Одним из наиболее популярных фэнтезийных сеттингов начала двадцатых годов стал так называемый «Гришаверс»: мир романов американской писательницы Ли Бардуго, где события происходят внутри и вокруг государства Равка. В Равке и её персонажах легко угадываются русские черты, местами утрированные до клюквенности, но при этом в основном симпатичные. Свой жанр увлечённая российской историей и культурой Бардуго характеризует как «царьпанк» — и те же черты, что и в «Тени и кости», мы можем видеть во множестве других произведений, как современных, так и созданных давным-давно. Пляшущие с медведями казаки, тосты «наздороффье» водкой из самовара и прочая «развесистая клюква» — явление старинное и легко узнаваемое. Можно ли говорить о том, что американская писательница дала меткое имя жанру, существующему не первый век, или же не всё так просто? Попробуем разобраться.

Кадр из сериала «Тень и кость» 2021 года

Итак, начнём с определений и сеттинга «Гришаверса» как самозаявленного каноничного произведения жанра. Сама Ли Бардуго расшифровывает суть царьпанка следующим образом: «это фэнтези, черпающее вдохновение из эстетики, культуры, политики и социального устройства России начала XIX века». И тут же, не отходя от кассы, мы можем поспорить с автором не менее решительно, чем олдовый толкиенист — с Профессором. Дело в том, что мир Гришаверса в целом и Равки в частности именно с началом XIX века имеет меньше всего общего.

Военнослужащие в униформе обычной (немагической) армии Равки из сериала

Начало XIX века — это времена Наполеоновских войн. Ампир, кивера, батальонные колонны в цветных мундирах и белых штанах, балы и дуэли. Показанный нам мир однозначно живёт в местном аналоге конца XIX века. Технически развитые государства вовсю используют силу пара — в сеттинге много элементов стимпанка. В ходу самозарядные винтовки и револьверы, появляются прототипы пулемётов, а также ранних танков и самолётов. В местном Лондоне, торговом мегаполисе Кеттердаме, ходят в котелках и костюмах-тройках при галстуках, процветает промышленность и международная торговля.

Представители криминального сообщества «Шестёрка воронов» из Кеттердама

Полагающаяся на силу милитаризованной магии и оторванная от морской торговли Равка несколько отстала от лидеров на пути индустриализации — но и в ней одежда и униформа части персонажей явно относится к концу XIX столетия нашего мира. Обычные военные ходят в униформе защитного цвета, сменившей цветные мундиры только в начале ХХ века, и носят барашковые шапки, которые стали элементом униформы русской армии при Александре III в 1880-х годах. Вооружены они очень узнаваемыми винтовками Мосина. Которые «образца 1891 года».

«Мосинки» на вооружении армии Равки мелькают в кадре с завидной регулярностью

В общем, мир развитого паропанка как он есть, только дирижаблей и счётных машин не хватает. С другой стороны, некоторые элементы отсылают скорее к XVII веку: гриши, то есть боевые маги Равки, носят форменные кафтаны разных цветов. Ни в начале, ни в конце XIX века, ни даже большую часть XVIII века в России вне крестьянской среды и городской бедноты носить их было не принято. Разве что при Александре III при возникшей моде на всё старорусское некоторые элементы одежды допетровских времён стали вновь проявляться в одежде высших слоёв общества и военной форме — но до полноценного внедрения кафтанов дело не дошло.

Форменные кафтаны магов-гришей на военной службе различаются цветом и оторочкой в соответствии с их специализацией

Ну а парадные мундиры и одежда придворных, внезапно, вдохновлены даже не царской Россией, а империей Габсбургов, она же Австро-Венгрия. Тоже конца XIX века. Вероятно, это наследие смешения в сознании американцев и западноевропейцев стереотипов о Центральной и Восточной Европе, воплощениями которых в XIX столетия и выступали монархии Романовых и Габсбургов. Достаточно вспомнить понятие «руританской литературы» про условное государство в районе Карпат, где европейские элементы причудливо смешиваются со славяно-венгерско-румынскими. Как, собственно, и было в крайне многонациональном габсбургском государстве.

Белые парадные мундиры — это в основном австрийская традиция

В общем, что бы ни утверждала Ли Бардуго, как раз именно из технологий, быта, культуры, образов начала XIX века ни в сериале, ни в книгах нет почти ничего, ни Наполеона, ни хотя бы какого-нибудь поручика Ржевского из анекдотов. Перед нами вполне узнаваемый стимпанковский сеттинг в стиле конца XIX века с магией и характерным для литературы «янг эдалт» сюжетом. Впрочем, всё вполне логично. Стимпанк в наши дни любят если не все, то очень многие, а наполеонику — гораздо меньшее количество людей, обычно любителей истории.

«Простите, Наполеона не видели?»

Поэтому, для начала я бы расширил определение царьпанка, данного Бардуго. Скорее, царьпанк — это фэнтези, черпающее вдохновение из эстетики, культуры, политики и социального устройства царской, дореволюционной России, причём с некоторой неизбежной стереотипизацией. В этом смысле оно отлично дополняет и оттеняет понятие советпанка, о котором мы с вами немало поговорили в недавних статьях.


Всё, что до революции — это царьпанк, всё, что после — советпанк. Вроде бы логично. И тогда история жанра царьпанк прослеживается во времена, когда Россией как раз и правили самые настоящие цари из дома Романовых. Если не брать несколько преувеличивавшие и экзотизирующие записки путешественников по России от Джерома Горсея до маркиза де Кюстина, его основателем можно назвать… Жюля Верна. В 1875 году он написал роман «Михаил Строгов», также известный как «Курьер царя». В нём современные тому моменту реалии России Александра II были причудливо смешаны с приключениями, характерными для XV-XVI веков.

Кадр из экранизации «Михаила Стогова» 1975 года

Если вкратце, то в романе имперская Россия второй половины XIX века бодро сосуществует с самыми натуральными татаро-монголами. Которые под водительством могущественного Феофар-хана идут войной против русского царя, поднимают восстания в подвластных ему землях и захватывают почти всю Сибирь — но героический протагонист, царский эмиссар Михаил Строгов, успевает прорваться в Иркутск и спасти положение.

Следы «Михаила Строгова» и элементы царьпанка можно увидеть в «Золотом компасе»: в его маго-стимпанковском мире «Московия» сосуществует с могущественной «Тартарией», при этом тартарские наёмники больше похожи на стереотипных «клюквенных» казаков

Отчасти на выбор темы романа Жюля Верна могли повлиять активные походы русских войск по завоеванию Центральной Азии, в которых военные действия велись с похожими на стереотипных для западной оптики «татар» представителями тюркских народов. Кроме того, Жюль Верн вдохновлялся популярными во Франции, Британии и США «руританскими» приключенческими романами. Само название возникло после выхода нашумевшего «Узника Зенды» в 1894 году, но явление существовало задолго до того.

Кадр из прото-стимпанковских «Больших гонок» 1965 года: события в условно-центральноевропейской Карпании пародировали именно руританскую литературу XIX века

В них действие происходило в экзотичных для западноевропейцев и американцев реалиях Карпат, бассейна Дуная и Балкан, которые в те времена в значительной степени принадлежали уже упомянутой монархии Габсбургов. Сюжеты крутились вокруг монархических интриг с элементами местной этнографии и фольклора. Со времён «Дракулы» Брэма Стокера, вышедшего в 1897 году, прямым наследником руританской литературы стала литература вампирская — именно поэтому в ней и возникшем на её основе кинематографе так много центрально- и восточноевропейских мотивов и локаций. И вампирская литература, и стимпанк, и царьпанк — прямые наследники этого почти забытого, но некогда популярного жанра.

Кадр из «Ван Хельсинга» 2004 года

И Австро-Венгрия, и Российская империя были для людей «настоящего Запада» местами странными и экзотичными, и потому интересными и притягательными. В обеих странах существовали великие железнодорожные маршруты, которые вели в ещё более загадочные места. Восточный экспресс следовал из Парижа через Вену в балканские Будапешт, Бухарест и наконец в Стамбул. Поезда Транссиба позволяли проехать из Санкт-Петербурга или Варшавы через Москву в бескрайние сибирские просторы до самого Тихого океана.

В «Михаиле Стогове» следующие в Сибирь поезда с британскими репортёрами соседствовали с воинственными татарскими ордами

В том числе поэтому в Россию было популярно путешествовать и оставлять про это записки. Часть этих записок несколько преувеличивали российские реалии и возводили курьёзные случаи до уровня массовых явлений — вроде пресловутых медведей, которые, «как известно», часто гуляют по улицам российских городов в поисках самовара с водкой. Ну а порой и сами русские провожатые не могли устоять от искушения перед мистификацией заезжего европейца. Потом эти записки переводились на русский язык — и отечественная публика угорала с описаний «настоящих русских реалий».

Какой русский не любит быстрой езды на медведе?

Выражение «развесистая клюква» как символ странных, преувеличенных и утрированных представлений о России и русских, долгое время приписывалось то продолжению «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, где герой якобы пил водку с дамами под ветвями развесистой клюквы, то запискам о путешествии по России Александра Дюма, где автор вроде бы делал то же самое. Оба произведения изобилуют упоросом вроде красивых женских имён Teljatine и Telegue — но вот клюквы в них не водится.

Записки Дюма о путешествии по России были переведены на русский язык только в 1993 году

Когда именно появилось выражение «развесистая клюква» — неясно, но первое его задокументированное упоминание относится к 1871 году. Михаил Катков на страницах своих «Московских ведомостей» иронизировал над тем, что во французском журнале московский храм Христа Спасителя описали как находящийся в стенах Кремля, да ещё и самого древнего из его памятников. Катков саркастично прокомментировал это так: «пахнуло на нас теми блаженными временами, когда французский турист рассказывал, как он в России сидел à l’ombre d’une klukva…» («под сенью клюквы»). А у Салтыкова-Щедрина в 1880-х действовал le prince de la Klioukwa, «князь Клюква».

Сферические посиделки под развесистой клюквой в вакууме

Большую часть ХХ века понятие употреблялось весьма редко, но в Рунете конца нулевых годов возник заметный интерес к восприятию русских за рубежом. Именно тогда возник популярный агрегатор переводных статей о России из зарубежных медиа «Иносми». В ЖЖ в 2006 году возникло, а в конце 2007 года получило популярность сообщество «Клюквенные закрома Родины» — где постились и обсуждались тонны контента самого развесистого характера.

«Наздроффье, товаришч!»

Правда, в основном эта клюква касалось советской, а не царской эпохи, и относилась скорее к тому, что можно назвать советпанком. Дело в том, что наиболее заметная волна стереотипных фильмов с участием советских персонажей пришлась на 1980-е годы, последний большой пик Холодной войны, когда в Голливуде снимали немало боевиков с участием Evil Soviets в качестве антагонистов. Именно в это, довольно недавнее, сформировались многие устойчивые тропы раннего, сначала негативного, а затем и самоироничного советпанка: с обилием милитаризма, воинственности, суровости и преданности делу мировой революции, КПСС, КГБ и других грозных аббревиатур.

В одной из концовок Call of Duty: Black Ops Cold War суровый советский товарищ Персей с помощью главного героя устраивает термоядерную победу СССР в Холодной войне

Лишь позже, уже в 2010-х, советпанк начал становиться более мирным и ориентированным на космос, технологии, прогресс и образы социальной утопии. Тогда же интерес к развесистой клюкве как явлению в Рунете стал спадать: ей буквально наелись даже ценители. Разве что BadComedian продолжал обыгрывать её тропы и стереотипы буквально из комментариев к ру-клюква-ру. Но в целом развесистая клюква аудитории российского сегмента сети несколько приелась — в отличие от советпанка, который стал активно развиваться уже без её привкуса.

Ну а квинтэссенцией советпанка стала, разумеется, Atomic Heart

Однако, несмотря на упадок развесистой клюквы, в том числе самоироничной, параллельно с советпанком стал развиваться и царьпанк. Во многом его провозвестником в российской культуре стал нашумевший фильм Никиты Михалкова 1998 года «Сибирский цирюльник». Он вроде бы повествовал о событиях времён Александра III, но делал это настолько утрированно ярко и сусально с явной ориентацией на вкусы и представления западной аудитории, что некоторый привкус клюквы в нём ощутили и зрители, и критики.

Вроде вполне историчные юнкера 1880-х, а вроде и за гвардейцев Равки из «Тени и кости» нетрудно принять

Затем массовую популярность в России обрели романы Бориса Акунина про похождения сыщика Эраста Фандорина. В нулевые годы вышли несколько экранизаций по их мотивам. В целом романы фандоринского цикла назвать царьпанком в точном смысле трудно — они стараются претендовать на соблюдение некоторой историчности, персонажи действуют в Российской империи конца XIX века без явных фантазийных или стимпанковских черт. Но и «Азазель», и «Турецкий гамбит», и «Статский советник» демонстрировали реалии Российской империи или боёв у Плевны так, что в реальность и историчность происходящего верить было трудно. Хотя смотреть — интересно. Всё было несколько чрезмерным, утрированным, заклёпочничество сознательно приносилось в жертву красоте картинки.

В «Турецком гамбите» имелся буквально элемент стимпанка в виде паровой повозки

Контуры жанра уже понемногу вырисовывались: Российская империя скорее конца, чем начала XIX века, в которой реальные события смешаны с вымышленными и явно фантастическими элементами, а образы не слишком историчны, зато выпуклы, ярки и хорошо (по крайней мере, по задумке авторов) смотрятся в кадре. Уже «чистым» представителем отечественного царьпанка можно назвать, скажем, «Дуэлянт» 2016 года — который даже не прикидывался исторической драмой, зато явно играл с тропами стимпанка.

И одежда, и интерьеры, и образ Санкт-Петербурга в «Дуэлянте» имеют самое отдалённое отношение к реалиям описываемого времени

Правда, это нельзя назвать сугубо российским явлением. В других странах уже с начала XXI года точно так же играли с утрированными и несколько фэнтезийными образами своей истории XIX века. Достаточно вспомнить французские «Видок» и «Братство волка» 2001 года, американские «Банды Нью-Йорка» 2002 года, многие другие. Причём утрированность часто была довольно мрачной. Британские «Суини Тодд» 2007 года и «Табу» 2017 года рисовали викторианский Лондон настолько депрессивным, макабричным и готичным городом, что даже Готэм из сеттинга DC покажется жизнерадостным курортом.

Стилистика буквально викторианского панка из «Суинни Тодда»

И тут перед нами встаёт вопрос: насколько всё же осмысленно использование термина царьпанк, если такой взгляд на XIX век в общем-то интернационален. И французы, и британцы, и американцы явно любят смотреть на свою и чужую историю нередко в не менее «клюквенном» ключе. Не стоит ли тогда придумать заодно, скажем, какой-нибудь линкольн-панк для США или королева-панк для Британской империи?

Париж 1830-х из «Видока» выглядит ничуть не менее экзотично, чем условная Санкт-Москва из условного царьпанка

Пожалуй, именно так дело и обстоит — но это совсем не повод отказываться от отличного терминологического изобретения Ли Бардуго. Скажем ей bolshoje spasibo за то, что у нас теперь есть такое удобное и подходящее слово для жанра, всё более популярного и в России, и за её пределами. И тут же уточним, что клюквенность и царьпанковость, несмотря на некоторую семантическую близость, всё же вещи разные. Развесистая клюква — это в основе своей внешний, удивлённый, непонимающий и экзотизирующий взгляд на Россию. В том числе тогда, когда мы сами изображаем такой взгляд в порядке иронии и самоиронии. К тому же, клюква может касаться любого периода российской истории.

Об основных тропах классической клюквы со времён холодной войны — от автора комиксов Павла Югринова

От классической «развесистой клюквы» произведения, которые стоило бы отнести к царьпанку — как российские, так и зарубежные, вроде романов Ли Бардуго или «Михаила Строгова» — отличает сюжетная оптика. «Клюква» в большинстве случаев подаётся от лица внешнего наблюдателя, европейца, американца, или же японца в случае аниме. В царьпанке же мы видим происходящее от лица обитателя местной вариации Российской империи. Для него это не экзотичные и возможно опасные чужаки, а сограждане, друзья, коллеги, враги и кто угодно ещё.

Например, в Highfleet всё обстоит именно так

Если квинтэссенцией отечественного советпанка в последние годы стал Atomic Heart, то аналогичным произведением российского аутентичного царьпанка я бы назвал сериал «Карамора» 2021 года. В весьма утрированных и даже экстравагантных декорациях Российской империи начала ХХ века сложную борьбу между собой ведут люди и вампиры разных взглядов, убеждений, социальных слоёв и, кхм, вкусов. В том числе множество вполне реальных исторических деятелей, от Льва Толстого и Распутина до Маяковского и Сталина — но их герои в сериале имеют не самое близкое отношение к своим прототипам. Выглядит это весьма упорото, но ярко и, на мой личный взгляд, неожиданно неплохо. Во всяком случае, для почти дистиллированного образца жанра царьпанка.

Да, исходно царьпанк родился не столько как сформулированный жанр, сколько как маркетинговый ход писательницы Ли Бардуго. Впрочем, весьма удачный и меткий. Однако оказался метким определением для давно существующего, интересного и продолжающего развиваться явления. Скажем, нашумевшая в 2021 году игра Highfleet в своей имперской части — однозначный царьпанк.

К ярким образчикам царьпанка можно отнести и дилогию Руслана Бирюшева «Ветер с Востока / Начинается буря», которая попутно деконструирует литературное попаданчество

Как и в случае советпанка, мы определённо увидим ещё немало произведений в этом жанре, как талантливых, так и не очень. Правда, если современный советпанк можно назвать жанром оптимистичной альтернативной истории, то царьпанк обычно куда мрачнее. За редким и очень идеологизированным исключением, его сеттинги довольно-таки темны — как и полагается панко-жанрам в строгом смысле слова в целом.

Мегабронепоезд Троцкого из одноимённого сериала 2017 года — буквально на грани царь- и советпанка

Зато миры царьпанка представляют огромный простор для фантазии — благо в российской истории XIX и начала XX века было множество самых невероятных сюжетов, острых конфликтов, ярких личностей и явлений культуры. И подходить к ним можно сколь угодно творчески. Лишь бы получалось интересно, красиво и увлекательно.

Узнавайте о новых акциях и промокодах первыми из нашего Telegram-канала ????