Цель проведения “импакт-хакатонов” в том, чтобы за два дня создать как можно больше приложений с т.н. социальным эффектом на выходе. Социальный эффект – это совокупность позитивных изменений в жизни целевых групп (клиентов, благополучателей), которые происходят благодаря проекту. Статья ставит тезис о том, что корни многих общественных проблем – в дефектах информационного обмена, а следовательно начать решение физических проблем можно за счет выявления и осмысления информационных. И именно стоит заниматься на «социальных хакатонах».
В апреле 2015-го года петербургский журналист Серафим Романов провел, на тот момент, очень необычный хакатон. Это не был первый российский хакатон – к тому моменту хакатонов проводилось достаточно много – всего можно было насчитать, наверное, несколько сотен подобных мероприятий. Но уже к 15-му году, солнце хакатонов стало постепенно заходить. Если в 2011-м и 12-м на хакатонах еще можно было увидеть рождение новых идей, необычных приложений, MVP-шек свежих IT-продуктов, то дальше процент повторов только увеличивался.
По мере появления на рынке идей, прототип которых можно хоть как-то реализовать за два дня (частое требование к презентации на хакатоне), результаты хакатонов были (да и, во многом, остаются) достаточно удручающими – все те же, сервисы, карты, тиндеры (приложения упрощающие задачи мэтчинга), позднее чат-боты и “что-то там на блокчейне, но мы не успели докодить”.
Кроме того, хакатоны определились в понятные жанры, в зависимости от мотивов тех, кто их организовывал. Например, компания хотела познакомить разработчиков со своим фреймворком или экосистемой. Или владелец наборов данных хотел, чтобы с этими данными поигрались. Или компания искала себе сотрудников в штат, а заодно и немного интеллектуальной собственности, созданной на хакатоне. Наконец, был и классический жанр “хакатона без приза”, когда сообщество энтузиастов какой-то технологии просто фигачило код и обменивалось опытом (мой любимый тип не impact-хакатона).
Наконец, выделился тип хакатонов, который стоял немного в сторонке от чисто технических хакатонов (те самые хакатоны, где программисты в дефиците). Давайте назовем их “импакт-хакатонами”, т.е. цель организатора была в том, чтобы за два дня создать как можно больше приложений с т.н. social impact на выходе. Social Impact (в русскоязычной литературе “социальный эффект”, а в бизнес-кругах “импакт”) – давно известное понятие в социальной среде, но в технологическую среду пробирается окольными путями, прежде всего, из пресс-релизов компаний Кремниевой долины. Социальный эффект – это совокупность позитивных изменений в жизни целевых групп (клиентов, благополучателей), которые происходят благодаря проекту.
«Пап, может мы что-то можем сделать по этому поводу?» – надпись в инфоцентре Фонда Билла и Мелиссы Гейтс. Источник: Википедия: Jacklee (CC-BY-SA 4.0).
Вообще, лидеры технологических компаний (Билл Гейтс, покойный Уильям Хьюлетт, Гордон Мур – все они основали фонды с огромным капиталом) – крупнейшие филантропы (хотя, к ним, конечно, есть вопросы), но их эффект не ограничивается только шерингом ден.знаков – но это отдельная история. Важно то, что импакт – это тот случай, когда хайповая история идет на пользу всему остальному миру. Импакт может достигаться не только “стандартной филантропией”, но и умными технологическими решениями. Если подитожить, производство импакта – это когда ваш проект не только решает прикладную задачу, но и чинит мир вокруг.
Но вернемся в Петербург. JourHack, хакатон Серафима, относился к последнему “социальному” типу, но сильно отличался от предыдущих подобных мероприятий. Это был первый в России хакатон журналистских проектов, основанных на данных.
В результате хакатона было создано 26 проектов, большая часть из которых сейчас доступна только через Веб-архив. Исследования проливали свет на те темы, которые, как правило, любят держаться в тени: спортивная фармацевтика, систематическое удорожание строительных подрядов, влияние новых законов на усыновление сирот, альтернативная гражданская служба, ситуация со студенческими общежитиями и др. Такие проекты можно было довести до ума за два дня в творческой атмосфере хакатона и обеспечить им достаточно высокую степень выживаемости (т.е. самостоятельной реализуемости за пределами мероприятия). Результаты хакатона получили сотни комментариев и вызвали много споров.
Jourhack. Участники хакатона. Предоставлено организаторами хакатона.
JourHack показал, что контекстуализация данных и глубинный анализ причинно-следственных связей вместе с хорошей визуализацией могут приносить тот самый импакт в большем объеме, чем менее сфокусированные импакт-хакатоны.
Почему? Давайте исследуем вопрос.
Все общественные проблемы можно условно разделить на два типа: физические и информационные. И у них принципиально отличаются методы решений.
Физические проблемы – это, например, отсутствие инфраструктуры для людей с инвалидностью. Если лифта в вашем доме нет, а вы на коляске, то даже обычная прогулка будет очень серьезным вызовом. Или плохая погода в феврале в северном полушарии, и, как следствие, более высокий расход ресурсов на отопление, хроническая северная депрессия и т.д. Единственное решение такой проблемы – куда-то переместиться самому. Физические проблемы находятся в мире атомов, реальных объектов, по другую сторону экрана. Эти проблемы вы с помощью IT не решите.
Основное отличие любых информационных проблем от физических в том, что их можно хотя бы попытаться исправить с помощью IT-решений. Кроме того, решать физические проблемы, как правило, значительно дороже, чем информационные.
Наиболее известные типы информационных проблем связаны с отсутствием информации, знания или понимания какого-то явления. Например, отсутствие информации, а следовательно, и знания, о том, что земля круглая, долгое время сдерживало международную торговлю и поддерживало самые консервативные системы общественного устройства в течение целых столетий.
Экономист Фридрих фон Хайек выделял проблему неполноты знаний и неспособности централизованных статистических систем учитывать “особое знание быстротекущих обстоятельств”, которое доступно на значительно более низком уровне – например, на уровне предпринимателей. Этот аргумент был одним из центральных в его критике командно-административной управления. Можно, наверное, даже назвать это “информационной мета-проблемой”, которая характеризует гипер-централизованные системы управления с дефектной системой сбора и использования знания. Т.е. не оптимальная система получения и интерпретации информации ведет к систематически не оптимальному принятию решений.
Вне зависимости от того, живем ли мы в рыночной или командно-административной (хотя, лично я, конечно, выберу рыночную) системе, все общественные системы – сконструированы. Придуманы на основе прошлых общественных вызовов, опыта отцов и матерей, дедушек и бабушек. Ценности, правила, законы, скрепы и моральные нормы – результат осмысленных и неосмысленных решений предыдущих поколений, сделанных на основе той информации и того знания, которые были им доступны, и которые выдержали конкуренцию с альтернативными идеями и практиками.
В отличие от физической действительности, которая нас окружает, общество и процессы, в нем происходящие, подпадают под действие информационных проблем. А следовательно и решений.
Теплица социальных технологий восемь неполных лет проводит хакатоны для решения общественных проблем. За это время мы повидали разные примеры проектов. Проекты разнились как по степени адекватности, так и по степени остроты. Были и примеры, когда люди хотели на хакатоне решить не информационную, а физическую проблему. В 2015-м году на хакатон в Иркутск из эко-поселения приехал пожилой человек и сказал, что прибыл на хакатон, чтобы выиграть 60 тысяч рублей на покупку автокрана.
Большая часть хакатонщиков не всегда осмысленно подходит к проектам и не всегда понимает, какую именно проблему решает, и решает ли т.н. «корневую». Под «корневой» (или коренной) проблемой мы понимаем – ту причину, которая порождает остальные. Корневая причина – это тот ответ, к которому вы приходите используя методику для изучения причинно-следственных связей “5 почему?” Т.е. Приложения, сервисы или проекты борются с симптомами, а не с причинами социальных недугов.
IT-решения – инструменты для решения далеко не всех проблем. Журналист Евгений Морозов в 2013-м году ввел термин «солюционизм», которым описал стремление решить все общественные проблемы техническими решениями (и даже, в какой-то мере перестарался, затроллив почти весь технический эстеблишмент).
Но, что тогда можно решить нашим соло на клавиатуре?
На импакт-хакатоне можно разработать решения, которые либо позволяют общественные проблемы выявлять, либо их эффективнее решать. И упомянутый выше JourHack был особенным именно потому, что сфокусировался только на выявлении проблем. Или старался выявить симптомы неоптимального принятия решений, которые демонстрируют себя через социальные проблемы.
Хорошо собранные и визуализированные данные могут рассказывать красивейшие истории. Отличный сюжет – поиск неравенства. Неравенство можно интерпретировать как симптом информационной проблемы или заведомо несправедливого информационного дизайна. Действуя в той же логике с помощью данных можно обнаружить, например, дефицит инфраструктуры. Особенно эти открытия выглядят эффектно, когда можно увидеть не только дефицит сам по себе, но и сопоставить этот дефицит с планами городских властей. Например, собираются ли строить парки там, где площадь парков на душу населения ниже, чем в других районах? Если нет, то почему?
Данные могут выявить плохое качество или подозрительную активность. В 2017-м году журналист Виктор Борисов, например, смог задокументировать ухудшение качества воздуха в вагонах определенного типа в Московском метрополитене. Журналисты РБК Дада Линделл и Евгений Тарасенко смогли выяснить причины постоянных дорогостоящих ремонтов на одних и тех же московских улицах – город заменил 8-летние циклы ремонта улиц на трехлетние. Формат публикации не позволяет журналистам делать выводы, но иногда “и так все понятно”.
В феврале 2018-го, на хакатоне Декларабум сотрудницы дата-отдела Новой газеты Ирина Долинина и Алеся Мароховская изучили декларации 59 тысяч чиновников и обнаружили устойчивые связи между т.н. «кланами» или «обоймами» чиновников, которые двигаются из ведомства в ведомство вслед за своим лидером если он меняет работу. Средний размер подобной видимой части обоймы (устойчивой группы) – около 4 человек, но неисключено, что некоторые группы могут быть значительно больше (за счет тех чиновников, которые занимают более низкие позиции и не подают декларации). Позднее, этот проект обрел жизнь в виде материала “ВИП-кочевники”. Проблема в обнаруженном явлении в том, что личные связи при найме на важные должности могут вести к прямому конфликту интересов (когда принимается на работу не самый подходящий, а друг).
В мае 2019-го года Новая газета провела хакатон, посвященный выявлению дискриминации, т.е. ограничения прав группы людей, объединенных по какому-то признаку. Прямую или косвенную, дискриминацию не всегда просто идентифицировать. Не просто, но возможно. На основе данных судебных дел, победивший проект установил, что 80% убийств, совершенных женщинами, связано с домашним насилием, и, как правило, носит характер самообороны.
Помимо этого данные позволяют определить «бутылочное горлышко» и др., то есть те структурные препятствия, которые порой не видны простому глазу, но становятся очевидными в результате дата-анализа. У проблем сразу появляется наблюдатель (а иногда и много наблюдателей), проблема выходит на поверхность и с ней нужно что-то делать, игнорировать держа в тени не очень получится. Как гласит закон Линуса, “при достаточном количестве глаз баги выплывают на поверхность”.
Другой петербургский ученый и активист Александр Карпов делится своим опытом использования работ на основе данных:
Спустя пять лет после JourHack, Теплица социальных технологий, Новая газета и Серафим Романов объединяют усилия для того, чтобы прожектором данных осветить проблемы и их корневые причины. В эти выходные мы проводим в Петербурге, посвященный использованию данных для решения проблем, обозначенных в Целях устойчивого развития ООН. Находясь в самом начале нового десятилетия мы хотим вместе с журналистами, программистами и дизайнерами сыграть на опережение и создать весомые проекты, которые сделают понятнее вызовы будущего десятилетия. Прием заявок уже завершен, но мы все еще ищем специалистов. Список проектов и потребностей максимально конкретен:
На хакатон специально нет ссылки, да и стоит отметить, что данный хакатон – лишь один из элементов осмысленной техно-культуры.
Нестандартный хакатон
В апреле 2015-го года петербургский журналист Серафим Романов провел, на тот момент, очень необычный хакатон. Это не был первый российский хакатон – к тому моменту хакатонов проводилось достаточно много – всего можно было насчитать, наверное, несколько сотен подобных мероприятий. Но уже к 15-му году, солнце хакатонов стало постепенно заходить. Если в 2011-м и 12-м на хакатонах еще можно было увидеть рождение новых идей, необычных приложений, MVP-шек свежих IT-продуктов, то дальше процент повторов только увеличивался.
По мере появления на рынке идей, прототип которых можно хоть как-то реализовать за два дня (частое требование к презентации на хакатоне), результаты хакатонов были (да и, во многом, остаются) достаточно удручающими – все те же, сервисы, карты, тиндеры (приложения упрощающие задачи мэтчинга), позднее чат-боты и “что-то там на блокчейне, но мы не успели докодить”.
Кроме того, хакатоны определились в понятные жанры, в зависимости от мотивов тех, кто их организовывал. Например, компания хотела познакомить разработчиков со своим фреймворком или экосистемой. Или владелец наборов данных хотел, чтобы с этими данными поигрались. Или компания искала себе сотрудников в штат, а заодно и немного интеллектуальной собственности, созданной на хакатоне. Наконец, был и классический жанр “хакатона без приза”, когда сообщество энтузиастов какой-то технологии просто фигачило код и обменивалось опытом (мой любимый тип не impact-хакатона).
Наконец, выделился тип хакатонов, который стоял немного в сторонке от чисто технических хакатонов (те самые хакатоны, где программисты в дефиците). Давайте назовем их “импакт-хакатонами”, т.е. цель организатора была в том, чтобы за два дня создать как можно больше приложений с т.н. social impact на выходе. Social Impact (в русскоязычной литературе “социальный эффект”, а в бизнес-кругах “импакт”) – давно известное понятие в социальной среде, но в технологическую среду пробирается окольными путями, прежде всего, из пресс-релизов компаний Кремниевой долины. Социальный эффект – это совокупность позитивных изменений в жизни целевых групп (клиентов, благополучателей), которые происходят благодаря проекту.
«Пап, может мы что-то можем сделать по этому поводу?» – надпись в инфоцентре Фонда Билла и Мелиссы Гейтс. Источник: Википедия: Jacklee (CC-BY-SA 4.0).
Вообще, лидеры технологических компаний (Билл Гейтс, покойный Уильям Хьюлетт, Гордон Мур – все они основали фонды с огромным капиталом) – крупнейшие филантропы (хотя, к ним, конечно, есть вопросы), но их эффект не ограничивается только шерингом ден.знаков – но это отдельная история. Важно то, что импакт – это тот случай, когда хайповая история идет на пользу всему остальному миру. Импакт может достигаться не только “стандартной филантропией”, но и умными технологическими решениями. Если подитожить, производство импакта – это когда ваш проект не только решает прикладную задачу, но и чинит мир вокруг.
Но вернемся в Петербург. JourHack, хакатон Серафима, относился к последнему “социальному” типу, но сильно отличался от предыдущих подобных мероприятий. Это был первый в России хакатон журналистских проектов, основанных на данных.
«У меня достаточно большой опыт в журналистике и в тематических мероприятиях, хотя непосредственно хакатоны я до этого не организовывал. В какой-то момент стало понятно, что профессия журналиста (особенно ее расследовательская составляющая) вдруг снова становится элементом массовой культуры, как это было, например, в 70?е годы. Журналисты – главные герои фильма «В центре внимания», который получил «Оскар». Скандал с «Панамскими офшорами» задел многих деятелей шоу-бизнеса и привел к громким отставкам – об этом написали все. В обоих случаях мы имеем дело с журналистикой данных в чистом виде, которая подразумевает совместную работу специалистов из разных областей. Лучший формат для такого сотрудничества – хакатон.» – рассказал Серафим после мероприятия.
В результате хакатона было создано 26 проектов, большая часть из которых сейчас доступна только через Веб-архив. Исследования проливали свет на те темы, которые, как правило, любят держаться в тени: спортивная фармацевтика, систематическое удорожание строительных подрядов, влияние новых законов на усыновление сирот, альтернативная гражданская служба, ситуация со студенческими общежитиями и др. Такие проекты можно было довести до ума за два дня в творческой атмосфере хакатона и обеспечить им достаточно высокую степень выживаемости (т.е. самостоятельной реализуемости за пределами мероприятия). Результаты хакатона получили сотни комментариев и вызвали много споров.
Jourhack. Участники хакатона. Предоставлено организаторами хакатона.
JourHack показал, что контекстуализация данных и глубинный анализ причинно-следственных связей вместе с хорошей визуализацией могут приносить тот самый импакт в большем объеме, чем менее сфокусированные импакт-хакатоны.
Почему? Давайте исследуем вопрос.
Два типа проблем
Все общественные проблемы можно условно разделить на два типа: физические и информационные. И у них принципиально отличаются методы решений.
Физические проблемы – это, например, отсутствие инфраструктуры для людей с инвалидностью. Если лифта в вашем доме нет, а вы на коляске, то даже обычная прогулка будет очень серьезным вызовом. Или плохая погода в феврале в северном полушарии, и, как следствие, более высокий расход ресурсов на отопление, хроническая северная депрессия и т.д. Единственное решение такой проблемы – куда-то переместиться самому. Физические проблемы находятся в мире атомов, реальных объектов, по другую сторону экрана. Эти проблемы вы с помощью IT не решите.
Основное отличие любых информационных проблем от физических в том, что их можно хотя бы попытаться исправить с помощью IT-решений. Кроме того, решать физические проблемы, как правило, значительно дороже, чем информационные.
Информационные проблемы
Наиболее известные типы информационных проблем связаны с отсутствием информации, знания или понимания какого-то явления. Например, отсутствие информации, а следовательно, и знания, о том, что земля круглая, долгое время сдерживало международную торговлю и поддерживало самые консервативные системы общественного устройства в течение целых столетий.
Экономист Фридрих фон Хайек выделял проблему неполноты знаний и неспособности централизованных статистических систем учитывать “особое знание быстротекущих обстоятельств”, которое доступно на значительно более низком уровне – например, на уровне предпринимателей. Этот аргумент был одним из центральных в его критике командно-административной управления. Можно, наверное, даже назвать это “информационной мета-проблемой”, которая характеризует гипер-централизованные системы управления с дефектной системой сбора и использования знания. Т.е. не оптимальная система получения и интерпретации информации ведет к систематически не оптимальному принятию решений.
Вне зависимости от того, живем ли мы в рыночной или командно-административной (хотя, лично я, конечно, выберу рыночную) системе, все общественные системы – сконструированы. Придуманы на основе прошлых общественных вызовов, опыта отцов и матерей, дедушек и бабушек. Ценности, правила, законы, скрепы и моральные нормы – результат осмысленных и неосмысленных решений предыдущих поколений, сделанных на основе той информации и того знания, которые были им доступны, и которые выдержали конкуренцию с альтернативными идеями и практиками.
В отличие от физической действительности, которая нас окружает, общество и процессы, в нем происходящие, подпадают под действие информационных проблем. А следовательно и решений.
Теплица социальных технологий восемь неполных лет проводит хакатоны для решения общественных проблем. За это время мы повидали разные примеры проектов. Проекты разнились как по степени адекватности, так и по степени остроты. Были и примеры, когда люди хотели на хакатоне решить не информационную, а физическую проблему. В 2015-м году на хакатон в Иркутск из эко-поселения приехал пожилой человек и сказал, что прибыл на хакатон, чтобы выиграть 60 тысяч рублей на покупку автокрана.
Большая часть хакатонщиков не всегда осмысленно подходит к проектам и не всегда понимает, какую именно проблему решает, и решает ли т.н. «корневую». Под «корневой» (или коренной) проблемой мы понимаем – ту причину, которая порождает остальные. Корневая причина – это тот ответ, к которому вы приходите используя методику для изучения причинно-следственных связей “5 почему?” Т.е. Приложения, сервисы или проекты борются с симптомами, а не с причинами социальных недугов.
IT-решения – инструменты для решения далеко не всех проблем. Журналист Евгений Морозов в 2013-м году ввел термин «солюционизм», которым описал стремление решить все общественные проблемы техническими решениями (и даже, в какой-то мере перестарался, затроллив почти весь технический эстеблишмент).
Но, что тогда можно решить нашим соло на клавиатуре?
На импакт-хакатоне можно разработать решения, которые либо позволяют общественные проблемы выявлять, либо их эффективнее решать. И упомянутый выше JourHack был особенным именно потому, что сфокусировался только на выявлении проблем. Или старался выявить симптомы неоптимального принятия решений, которые демонстрируют себя через социальные проблемы.
Эффективное выявление
Хорошо собранные и визуализированные данные могут рассказывать красивейшие истории. Отличный сюжет – поиск неравенства. Неравенство можно интерпретировать как симптом информационной проблемы или заведомо несправедливого информационного дизайна. Действуя в той же логике с помощью данных можно обнаружить, например, дефицит инфраструктуры. Особенно эти открытия выглядят эффектно, когда можно увидеть не только дефицит сам по себе, но и сопоставить этот дефицит с планами городских властей. Например, собираются ли строить парки там, где площадь парков на душу населения ниже, чем в других районах? Если нет, то почему?
Данные могут выявить плохое качество или подозрительную активность. В 2017-м году журналист Виктор Борисов, например, смог задокументировать ухудшение качества воздуха в вагонах определенного типа в Московском метрополитене. Журналисты РБК Дада Линделл и Евгений Тарасенко смогли выяснить причины постоянных дорогостоящих ремонтов на одних и тех же московских улицах – город заменил 8-летние циклы ремонта улиц на трехлетние. Формат публикации не позволяет журналистам делать выводы, но иногда “и так все понятно”.
В феврале 2018-го, на хакатоне Декларабум сотрудницы дата-отдела Новой газеты Ирина Долинина и Алеся Мароховская изучили декларации 59 тысяч чиновников и обнаружили устойчивые связи между т.н. «кланами» или «обоймами» чиновников, которые двигаются из ведомства в ведомство вслед за своим лидером если он меняет работу. Средний размер подобной видимой части обоймы (устойчивой группы) – около 4 человек, но неисключено, что некоторые группы могут быть значительно больше (за счет тех чиновников, которые занимают более низкие позиции и не подают декларации). Позднее, этот проект обрел жизнь в виде материала “ВИП-кочевники”. Проблема в обнаруженном явлении в том, что личные связи при найме на важные должности могут вести к прямому конфликту интересов (когда принимается на работу не самый подходящий, а друг).
В мае 2019-го года Новая газета провела хакатон, посвященный выявлению дискриминации, т.е. ограничения прав группы людей, объединенных по какому-то признаку. Прямую или косвенную, дискриминацию не всегда просто идентифицировать. Не просто, но возможно. На основе данных судебных дел, победивший проект установил, что 80% убийств, совершенных женщинами, связано с домашним насилием, и, как правило, носит характер самообороны.
Помимо этого данные позволяют определить «бутылочное горлышко» и др., то есть те структурные препятствия, которые порой не видны простому глазу, но становятся очевидными в результате дата-анализа. У проблем сразу появляется наблюдатель (а иногда и много наблюдателей), проблема выходит на поверхность и с ней нужно что-то делать, игнорировать держа в тени не очень получится. Как гласит закон Линуса, “при достаточном количестве глаз баги выплывают на поверхность”.
Другой петербургский ученый и активист Александр Карпов делится своим опытом использования работ на основе данных:
«Очень важно собрать и предоставить данные в правильный момент. На этапе, когда решение только нащупывается. После того как оно сформировано, изменить что-либо очень сложно.»Формирование мнения, аргументов и осмысленной и основанной на доказательствах позиции – очень важные процесс в любом цивилизованном обществе. Именно поэтому данные важны для настоящего импакта.
Вызовы десятилетия
Спустя пять лет после JourHack, Теплица социальных технологий, Новая газета и Серафим Романов объединяют усилия для того, чтобы прожектором данных осветить проблемы и их корневые причины. В эти выходные мы проводим в Петербурге, посвященный использованию данных для решения проблем, обозначенных в Целях устойчивого развития ООН. Находясь в самом начале нового десятилетия мы хотим вместе с журналистами, программистами и дизайнерами сыграть на опережение и создать весомые проекты, которые сделают понятнее вызовы будущего десятилетия. Прием заявок уже завершен, но мы все еще ищем специалистов. Список проектов и потребностей максимально конкретен:
- 4 фронтэнд-программиста
- 3 бекендера
- ГИС-программист
- 2 UX-дизайнер
- 2-3 любителя парсить сайты
- 1 специалист по SPSS
На хакатон специально нет ссылки, да и стоит отметить, что данный хакатон – лишь один из элементов осмысленной техно-культуры.