В истории Древнего Рима условно выделяют три периода:

• Царский период (VIII – VI в.в. до н.э.), когда древняя Италия ещё не была единым государством, а являлась совокупностью самостоятельных городов-государств, среди которых был и Рим.

• Период Республики (509 – 31 г.г. до н. э), когда Рим подчинил себе территории Италии и начал завоевательные войны за пределами Апеннинского полуострова.

• Период Империи (30 г. до н.э. – 476 г. н.э.) – время расцвета, а затем и кризиса рабовладельческого строя в регионе Средиземноморья, находившемся под властью Рима.

После Гиппарха в развитии греческой астрономии наступил перерыв, длившийся около двух столетий. Новая информация, свидетельствующая о том, что астрономические изыскания полностью не прекратились за это время, относится к концу I в. до н.э. Но это была уже совсем другая астрономия, существенно отличавшаяся от астрономии эпохи расцвета александрийской науки, когда произошло окончательное усвоение достижений вавилонской астрономии. Это выразилось не только в использовании данных вавилонских наблюдений, но и в том, что в греческую науку проникли вычислительные методы вавилонян, основанные на операциях с линейными числовыми разностями.

Наряду с астрономической наукой большое развитие получила пришедшая с востока астрология. Особый успех она имела у римлян, склонных к различным суевериям и предрассудкам.

Выдающимся астрономом конца I в. н.э. был Менелай Александрийский, известный, главным образом, как автор книг по сферической геометрии и тригонометрии. Его наблюдения за покрытием звёзд Луной были позднее использованы Клавдием Птолемеем. Его основной труд, получивший впоследствии известность под арабизированным названием «Альмагест», стал высшей точкой развития античной астрономии и одновременно последним её достижением. В этом сочинении подробно изложена геоцентрическая система, в которой видимое движение Луны, Солнца и планет объяснялось с помощью эксцентрических кругов и эпициклов. Эта передовая для своего времени работа стала для европейской науки нерушимой догмой. Потребуется почти полторы тысячи лет работы выдающихся мыслителей, чтобы изменить представление об устройстве Солнечной системы.

Значительных высот достигла механика. О её развитии в эпоху поздней античности можно судить, прежде всего, по работам Герона Александрийского,

жившего, предположительно, во второй половине I в. – начале II в. н.э. Основное научное сочинение Герона «Механика» дошло до нас только в арабском переводе. Оно состоит из трёх книг.

В первой книге рассматриваются теоретические вопросы: сложение скоростей по правилу параллелограмма, распределение, нагрузки между опорами, определение центра тяжести, в трактовке которых Герон следует, в основном, Архимеду.

Во второй книге описываются пять простых машин: рычаг, ворот, клин, винт, блок – и разъясняется их действие. Герон сам указывает, что теорию рычага он излагает по книге Архимеда «О равновесии».

В третьей книге даётся описание ряда механизмов для поднятия тяжестей и процессов, основанных на комбинациях простых машин. При изложении пневматических устройств Герон описывает шар, вращающийся под действием пара («эолипил») – прототип паровой турбины.

Давление воздуха и пара Герон объяснил ударами мельчайших частиц, из которых состоят эти физические тела.

Технические разработки Герона – иногда весьма сложные и остроумные – имели своей главной целью создание автоматов, служащих для развлечения и забавы. Так, в своём труде «Пневматика» Герон описывает семьдесят пять таких «диковинных» устройств: аппараты для подачи вина и смешивания его с водой, автоматы для продажи «святой воды» храмовыми жрецами, различного рода фонтаны, приспособления для автоматического открытия дверей в храмах. Среди этих механизмов, далёких от практических нужд, есть изобретение, демонстрирующее то, насколько мысль Герона опережала его время. Речь идёт о ветряной мельнице, которая появилась в Европе спустя много столетий. Небольшая по величине ветряная мельница использовалась для передачи движения на поршень, который входил в цилиндр игрушечного органа и нагнетал воздух в его трубы. К сожалению, никто не оценил скрытых в этом изобретении потенциалов. Вероятно, причина заключалась в размерах: никому просто в голову не приходило сделать мельницу настолько большой, чтобы она могла заменить труд человека. Да и вообще, в машинах, которые могли бы заменить физический труд человека и повысить его производительность, рабовладельческое общество не нуждалось. Ещё один любопытный прибор, описываемый Героном, – годометр.

Это измеритель пути, который передавал движение от колеса повозки через систему червячных передач на указатель пройденного пути. К сожалению, большинство из этих изобретений не будут востребованы современниками, и потребуется ещё не одно столетие, прежде чем они войдут в повседневную жизнь, и сегодня потомки не представляют себе мир без этих предметов.

Продолжает свое развитие и оптика. По сравнению с оптическими трактатами Эвклида и Архимеда, «Катоптика» Герона, ранее принимавшаяся за сочинение Птолемея, содержит ряд новых моментов. В этом трактате Герон обосновывает прямолинейность световых лучей бесконечно большой скоростью их распространения. Далее он приводит доказательство законов отражения, основанное на предположении, что путь, проходимый светом, должен быть наименьшим из всех возможных. Это частный случай принципа, связываемого в настоящее время с именем Ферма.

С точки развития измерительной техники интересен другой трактат Герона «О диоптре».

В нём даётся подробное описание измерительного прибора диоптра, совмещавшего в себе функции теодолита и секстанта, и работы с ним: определения относительной высоты различных точек, а также расстояния между двумя точками, когда первая не видна с позиции второй, и наоборот. Наводка диоптры осуществлялась путём вращения вокруг двух осей (вертикальной и горизонтальной). Для более точной установки служил микрометрический винт, впервые описанный именно в этом сочинении.

Характерная особенность описательного естествознания в эпоху поздней античности состояла в следующем: отрасли, не имеющие непосредственного выхода в практику, хирели и вырождались, а те, которые были связаны с практическими приложениями в медицине, продолжали развиваться. К отраслям первой группы относилась, в частности, зоология, явно деградировавшая со времени появления «Истории животных» Аристотеля и постепенно лишавшаяся черт, присущих настоящей науке.

Большой популярностью в эпоху поздней античности пользовалось сочинение «О животных» Александра из Минда (I в. н.э.). Это своего рода зоологическая энциклопедия, в которой сведения, почерпнутые из трудов Аристотеля и других серьёзных авторов, были самым причудливым образом перемешаны с информацией, имевшей сказочно-фантастических характер.

Значительно лучше дело обстояло с ботаникой, потому что она была той основой, на которой развивалась фармакология того времени. Ещё в начале I в. до н.э. Кратей, придворный врач царя Митридата IV Эвпатора, издал книгу о лечебных травах, текст которой сопровождался цветными иллюстрациями. Но наибольшую славу в эпоху поздней античности снискало ботанико-фармакологическое сочинение на греческом языке Диоскорида Педания из Киликии (I в. н.э.) под названием «О врачебной материи»,

в котором этот врач дал подробное и достаточно систематизированное описание шестисот целебных растений. Авторитет этого сочинения оставался непререкаемым в течение всех Средних веков как в Западной Европе, так и в восточных странах.

Необходимо упомянуть и медицину Древнего Рима. Основными источниками по истории медицины того времени являются литературные памятники (труды врачей, философов и поэтов) и данные археологии. Особую роль сыграли раскопки городов Помпеи и Геркуланума. В царский период истории и вплоть до конца III в. до н.э. врачевателей-профессионалов в Риме не было. Больные лечились дома народными средствами: травами, кореньями, плодами, их отварами и настоями – часто в сочетании с магическими заговорами. По свидетельству Марка Порция Катона, в течение столетий самым популярным лечебным средством считалась капуста. Несмотря на отсутствие врачей, обитатели Вечного города достигли определённых успехов в отдельных областях лечения. До нас дошли многочисленные зубные протезы, выполненные из костей животных и скрепленные с помощью золотого моста.

Условным рубежом между царским и республиканским периодами истории Древнего Рима считается 510 г. до н.э. – год восстания римлян, свержения этрусского царя Тарквиния Гордого и утверждения республики. В области медицины этот период характеризуют развитие санитарного законодательства и строительство санитарно-технических сооружений, появление врачей-профессионалов, становление и развитие медицинского дела и элементов его государственной регламентации, формирование материалистического направления в медицине.

Вплоть до II в. до н.э. греческая медицина в Риме считалась выражением изнеженности и роскоши. Такая точка зрения в значительной степени способствовала застою профессиональной медицины. Вот почему в древней Италии первыми врачами были рабы-военнопленные из Греции, Малой Азии и Египта.

Вклад, внесённый греками-рабами в создание римской культуры, весьма ощутим: целый ряд «интеллигентных» профессий был как бы монополизирован греками. Римские учителя, врачи, музыканты – все почти без исключения были греками.

Каждый состоятельный римский гражданин стремился обзавестись рабом-врачом (servus medicus). Раб лечил своего хозяина и его родственников. Высокий культурный и профессиональный уровень раба-врача постепенно поднимал его в глазах хозяина. Свободная практика такого специалиста представлялась рабовладельцу весьма доходной, поэтому рабов-специалистов за определённую плату стали отпускать на свободные заработки. Врач-отпущенник был обязан бесплатно лечить своего бывшего господина, его семью, рабов, друзей и отдавать ему часть доходов. Юридически врачи-отпущенники оставались зависимыми от рабовладельцев, и римское общество долгое время относилось к ним с некоторым презрением. В период ранней империи, в I – II вв. до н.э., отпущенничество приобрело массовый характер.

Первым свободным греческим врачом в Риме считается пелопоненесец Архагат. Он приехал в столицу в 219 г. до н.э. и был тепло встречен горожанами. Ему предоставили право римского гражданства и выделили государственный дом для частной практики. Начало деятельности принесло Архагату большую популярность. Однако вскоре прижигания и хирургические операции, которые он проводил, резко изменили отношение римлян к нему. Его прозвали живодёром и перестали с ним общаться.

Прошло несколько столетий, прежде чем греческая медицина получила признание в столице Римской республики. Важной вехой в этом отношении является эдикт Юлия Цезаря, который в 46 г. до н.э. предоставил почётное право римского гражданства как приезжим врачам – выходцам из Греции, Малой Азии, Египта и других провинций, так и местным жителям, обучавшимся медицине.

Выдающимся врачом периода Римской республики был Асклепиад из Прусы в Вифинии.

Дальнейшее развитие естественно-научного направления в медицине Древнего Рима тесно связано с основанной им методической школой. Его система – лечить безопасно, быстро и приятно – выгодно отличалось от методов врачевания «живодёра» Архагата.

Асклепиад был учеником эрасистраторов – последователей Эрасистрата, который отошёл от господствовавшей тогда гуморальной теории и отдавал предпочтение твёрдым частицам тела. Отсюда понятно, почему Асклепиад рассматривал болезнь, во-первых, как результат стагнации твёрдых частиц в порах и каналах тела и, во-вторых, как расстройство движения соков и пневмы. В его учении объединились оба представления о причинах болезни: гуморальное и зарождающееся солитарное. Согласно воззрениям, Асклепиад придавал значение правильному потоотделению и дыханию кожных покровов. Его лечение было направлено на восстановление нарушенных функций и состояло из простых и естественных мероприятий: разумной диеты, соблюдения чистоты кожи, водолечения, массажа, ванн и движения. Асклепиад советовал своим пациентами ходить пешком или ездить верхом на лошади, путешествовать в коляске и на корабле – словом, находиться в постоянном движении. Парализованных пациентов он предлагал носить на коврах и раскачивать. По мнению Асклепиада, главная задача такого лечения – расширить поры и привести в движение застоявшиеся частицы. Успеху лечения способствовала также детальная разработка каждого метода и строго индивидуальное его применение. Медикаменты он назначал редко. Асклепиад был твёрдо убеждён, что человек, имеющий достаточные познания в медицине, никогда не заболеет. Сам он был первым тому примером. Он никогда не болел и умер в глубокой старости в результате несчастного случая.

Особенным прогрессом в имперский период Рима отличилась военная медицина. Окончательное становление римской армии и широкие завоевательные походы потребовали организации в её рядах медицинской службы, которая сложилась в законченном виде к периоду правления императора Траяна. Оказание медицинской помощи во время боевых действий изображено на знаменитой колонне Траяна, воздвигнутой в Риме в честь победы над даками. На ней младшие медики – капсарии (от лат.сapsa – круглая коробка для хранения перевязочного материала) в военной одежде перевязывают раненых товарищей прямо на поле боя.

В конце I – начале II в. в подразделениях (легионах, когортах, алах) и во всех родах римских войск появились врачи-профессионалы (medici). В более ранние периоды истории Рима об армейских врачах не упоминается. Первые сведения о Диоскориде, военном хирурге армии Нерона, относятся к I в. н.э. В каждом легионе был легионный врач (medicus legionis), каждая когорта имела четырёх врачей (medicus vulnerarii, от лат.vulnerare – ранить). Во флоте на каждом корабле было по одному врачу. Каждому воину полагалось иметь необходимый перевязочный материал для оказания первой помощи себе и раненым товарищам.

Со временем положение врачей в Риме укрепилось. Они получили большие права, освобождение от тягостных повинностей и даже льготы. Во время войны врачи и их сыновья освобождались от всеобщей воинской повинности. Подобные привилегии привлекали в Рим иноземных врачей, что привело к их избытку, конкуренции и, как следствие, к выделению узкой специализации. К концу II в. до н.э. в столице Империи были глазные и зубные врачи, а также специалисты, которые лечили только болезни мочевого пузыря, или хирурги, специализировавшиеся только на одной операции (например, грыже- и камнесечении). Положение врача в Римской империи значительно отличалось от положения врача в Древней Греции, где врач был свободен от обязанностей перед государством.

О развитии хирургии в Риме свидетельствуют наборы хирургических инструментов, найденные при раскопках древних городов: в «доме хирурга» в Помпеях, в Бадене Бингене, Херсонесе и Ольвии.

В наборы входили пинцеты, щипцы, захваты, ложки, ранорасширители, пилы для костей, хирургические ножи и иглы, катетеры, акушерские зеркала и другие инструменты, использовавшиеся в хирургии и акушерско-гинекологической практике.

Самое обширное сочинение по родовспоможению, гинекологии и детским болезням составил Соран из Эфеса – греческий врач, практиковавший в Риме в начале II в. н.э. Из двадцати написанных им сочинений до нас дошли труды: «Гинекология», «О повязках» и «О переломах».

Соран придерживался методической медицинской школы. В процессе родовспоможения он старался максимально отойти от грубых и насильственных методов, описал приёмы предупреждения разрыва промежности, поворот плода на ножку и головку, операцию эмбриотомии, разрабатывал различные методы обследования: прощупывание, простукивание, выслушивание звуков в области расположения плода, исследование пульса, мокроты и мочи. Большое внимание уделял уходу за детьми в раннем возрасте: диетике младенцев, правилам кормления грудью. В последующие эпохи сочинения Сорана получили широкое распространение на Ближнем Востоке и в Западной Европе и вплоть до XVIII в. считались основным источником знаний по родовспоможению, гинекологии и педиатрии.

Но рано или поздно должен был появиться человек, который обобщил бы все накопленные знания и создал единое, стройное, внутренне непротиворечивое учение. И, подобно новому вспыхнувшему Солнцу, на небосклоне античного естествознания загорелась звезда Галена.

Для медицины Гален стал тем же самым, кем был Птолемей для астрономии. Общее между ними заключалось в том, что их влияние на последующее развитие науки определялось не столько присущим творческим дарованием их гениев, сколько общим талантом систематизации и приведения в порядок большого числа данных. Как «Альмагест» Птолемея сделал излишним изучение астрономических трудов прежних лет, так и после Галена медицинские трактаты его предшественников сразу стали ненужными.

Грек по происхождению, Гален родился в Пергаме, в семье известного архитектора и землевладельца Никона. Он получил хорошее образование в школах грамматиков и риторов. В возрасте четырнадцати лет начал занятия в философской школе, где познакомился с учением стоиков, платоников, перипатетиков и эпикурейцев. С шестнадцати лет по решению отца был отправлен для обучения медицине сначала в Пергам, а затем в Смрну, Коринф, Афины и Александрию, где его учителями были последователи Эрасистрата. В 157 г. н.э. Гален вернулся в Пергам и получил должность архиатра гладиаторов верховного жреца города. Его карьера была ошеломляющей: за пять лет своей службы он не сумел спасти лишь двух раненных в бою гладиаторов. Всех остальных Гален возвратил к жизни, тогда как у его коллеги-предшественника погибло шестьдесят человек.

В отличие от Гиппократа, при жизни которого на его родном острове ещё не было асклепиона, Гален работал в Пергамском асклепионе, умножая его славу далеко за пределами Малой Азии. Амбиции Галена не позволяли ему надолго задерживаться в родном городе, и в 163 г. н.э. он переехал в Рим, где прославился своими лекциями и успешной врачебной практикой. С 168 г. н.э. Гален – придворный архиатр римских императоров Марка Аврелия и его сына Коммода.

Гален много путешествовал: посетил Кипр, Палестину, Лемнос, Каппадокию, Аквилею. Владея многими языками, он писал свои труды на греческом. С большой тщательностью он изучал труды своих предшественников и современников. Впоследствии, цитируя их или ссылаясь на них, Гален сохранил для последующих поколений имена и достижения тех, чьи сочинения погибли или сгорели во время многочисленных войн и пожаров хранилищ рукописей.

Согласно последним данным, Гален признаётся автором более чем 434 работ по медицине, из которых 350 аутентичны. Классическое издание трудов Галена содержит 133 трактата. Важнейшие среди них: «О назначении частей человеческого тела», «Об анатомии…», «Терапевтические методы», «О больных частях тела», «О составе лекарств…», а также шестнадцатитомное сочинение о пульсе. Несколько работ Галена посвящено комментариям к «Гиппократову сборнику», благодаря чему многие из них дошли до настоящего времени.

Естественно-научные позиции Галена проявились в его обширной врачебной практике и исследованиях в области анатомии и физиологии. К тому времени, когда Гален прибыл в Александрию, там уже перестали анатомировать человеческие трупы, и Гален анатомировал свиней, овец собак, копытных, обезьян (описан даже случай изучения сердца слона), часто проводил вивисекции. Он был выдающимся мастером эффектных демонстраций, для которых подбирал животных с необычайно импульсивным поведением (например, свиней), что завораживало и держало в напряжении публику на протяжении всего анатомического эксперимента.

Гален был знаком с поверхностной анатомией человеческого тела и строением костного скелета. Однако о строении внутренних частей человеческого тела он имел весьма отдалённые представления. Данные, полученные при многочисленных вскрытиях животных, он автоматически переносил на анатомию человека. Так, в трактате «Об анатомии мышц» им описано около трёхсот мышц. Среди них есть такие, которые отсутствуют у человека и существуют лишь у некоторых животных. В то же время Гален не описал характерную для человеческой руки мышцу, противопоставляющую большой палец кисти. Впоследствии труд по исправлению этих и многих других ошибок Галена возьмёт на себя выдающийся врач и анатом эпохи Возрождения Андреас Везалий. О нём рассказ ещё впереди.

Гален был пытливым и талантливым экспериментатором. Он изучил и подробно описал в трактате «О назначении частей человеческого тела» строение всех систем организма: костей, мышц, связок, внутренних органов. Особенно велики его заслуги в изучении нервной системы. Гален описал все отделы спинного мозга, семь из двенадцати пар черепно-мозговых нервов, пятьдесят восемь спинномозговых нервов и нервы внутренних органов. Используя поперечные сечения спинного мозга на уровне каждого позвонка, он изучал чувствительные и двигательные расстройства ниже места сечения. «Если рассекать какой угодно нерв или спинной мозг, – писал Гален, – то части органа, лежащие выше места сечения и остающиеся в связи с головным мозгом, сохраняют ещё способности, исходящие из этого начала, между тем как вся часть, лежащая ниже разреза, не в состоянии более сообщать этому органу ни движения, ни чувствительности». Открыв сплетение нервов и сосудов у основания черепа свиньи, он заключил, что в артериях этой части мозга так называемая «жизненная пневма» превращается в «психическую пневму» мозга. Гален детально описал анатомическое строение сердца (в том числе сердце слона), венечные сосуды и артериальный (позднее, Ботталов) проток. Перегородку сердца Гален ошибочно считал проницаемой для крови, как у плода.

Вершиной философской концепции Галена стало его учение о пульсе. Оно изложено в шестнадцатитомном трактате в четырёх частях, каждая из которых состояла из четырёх книг.

Первая часть трактата «О различиях пульса» определяет терминологию предмета и принципы обследования больного, даёт классификацию разных типов пульса и исторический обзор теорий пульса от Праксагора (IV в. до н.э.), Герофила, Эрасистрата (III в. до н.э.), Асклепиада (II – I в.в. до н.э.) до современных Галену авторов.

Во второй части трактата «О диагностике по пульсу» Гален объясняет, что такое пульс (в том числе, частый, полный, ритмичный), как его прощупывать, как анализировать паузу между ударами и т.п. Сам Гален, изучая пульс с ранних лет, имел удивительное тактильное ощущение пульса и весьма преуспел в этом искусстве.

Четыре книги третьей части труда «О случаях пульсации» раскрывают представления Галена о природе пульса. Гален был убеждён, что артерии содержат кровь. Он многократно повторял опыт Эрасистрата, чтобы опровергнуть его представление о наличии воздуха в артериях.

Однако его понимание пульсации значительно отличается от современных взглядов. По Галену, сердце и артерии сокращаются одновременно. Сокращение и расслабление артерий – два независимых процесса. В момент сокращения излишки крови насильственно проталкиваются вперёд, а в момент расслабления атмосферный воздух засасывается, охлаждая кровь, и смешивается с ней в сердце, превращаясь в «жизненную пневму». Он обитает в стенках артерий и поддерживает их способность к пульсации. Таким образом, состояние стенки артерии (её упругость или слабость) является решающим фактором для любого вида пульса, обеспечивая его силу, свойства и физические потребности организма.

Гален не имел представлений об однонаправленном, поступательном движении крови. По Галену, кровь продвигается вперёд рывками, совершая маятникообразные движения, образуется в печени, обогащается там «естественной пневмой». Потом по венам поступает в правое сердце, через поры в сердечной перегородке частично переходит из правого желудочка в левый, смешивается там с воздухом, поступающим из лёгких, и, одухотворённая «жизненной пневмой», разносится через аорту по всем частям тела. Там и утилизируется, обеспечивая функции организма.

Гален знал, что вены сообщаются с артериями посредством анастомозов, что вследствие этого кровь может возвращаться по крупным венозным стволам в правое сердце. Он даже проследил путь крови из правого желудочка по лёгочной артерии до лёгких, и, таким образом, был близок к открытию кровообращения. Однако он не сделал последнего шага: не описал возвращения крови из лёгкого в левое предсердие. Этот путь предназначался для проникновения в «левое сердце воздушной пневмы». Представление Галена о проницаемости сердечной перегородки для основной массы крови предполагало движение крови вспять и исключало возможность её обращения в организме в одном направлении.

Наряду с фундаментальными исследованиями, Гален широко занимался лечебной практикой. По Галену, идеальный доктор более чем врач и хороший специалист. Он должен быть философом, понимающим единство действия глаз и рук, причины и следствия, знания прошлого и перспективы будущего.

Как уже отмечалось выше, Гален пять лет работал врачом гладиаторов в Пергаме, где блистательно излечивал сложные раны, нанесённые холодным оружием, и всевозможные травмы, полученные в борьбе с дикими животными. Имея колоссальный опыт анатомических вскрытий животных, он был искусным травматологом.

Ощутим вклад Галена и в фармакологию. По его предложению, ряд лекарственных средств, получаемых механической и физико-химической обработкой природного сырья, до настоящего времени носит название «галеновы препараты» (термин, введённый другим участником нашего повествования – Парацельсом).

Труды Галена в течение пятнадцати веков были основным источником медицинских знаний на Ближнем и Среднем Востоке и в Европе. В истории науки он был и останется родоначальником экспериментальной анатомии и физиологии, блистательным терапевтом, фармацевтом и хирургом, врачом-философом и исследователем, познающим природу. Он принадлежит к плеяде величайших учёных мира.

Однако нельзя отрицать тот факт, что Гален-учёный был достаточно противоречивой фигурой. Наряду с прогрессивными моментами, в его теориях и медицинской практике отразились некоторые характерные черты упадка античной культуры. Дуализм учения Галена состоит в том, что он, с одной стороны, был великим врачом, а с другой – давал порой идеалистические трактовки кропотливо собранному экспериментальному материалу. В Средние века католическая церковь и схоластика использовали идеалистические стороны учения Галена и связывали их с богословием. Так возник галенизм – искажённое, одностороннее понимание учения Галена. Восстановление истинного содержания учения Галена, а затем и исправление ряда идеалистических представлений потребовали многих столетий.

В IV в. н.э. воинственные племена франков, бургундов, вандалов, готов и других народов, живших вдоль северных границ Римской империи, находились на стадии разложения родоплеменного строя и становления раннеклассовых отношений. Богатство Римской империи побуждало их к постоянным набегам на её северо-западные территории.

Одновременно в IV – V вв. н.э. в связи с резкой аридизацией климата, произошло невиданное по своим масштабам так называемое Великое переселение народов – движение племён и племенных союзов Восточной и Центральной Европы под давлением коренных обитателей Великой степи (Дешт-и-Кыпчак) к восточным и северным границам Римской Империи. Оно оказало огромное влияние на падение Западной Римской империи и всё последующее развитие Европы и региона Средиземноморья, приблизив закат античной цивилизации.

Занималась заря Средневековья…

Статья написана автором врачом Артемием Липилиным и опубликована в научном сообществе Фанерозой