Прогресс ИИ толкает дискуссию о развитии технологий в сторону дискуссии о будущем человеческой цивилизации. Граница между инженерной деятельностью и политической философией размывается прямо на глазах: если ИИ может определить будущее человеческой цивилизации — каким оно будет и как она будет устроена, — то ИИ-инженеры опосредованно становятся инженерами человеческой цивилизации. Это — факт. Его надо принять и, вместо того чтобы быть пассивно втянутым в эту роль, — осознанно взять её на себя: если «редизайн» цивилизации неизбежен, то, вместо того чтобы «получить» дизайн нового дивного мира будущего в результате лотереи, — лучше разработать этот дизайн самим.

И одним из главных вопросов нового дизайна цивилизации является, конечно же, дизайн экономической системы. Кто-то подумает: «А чем рынок плох? Стильно, модно, молодёжно». Но на данном этапе естественного прогресса рыночных отношений сам же рынок и обеспечивает основную пропаганду крамольных ещё вчера мыслей вроде: «Так, а кроме рынка ещё варианты есть?»

Варианты есть. Смена рыночной экономике была разработана, апробирована и успешно применена в масштабах целых стран ещё в XX веке — это управляемая (плановая) экономика. И хотя к началу XXI века практически повсюду, кроме КНР, плановая экономика была выведена из строя — вопреки слухам о её полной кончине, она просто стоит на запасном пути.

Главная тайна плановой экономики

Главная военная тайна о плановой экономике — в том, что она никогда не проигрывала экономической конкуренции рыночной экономике, не была опровергнута, не была доказана её неэффективность и не она стала причиной развала СССР и социалистического блока в XX веке. Наоборот, как раз на поле экономических задач плановая экономика доказала и свою работоспособность, и эффективность, в сравнении с рыночной экономикой выиграв:

• Как соревнование в цифрах: современный Китай является абсолютным лидером по темпам и продолжительности роста реальной экономики в истории, опередив предыдущего лидера — СССР периода индустриализации 1929–1955 годов.

• Так и соревнование в принципе: рыночная экономика по своей природе заведомо неуправляема и неспособна выполнять задания (иначе бы она стала плановой), а также рыночная экономика не способна решать проблемы, которые вызваны рыночной экономикой. Поэтому, когда перед обществом стоит конкретная задача: например, обеспечить почти всё население ещё вчера аграрной страны современным городским жильём, восстановить разрушенные тяжелейшей войной в истории страны нормальную жизнь, инфраструктуру и экономику, или впервые в истории вывести человеческую экспансию на космические рубежи — то можно, конечно, сидеть и ждать у моря погоды, молясь невидимой руке рынка и надеясь, что она сама как-то вырулит на решение нужных задач, но если обществу нужен всё-таки результат — то ничего не остаётся, кроме как брать верховное руководство экономикой, ставить конкретные задачи и руководить их выполнением. И даже если бы этот метод был таким неэффективным, как утверждает сформированное исключительно пропагандой общественное мнение по этому вопросу, у человечества всё равно нет другого выхода: если не делать их с трудом — то остаётся только за большие задачи вообще не браться.

  Даже с позиции чистой логики не пытаться взять сознательное руководство экономикой ради соблюдения идеологической догмы о чистом, нетронутом, «свободном» рынке — это и нелогично, и даже как-то по-людски не звучит — а скорее в духе средневековых запретов церкви своей наукой с её грязными экспериментами чистоту религиозной догмы нарушать.

  Однако на самом деле применение управляемой экономики — это эмпирическая реальность, данная нам в виде самых масштабных экономических достижений в истории человечества в течение последних 96 лет (в 2029-м практике плановой экономики стукнет век): советская урбанизация, советская индустриализация, послевоенное восстановление, космическая программа СССР в XX веке, и продолжающаяся уже в XXI веке индустриализация, урбанизация и развитие космической программы КНР.

На самом деле, управляемая (плановая) экономика проиграла войну не экономическую, а политическую. И для содержательного разговора о технократической стороне управляемой экономики необходимо сделать обязательное историческое отступление:

Почему все верят, что «плановая экономика не работает»

Если коротко: потому что развал СССР объясняют развалом советской экономики. И советская экономика действительно развалилась — но причины развала были внеэкономическими.

Проблемы советской экономики, которая строилась и развивалась как управляемая экономическая машина, были, соответственно, «инженерными» по сути: доработка конструкции, модернизация комплектующих, повышение производительности и разработка нового функционала. Более того, назрела необходимость масштабной модернизации советской экономической машины, как по заказу одновременно с началом транзисторной революции в 1960-е. И индустриализация 1930-х, и послевоенное восстановление народного хозяйства за одну пятилетку, плавно переходящее в начало покорения космоса в 1950-е были осуществлены посредством экономики, управляемой посредством телефона, бумажного документооборота и счётов.

Компьютеризация открывала перед развитием машины управляемой экономики в СССР во всех смыслах космические перспективы. Экономисты и инженеры горели энтузиазмом применить нарастающие, в соответствии с только сформулированным в 1965 году законом Мура, по экспоненте, технологические возможности для превращения транзисторной революции в экономическую — создания управляемой экономики 2.0. Причины, по которой ей не дали хода — политические. Советскую номенклатуру с каждым годом всё меньше интересовало, что советская экономика может для советского народа и прогресса человечества, и всё больше — что советская экономика может для советской руководящей элиты. Советский Союз неумолимо шёл к реставрации капитализма не потому, что плановая экономика не вытягивала нужды народного хозяйства, общего обогащения советского населения, а потому что правящий класс всё больше интересовало их собственное обогащение. К 1980-м годам обогащение коррумпированного руководства советских предприятий и союзных республик достигло критической черты: постоянное наращивание масштабов откачиваемой в личные карманы доли созданного советской экономикой богатства в государственной экономике неизбежно вело к системному конфликту вида «клещи»:

1. С одной стороны, за определённым порогом рост коррупции в системе приводит к изменению системы. Образно говоря, можно бесконечно выносить с завода по мелочи, но если наращивать масштабы выноса, то за определённой чертой вынос с предприятия превратится в перенос самого предприятия. Т.е. коррупция подводила к системным изменениям. Перспектива качественного увеличения масштабов личного богатства — это был пряник.

2. С другой, пока действовала старая система, нарастающее системное давление коррупции стало несовместимо уже и с Уголовным кодексом СССР. Масштабные расследования коррупционных дел в 1980-е — это был кнут.

Вместе траектории кнута и пряника сводились в одну точку: возвращение частной собственности. Не нужно будет больше выносить с завода, если можно присвоить сам завод — и не нужно бояться уголовного преследования, если присвоить завод станет можно по закону.

Проблемы в советской экономике, действительно, нарастали — но не потому, что «система была нежизнеспособна», а потому, что если её модернизировать и компьютеризировать, то она станет лучше работать, а не хуже — и вопрос реставрации капитализма этим снимет сама собой. Если же машину советской экономики не модернизировать, то накапливающиеся вполне решаемые сами по себе архитектурно-инженерные проблемы рано или поздно перейдут в системный коллапс, и смена системы станет его решением. Что и произошло во время Перестройки — чем больше в машину советской экономики добавляли «рынка», тем хуже она работала, пока оставшееся уже не стало казаться проще полностью перевести на рынок.

Таким образом, и тем, кто был у власти в позднем СССР, и новым властям в постсоветских республиках было выгодно, чтобы плановая экономика поломалась и поломка выглядела неисправимой, вызванной самим принципом плановой экономики. А у инженеров и экономистов, которым не дали совершить компьютерную революцию и построить управляемую экономику 2.0, в позднем СССР голоса не было, а после СССР — их голоса уже были никому не интересны, да и сами они уже давно выживали как могли.

В то же самое время, по капиталистическую сторону фронта Холодной войны тем более не было желающих ставить под сомнение экономический характер советского коллапса. Ведь именно экономическое устройство СССР угрожало частным богатствам капиталистов — поэтому в их интересах была дискредитация именно управляемой экономики, чтобы даже о возможности национализации частного бизнеса не могло быть речи.

Так и вышло, что интересы правящего класса на Западе, в первую очередь, в США, и советской номенклатуры, которая сама хотела зажить «как на Западе», в практическом разрушении и теоретической дискредитации управляемой советской экономики полностью совпали. И, поскольку правящий класс на Западе — после 1991 года не менялся, а в бывших соцстранах был образован выгодополучателями реставрации капитализма, то эта мотивация остаётся в силе до сих пор. Иными словами, и в странах бывшего СССР, начиная с России, и на Западе, в особенности в США, всем реальным ветвям власти — бизнесу, у которого все деньги, бюрократии, у которой все рычаги, и медиа, у которых всё внимание — выгодно поддержание мифа о «неэффективном плане». А вот в разоблачении этого мифа денег нет, а с ними — нет ресурсов ни для научной работы, ни для медийной.

Из-за такого одностороннего расклада сил: все деньги (бизнес и финансы), вся сила (аппарат государства) и вся пропаганда (медиа) на одной стороне, больших усилий в теоретическое обоснование нежизнеспособности плана не требовалось. И на сегодняшний день уровень дискурса по этой теме безобразно низкий: да, широкие массы верят, что советская система проиграла экономически. Но уверенность эта — тонкая эмаль, которая держится просто за счёт отсутствия в мейнстриме хоть сколько-то заметного присутствия вызова всей этой мифологии.

При первом же столкновении с информированной позицией абсолютно все существующие аргументы в споре «план против рынка» за рынок и частную собственность против управляемой общественной экономики рассыпаются в прах — и к этому мы ещё дойдём в следующих публикациях.

Экономика будущего — инженерная задача

Оставив позади обязательный исторический блок, политическую составляющую экономического вопроса можно вынести за скобки и посмотреть на задачу организации экономики в масштабах общества, а лучше — человеческой цивилизации, как на инженерную задачу.

Ведь таковой она, по сути, и является. Не только в буквальном смысле — цифровой инфраструктуры экономической машины, но и в философском: каким образом должен быть организован «трудовой коллектив» человечества из нескольких миллиардов человек, чтобы человечество смогло перешагнуть на следующую ступень прогресса — и догнать образы XXI века в оптимистичной научной фантастике середины XX века — мира «Стар Трека», мира «Полудня», а не «Бегущего по лезвию» или «Судьи Дредда».

Технологически всё для этого уже есть. Не вывозит именно старая экономика. В big picture прогресса цивилизации, рыночная экономика и частная собственность — это этап, а не константа. И свой созидательный цивилизационный потенциал рынок и частная собственность уже целиком выработали — т.е. назрела необходимость перехода на новый этап. И покуда этого перехода не происходит, выработавшие себя старые отношения уже не только не приносят пользы, а несут прямой вред, постепенно начиная угрожать не то, что прогрессу, а сохранению цивилизации вообще.

Между уже начинающим трещать по швам сегодняшним миром и полностью автоматическим космическим коммунизмом «Стар Трека» находится только невидимая рука рынка:

С другой стороны, человечество уже не только технологически, но и интеллектуально, теоретически, имеет всё необходимое для того, чтобы отказаться от слепой веры, беспомощной надежды на «невидимую руку рынка» — и взять управление коллективным хозяйством и трудом в свои руки.

Внутренняя механика существующей экономической организации, определяющая пределы её возможностей. Основная идея проста: забуксовав в яме, можно какое-то время путать вращение колёс с движением вперёд — но реальный экономический прогресс и следующий шаг вперёд на уровне того, который сделала цивилизация вместе с капитализмом, больше стихийно не сложится и потребует осознанного инжиниринга и организационных усилий на уровне стран и всего человечества.

Технологический прогресс цивилизации достиг рубежа качественного перехода

Сегодня с помощью технологий человек может обогнать любое животное, нырять глубже рыб и летать выше птиц — но, став первыми в мире животных, человек на Земле не делает ничего, чего не смогла бы сделать эволюция и без участия людей: грубо говоря, технологически человек дотянулся до пределов доступного живой природе — от океанских глубин до атмосферных высот. Искусственными средствами человек наверстал недостающие миллионы лет эволюции, чтобы догнать и перегнать птиц в небе, рыб в море и гепардов на земле. Дальнейшее увеличение скорости и дальности наших транспортных средств ничего принципиально не изменит. Аугментации естественных возможностей мотором, колёсами, крыльями для преодоления эволюционного порога уже мало: нужны сознательные усилия и принципиально новый способ передвижения.

С изобретением ракеты и началом покорения космоса человек перешагнул в сферу, где ничего из того, что объединяет нас с животными (от физиологии до психологии) не имеет значения, а важно единственное, что отличает: знания и сознание. В связке с технологическим прогрессом шёл социальный: с лошади феодализма человек пересел на поезд капитализма, но всё равно социальная надстройка оставалась ограниченной возможностями укоренённого в естественных отношениях механизма рыночной экономики. И точно так же преодоление эволюционного порога требует перешагнуть через всё «естественное» и полагаться дальше только на знания и сознание.

В этом смысле дальнейший прогресс цивилизации — вполне инженерная задача в том смысле, что природные ориентиры становятся бесполезны, и человеку потребуется изобретать то, чего в природе нет и не могло быть, идти непроторенной ни одной земной формой жизни дорожкой. К социальным отношениям надо подходить как к научно-инженерным задачам. Это не значит, что технологический прогресс теперь заменит социальный — популярное «технократическое» заблуждение. Абсурдна идея инженера, пытающегося строить, игнорируя свойства материала. Наоборот, это означает глубокое изучение социальных отношений, изучая и разбирая историю и механизмы социальных отношений до того же самого фундамента материальной реальности, до которого биология через изучение эволюции разобрала физиологию человека.

И вопрос экономики — а, точнее, вопрос как лучше «трудовому коллективу человечества» организоваться — напрямую зависит от того, по какую сторону этого технологического порога находится человечество.

Вплоть до изобретения самолётов, технологический прогресс работал на расширение возможностей человеческого тела, а экономические отношения были, по сути, продолжением эволюционного процесса в новой среде: конкуренция, адаптация, survival of the fittest и т.д. вплоть до монополизации рыночных ниш с последующей деградацией подобно тому, как некоторые виды умудряются захватить биологическую нишу, и, уничтожив её экологический баланс, сами себя губят.

Но путеводной звездой прогресса всегда было не стать «сильнейшим зверем на природе», а освободиться от неконтролируемых человеком естественных ограничений: выйти из пищевой цепочки, победить болезни, научиться купировать стихийные бедствия — вплоть до самого страшного, с которым сталкивалась до сих пор Земля: астероидной угрозы. И, в конце концов, взломав свой «исходный» генетический код — взять под контроль собственную эволюцию.

Иными словами — подчинить человеческую реальность от окружающей среды до собственных тел — человеческому разуму.

С этой точки зрения, если ещё раз взглянуть на вопрос экономики, становится очевидна практически суеверная архаичность идеи, что человеку, который борется за сознательный контроль над собственной биологией и физиологией вплоть до генетического уровня, нельзя только экономикой — т.е. отношениями между самими же людьми — пытаться управлять, это слишком сложно и слишком страшно.

На самом деле, это не сложно, не страшно, более того — на текущем историческом отрезке уже остро необходимо. На самом деле, человечество не боится взять организацию коллективного труда под свой сознательный контроль. Только 1% человечества, которому сейчас принадлежит большая часть материального богатства человеческой цивилизации боится его утратить. Интересы этого 1% и стоят за пропагандой суеверного страха сделать в экономике то, что человек делает во всех остальных сферах человеческой реальности — взять её под контроль разума.

Но во мраке, куда не пускают свет сознания — гуляют демоны бессознательного. Чем дольше человечеству не позволяют взять под сознательное управление свою сознательную трудовую деятельность — тем тяжелее будут последствия разгула демонов человеческой природы.

© 2025 ООО «МТ ФИНАНС»