Неоклассическая, она же неолиберальная, экономическая парадигма, отличается индивидоцентричностью. Экономика в неоклассическом понимании рассматривается как совокупность индивидуальных действий. В ней отсутствует общая рамка, по которой можно было бы оценивать индивидуальные экономические исходы как желательные и нежелательные. Все экономические исходы — такие, как бедность или сверхнакопление, воспринимаются как «естественные». При этом та же современная мейнстрим-экономика регулярно рапортует о растущем неравенстве и его негативных эффектах. Чего неоклассическая экономика не может — это 1) объяснить причины растущего неравенства и 2) определить рамки, когда неравенство из стимулирующего превращается в саботирующий экономический фактор — потому что в ней нет единого понятия нормы. Это — слепое пятно современной мейнстрим-экономики.

Единственное объяснение, которая такой подход может дать — тоже индивидуалистичный. Бедные бедны в потому что недостаточно постарались, чтобы зарабатывать. А богатые — достаточно. Миллионер работал в тысячу раз лучше человека с обычной зарплатой, миллиардер — поработал как тысяча миллионеров, а мультимиллиардеры в одиночку потрудились за десятки тысяч миллионеров (или сотни тысяч обычных людей).

Альтернативный подход, шаг в сторону экономической «теории всего» — системный, холистический подход, который рассматривает экономику как целое, особую сферу общественных отношений, служащую интересам общества и цивилизации в целом. При холистическом подходе индивидуальные экономические исходы рассматриваются не сами по себе с эзотерическим обоснованием «заслуженности» бедности или богатства индивида, а с точки зрения пользы от конкретной экономической конфигурации обществу в целом. Об этом и поговорим.

100% создаваемого в экономике богатства — это сумма труда 100% работающих в экономике людей.

Например, 110 триллионов рублей ВВП России в 2019 году — это совокупная ценность продуктов труда 73 миллионов человек. Но совокупная ценность труда в экономике не равна сумме ценности труда 73 миллионов индивидов. В ВВП считается ценность конечного продукта. Это в Средние века цена продукта была, по сути, ценой труда конкретного ремесленника. В современной экономике ценность продукта создаётся в цепочке кооперации трудовых коллективов разных организаций внутри и между собой. Объективно оценить индивидуальный вклад каждого работника очень сложно — зарплата не является таким ориентиром, потому что её определяет сумма факторов, а кроме неё, единственным более-менее объективным ориентиром, остаётся ценность конечного продукта.

Впрочем, на уровне секторов экономики и целых экономик логика оценки вклада отдельных звеньев в общий результат совершенно другая, нежели на уровне отдельных трудовых коллективов, и экстраполировать представления с уровня отдельной организации на целую экономику нельзя.

Объективный или нет, разброс в оценке индивидуального вклада участников трудового и экономического процесса, нивелируется по мере увеличения масштаба охвата. На уровне миллионов и десятков миллионов человек, доля, в общей ценности, становится скорее производной от числа работников, чем их специальности или квалификации. Один более квалифицированный работник по заменимости может сравниться с десятками менее квалифицированных, но когда речь идёт обо всей совокупности рабочей силы, без 36 миллионов менее квалифицированных работников, обеспечивающих функционирование инфраструктуры экономики, ценность конечного продукта, произведённого более квалифицированной половиной, будет не вдвое, а в разы меньше. Работа курьера не требует высокой квалификации, но бурный рост служб доставки в пандемию был бы невозможен без неё. Один и тот же гаджет, спроектированный командой из квалифицированных инженеров, которая решит продавать его своими силами онлайн, будет продаваться, скорее всего, на порядки, в сотни раз хуже, чем сотнями тысяч консультантов в салонах связи. Даже если выручка от онлайн-продаж в пересчёте на инженера будет намного больше, чем на одного консультанта, в совокупности разница будет между миллионными и миллиардными продажами. И бизнес может пожертвовать сотрудничеством с сетью салонов с тысячей продавцов, чтобы сохранить команду инженеров, но любой бизнес пожертвует командой инженеров, если речь будет идти об отказе от всех продавцов. В масштабах экономики именно несложный масштабируемый труд обеспечивает основную ценность многих продуктов, товаров и услуг. «Макдональдс» мог быть инновационной идеей ресторана быстрого обслуживания, но потребительская ценность фастфуда возникает из их наличия на каждом углу, потому что далеко расположенный ресторан быстрого питания теряет смысл. А в конкуренции ресторанов и вообще любого сетевого бизнеса, в итоге главным фактором, определяющим масштабы выручки и цену бизнеса, будет количество точек и число сотрудников. Нелюбовь клиентов к сервису «Почты России» не отменяет того, что само по себе число сотрудников и отделений, обеспечивающей возможность отправки и получения посылок в любые уголки страны и дешевизну гигантских объёмов дешёвых посылок, создаёт такую ценность для продаж многих бизнесов, которую не сможет обеспечить, скажем, более высокая квалификация логистов и сотрудников DHL — только их количество.

В масштабах целой экономики становится ключевым. Образование и квалификация рабочей силы имеют огромное значение, но и в странах с образованным населением, и в странах с неграмотным, большую часть ВВП будет обеспечивать массовый труд, масштабирующий труд специалистов, но не сам труд специалистов. И современные экономики это подтверждают: их основные трудности с рабочей силой — это проблема массовой рабочей силы. При нехватке квалификации специалистов экономика продолжит работать, производя менее качественный продукт, при нехватке массовых работников целые сектора экономики могут быть неспособны эффективно функционировать.

Поэтому логика, которой можно оправдать в десять раз большую зарплату конкретного специалиста, чем медианная по экономике в отдельной компании, не работает в экономике. Отдельная компания может на одного дорогого специалиста нанять сотню низкооплачиваемых работников, чтобы масштабировать эффект его квалификации на выручку. Таким образом, зависимость прибыли компании от квалификации сотрудников может быть линейной, и более квалифицированные сотрудники будут обеспечивать большие размеры и долю выручки, чем менее квалифицированные при прочих равных. В экономике это не работает: большую часть ВВП обеспечивает масштабирующий эффект массового труда. Труд лучших в мире инженеров, талантливых предпринимателей, эффективных менеджеров и других отборных специалистов при масштабировании даёт большие объёмы ВВП, но самая сильная корреляция объёмов продаж, объёмов торговли, объёмов перевозок итд будет с количеством линейных сотрудников, их обеспечивающих. Объёмы всех крупнейших бизнесов, даже самые инновационных, а тем более секторов экономики обеспечены массовым трудом. Можно высоко оценивать идею, инновации и подходы «Амазона», позволившие компании вывести скорость доставки на новый уровень — вроде доставки за ночь. Но ценность этой идеи X, а выручка компании — X(десятки тысяч людей), которые требуются для того, чтобы это было реализуемо. И идея на миллион, даже на миллиард, превращается в сотни миллиардов уже не уникальными талантами изобретателей и предпринимателей, а количеством людей, которые её реализуют.

Природа различия взгляда на доходы в экономике, на сопоставление и оценку вклада отдельных субъектов экономики на совокупный результат — в противоположности частной точки зрения и точки зрения целого. Неравенство в оценке индивидуального вклада в производимую ценность имеет значение с частной точки зрения, потому что влияет на частные доходы и карьеру. На индивидуальном уровне «продать» себя как более дорогого специалиста или необходимого руководителя означает увеличить заработок в десятки, сотни, тысячи раз в зависимости от ситуации. Так же как и максимально снизить зарплаты максимального числа сотрудников под любым предлогом позволит увеличить прибыль за счёт этого.

С точки зрения целой экономики, экономики логика, что определённая категория в 5% занятых граждан приносит в 10 раз больше ценности, чем другая категория в 50%, поэтому первым полагается 50% произведённого в экономике богатства, а вторым — 5%, не имеет смысла, потому что на уровне экономики основным критерием успеха является рост экономики в целом. Изменение доли богатства одной части занятых за счёт другой целое (совокупное богатство экономики) само по себе не меняет. Оно может изменить динамику, с которой меняется целое (растёт или уменьшается богатство экономики в общем). Связь распределения богатства с развитием экономики, безусловно, значительна. Но увеличение или уменьшение доли богатства какой-либо части работающих само по себе не имеет значения. С точки зрения целого это оценивается по влиянию на целое. Это как качели, на которых каждая сторона хочет оттолкнуться выше другой. С точки зрения целого, какая сторона поднимается выше, ничего не меняет — при любом исходе итог будет один и тот же: одна сторона наверху, вторая внизу. Но, с частной точки зрения, принципиально — это разница между успехом или поражением.

С точки зрения целого не может быть причин «болеть» за увеличение богатства конкретной категории за счёт другой (или быть против конкретной категории). «Боление» за интересы некоторой части работающих означают частную перспективу. С перспективы целого общества цель экономики — приносить максимум пользы максимальному числу людей, поэтому рост богатства одних за счёт других обнуляет эту пользу или даже обращает во вред. С точки зрения целого общества, развитие экономики не означает роста богатства, как такового, а максимизацию пользы для максимума людей. То есть, развитие экономики в интересах общества оценивается по совокупности не одного фактора богатства, а двух: богатство + распределение.

Возникновение нового богатства в экономике, особенно связанного с созданием новой технологии, открытием нового рынка или другое прогрессивное явление также воспринимается с частной точки зрения и точки зрения общества в целом диаметрально противоположно.

С частной точки зрения, открытие чего-то нужного и полезного людям — это источник прибыли. Открытие чего-то нужного и полезного, чем люди будут пользоваться со временем только больше — это источник вечной прибыли. Создание пользы — средство, цель — прибыль. Рынок — среда для генерации прибыли.

С точки зрения интересов общества в целом, открытие чего-то нужного и полезного — это цель экономики: обеспечивать необходимыми благами и создавать новые блага. Прибыль — средство, стимулирующее открытие новых благ. Рынок — объективный, в определённых пределах, арбитр ценности новых благ — люди голосуют деньгами. Вознаграждение за открытие нового блага — в интересах общества в целом, а бесконечное обогащение первооткрывателя уже противоречит принципу максимизации пользы для максимального числа людей, потому что благо, ставшее необходимым всем, обогащает только одного собственника. С точки зрения общества в целом, чем больше пользы от этого изобретения — тем важнее его доступность, чтобы максимум людей извлекало пользу, увеличивая общую пользу в целом. С точки зрения частных интересов, выгодно увеличивать цену и выжимать больше прибыли из монопольного положения — то есть, максимизировать собственную пользу путём ограничения доступа к пользе других.

Например, Apple создала рынок мобильных приложений, который принёс огромную пользу, но со временем её монопольное положение превратилось в ограничивающий фактор для развития этого рынка. Для Apple это не является проблемой, потому что целью его создания были не интересы рынка, а прибыль, и пока он её обеспечивает — он работает наилучшим для Apple образом. С точки зрения целого, интересов общества в целом — успешное изобретение уже было вознаграждено большой прибылью, но теперь рынок зажил своей жизнью, и подчинение его интересам только Apple уже становится ущемлением всех остальных. В интересах общества, чтобы рынок создавал новые блага для всего общества. Рынок, функционирующий в интересах рынка, с точки зрения общества, бессмысленен. С точки зрения целого, рынок и экономика в целом — инструмент генерирования благ для всех. С точки зрения общества, рынок — это среда естественного отбора, и благо, которое общество выбирает и делает доступным для всех, разделяя его пользу на максимум людей — победитель, а предприниматель выполнил свою социальную миссию. Этика рынка, однако, прямо противоположна и социализация блага воспринимается с этой точки зрения, как обман и кража.

То есть, неравенство — это игровой стимул в рыночной среде. Закрепление или укоренение неравенства не в интересах общества, иное подразумевает частную точку зрения и фаворитизм. В интересах целого общества — общество в целом. И частное преуспевание — благо, пока генерирует создание новые блага и новую пользу для общества в целом, но вред, когда начинает этому препятствовать. Прибыль сторон экономических отношений для общества имеет значение только в служебном контексте максимизации пользы. Прибыль как таковая не является ни благом, ни проблемой с точки зрения общества. Только её влияние на общую пользу. Это ещё одно диаметральное отличие частной экономической этики от общественной.

Поэтому само по себе неравенство в распределении богатства не является проблемой при холистическом восприятии экономики. И пока оно стимулирует максимизацию пользы для максимума людей — оно полезно. Однако представление о «заслуженности» неравного распределения богатства в экономике в этой парадигме не имеет смысла. По умолчанию, принцип максимизации пользы для максимума людей подталкивает к равномерному распределению 100% богатства экономики среди 100% работающих. То есть, идея, что богатейший 1% «заслуживают» 30% богатства, потому что создаёт бизнесы и эффективно распоряжается ресурсами не имеет ценности сама по себе — только эффективность. 30% богатства, сконцентрированного у 1% — это высокий и крайне вредный уровень неравенства, негативные эффекты которого на этом уровне ощутимо вредят уже всему обществу. Но нет причин и быть против неравенства, если удастся определить, что 5% или 10% богатства экономики у 1% ведут, в итоге, к большей её продуктивности — это и должно быть стандартом.

С другой стороны, по той же причине обосновать, что какая-то категория работающих заслуживает меньшей доли в богатстве своей «бесполезностью» в его создании, тоже не имеет смысла, потому что выворачивает наизнанку отношения экономики и общества с точки зрения интересов общества. Оценка людей с точки зрения «полезности» экономики не имеет смысла, потому что это экономика нужна обществу в интересах общества, самостоятельные экономические интересы, которые не связаны или даже противоречат целям общества — абсурд. Цель экономики — обеспечивать максимум пользы для всех, что подразумевает, в конечном счёте, максимальное равенство в распределении благ. Производительность разных людей в генерировании благ не имеет значения, потому что блага не являются наградой за производительность, а безусловной целью. Максимизация производительности важна для увеличения пользы, и в контексте рыночных отношений неравенство полезно, когда этому способствует. Но в контексте экономики в целом, не только рынка, неравенство ценности уже не имеет. А в ещё более общем контексте, за пределами экономики, в контексте общества в целом, цель как раз равенство в распределении пользы, потому что максимизация возможного блага для всех — это максимизация возможного блага для общества в целом.

Общество сделало человека человеком благодаря эволюционному преимуществу коллективности в естественном отборе. Сила коллективности компенсировала и физиологическую слабость человека как животного, а затем и превратилась в главную силу человека и человечества.
Главное преимущество стаи — она расширяет возможности и снижает риски по сравнению с одиночным существованием. Одиночка ограничен в своих успехах своими ресурсами, своими находками и своими открытиями. Одному примату может крупно повезти пару раз в жизни. В стае из 20 приматов, половине из которых удастся открыть что-то ценное для выживания, каждому повезёт 20 раз в жизни — участие в коллективе с общими интересами (выживание) на порядок увеличивает положение каждого. Однако необходимым условием этого является делиться — в том числе, и ограниченным ресурсом. Что-то, что прокормит одного месяц, а стаю — 3 дня — выбор, неочевидный для одного, но доказанный естественным отбором: тот факт, что человеческому обществу свойственна вторая модель поведения, говорит о том, что предки людей, которые выбирали обеспечивать максимумом блага себя, потомства не оставили. И это логично: в стае, которая проживёт лишние три дня, у её члена больше шансов прожить и следующие три года, чем оказаться с едой на месяц, но в одиночестве. Если бы предки людей в ходе эволюции этот принцип не выработали, то современных людей, чтобы оспаривать ценность равенства в распределении пользы в обществе, бы не было.

В экономическом смысле это означает, что 102 долларовых миллиардера с совокупным состоянием $500 млрд в России — это, конечно, хорошо, но те же 102 человека, только долларовых миллионеров с совокупным состоянием, пусть, $10 млрд и $490 миллиардов в виде лишних $7000 к зарплате 70 миллионов человек — намного лучше.

• По труду медианная зарплата в России должна быть не 35 тысяч, а 140 тысяч рублей.
• По факту Россия содержит 102 долларовых миллиардера (по состоянию на 2020). В Германии 114 — c той лишь разницей, что ВВП Германии в 3 раза больше.

P.S. Этот текст — часть цикла экономическая теория всего.

• Откуда берётся экономический рост? Понятие и происхождение богатства в экономике
• Деньги на UBI: как из современной теории денег следует, что России по карману всеобщий базовый доход
• Безусловный базовый доход ближе, чем кажется

Телеграм-канал Левый угол.