В середине 18-го века Фёдор Прядунов попытался наладить добычу и переработку чёрного золота. Правда, нефть ещё не была ни чёрным, ни золотом, а скорее загадочной жижей со странными свойствами. Например, с одинаковым упорством её мазали как на лишаи, так и на колёса телег.



Но он затеял стартап. Попытался в одиночку и наугад запустить отрасль, которой тогда ещё не существовало.

Ранний энтузиаст углеводородов

Прядунов родился в 1694 году в Каргополе — это северный уездный город с торговлей, промыслами и традицией выживать на минималках. Семья была бедной настолько, что его определили в старообрядческий скит, где вместо игр — молитвы, грамота и дисциплина. Повзрослев, он перебрался в Архангельск. Женился, обзавёлся шестью детьми и начал искать способ их прокормить — желательно не только духовной пищей.

И выбрал путь рудознатца.

Собственно, это было распространённой практикой: царской казне были нужны золото, серебро и прочий цветмет, а за найденные месторождения давали вознаграждение. Добыча полезных ископаемых была тяжёлым и мало механизированным процессом, многое зависело от удачи. Рудознатцы ездили в отдалённые уголки страны, обходились подручными средствами и зачастую опирались на рассказы местных жителей и приметы.

В 1732 году Прядунов вместе с двумя такими же искателями — Егором Собинским и Фёдором Чирковым — обнаружил залежи самородного серебра на Медвежьем острове в Белом море. Это открытие принесло ему аудиенцию у императрицы Анны Иоанновны и 3000 рублей — сумму, позволяющую либо уйти на покой, либо вложиться в следующий рискованный проект.

Он, конечно, выбрал второе.

Разрешение Берг-коллегии и постройка завода

Слухи о нефти на Севере ходили давно. Ещё в 1692 году голландский картограф Николас Витсен в книге «Северная и Восточная Тартария» упоминал, что на реке Ухте — притоке Печоры — замечена маслянистая плёнка на воде. Рядом встречается «камень доманик, который горит как свеча».

Местные тоже говорили про реку Ухту: мол, кое-где всплывает тёмная жижа, которая вспыхивает, если её поджечь. Зрелище было эффектное, но никому особо не нужное — считалось, что это что-то вроде болотной скверны, неприятной и потенциально опасной. В общем, ни один уважающий себя рудознатец туда не лез.

Кроме Прядунова.

Он увидел в этой жиже не опасность, а перспективу.

Прядунов начал с того, что стал собирать сведения и пошёл в первичную разведку. Убедившись, что нефть действительно есть и течёт она стабильно, он направил прошение в Берг-коллегию — ведомство, отвечавшее за лицензирование добычи руд и полезных ископаемых. Кстати, про неё мы уже рассказывали в посте про Горный институт.


С уважением, дата, подпись

Дальше началась бюрократия, из которой он в итоге вышел победителем.

В 1744 году Архангелогородская губернская канцелярия по указанию Берг-коллегии объявила, что Шаховский медеплавильный завод можно купить в частные руки. Завод был оснащён: плавильня с деревянными мехами, кузница и плотина. Руда там была, но местный рудник почти выработался и возить её издалека стало невыгодно. Прядунов хотел перевести завод на нефть, но сделка не состоялась.

А в ноябре 1745 года Прядунов получил официальное разрешение с оговоркой, что всё финансирование ложится на него, отчётность должна быть регулярной, а государству полагалась десятина. Но двухлетние налоговые каникулы ему, впрочем, предоставили.

Документ был составлен чётко: в Архангелогородской губернии, Пустозерском уезде, на безлюдном участке у малой реки Ухты разрешалось «завесть нефтяной завод и, распространяя, содержать тот завод довольным капиталом без остановок».

Добыча и перегонка нефти

Заводом стало деревянное сооружение посреди нигде.

По описанию академика Ивана Лепехина это был «четвероугольный сруб вышиною в тринадцать рядов, из коих шесть были загружены на дно, а прочие на поверхности воды находились». Внутри — узкодонный чан с отверстием в дне: нефть сочилась прямо из источника и стекала в него.

То есть нефть не бурили и не качали — её вычерпывали. Ковшами и вручную.

К 1748 году добыли 40 пудов (около 650 килограммов). Сырьё упаковали в бочки и отправили в Москву, в лабораторию Берг-коллегии, где попробовали его перегнать. Специализированного оборудования тогда не существовало: вместо труб, колонн и теплообменников использовали установку, предназначенную для перегонки древесной смолы. Что было — то и пригодилось.

Схема простая: нефть нагревается, испаряется, пары идут по трубке, охлаждаются и конденсируются. Лёгкие фракции — вроде керосина — всплывают, тяжёлые — оседают. Метод назывался «передваивание», а продукт — двоенная нефть. По сути — дистилляция с грубой температурной сепарацией.

Он направил образец Михаилу Ломоносову, который интересовался свойствами нефти. Известно, что в те годы он проводил опыты и впоследствии выдвинул теорию органического происхождения нефти. Также пробы были отправлены в Гамбург, где немецкие химики подтвердили пригодность сырья для перегонки. После этого Берг-коллегия распорядилась поставлять сырую и переработанную нефть в Главную московскую аптеку, а пробные партии стали заказывать оружейные заводы.

Главное, Прядунов не ограничился демонстрацией. Он пытался построить полный цикл: добыча → перегонка → транспортировка → сбыт.

Ошибка тайминга

В Китае нефть добывали бурением ещё в древности, на Ближнем Востоке её веками использовали в медицине и строительстве, но это были локальные практики без выхода в промышленность. В середине 18-го века в Европе, России и в Америке лампы продолжали гореть на жире, керосин ещё не изобрели, а до двигателей внутреннего сгорания оставалось больше века. Игнаций Лукасевич сконструирует свою лампу в 1853 году, первая пенсильванская скважина заработает в 1859-м. Система, которую собрал Прядунов, не была встроена ни в какую экономику — потому что экономики для неё попросту не существовало. Товар был, а вот покупателя — нет.

Попытка создать нефтяной бизнес без рынка обернулась предсказуемо: расходы на транспорт, оборудование, оплату труда и логистику неизбежно превышали гипотетическую выгоду. В 1752 году Прядунова арестовали за долги и отправили в московскую долговую тюрьму.

Но его работа не пропала зря: она создала прецедент.


Например, уже в 1823 году братья Дубинины начали промысел в Баку

В середине 1840-х на Апшеронском полуострове была заложена первая в мире разведочная скважина. В 1864 году на Кубани появилась и первая промышленная эксплуатационная — в селе Киевском. К тому времени изобрели керосиновую лампу, и вот тут появился спрос.


Промышленная добыча

В 1863 году Давид Меликов построил в Баку первый керосиновый завод. Спустя несколько лет он открыл ещё один — в Грозном. Но самый серьёзный рывок обеспечили братья Нобель. В 1879 году они учредили Товарищество нефтяного производства и принялись масштабировать процесс: от скважин и заводов до трубопроводов и железнодорожных цистерн.


Ещё они придумали первый в мире нефтеналивной танкер (с романтичным названием Зороастр)

Под конец века в отрасль пришли и международные деньги. В 1886 году Ротшильды купили долю в Батумском нефтепромышленном и торговом обществе, переименовали его в Каспийско-Черноморское нефтяное общество — и включились в перераспределение ресурсов юга Российской империи. В 20-м веке всё это примет индустриальные масштабы, но это совсем другая история.

Поначалу перегонка была простой: нагрели — получили лёгкие фракции, остальное вылили. Когда выяснилось, что бензин нужен не меньше, чем керосин, началась эпоха глубокой переработки. Появились ректификационные колонны, крекинг (тепловой и каталитический), риформинг, гидроочистка и другие страшные слова, означающие одно: вытянуть из бочки нефти максимум пользы.

Всё это произошло уже после того, как Прядунов поставил сруб на болоте.

Несмотря на смерть владельца, завод продолжал появляться в бумагах ещё десятилетиями. Последние упоминания теряются к 1782 году, а значит — или сооружение не стояло без дела, или кто-то всё-таки пытался запустить добычу заново.

Прядунов не стал нефтяным магнатом, не построил буровую и даже не дожил до момента, когда нефть вообще стала кому-то нужна.

Но он был стартапером 18-го века. Формально стал первым в России, кто перегнал нефть в технических условиях. По сути — собрал прототип нефтеперегонного завода за сто лет до того, как такая конструкция стала чем-то обыденным.


Вот это я нормально суету навёл