, которые провоцируют развитие возрастных патологий. Желая разрабатывать какой-либо продукт, вы не смогли бы прямо сейчас отдать это на аутсорс исследовательской организации, работающей по контракту, потому что это совершенно новая сфера. Работающие по контракту исследовательские организации еще не коммерциализировали эти модели и услуги настолько, чтобы их можно было просто заказать по накатанной схеме. Оказалось, для того, чтобы обеспечить поддержку исследований и разработок, очень важно наладить физическую инфраструктуру – и район Сиракьюс уникален в этом смысле.

Здесь наблюдается небольшая экономическая депрессия, особенно на рынке недвижимости, так что мне удалось купить здания за ту же цену, в какую в Силиконовой долине или в Бостоне обошлась бы аренда на год-полтора. Ценностное предложение огромно. Здесь есть аэропорт, а еще у нас нет проблем с получением высококачественного интеллектуального капитала, потому что здесь есть медицинская школа — Upstate Medical, Syracuse University. В ближайшем будущем у Ichor будет PhD программа с SUNY ESF и Cornell University.

Это создает целый ураган возможностей в плане интеллектуального капитала и финансов. Я также хочу заметить, что во время Второй Мировой Войны Bristol Myers Squibb производили в Сиракьюс что-то около половины от всего объема пенициллина в мире. И у Bristol Myers до сих пор есть активно работающие производственные мощности в Сиракьюс. Ichor внимательно следит за PLP-совместимыми исследованиями на животных и GMP, за производством и прочими – чтобы поддерживать наши собственные разработки. Мы смогли привлечь к работе талантливых профессионалов по контролю качества, а также технических специалистов и ученых-исследователей, привычных к работе в регулируемой фармацевтической среде. Это создает эффективный баланс в исследовательской работе наших команд, добавляя некоторый уровень индустриальной точности и тщательности к нашим креативным процессам.

Стив Хилл: Это интересный взгляд на компанию изнутри. Теперь давайте поговорим о человеке, который стоит за всем этим. Как вы строили свою карьеру и превратились из парня, который в школе и колледже занимался спортом, а затем работал в Макдональдсе – в того, кто вы сейчас?

Келси Муди: Как и многие иные люди, пытающиеся основать компанию и сделать что-то в этой сфере, я начал с книги Обри де Грея «Ending Aging», которая была опубликована чуть больше 10 лет назад, в 2007, если я правильно помню, и мне очень понравились изложенные в ней концепции. Я решил переключиться на биохимию в качестве главного курса, и я планировал продолжать работать по этой линии до тех пор, пока я не смогу убедиться в том, что Обри ошибается.

Но, несмотря на все мои усилия, я так и не смог сделать какой-то окончательный вывод по этому вопросу. Многие пытались доказать его неправоту, и его взгляды всё еще могут оказаться неправильными, но тенденция складывается в его пользу. Это привело меня к работе с Обри в рамках SENS Research Foundation и к сотрудничеству с различными стартапами в Кремниевой долине, в конце концов я приехал в Сиракьюс как студент-медик, и вот – я здесь.

Есть одна очень интересная вещь в парадигме SENS, которая, мне кажется, недооценивается, центральный элемент нашего подхода к структурированию компаний — это подход, направленный на устранение ущерба. Многим людям нравится предложенный Обри подход к устранению ущерба (SENS), потому что это то, что мы легко можем понять – все эти доводы об обходных путях, о непонимании метаболизма и прочее

Многие люди, занимающиеся разработкой лекарств, недооценивают факт, что типы терапии, которые могут появиться благодаря этому подходу – это терапии, которые будут использоваться периодически, и с точки зрения развития это очень выгодно. Давайте подумаем о таких проблемах, как высокий уровень холестерина или сердечно-сосудистые патологии. Что происходит с этими пациентами? Они «сидят» на статинах всю свою жизнь, это «хроническое» лечение, вы принимаете лекарства каждый день. Безопасность и эффективность подобных лекарств должны быть очень высокими, чтобы они сохраняли клинические преимущества. Но чтобы накопились все эти различные классы повреждений, связанные со старением, нужна целая жизнь, для борьбы с ними вы можете создавать лекарства с менее благоприятным токсикологическим профилем. Они менее эффективны с точки зрения силы воздействия на цель, но в клинических условиях они потенциально лучше, потому что повреждениям нужно много времени, чтобы накопиться.

Это создает отличную возможность для разработчиков лекарств – создать совершенно новый класс препаратов, способных смягчать проявления многих возрастных патологий беспрецедентным способом, который бросает вызов модели постоянного приёма лекарств, с которой мы сейчас знакомы.

Стив Хилл: Люди в сообществе часто спрашивают нас вот о чём. Если воспринимать старение, как патологию, то мы не можем сделать с этим ничего до тех пор, пока FDA, EMA и прочие не классифицируют его как патологию. Вы лично считаете, что классификация старения как патологии необходима, чтобы начать его лечить или искать способы обойти эту проблему?

Келси Муди: Вовсе нет, во всяком случае – не в тех проблемах, которыми занимаемся мы, хотя есть и иные сферы, где это, безусловно, было бы полезно. Есть два путеводных принципа, с которыми мы подходим к претворению в жизнь наших программ. Первый – делать по одной новой вещи за раз. Так, если мы занимаемся сенесцентными клетками – а это совершенно новая, мало разработанная сфера – мы не собираемся вводить новые приёмы лечения. Мы будем использовать малые молекулы – подход, который фармацевтика применяла для борьбы с патологиями еще на заре времен. В случае с нашей программой по борьбе с макулярной дегенерацией, где применяется энзимная терапия, которую мы разрабатываем, чтобы извлечь из глаза нежелательный «мусор», который, как мы полагаем, и вызывает развитие патологии, мы идем по тому же трансляционному пути, что и иные компании, занимающиеся лизосомальными болезнями накопления – Genzyme, Sanofi, Biomarin и прочие, успешно работающие с конца 80-х – начала 90-х прошлого века.

Единственное изменение состоит в том, что мы используем нечеловеческие энзимы, чтобы попытаться обновить лизосомы, вместо того, чтобы восстанавливать «поломанные». Что бы мы ни делали, мы стараемся делать это шаг за шагом.

Второй наш путеводный принцип затрагивает представления о старении как о патологии. Мы стараемся в целях проверки всех наших программ выбирать конкретные болезни, но у нас также есть возможность прицельно бороться при помощи программ, которые мы разрабатываем, с базовыми повреждениями, возникающими в процессе старения. Что касается нашей сенолитической программы, мы собираемся заниматься болезнями, которыми могут заниматься и иные компании, но она будет иметь побочный эффект в лечении хронического воспаления.

Я также имел честь слушать начальника медицинской службы resTORbio, который представлял их клинические результаты на конференции. Они применяют очень похожий сдержанный подход — смотрят на показатели заболеваемости и госпитализации у пациентов, которых они лечат ингибиторами mTOR. Мы видим, что, хотя они работают с конкретными болезнями, должно быть и глобальное системное омоложение, если механизмы, лежащие в основе их препаратов работают так, как мы рассчитываем.

Наш подход всегда состоял в том, чтобы менять одну – и лишь одну вещь за раз, и фокусироваться на программах, которые предполагают консервативные пути к клинической практике, и имеют определенные преимущества в плане борьбы со старением, которые можно развить в будущем.

Стив Хилл: Сенолитики – классический пример этого подхода. Вы можете начать заниматься ими с одной целью, но когда препарат получен и апробирован, он потенциально может использоваться для достижения многих целей — не по прямому назначению.

Келси Муди: Да, абсолютно верно.

Стив Хилл: Так что нам не нужно классифицировать старение как патологию. Да, это было бы хорошо, но в этом нет необходимости.

Келси Муди: С точки зрения разработчика – в этом, вероятно, нет необходимости. Что действительно важно – так это общественное мнение. Понимают ли люди, что старение – это то, что поддается влиянию и терапии. Если это так, то старение – это то, над чем мы должны серьезно работать. И вот здесь признание старения патологией было бы потенциально полезно.

Стив Хилл: Что же, мы получили информацию из первых рук. Большое спасибо, Келси, что нашли время поговорить с нами.

Перевод выполнила Ирина Абрамидзе, группа SENS Volunteers