• Если вы заметили, что производительные силы капитализма не производят больше ничего, кроме циферок капитализаций

• Если вы хотите работать в экономике, которая снова что-то создаёт

…пора разбираться, почему выдохся капитализм и знакомиться с будущим производительной экономики.

Люди приучены считать рынки естественными, а плановую экономику — неестественной (противоестественной?) А почему, собственно? Представление о «естественности» рынков восходит к старой, чуть ли не со времён Джона Локка идее о самозарождении рынков — неплохой для XVII века, совершенно неактуальной в XXI. Рынки не самозарождаются и не существуют «в дикой природе»: они требуют государственности как минимум для чеканки монеты. Рынки могут пережить ослабление государства, но не его крушение. Опыт что России 1990-х, что Сомали, что Ливии показывает, что главный запрос на закон и порядок как раз от бизнеса, для которых это вопрос сохранения частной собственности. Так что рынки — вполне себе явление рукотворное и даже привередливое. Они — такое же порождение организованных общественных отношений, как и плановая экономика. А значит, рыночную и плановую экономику можно сравнивать и анализировать в едином контексте как способы сознательной экономической организации общества.

И вот здесь становится интересно, потому что обществу по самой своей природе присуща централизация. Общество — это организованная группа людей, организация подразумевает централизацию. Исторически общества возникали вокруг общего центра: государства, правителя. И вполне возможно, что первые экономики тоже были централизованными. Они точно были едиными на родоплеменном уровне: если все охотились на мамонта, то все едят мамонта — места для рынка тут нет. Для первых аграрных цивилизаций, требовавших сложной организованной (то есть, централизованной) ирригации, как Египет и Междуречье, централизация экономики тоже имела смысл. У них все крутилось на одном организованно добываемом ресурсе — зерне.

Однако административный потенциал древних обществ был ограничен, и с задачей организации чуть более сложной экономики они уже не справлялись. Что и обусловило исторический подъём и успех рынков: общества не были достаточно развиты, чтобы организовать управляемую экономику — и эту нишу заняли торговые отношения индивидов и групп людей. Однако из пользы и даже необходимости рынков от первых цивилизаций до позднего капитализма никак не следует их несменяемость, вечность или универсальная эффективность в других условиях.

Более того, на текущей стадии развития общества у человечества уже есть технические и институциональные механизмы для организованной плановой экономики как на уровне стран, так и международном. Поэтому вопрос «естественности» плановой или рыночной экономик становится весьма актуальным, ведь только инерция мышления, основанная на ложной предпосылке о естественности рынка мешает взглянуть на вопрос организации экономики так, словно мы только что получили в руки общество со всеми современными институтами и технологиями, и выбираем более эффективный способ его организации из двух одинаково возможных систем.

Разумеется, критерии эффективности не могут быть традиционными — каковыми на сегодня являются рыночные. Сравнение должно проводиться по внешним к обеим системам критериям, тем самым ориентируя их с самоценности на утилитарную служебную роль. Для плана это не проблема — он утилитарен по своей природе. А вот рынку присущ сильный элемент самоценности. Рынок будет защищать своё существование потому что оно нужно рынку (точнее, экономическим агентам его образующим). Это сильная сторона рынка, обеспечивающая его устойчивость в разные периоды, когда таковую не могло обеспечить общество — рынок мог бороться за себя и даже помогать обществу обрести устойчивость. Однако сила рынка вчера становится всё более заметным изъяном сегодня. У устойчивости и способности к самовосстановлению рынков есть обратная сторона: рынок нельзя изменить. Рынок всегда устроен одинаково, ему нельзя поставить задачу или переориентировать его приоритеты. Приоритет рынка всегда один: монетарное обогащение. В той степени, в которой это совпадает с интересами общества — хорошо. А чё, блин, если нет?

Поэтому в истории когда государству нужен был результат, пусть даже экономический, вне рынка — государство применяло внерыночные механизмы. Например, как испанцы и португальцы финансировали морские экспедиции, начиная с XV века. Это как раз пример экономической задачи, нерешаемой рыночными методами, и требующей экономической интервенции. И так всю историю: когда государству нужно реализовать крупный проект, будь то строительство железных дорог или космическая программа, или нужды фронта во время войны — оно брало и делало необходимое.

Рынок при этом параллельно продолжал работать на обогащение, принося в процессе общую пользу — способность, которая по большому счету исчерпалась. Все, что рынок мол дать, как побочный эффект гонки за богатством — рынок дал. Иными словами, раньше рост богатства в рыночной экономике был неизбежно связан с ростом материального капитала, ценность которого подразумевала некое утилитарное применение. Нельзя было богатеть в отрыве от роста материального капитала, а ситуации, где это удавалось — быстро самокорректировались, начиная с тюльпанового пузыря XVII века. Однако эта эпоха вполне явно позади.

• С одной стороны, произошло исчерпание направлений роста: все открытые рынки материальных благ — конечны, а, значит, конечно и обогащение и норма прибыли. Это значит, что у материального капитала появляется потолок, за пределом которого его наращивание не будет генерировать прибыль.

• С другой, финасиализация и современная цифровизация рыночной экономики позволили более безопасно отделить богатство в финансовом контуре от материального капитала. То есть, богатству в современном виде рынка материальный капитал и не особо нужен.

Но ведь тогда и рынок перестаёт быть нужен: по крайней мере, как двигатель создания богатства в экономике. Погоня за капиталом продолжается — но уже не несёт обществу бонусов прироста материального капитала, а, значит, становится для него издержками, потому что рынок продолжает поглощать ресурсы, и значительную часть труда на обеспечение своего функционирования, ничего не давая взамен. Растут индексы, акции, капиталы, капитализации, индивидуальные богатства, расслоение и монополизация — а материально в мире ничего не меняется и даже начинает уже потихонечку сыпаться: все ресурсы в финансовом контуре, поэтому «Боингу» даже болтов прикрутить дверь самолёта нормально не хватает.

В результате, рыночная экономика распадается на две фундаментальные составляющие экономики в принципе: обмен и труд.

1. обмен, или экономическое распределение — это рынок в обывательском смысле: множество покупателей с одной стороны, множество продавцов с другой, горизонтально и децентрализованно распределяют ресурсы и продукты.

2. труд, или экономическое созидание — это создаваемая трудом материальная среда человечества: от шахт, дорог и домов до песен и книг.

Обмен и труд крутятся в бесконечном цикле прямого обмена: труд создаёт продукт для обмена > обмен обеспечивает ресурсы труда.

Это база — уровень разделения труда, фундаментальный уровень экономических отношений. Это уровень натурального хозяйства. В режиме разделения труда человек существовал в родоплеменном строе. Разделение труда само по себе не означает роста. В чистом виде в нём нет механизма роста — это замкнутый цикл, в котором нет смысла производить больше, чем напарники смогут употребить в дело. Плоский цикл превращается в цикл роста на уровень выше — с появлением средства. Средство обмена позволяет производить больше, чем нужно в замкнутом цикле натурального хозяйства, потому что излишек не пропадает: он обменивается на средство обмена и таким образом сохраняется в форме этого средства. Можно ещё сказать, что со средством обмена появляется отчуждение труда. Со средством обмена замкнутый цикл натурального хозяйства заменяется свободным циклом опосредованного обмена: труд создаёт продукт для обмена > обмен увеличивает ресурсы труда > труд создаёт больше продукта на обмен.

С превращением прямого обмена в опосредованный, возникает экономика, натуральное хозяйство становится экономическим. Вид экономики зависит от средства обмена. Разумеется, деньги превращают это в рыночную экономику. Из возможности «замораживать» излишек труда для отложенного обмена создаёт мотивацию накопления для обмена на что-то большее, стремление к накоплению требует прибыли — остатка на каждом обороте колеса денежного обмена. Вот и всё: обмен + деньги — и раскручивающийся маховик рыночной экономики запущен.

Чтобы не было путаницы: это не означает «локкианского» самозарождения рынка. Для рождения рынка нужны только деньги, но деньги не являются порождением рынка, это проекция внешней по отношению к рынку силы. Природа денег — это отдельная тема. Тот факт, что фактор денег, необходимый для рождения рынка — является внешним по отношению к рынку, делает невозможным самозарождение рынка — доказано. Рынок не зарождается, рынок запускается вливанием денег в процесс разделения труда.

Обмен + деньги = раскручивающийся маховик рыночной экономики запущен. На этом колесе человечество проехало весь путь от натурального хозяйства до вершин индустриального капитализма. Частью успеха производительной стороны капитализма было развитие его финансового обеспечения.

Капитализм ехал, создавая материальный капитал, увеличивал финансовый капитал, пока не приехал в вышеописанный тупик: практически во всех сферах реальной экономики наращивать рост материального капитала больше некуда — дальнейшее увеличение материального капитала перестаёт генерировать прибыль, тогда как финансовый капитал открывает возможность генерировать прибыль или непропорционально росту материального капитала, или независимо, или даже за счёт уничтожения материального капитала.

Это, одновроеменнно, и успех, и тупик капитализма: можно сказать, материальный уровень капитализма был полностью пройден, завершён, дальше уровней нет, колесо будет крутиться вхолостую: обмен происходит, прибыль генерируется — материального роста нет.

Обмен в финансовом контуре приехавшего к успеху капитализма практически замкнулся сам на себя: труд всё ещё производит продукт на обмен, но затем весь избыток средства обмена (прибыль) присоединяется к круговороту внутри финансового контура, увеличивая его объёмы, «совокупную капитализацию», и возвращая на следующий цикл производства только достаточное для воспроизводства продукта или даже чуть меньшее количество денег. Обособившись, финансовый капитал получает, таким образом, возможность объедать свою материальную базу: максимизируя изъятую прибыль и финансовую капитализацию ценой истощения материального капитала.

За счёт функционирования рынка как механизма редистрибуции в сочетании с генерируемой на биржах иллюзией роста богатства кажется, что ничего не поменялось, и непонятно, о чём я вообще говорю: рынок силён как никогда — и как всегда, впереди новые золотые горы и в конце будет процветание для всех. Но, если присмотреться, описываемые фундаментальные перемены неоспоримы: генерирование богатства в финансовом контуре экономики

• либо больше не ведёт к росту материального капитала — где вы видите темпы роста материального капитала — вещей вокруг нас, которые бы соответствовали росту финансовой капитализации?

• либо происходит за его счёт: equity firms повсеместно покупают материальные бизнесы, потрошат их, дробят, продавая по частям дороже, генерируя рост финансовой капитализации, оставив после себя лишь часть искомого материального капитала: бизнесы меньше, проще и дешевле, чем они были до покупки equity-фирмой.

Финансовый капитал не имеет ни прибыльных направлений для наращивания материального капитала в запасе, ни воли сойти с уютных облаков делания денег из денег на материальную землю. А материальный капитал, даже если не наращивать, требуется поддерживать — что вступает в конфликт с мотивом изъятия максимума прибыли для максимизации капитализации.

Таким образом, на место прежней гармонии тандема материального и финансового капитала пришёл материальный конфликт: финансовые капиталы живут своей вполне успешной жизнью отдельно, физические капиталы деградируют, амортизируются, скукоживаются и рассыпаются — а с ними и материальные умения, то есть, в прямом смысле, знания, как сделать ту или материальную вещь, которая теперь для рынка — лишний кост, а не гарантия будущей прибыли.

Образно говоря, то, на чём Boeing сегодня экономит — завтра Boeing разучится делать. И конфликт будет нарастать, потому что «экономить» Boeing будет только строже, несмотря на прибыльность и запасы кэша: просто всё в финансовом контуре, и вынимать их оттуда нельзя — тогда посыпется финансовый карточный домик капитализации. А если не вынимать — его материальная основа.

Итого, по двум фундаментальным функциям экономики, состояние рыночной экономика на этапе пройдённого материального уровня

1. обмен — функционирует, рыночная торговля не прерывается.

2. труд — производительный потенциал выработан, рыночная экономика больше не увеличивает материальные блага экономики и начинает их постепенно истощать.

Иными словами, на выходе рынок сейчас

• предлагает рыночное распределение продуктов и ресурсов

• не предлагает никаких перспектив значительного материального роста.

С другой стороны, плановая экономика:

1. предлагает — плановое распределение продуктов и ресурсов

2. предлагает практически неограниченный потенциал материального роста.

Начало статьи в телеграме Левый Угол. В телеграме я пишу заметки, а на Хабре выкладываю по мере готовности уже законченные тексты на эту и другие темы.

Конец первой части и лазейка для капитализма. Это обязательная вводная в механику рыночной экономики, чтобы понимать 1) суть тупика рыночной экономики (надеюсь, вы увидели объяснение каких-то вещей, которые сами давно замечали) + 2) почему из тупика рыночной экономика невозможно выехать средствами рыночной экономики = 3) необходимость другой организации экономики для вывоза буксующих производительных сил человечества, которые даже близко не исчерпаны (исчерпан лишь конкретный тип привода) из этой канавы. Пересесть с колёс на траки, так сказать.

Если разбор получился, то из него должно быть видно не только суть проблемы, но и контуры решения.

За кадром остались, собственно, взгляд на плановую экономику, упомянутая особая природа денег, нераскрытый производительный потенциал человечества и ещё некоторые сопутствующие темы. Кратко это всё будет в Телеграме, развёрнуто — здесь, по мере готовности.

Ну и, при всей основательности разбора, это не гарантия будущего, а просто первые наброски транспортного средства, на котором в него можно въехать.

Но до этого может и не дойти, потому что у капитализма, заехавшего в тупик, есть один путь из него выбраться и зайти на новый круг. Нет пути вперёд: дальше нынешней черты материального прогресса он уже не проедет. Однако есть вариант перезагрузить последний уровень, так сказать: это разрушение части материальной цивилизации и подъём на её восстановлении. В XX веке это обычно происходило буквально в форме войны, в XXI это ещё могут быть разрушительные эффекты изменения климата, деградация самой рыночной экономики, зашедшая слишком далеко — или сочетание факторов. Но перезаезд в ту же канаву — это не движение вперёд.

Оценить невидимый сейчас масштаб будущего можно только смутно. Нужно открывать и разбирать нераскрытый производительный потенциал человечества, чтобы стало возможно оценить, степени оно застряло на нынешнем экономическом приводе.