Начало счёта по-немецки — eins, zwei, drei — знают даже те, кто никогда немецкий не учил. Запоминанию этих числительных способствует и то, что все три рифмуются. Тем больший сюрприз ждёт приехавших в Швейцарию, потому что в швейцарском немецком рифмы нет:

Представление о провинциальном диалекте как о результате «искажения» столичного языка соседством с иноязычными областями — не позволяет объяснить, каким образом такая броская рифма могла бы потеряться. На самом деле было в точности наоборот: числительные «два» и «три» на большей части Германии никогда не рифмовались, и только в пристоличных областях стали рифмоваться в результате большого сдвига гласных. Немецкий сдвиг гласных не настолько велик, как великий сдвиг гласных в английском; но результаты у них похожие — в частности, именно этим сдвигом объясняется непро­зрачность дифтонгов в немецкой орфографии, когда ⟨ei⟩ читается [aɪ̯], ⟨eu⟩ и ⟨äu⟩ читаются [ɔʏ̯], а ⟨ie⟩ читается [iː].

Как ясно из орфографии, в средневерхненемецком языке слово ein читалось [ejn], а слово zwei читалось [t͡swej]; такие произношения сохранились, например, в литературном идише и во всех русских давних заимствованиях из немецкого (гроссмейстер, лейтмотив, полтергейст и т.д.) — пришедших с прусским произношением. В результате двух мировых войн Пруссия и её диалекты перестали существовать; так что более новые заимствования, например гастарбайтер, приходят уже с берлинским произношением.

На следующем этапе, с 14 в., начался сдвиг дифтонгов, считающийся началом нововерхненемецкого языка:

[ei]→[aɪ]   [ou]→[aʊ]   [øy]→[oʏ]

И вдобавок – в Центральной Германии – расщепление долгих гласных в дифтонги:

[iː]→[aɪ]   [uː]→[aʊ]   [yː]→[oʏ]

Свежеполучившиеся дифтонги стали записываться ⟨ei⟩, ⟨au⟩, ⟨eu⟩ — по аналогии с дифтонгами, унаследо­ванными из средневерхненемецкого (СВН). Так из СВН drî [driː] получилось современное литературное drei [draɪ̯].

Другой потомок СВН — идиш — стал развиваться отдельно от нововерхненемецкого, и в идише дифтонги сдвинулись иначе: например, в северо-восточном диалекте («литвиш»), легшем в основу литературной нормы, все три эти дифтонга перешли в [eɪ].

Английский великий сдвиг гласных точно так же, как и центральнонемецкий, превратил древний [iː] в современный [aɪ] и древний [uː] в современный [aʊ]. (Числительное three — из древне­английского þrī — оказалось редким исключением, сохранившим изначальный [iː].) Это значит, что когда у немецкого слова с [aɪ] есть английский когнат (родственное слово) с [aɪ], то в СВН там был [iː], у швейцарцев он же и остался, а в идише будет [aɪ]: таковы пары Eis/ice, Preis/price, Wein/wine и т.д. Если же у немецкого слова с [aɪ] есть английский когнат с [oʊ] или [ɔ], то в СВН там был [ei], и в идише он же и остался: таковы пары Eiche/oak, Kleid/cloth, Stein/stone и т.д. (В числительных one и two — из древнеанглийских ān и twā — произошли более сложные изменения из-за сочетания [w] и гласного.) Аналогично и для второго дифтонга: когда у немецкого слова с [aʊ] есть английский когнат с [aʊ], то в СВН там был [uː]: таковы пары braun/brown, Haus/house, laut/loud и т.д. Если же у немецкого слова с [aʊ] есть английский когнат с [iː] или [ɛ], то в СВН там был [ou]: таковы пары Baum/beam, taub/deaf, Laub/leaf и т.д.

Третий расщепившийся долгий гласный — [yː] — образовался в результате умлаута из [uː]. В английском умлаут произошёл намного раньше, и ко времени великого сдвига гласных [yː] уже успел «разокруг­литься» в [iː]. Так получились пары когнатов с [uː]→[aʊ] в немецком и [yː]→[iː]→[aɪ] в английском: Braut/bride, Haut/hide. Редкий пример, когда умлаут [uː]→[yː] успел произойти в обоих языках, — пара Feuer/fire из СВН viur [fyːr] и так же звучавшего древнеанглийского fȳr.

Вне Центральной Германии средневерхненемецкие долгие гласные расщеплялись иначе или даже — в алеманнских диалектах — не расщеплялись вообще: так, из viur в Пруссии получился [feɪ̯ər], а из него — русский фейерверк; в идише получился fayer, а в Швейцарии сохранилось древнее произношение. (Аналогично, и свой собственный язык швейцарцы называют [tyːt͡ʃ] — не оттуда ли фамилия Тютчева?) Далее, из СВН mûr [muːr] в Пруссии (как и в литературном немецком) получился [maʊ̯ər], а из него — русский брандмауэр; в идише получился moyer, а в Швейцарии сохранилось древнее произношение. Наконец, из СВН zît [t͡siːt] в Пруссии получился [t͡seɪ̯t], а из него — русский цейтнот; в идише (как и в литературном немецком) получился tsayt, а в Швейцарии — как и в большинстве случаев для СВН [iː] — сохранилось древнее произношение. На самом деле, как раз drî исключителен тем, что долгий гласный в нём у швейцарцев округлился. Вот на этом месте можно вернуться к отброшенной гипотезе о влиянии соседства с иноязычными областями: у кого ещё в Европе в числительном «три» есть округлённый гласный? У одних лишь французов: trois [tʁʊ̯ɑ] — по удивительному совпадению, именно у ближайших к швейцарцам соседей!

Таким образом, отслеживая развитие трёх дифтонгов в нескольких германских диалектах, можно обнаружить неочевидные закономерности; и тогда швейцарское произношение уже не так сбивает с толку.