Тривиальное и скучное псевдонаучное фэнтези о работе психического аппарата человека и AI в избитом образе прекрасной феи. Нет ни одной причины это читать.

--1--

Я сидел в оцепенении в ее кресле. Под флисовым халатом по голому телу текли крупные градины холодного пота. Я не покидал ее рабочего кабинета почти сутки. Последние четыре часа ужасно хотелось в туалет. Но я не выходил, чтобы не встретиться с Павликом.

Он собирал свои вещи. Упаковывал паяльную станцию, 3D-принтер, перебирал платы, наборчики с инструментом и проводки. Потом невероятно долго скручивал свои плакаты Visions of the Future от ЛРД. Складывал одежду… Павлик стащил сумки в коридор еще час назад. И все это время возился с ноутом за своим столом в зале. Он всегда использовал приложение, поэтому я не слышал, вызвал ли он уже такси. Сейчас, когда в огромной квартире, превращенной в рабочую студию, остался только он, я улавливал каждый шорох, затаившись за закрытой дверью.

Для меня все началось два года назад. В моей жизни она появилась вновь внезапно и бурно.

Идею своего стартапа она вынашивала очень давно и целенаправленно шла к нему долгие годы. Первоначальный концепт представлялся всем предельно понятным и реализуемым делом. Но путем нескольких трансформаций она быстро свела его к захвату мира. И с этого момента проект не мог закончиться по другому.

Павлик присоединился к ней полтора года назад. В полном составе из двенадцати человек команда действовала чуть больше года. Точнее из одиннадцати, потому что двенадцатым был я.

На протяжении года мы практически не покидали студию. Здесь мы работали, спали и сходили с ума.

Днем ранее собрал свои вещи и уехал Дэнис — наш лингвист. Остальные сделали это на прошлой неделе.

Без нее мы утратили ключевые компетенции, были беспомощны и токсичны друг для друга.

Для проекта она была больше, чем главный разработчик. А для каждого из нас больше, чем лидер. Теперь же, она была за две тысячи километров. В психиатрической клинике, в родном Киеве. И это все, что мы могли для нее сделать.

Я знал — после того как Павлик закроет за собой дверь, моя фрустрация и ощущение катастрофы станут абсолютными.

Наконец, он вышел в коридор. Дверь ее кабинета была прямо напротив. Судя по возне, он уже надел ботинки и натягивал куртку. В следующий момент я услышал вместо лязга металлической защелки короткую дробь. Он стучал костяшками своих сухих пальцев в запертую дверь кабинета.

Я взглянул на свое мутное отражение в темных выключенных мониторах. На меня смотрел липкий от пота, исхудавший псих с сальными волосами, торчащими в разные стороны. Льняная ткань, которой я обтянул ее огромный стол, когда делал его, была вся мокрой от пота, стекающего по руке. Мне казалось, что эта тряпка, как и весь кабинет, отвратительно воняет мной.

Павлик еще раз постучал в дверь. Но, очевидно, не рассчитывал, что я открою, поэтому сразу заговорил своим тихим голосом с тянущими интонациями:

Тёма… Я собрал для тебя специальную версию. Очки и блок на столе. Инструкция в телеграмме, — на секунду он замолчал: — Она просила, перед тем как… — его голос задрожал. Повисла пауза. Он чуть слышно хлопнул ладонью по двери: — ты справишься…

Затем я услышал железный лязг, и он стал выносить коробки к лифту. Неожиданно для себя самого я встал, поправил халат и открыл дверь кабинета. Павлик вернулся за очередным баулом и замер. Он с полминуты рассматривал мой халат, но потом все-таки посмотрел мне в глаза, чего почти никогда не делал. И вдруг подошел и неуклюже обнял меня.

В этот миг я не просто хотел исчезнуть, я хотел никогда не существовать.

Он вышел. И закрыл за собой дверь. Тишина оглушила меня. В пустой умолкнувшей студии моя фрустрация и ощущение катастрофы стали абсолютными.

Это длилось вечность. А может около часа… Я добрел до кухни и достал из холодильника пачку нейролептиков. Проглотил сразу три или четыре таблетки Хлорпротиксена. Потом просто стоял и смотрел на нее. Ее портрет в полный рост последние три месяца масляными красками прямо на стене кухни рисовал Дизо — наш дизайнер. Картина, конечно же, так и не была закончена, как и все, что он делал. Оцепенение и фрустрация сменились пустотой. Добрел до кровати. Положил голову на подушку и чернота поглотила меня.

***

Когда я проснулся, за окном было темно. Я не знал, сколько я спал. В голове все еще было пусто. Волоча ноги, побрел в зал. Воспоминания о том, что здесь происходило, медленно начали проступать одно за другим. Чувств не было. За последний год я никогда не видел зал пустым. Пять длинных столов тянулись по периметру вдоль двух стен. Еще четыре рабочих места располагались по центру. Мы все смастерили здесь своими руками из фанерных щитов и реек, купленных в строительном. Сюда можно было войти в любое время и здесь всегда кто-то работал. Еду на всех готовил я. Остальные были слишком заняты. Я был бесполезным для проекта в силу того, что… ничего не умел. Поэтому занимался хозяйством, стараясь не путаться под ногами и кажется, со временем научился быть лишь тенью на стене. Мы никогда не ели все вместе на кухне. Обычно каждый сам брал себе еду, и шел с ней на свое рабочее место. Я просто следил, чтобы хавчик всегда был. Каждый жил по своему расписанию. Один мог идти завтракать, другой только что пообедал, третий шел спать. Почти ни у кого сутки не длились двадцать четыре часа. Сейчас рабочие столы, заставленные ранее мониторами и компьютерами, были почти пусты. Разве что на них валялись блокноты, бумаги, карандаши, пару книг, да провода, ведущие из ниоткуда в никуда.

Стол Павлика стоял в углу, отгороженный двумя стеллажами заставленными от пола до потолка инструментом, оборудованием, разными наборами, платами и проводами. Сейчас они были пусты. Он все убрал за собой и даже вынес корзину для мусора, из которой в последние три недели все время торчали бутылки из под колы и джина или это был не джин… В центре стола был аккуратно разложен полный комплект оборудования для запуска нашего приложения. Посередине лежали очки дополненной реальности.

Я равнодушно посмотрел на них и выдохнул. Сознание было еще заторможенным, но я вспомнил его слова, что он собрал для меня какую-то специальную версию. Что творилось с проектом и на какой он стадии, я уже давно не понимал.

Что и как нужно включать, я не имел ни малейшего понятия. Желания тоже. Я хотел найти свой телефон, чтобы посмотреть, сколько я спал: чуть более полусуток или же около полутора. В зале его нигде не было. Должно быть он валялся где-то в ее кабинете.

Она сама работала в отдельной комнате, которую я для нее переоборудовал в рабочий кабинет. Большую часть пространства занимал стол с многоярусными полками, загроможденными книгами, распечатками ее работ и стопками листков с заметками за много лет. В центре стояли два монитора, справа от которых находился здоровенный черный системник, действительно казавшийся монстром. Я возился с этим столом почти три дня. Мне хотелось построить для нее что-то необычное. И этот мореный деревянный стол с полукруглым вырезом, обтянутый льном, ей действительно нравился. Работать она должна была в одиночестве. Входить к ней строго запрещалось. Спала тут же на узком диванчике. Впрочем, спала она в последнее время не больше четырех — пяти часов, а ее сутки длились около сорока или что-то вроде того, которые она проводила за работой. Как-то, когда я спал, она позвонила ко мне на телефон и попросила открыть снаружи дверь отверткой и отнести ее в ванную. Она больше восемнадцати часов просидела за отладкой нейронной сети в своем кресле, подвернув ноги под себя. И из-за нарушенного кровообращения они онемели так, что совершенно не чувствовались.

Я медленно обвел кабинет взглядом. Телефона нигде не было. Прошелся по квартире, но безуспешно. В голове все отчетливее начинал стучать вопрос: “Что делать?”. Сквозь пустоту эмоций проступал ужас и нарастала дрожь в груди.

Вспомнились слова Павлика: “Ты справишься”. Но я отчетливо понимал, что не справлюсь. Я никогда не справлялся и, тем более, справиться теперь у меня не было ни единого шанса.

Поиски телефона заняли еще час или полтора. Поток мыслей в голове ускорялся, чувства и эмоции будто оттаяли и начали медленно заполнять мою голову. Я продолжал сидеть и смотреть на всю эту гору оборудования с очками в центре, хотя телефон уже показывал более двадцати процентов заряда батареи. Теперь я не спешил его включать, потому что боялся. Боялся оказаться на связи, боялся сообщений в мессенджерах, боялся необходимости предпринимать какие-либо действия.

Я был еще оглушен нейролептиками, но мое мышление уже более-менее функционировало. Весь ужас ситуации был в том, что я прекрасно понимал: для меня эта история уже закончена. Я знал наперед, что подведу ее, что не справлюсь, и беспомощно провалив один этап за другим, вернусь в исходную позицию. Со временем эмоции угаснут, я снова запрусь в своей скорлупе и буду вести тоскливую жизнь хикикомори, которую я вел много лет, пока она однажды не постучала в мою дверь.

По щекам покатились слезы. “Какое же я ничтожество”. Загрузившись, телефон тут же обрушил на меня лавину сигналов. Я отключил звук и зашел в поисковик: “хлорпротиксен смертельная доза”. Он выдал ответ моментально: “2-4 грамма”. У меня и близко столько не было. Я разрыдался еще больше: “Какое же я ничтожество”.

Первоначально в ее концепте был бот-психолог доступный 24/7. Помимо основной экспертной функции система включала в себя специальные возможности для людей страдающих биполярным, тревожным, шизотипическим и некоторыми другими аффективными расстройствами и расстройствами мышления, помогая им отслеживать и корректировать негативные изменения в работе психики. В первой версии анализ проводился лишь по тембру и характеру речи, активности пользователя в смартфоне и параметрах биомеханики по данным акселерометра в самом смартфоне, часах и наушниках. Из оборудования для этого соответственно требовался смартфон, беспроводная гарнитура и умные часы.

Но это было в начале. Сейчас передо мной лежала гора оборудования и целая куча проводов со штекерами, которые должны были все эти батарейные и вычислительные блоки, очки дополненной реальности, браслеты, часы и гарнитуры соединять или заряжать. Я зашел в телеграмм: “Просто делай шаг за шагом то, что написано и не торопись. Я прикрепил для всех описаний картинки”.

Я попытался промотать инструкцию вниз, но она похоже была бесконечная.

Все слезы были вылиты и истерика немного отпустила меня. Теперь я отчаянно жаждал спасения. В бога я не верил. Моей единственной надеждой была груда электроники и сырого кода, которые даже не прошли толком альфа-тестирования. Я даже не смог бы тогда сформулировать, каким именно должно быть спасение и в чем заключаться. Просто взял самую увесистую коробку, которая была блоком питания и начал читать инструкцию, написанную Павликом.

продолжение следует…