Представляем вашему вниманию интервью директора КЕДР Solutions Егора Гуторова с представителями компании “Аэродиск” – Александром Калининым, руководителем отдела развития продуктов, и Дмитрием Харьковым, директором по IT. В беседе обсуждаются актуальные проблемы и перспективы систем хранения данных – как российского, так и мирового рынка. Публикация будет интересна как потребителям продукции, так и производителям оборудования.

О компании “Аэродиск”

– ЕГ: Большое спасибо, что согласились на беседу. У нас еще не было подкаста в этой сфере, а она активно развивается и очень интересна. Поэтому давайте начнем с представления компании – как она появилась, какова ее история и что она представляет из себя на данный момент? 

– ДХ: Компания “Аэродиск” начала создаваться в 2011 году силами двух предпринимателей, которые работали ранее в других интеграторах и заметили, что на российском рынке серьезно стоит вопрос отечественных СХД (систем хранения данных). Компания юридически возникла в 2014 году. Первые прототипы и даже первые продукты были собраны на иностранном оборудовании, но на тот момент мы не могли иначе. Однако наши коллеги считали, что надо заниматься импортозамещением и уходить максимально в российские технологии.

– ЕГ: В 2014 году тема импортозамещения стала транслироваться государством.

– ДХ: Да, все верно. Сначала это носило рекомендательный характер, но с каждым годом рекомендации становились все настойчивее. Мы решили не тратить время впустую и сразу заняться тем, куда указывает государство. Два года назад мы интегрировались с “Аквариусом”, и теперь у нас максимально российские программно-аппаратные комплексы для хранения данных. Это не только софт, написанный нашими разработчиками, но и “железо”, произведенное здесь.

– ЕГ: Расскажите о вашей продуктовой линейке. С чего вы начинали, как она менялась, и что вы предлагаете сейчас?

– АК: Главное изменение состоит в том, что мы плотнее интегрировались с компанией “Аквариус”, и вся наша актуальная продуктовая линейка базируется на аппаратных платформах “Аквариус”. Изначально, помимо систем хранения данных, в нашем портфеле была и коммерческая виртуализация, но в последнее время мы отказались от коммерческого направления и развиваем виртуализацию на базе open source. Есть open-source проект – Open vAIR, есть контрибьюторы, ребята развивают это интересное направление. Оно далеко как от коммерческой виртуализации, так и от коммерческих систем хранения, но у нас там есть запал: мы себя реализуем, исследуем новые подходы к разработкам, архитектуре и к выстраиванию экосистемы для заказчиков.

– ЕГ: На сайте сказано, что у вас несколько продуктов, ориентированных на разных клиентов. Можете рассказать подробнее о линейке?

– АК: Системы хранения данных у нас представлены моделями начального и среднего уровня: М3, М3+ и Mid-range, соответственно. Про High-end – наши планы и видение, возможно, обсудим позже. Основные продажи – это системы корпоративного класса среднего уровня (Mid-range системы): All Flash и гибридные.

– ЕГ: Кто ваши клиенты сейчас? Это в основном госкомпании или крупный частный бизнес тоже интересуется российскими СХД?

– АК: Если говорить о крупном бизнесе, есть ли в нем участие государства – это отдельный вопрос. Тут правильнее рассуждать с точки зрения регуляторики. Есть заказчики, обязанные по квотам покупать российское оборудование, а есть те, кто не обязан, но все равно импортозамещается, потому что им стало видно, что СХД, как и большинство других решений, не работает как отдельная “коробка”, коробочное решение. Это целая экосистема. Нужно, чтобы все утилиты были совместимы. 

В первую волну импортозамещения заказчики хватали “коробки”, лишь бы оборудование было в реестре, а потом еще год настраивали совместимость. Поэтому теперь одним из ключевых требований стало наличие сертификатов совместимости всех элементов экосистемы. 

Импортозамещение тяжело делать частично: заказчики пробовали совмещать импортное и отечественное, но без взаимодействия с зарубежными производителями выстраивать техальянсы сложно. А российские производители работают с одними заказчиками, поэтому вынуждены коммуницировать и выстраивать совместимость. Основные игроки имеют сертификаты совместимости, поэтому мы можем гарантировать, что IT-ландшафт заказчика “взлетит”. Сейчас уже работаем над версионностью – если выходит новая версия, она должна быть совместима со всеми, для нас это обыденность.

Появился интерес к отечественным СХД и у частных компаний, которые не обязаны закупать российское оборудование. Одни полностью переходят на российские аналоги, другие – только в отдельных секторах инфраструктуры. Заказчики понимают, что рано или поздно все равно придется взаимодействовать с российскими производителями, поэтому наращивают экспертизу в работе с нашим рынком. 

– ЕГ: Для них важна поддержка и стабильность?

– АК: Конечно, поддержка играет большую роль. Многие склонны критиковать импортозамещение, но заказчики отмечают обратную сторону: при работе с российскими производителями им проще влиять на развитие продукта. Требования конкретных заказчиков оперативно доходят до разработки и быстро становятся частью функционала, чего сложнее добиться от зарубежных компаний. Сейчас, после первой волны импортозамещения, все больше инфраструктур осознанно выстраивается на отечественных решениях. И даже те, кто не обязан это делать, тоже проявляют интерес к российским разработкам. Причин много, но поддержка – одна из ключевых. Заказчикам также ценна экосистемность и возможность непосредственного участия в принятии решений у производителя.

– ЕГ: Ваша интеграция с “Аквариусом” тоже дала импульс, ведь вы теперь предлагаете не только СХД, но и архитектурные решения от “Аквариуса”?

– АК: В “Аквариусе” работает целый департамент, специализирующийся на программно-аппаратных комплексах и экосистемах, объединяющий все возможные технологии в одном решении. Мы там тоже участвуем, но самое важное для нас – объединение с “Аквариусом” открыло производственную базу и расширило возможности, включая доступ к крупным заказчикам.

– ЕГ: Какая сейчас доля рынка у компании “Аэродиск” в сфере СХД?

– АК: Среди отечественных производителей СХД мы на догоняющем втором месте. Мы стремимся стать лучшими и держим себя в тонусе: всегда кто-то кого-то догоняет, но конкуренция в целом конструктивна. В итоге все работают на одну задачу – развитие российской отрасли.

Что происходит на мировом рынке систем хранения данных

– ЕГ: Давайте обсудим глобальные тенденции. Что происходит на мировом рынке СХД с идеологической и технической точки зрения?

– ДХ: Сейчас наблюдается интересная ситуация: изначальная задача систем хранения – записывать и хранить данные – уже решена, и теперь требуется не просто хранить их, но и обрабатывать прямо внутри аппаратуры. Постепенно идеология СХД размывается и интегрируется в процессы обработки данных на уровне конечного продукта. На смену типичной вертикальной архитектуре СХД с двумя контроллерами и множеством дисков теперь приходит горизонтальное масштабирование, чтобы справляться с растущими объемами и быстро обрабатывать все запросы. 

– АК: Сейчас редко встретишь предприятие с одной СХД, которая справляется со всеми задачами. Данных становится все больше, и их ценность растет. Если раньше важная информация просто хранилась на дисках, то теперь IT-директора знают, что данные – это деньги, их нужно защищать и монетизировать. Рост объемов хранения приводит к размышлениям о дальнейших путях развития: вертикальная, горизонтальная или диагональная масштабируемость. Даже внутри нашей команды бывают споры.

Мы готовы к любому сценарию. Есть вертикальное масштабирование – добавляют много полок дисков к одной системе, и горизонтальное – распределяют задачи между независимыми СХД. Заказчики по-разному строят инфраструктуру: не только классические решения типа All Flash, гибриды или Backup Appliance, но и варианты, когда над множеством СХД надстраивается программное решение, например OpenStack. Это горизонтальное масштабирование реализуется на уровне логики инфраструктуры ландшафта. Это один из подходов, который дает гармоничный рост как по объему хранения, так и по управляемости парком СХД. Есть и второй путь – выстраивать горизонтальное масштабирование за счет многоконтроллерности, за счет Full Mesh. Тут больше влияние оказывает софтовое развитие.

Если говорить о High-end направлениях, здесь важны контроллерность, миллионы IOPS (показатель производительности СХД, измеряющий количество операций чтения и записи в секунду), высокая катастрофоустойчивость. Здесь помогают дешевый Ethernet, NVMe-oF и прочие современные решения. Они позволяют практически напрямую одному приложению работать с NVMe-накопителем.

По сути, оба подхода нам доступны. Надежные Mid-range решения уже готовы для интеграции, а по High-end есть и наработки, и готовые инженерные образцы. Например, система с восемью контроллерами. Даже если семь откажут, последний все равно поддержит работу. 

– ДХ: Хранилище проектируется не столько под сектор, в котором работает заказчик, сколько под конкретную задачу, которую нужно решить. Применяться могут оба подхода.

Все зависит от того, каким будет образ нашего заказчика в ближайшем будущем. Сейчас на рынке – и в России, и за рубежом – видно, что для малого и среднего бизнеса становится невыгодно держать собственное оборудование и хранить данные в офисе. Все чаще выбирают облачные решения. Теперь заказчик – это не только администратор или человек, который хочет купить “железо” для хранения, например, 1С. Мы все чаще работаем с субъектами, которые агрегируют потребности десятков и сотен клиентов. И нам нужно создавать решения, которые закрывают боль сразу для группы пользователей.

– АК: Согласен, но считаю, что облака в нашей сфере пока остаются нишевым рынком. Они во многом удобны, но локальное хранение данных никуда не денется. Если говорить о нашем сегменте – системах хранения, – не все облачные провайдеры и гиперскейлеры работают на таких решениях. Часто SDS (программно-определяемые сети хранения) делают сами, под себя. Да, облака становятся частью жизни, но я не считаю, что им нужно уделять все внимание.

– ДХ: Да, это один из вариантов развития, но в противовес. Недавно была новость, что в Москве из-за дефицита электроэнергии не могут внедрять новое IT-оборудование. Поэтому сейчас инвестируют в новые ЦОДы, их часто выносят за город или далеко на север, чтобы была своя энергетика и охлаждение. Даже небольшие заказчики начинают считать расходы: купить свой сервер и поставить в серверную оказывается дороже, чем арендовать виртуальную машину в ЦОДе.

– АК: Это так, но не стоит забывать про “железонезависимость” и “облаконезависимость”. Часть данных все равно останется внутри предприятий. В общем, однозначного ответа нет даже у нашей команды. У нас есть тренды, мы за ними следим и развиваемся вместе с рынком.

– ЕГ: А на Западе облака более популярны? Или я ошибаюсь?

– ДХ: Гораздо популярнее. Там все считают стоимость хранения. Именно поэтому мы с Александром спорим: он как идеолог продукта продвигает классическую модель, а я чаще задумываюсь, сколько стоит само оборудование. Суммы иногда пугают.

– АК: Я считаю, что данные стоит переносить в облака уже после внедрения Backup Appliance, все важное должно остаться локально.

– ДХ: Недавно общался со знакомым консультантом по информационной безопасности. Он ведет внешних клиентов, которые все чаще приходят со словами: “Нам надо переходить в облако”. Компании осознали, что их информация слишком ценна, чтобы потерять ее из-за внутренних проблем. Теперь им нужно выстраивать процессы так, чтобы использовать преимущества масштабируемости и удаленного доступа, а хранить в облаке зачастую надежнее, чем у себя.

– АК: Не спорю, готов поддержать такую позицию. Но широта нашей дискуссии показывает: задач и нюансов в работе с данными много. Мы со своей стороны делаем качественные решения, чтобы у заказчиков была база для построения собственной экосистемы. Как они этим воспользуются зависит от каждого.

– ЕГ: А задачи у зарубежных коллег такие же, или у них своя специфика?

– ДХ: Задачи, по сути, аналогичны. Зарубежный клиент часто предъявляет те же требования, что и российский. Если сравнивать с Америкой и Европой, по технологиям мы движемся в целом в одном темпе, но азиатский рынок за последние 20 лет значительно ушел вперед. 

– ЕГ: А в чем Азия сейчас опережает и за счет чего?

– ДХ: Азиаты работают не только с конечным сегментом, но и с самими причинами проблем. Например, с видеонаблюдением: государство не стало строить огромные ЦОДы на всю страну, а на уровне закона обязало каждое юридическое лицо ставить систему видеонаблюдения, а данные идут в единый централизованный ЦОД. 

Есть также отличия в подходе у западных производителей. Наши заказчики хотят, чтобы у них работала вся инфраструктура. А большие зарубежные производители смещают фокус внимания с “техники” на деловые договоренности: с каждым заказчиком подписывается SLA по разным критериям, чтобы тот мог для себя выбрать какую-то нишу, путь, направление.

Отношение потребителей к российским СХД

– ЕГ: А насколько сейчас российские клиенты уже перешли на отечественные СХД? Какой процент замены, и отличается ли он по отраслям?

– АК: В разных отраслях ситуация разная. Mid-range системы в большинстве сегментов уже заменены, но есть еще много оборудования на обслуживании, которое пока не потребовало замены. Каждый год доля импортозамещения растет. Сейчас интерес смещается к начальному уровню: изначально заказчики пробовали импортозамещение на Mid-range, а теперь, имея успешный опыт, переходят к решениям начального уровня. Заказчики все чаще смотрят на экосистемность – это один из самых заметных трендов рынка.

– ДХ: Это действительно основная боль клиента. Раньше, когда был доступ к любым зарубежным вендорам, можно было купить любую “железку”, и она работала – инфраструктура и ценность информации мало волновали заказчика. Сейчас западные производители уходят и отзывают поддержку уже установленного оборудования, поэтому заказчики почувствовали, что бизнесу важно не просто иметь решение для одной задачи, а быть уверенным в росте и стабильности вне зависимости от внешних обстоятельств.

– ЕГ: Не будет ли после очередной волны импортозамещения стагнации рынка – ведь оборудование редко обновляют? Не увидим ли мы плато роста или переход к плавному развитию?

– АК: Может произойти все что угодно, но мировой опыт показывает, что после достижения плато игроки ищут рост на международных рынках. Например, многие отечественные разработчики ПО уже успешно выходят на рынки других стран. У нас тоже есть интерес к международным рынкам – в частности, к странам Глобального Юга и СНГ. Мы общаемся с коллегами, но конкретных кейсов пока нет. Так что угрозы стагнации мы не видим: сейчас важнее выполнять текущие задачи, а потом уже планировать новый рост.

– ДХ: Хочу добавить, что за последние три года импортозамещение в России на микроуровнях уже несколько раз выходило на то или иное плато. Но требования заказчиков сейчас такие высокие, что эти микроостановки просто позволяют выдохнуть и пойти дальше. Уверен, в ближайшие 3–5 лет мы не сможем полностью закрыть все потребности заказчиков. А пока мы развиваемся, и у заказчика тоже идет модернизация.

– АК: На практике плато – не всегда 100% рынка. Объем спроса подвижен и зависит от самых разных факторов. Так что о настоящем плато говорить рано. Пока в нашей индустрии слишком много шатких льдин, чтобы можно было планировать хорошую поездку на коньках.

Как заказчик влияет на развитие продуктов

– ЕГ: Давайте обсудим, как заказчик влияет на развитие продукта. Это у вас формализованный процесс или больше стихийное взаимодействие?

– АК: Это большой процесс, у него разные точки входа: коммерческий департамент и техническая поддержка взаимодействуют с заказчиками, и у нас появляется большая воронка пожеланий от рынка. Аналитики их обрабатывают, перекрещивают, ищут схожие моменты и агрегируют пожелания в pipeline, который потихонечку движется. Когда приходит крупный заказчик, который, например, просит интеграцию специфических сценариев под свои нормативы, это для нас сигнал к доработке и оптимизации даже готовых решений.

Приоритет определяем по широте задачи. Если решаем один запрос, то стараемся закрыть им сразу несколько болей. Если речь о незначительных нюансах, типа цвета кнопки, это уходит на второй план. Работа идет циклично, иногда рывками: если ситуация требует, поддержка и разработка работают вместе с заказчиком, оперативно вносят изменения по реальным рабочим кейсам. Стремимся быть ближе к клиенту, но всегда разумно взвешиваем приоритеты.

– ЕГ: Ваш roadmap отражает ваше видение или же запросы рынка?

– АК: Скорее, 50 на 50. Есть свои ориентиры, но невозможно игнорировать потребности рынка. Мы стараемся находить баланс между собственным визионерством и запросами клиентов.

– ЕГ: А визионерство компании формируется в том числе на основе глобальных тенденций – чтобы не отставать и, возможно, предлагать клиентам опережающие идеи?

– АК: По поводу отставания внутри команды идут дискуссии. Есть мнение, что мы не догоняем, а нащупали свой путь и потихонечку движемся в другом, но своем направлении. О гонке с западными вендорами уже речи не идет. Наш рынок не самый крупный, число заказчиков обозримое, и мы можем развивать его самостоятельно. Задачи по работе с данными схожи во всем мире, но везде свои нюансы: за любым техпроцессом скрыто множество деталей.

Мы смотрим, куда развиваются зарубежные производители, а их выбор в первую очередь определяется развитием технологий. Новые технические возможности позволяют совершенствовать продукт, и мы усиливаем свои позиции там, где есть спрос. И за счет визионерства движемся правее и левее.

Новые технологии в области хранения данных 

– ЕГ: Если говорить о переднем крае технологий, что сегодня наиболее заметно в вашей сфере?

– АК: Самая очевидная технология – это NVMe. Это уже реалии, с которыми не поспоришь. Дальше – NVMe-oF, а также все, что связано с сетями, с большим хорошим каналом. Думаю, Дмитрий лучше прокомментирует детали.

– ДХ: Сейчас основные задачи ставят конгломераты, которые занимаются либо финансами, либо облаками, а им важна скорость обработки данных. Поэтому технология NVMe уже стала стандартом. Важно не только быстро записывать, но и передавать информацию к накопителю, так что периферия тоже должна масштабироваться. Старые протоколы теряют актуальность. Либо их заменяют новые, либо происходит эволюционный виток, и старые, как феникс, возрождаются. 

Помимо NVMe и NVMe-oF, среди трендов я бы назвал дополнительное ускорение с помощью либо искусственного интеллекта, либо организации симметричного Active-режима, но уже не на стандартное количество систем, а на горизонтальном масштабировании в рамках Full Mesh. Прирост производительности может достигать 30% и выше.

– ЕГ: Вы смотрите в этом направлении?

– ДХ: Конечно.

– АК: Это известная борьба, которая, как мне кажется, развивается волнообразной синусоидой: сначала технологии идут в направлении разгрузки вычислений, когда часть нагрузки передается на периферию, а потом наоборот – обратно на процессор. С точки зрения горизонтального масштабирования и многоконтроллерности и у нас, и у коллег по цеху рождаются идеи offload-нагрузки на дисковые полки, то есть использовать интеллектуальные дисковые полки, которые снимут часть вычислений с центральной системы, и это позволит еще больше расширить возможности СХД. Хотя я убежден, что когда-нибудь все вернется обратно в CPU. Ведь были же раньше ASIC, но потом все равно мы пришли к высокопроизводительным процессорам.

– ДХ: Да, но при этом AMD, Intel и Nvidia продолжают развивать те же самые ASIC, переходя на новый виток.

– ЕГ: Да, технологии развиваются непредсказуемо, сложно угадать, что будет модным через пять лет.

– ДХ: Может, вернемся к ленточным библиотекам, будем снова записывать на магнитную ленту.

– ДХ: Если почитать теории заговоров и посмотреть, куда развивается рынок, то Китай около 15 лет назад начал развивать новые технологии по записи информации – уже не на магнитный носитель, а на кварц. Сейчас есть технологии, где данные записываются в стекло, причем глубина записи превосходит обычные носители в 5–50 раз. Уже есть научные прототипы, на рынке их еще нет, но, возможно, через пять лет такие носители появятся.

Регуляторика в области СХД и опыт работы с российской компонентной базой 

– ЕГ: Расскажите про работу с российской компонентной базой? Насколько у вас этот процесс налажен?

– ДХ: Тут надо разграничивать отечественные аналоги, которые реально производятся в России, и компоненты, где используются технологии, которые мы пока не можем повторить. Очень надеюсь, что за 5–20 лет мы догоним западные компании и сможем делать все “на своем”.

Мы сотрудничаем с “Эльбрусами”: проводили тесты, портировали софт, даже была своя линейка СХД на этих процессорах. Остановились на предыдущих моделях – 8С, 16С. Также портировали ПО на “Байкалы”. Свою часть по подготовке ПО сделали и теперь ждем, когда коллеги смогут начать массовое производство новых моделей. 

– ДХ: Помимо процессоров, стоит отметить российскую память – ее массово производит компания “Телеком и Микроэлектроник Индастриз”. Компонент можно найти во многих аппаратных решениях, включенных в реестр Минпромторга. Коллеги в целом уже догнали на 90–95% мировых игроков, базовые задачи закрыты, осталось дорабатывать детали, чтобы дальше развивать технологии. Как говорил Александр, система виртуализации OpenStack развивается на российском рынке уже около 10 лет, а VMware – почти 30 лет. В зависимости от вложений можно быстро сократить отставание, и в базовых функциях мы уже не проигрываем. 

Если возвращаться к вопросу о компонентной базе, коллеги в России начали делать и SSD. Пока такие SSD не решают все задачи хранения данных, но подходят для ОС или холодного хранения. 

– ЕГ: Как меняется регуляторика в СХД с точки зрения применения российских компонентов? Она становится строже?

– АК: Однозначно, Минпромторг последовательно ужесточает требования. Например, недавно отменили маленькие платы, которые приносили меньше 25 баллов, потому что в них слишком мало отечественных компонентов. Прогнозируют, что количество требуемых баллов будет увеличиваться, но все изменения адекватны: регулятор держит руку на пульсе и свои требования они просто адаптирует к развитию нашей индустрии.

В теме компонентной базы всегда много нюансов. Наша индустрия появилась не так давно, и доступность заводов или каких-то микрокомпонентных элементов – это больной вопрос. Если мы хотим делать действительно импортонезависимое государство, то надо выстраивать всю цепочку “от и до”. В некоторых областях уже все закрыто, в других остаются проблемы.

– ДХ: История наложила свой отпечаток. В 70–80-х годах СССР был одним из передовиков в микроэлектронике, а в 90-х все просело. Сейчас через импортозамещение мы начинаем все с нуля. Нужно время, чтобы достичь уровня, который позволит закрыть хотя бы внутренний спрос, а в идеале – выйти на экспорт.

– ЕГ: То есть Минпромторг будет ужесточать балльную систему, мотивировать производителей использовать больше российских компонентов? Или регулятор смотрит куда-то еще, за счет чего можно будет набирать баллы? 

– АК: За счет компонентов, конечно же. Что мы берем за компоненты? Если это райзер, к примеру, то с ним все понятно. Если это какая-то специализированная аппаратура или элемент, он может быть российским, сегодня он набирает какое-то количество баллов. Но при этом к нему можно добавить еще несколько компонентов, которые сейчас, условно говоря, зарубежные. Если появится возможность производить в России, то получается, что можно будет набрать больше баллов. То есть это такая ползучая история, без каких-то прорывов. 

Опять же, эффект 90-х: раньше просто покупали готовое изделие, не инвестировали в заводы. Сейчас инвестиций мало, все боятся вкладываться надолго, проще взять готовое. Проблема “курицы и яйца”. Мы движемся по чуть-чуть, настроение скорее осторожно-оптимистичное – прорывов нет, но процесс идет.

– ДХ: В вопросе регуляторики есть две важные части. Все делается правильно: акцент на максимальную локализацию компонентов в готовой продукции. Следующий шаг – разделение продукта на ячейки, строчки в спецификации (BOM). Каждая строчка включает в себя элементы, и в России производство BOM пока развито слабо. Регулятор это понимает, но еще не выставляет обязательные требования – развитие идет постепенно.

Во вхождении в реестр и защите позиций заметен наш русский “авось”: многие реагируют, только когда уже надо. Когда в 2014 году государство начало говорить о курсе на импортозамещение, только часть производителей восприняла это всерьез. Другие пропустили момент и теперь испытывают трудности.

– АК: 2022 год дал новую волну интереса: ряд компаний исчезает или уходит, но появляются новые игроки. Рынок живой, динамика есть.

Спад спроса или пауза?

– ЕГ: В новостях пишут, что многие компании испытывают проблемы со снижением объемов госзакупок. Как у вас сейчас со спросом? 

– АК: В этом году наши планы действительно разошлись с реальностью, был неожиданный внешний фактор, бюджеты просели, но ничего критичного. Катастрофы или коллапса не ожидаем. Система хранения данных – основа задач IT. СХД – это ядро ЦОД, без них не обойтись, спад сменится приростом. Глобальных потрясений не ждем, просто рынок немного притормозил.

– ДХ: Это не спад, а пауза: два года заказчики активно вкладывали в импортозамещение, сейчас бизнес ждет результата от этих инвестиций. Это общая тенденция по стране.

– АК: Сейчас привычного годового цикла нет – процесс идет рывками. Когда импортозамещение начиналось, бюджеты придерживали, затем реализовывали все сразу, потом снова делали паузу. Получаются скачки, но тренд объективно положительный.

– ДХ: Рваный цикл планирования приводит к реальным результатам. Когда компания планирует не на год, а на квартал, цели достигаются быстрее.

– АК: Все так, но большинство заказчиков все-таки закрепляет бюджеты на год. Для крупных компаний – это закономерно.

– ЕГ: А среди ваших клиентов встречается сокращение планирования?

– ДХ: Да, это, скорее, коммерческий сектор. В госструктурах работу перестраивать тяжело. Их работа выстраивалась не то что десятилетиями, уже столетиями.

Инвестиции в open source

– ЕГ: Есть ли у компании продукты, в которые вы инвестируете? Например, Open VAir?

– АК: История с виртуализацией такова: у нас был коммерческий продукт VAir, но из-за большого числа конкурентов и после слияния с “Аквариусом” мы переключились на разработку систем хранения данных, закрыв коммерческую виртуализацию. Клиенты гиперконвергентные решения продолжают использовать, однако мы выбрали двигаться в сторону СХД. Но так как виртуализация в нашем сердце навсегда, мы запустили отдельный open-source проект на собственной кодовой базе – это не бесплатная версия старого продукта, а новая разработка с учетом опыта коммерческих успехов. Проект пока не приносит дохода, это, скорее, исследовательская работа без финансовых целей на первые годы. Есть контрибьюторы, и очень интересно наблюдать за разницей этих миров – коммерческого и open-source продукта. Коммерческие продукты делают здесь и сейчас. А в open-source проектах у контрибьюторов другая мотивация. 

OpenVAir строится на архитектуре DDD (Domain Driven Design) с применением микросервисов. Ядро аккумулирует все вокруг себя. При этом мы столкнулись с такой проблемой, что в России очень много сильных разработчиков, которые могли бы развивать open-source проекты. И они даже участвуют в таковых, но только в зарубежных, потому что open source в России – это штука нестабильная. Человек не всегда готов тратить усилия на то, что через какое-то время может закрыться. Так что мы выступаем как флагоносцы и предлагаем собраться вокруг нас.

Индустрия open source держится на человеческом капитале и на взаимном доверии. И мы с нашей небольшой командой продвигаем мысль, что русский open-source поможет человеку развиваться, найти себе применение, даже увековечить себя в каком-то грандиозном деле. В первую очередь это идея. В этом ключевое отличие таких проектов от коммерческих. 

– ЕГ: Когда был запуск проекта?

– АК: В конце прошлого года мы вошли в реестр Минцифры. Архитектуру выбрали, сейчас строим кластер, обмениваемся опытом с экспертами. И у нас есть определенные планы совмещать наши продукты: будут open-source виртуализация и коммерческая СХД. 

– ЕГ: Это решение уже какими-то компаниями используется? 

– АК: Есть скачивания, звездочки на GitHub. То есть кто-то этим пользуется, но зачастую мы об этом и не знаем. Иногда нам пишут какие-то ребята с предложениями по развитию, но непонятно, они просто попробовали продукт у себя “на коленке” или на нем построена какая-то инфраструктура. Так или иначе, каких-то крупных коллабораций пока нет. У нас пока нет кластера, это пока MVP.

– ЕГ: Это интересно, что коммерческая компания запускает open-source проект.

– АК: Наше преимущество перед другими open-source командами еще и в том, что мы спонсируем решение без жестких сроков. Энтузиасты работают за счет финансирования с коммерческого сегмента и могут делать хороший продукт. Это наша инвестиция в будущее параллельно с глубокой работой над СХД.

– ЕГ: Есть ли в России другие компании, которые делают open-source проекты в вашей отрасли?

– АК: В близкой индустрии – нет. В других IT-сферах есть успешные решения, но прямой конкуренции по виртуализации среди производителей СХД я не замечал.

Перспективы мирового и российского рынка

– ЕГ: В заключение поговорим о будущем. Каким вы видите развитие глобального и российского рынка, к каким новым результатам идет отрасль?

– ДХ: В конце прошлого года коллеги были на ЭКСПО в Китае, где ведущие производители показывают новые технологии и тенденции на ближайшие годы. Но даже они признают – сложно предсказать, что из этого действительно приживется. Первая история была три года назад, когда стало ясно: классические вертикальные системы хранения начинают уходить. Китайские заводы тогда уже готовили новое оборудование, занимались схемотехникой, топологией. На свежих ЭКСПО мы не увидели ни одной стандартной системы хранения – только чисто серверное оборудование, узкоспециализированное под те или иные задачи.

И в рамках таких образцов можно было найти либо 2-, либо 4-процессорное исполнение на 8, иногда 10 юнитов с большим количеством дисков, либо относительно узкие “железки” на 2–4 юнита, но в которые ставятся GPU. Сейчас идет технологический переход, и как Александр говорил по поводу NVMe-системы, мы начинаем со стороны физики. Мы перестаем использовать существующие стандарты, в рамках которых раньше собирались 2,5-дюймовые SSD-диски с SAS-интерфейсом и начинаем переходить на тоненькие платы, которые устанавливаются в большом количестве в единую шину.

– ЕГ: Это ближайшее будущее?

– ДХ: Да, в течение двух–трех лет СХД и серверное оборудование сильно изменятся. Какие-то вещи – например, протоколы SAS, интерфейсы SAS – устареют, их уже сложно будет купить. Стоит ждать нового витка развития – либо китайцы, либо американцы покажут нам что-то новое. 

– АК: На мой взгляд, основной тренд на обозримую перспективу – это децентрализация хранения данных. Простые СХД, коробочные решения никуда не денутся. А дальше два пути развития: либо управление в рамках экосистемы будет организовано программно, либо будут развиваться системы хранения данных с большей нагрузкой на сеть, децентрализацией хранения, многоконтроллерностью, отдельными модулями хранения с разгрузкой вычислений.

– ЕГ: Что насчет российского рынка и его перспектив?

– АК: На российском рынке пока нет полноценной системы уровня Hi-end – сверхмощного и сверхнадежного решения. Но технологии уже обкатаны, уже есть экспертиза в решениях среднего уровня, так что через 3–5 лет этот сегмент тоже будет закрыт. Сложные Hi-end проекты у нас пока редкость, но для импортонезависимости это последняя высота, которую нужно взять, чтобы можно было сказать, что мы закрыли все потребности заказчиков. 

Опять же, речь о требованиях заказчика к “железу”, но, скорее всего, те же самые задачи работы с данными можно решить по-другому. Поэтому все будет зависеть от многих факторов, в том числе от персональных предпочтений людей, которые принимают решения. Сложно дать прогноз, но из всех кусочков, которыми мы сегодня поделились, можно примерно представить себе, куда движется российский рынок. У нас есть свое видение того, что будет происходить. Как могли, мы с вами им поделились.

– ЕГ: Для меня эта отрасль была во многом закрыта, и я впервые увидел детали и специфику российского рынка. Разговор получился очень интересный. Спасибо!