В конце предложения должна быть точка — и точка. Да, в современной сетевой переписке это уже не факт, и многими воспринимается как настаивающая и даже «токсичная» интонация, но формально правила русского и других языков с письменностями на основе кириллицы и латиницы неумолимы. Использование запятых, двое- и многоточий, дефисов и тому подобного в них тоже не слишком отличается. Более того, со второй половины XIX века европейские знаки препинания и правила их применения проникают даже в такие языки, как китайский и японский. Почему это произошло, и как именно оформился привычный нам ассортимент знаков препинания? Попробуем разобраться.

В наиболее древних системах письменности, египетской иероглифике и шумеро-аккадской клинописи, изначально никаких знаков препинания не существовало в принципе: при использовании идеограмм они не слишком нужны. Современная им письменность Хараппской цивилизации долины Инда, увы, не расшифрована по сей день, и о том, что означали её знаки, мы можем лишь гадать. Со второй половины II тысячелетия до нашей эры, во времена расцвета и краха цивилизаций эпохи бронзы, в регионе Леванта на восточном берегу Средиземного моря стали появляться фонетические системы письма. Возможно, они представляли собой упрощённые формы египетской скорописи — иератического письма. Регион тогда подчинялся египетской империи Нового царства и находился под мощным влиянием египетской культуры. Однако ханаанеяне и финикийцы полностью отказались от иероглифики, резко сократили число знаков, привязав каждый из них к согласным. 

Наиболее мощным выражением этого принципа стало финикийское письмо — предок множества современных систем письма, от латиницы и кириллицы через посредство греческого до иврита, арабской вязи и многочисленных индийских систем письма. Обычно в финикийском письме и его ближайших родственниках никаких знаков препинания тоже не использовалось, однако в части текстов всё же встречаются разделения слов — не пробелами (их ещё не придумали), а точками или линиями, вертикальными или косыми. И тут это уже было куда важнее, чем в египетском: поначалу гласных тут не было как класса, и при сплошной записи текстов были возможны разночтения. Финикийцы специализировались на международной морской торговле, поэтому разночтения в договорах и финансовых документах могли в буквальном смысле стоить очень дорого. 

В начале I тысячелетия до нашей эры финикийское письмо заимствовали активно торговавшие и воевавшие с ними греки — они добавили в него гласные, более важные для точной записи индоевропейских языков, чем семитских вроде финикийского. Греки долгое время тоже обычно писали текст сплошным потоком без разделителей, но в ряде случаев вставляли между словами точки по центру строки, называемые в современной типографике интерпунктами. Эту практику позаимствовали римляне, у которых латинское письмо произошло от греческого через посредство этрусского к началу IV века до нашей эры. Более того, классическая латынь изначально стала, вероятно, первой системой письменности, где поначалу разделение слов интерпунктами стало стандартом.

Однако по мере того, как республика и империя расширялись, победоносные на полях сражений римляне всё больше проникались пониманием культурного превосходства греков — и образованные римляне особенно старались им подражать. Это привело к откату: раз греки обычно писали слитно, без интерпунктов, то и римляне стали всё чаще им в этом подражать в латинских текстах. Эта практика, получившая название scriptio continua, сделала чтение менее удобным и порой вызывающим непонимание: к примеру, COLLECTAMEXILIOPUBEM может быть истолкована как collectam ex Ilio pubem, что означает «народ, собранный из Трои», или collectam exilio pubem, что означает «народ, собранный для изгнания». Но, как нередко бывает, ощущение понтов было важнее удобства и рацио, и многие классические надписи на латыни римской эпохи дошли до нас именно в таком формате. Долгое время интерпункты сохранялись лишь в материалах для обучения чтению.

Впрочем, пока римляне старались уподобиться грекам даже в том, где те в действительности подотстали, греческие учёные уже задумались о дальнейших шагах, и из этих размышлений появились первые знаки препинания в строгом смысле слова — уже разделявшие не слова вместо пробелов, а смысловые группы слов. Они возникли в великой Александрийской библиотеке, где собирали, переписывали и анализировали буквально всё, что было написано к тому времени на известных грекам языках. Уже первый заведующий Александрийской библиотекой Зенодот Эфесский в III веке до нашей эры стал вводить систему пометок для анализа и коррекции ошибок при переписывании свитков. Первым придуманным им знаком стал обелюс, известный ныне как математический знак деления ÷ : он обозначал сомнительные и ошибочные, по мнению Зенодота, места в тексте. Затем появились знаки астериска, «звёздочки» ⁎ для обозначения повторяющихся в другом месте строк, полулунная сигма Ϲ и антисигма Ͻ для двух последовательных и взаимозаменяемых строк с одинаковым содержанием.

Вероятно, именно от идеи таких редакционных меток развился следующий шаг к появлению полноценных знаков препинания. Во II веке до нашей эры филолог Аристофан Византийский, заведующий Александрийской библиотекой в эпоху её расцвета, предложил ввести особую систему знаков для смысловых и дыхательных пауз разной интенсивности при чтении вслух. Точка внизу строки . , гипостигма, обозначала короткий вдох после короткой фразы — и по смыслу примерно соответствовала нашей запятой. Точка в центре строки · , стигма мезе, по сути тот же интерпункт, у него обозначала чуть более выраженную паузу и вздох подольше — это можно сравнить с нашей точкой с запятой. И, наконец, точка вверху строки ˙ , стигма телея, обозначала финал законченной мысли, «нашу» точку или даже точку в конце абзаца. Система Аристофана изначально предназначалась сугубо для помощи риторам при чтении текстов и речей вслух, и не подразумевалась для применения в других целях. Его система была воспринята теми, чья деятельность включала в себя риторику, но нередко разные люди и школы использовали разные вариации на тему, довольно популярной была более очевидная и интуитивно понятная схема с разным количеством точек: от двоеточия ⁚ и вертикального троеточия  ⁝ до четырёх- ⁞ ⁘ и пятиточия ⁙ . Естественно, такая схема могла работать только при сплошном письме, scriptio continua. От аристофановых стигм со временем и произойдёт привычная нам точка, «уехавшая» в процессе вниз относительно положения своего функционального предка, стигмы телея. 

Позже и там же, увы, не вполне понятно кем, были введены ещё несколько знаков, предназначенных уже не для риторов, а для читателя — чтобы избавить его от двусмысленностей при чтении сплошного потока букв. Так, появился знак гиподиастолы: небольшой полукруг ⸒ внизу строки — это возможный предок знакомой нам запятой. Он применялся при двусмысленности и сообщал, что в этом месте слова разделяются. В противоположность ему знак энотикон ‿ писался под двумя соседними буквами и показывал, что речь идёт о едином слове, если его можно воспринять как два соседних. Изобретённый Аристофаном Самосским, ещё одним заведующим Александрийской библиотеки, параграфос обозначал важное разделение в тексте между различными смысловыми блоками или репликами разных персонажей. Он не имел отношения к современному значку параграф, а представлял собой подчёркивание под несколькими буквами в начале строки, нередко с небольшим раздвоением в начале. Вероятно, параграфос произошёл от авторского значка драматурга Еврипида, который ещё в V веке до нашей эры обозначал перемену говорящего лица в пьесе положенной на бок буквой лямбда < . Вероятно, для большей однозначности Аристофан «сплющил» лямбду и поместил её под основной текст: . ⸐    . Наконец, коронис ⸎ , ромб из горизонтальных линий, обозначал конец всего текста или большого раздела. 

Примерно в таком виде латинские тексты на западе и греческие на востоке пережили позднюю античность и «тёмные века», а также массовое распространение христианства, переход учёности из светских библиотек в монастыри и переход от использования свитков к книгам-кодексам привычного нам устройства. Не имело пробелов и руническое письмо, что на фоне не очень строгих орфографических правил в языке эпохи викингов ныне создаёт исследователям немало проблем. К примеру, самая длинная руническая надпись на камне из Рёка IX века содержит фрагмент ᛋᚨᚷᚹᛗᛗᛟᚷᛗᛖᚾᛁ, «sagwmmogmeni». В зависимости от границ между словами, её можно перевести как «давайте почтим память Иггдрасиля», «давайте почтим народную память» или «давайте почтим группу молодых людей».

В VII веке знаменитый энциклопедист Исидор Севильский, позже назначенный Ватиканом святым покровителем Интернета, реформировал систему Аристофана. Он оставил две точки и отвязал систему от риторики: нижняя теперь обозначала переход от одной мысли к другой внутри предложения, а средняя, интерпункт, обозначала конец предложения. Пробелы, как считается сейчас, были придуманы в Ирландии в VII-VIII веках в её монастырях, бывших в эту эпоху одними из важнейших центров почти угасшей интеллектуальной жизни Европы. Есть вполне чёткие пробелы и в знаменитой Келлской книге Евангелий, об истории создания и спасения которой рассказывает мультфильм Томма Мура «The Secret of Kells».

От монахов-ирландцев идею пробелов восприняли и их коллеги в англосаксонских королевствах. Один из них, Алкуин из Йорка, стал приближённым франкского императора Карла Великого. Он возглавил созданную в столице Каролингской империи Палатинскую академию — интеллектуальный центр Каролингского возрождения. Вместе с Алкуином из островного минускула, которым в основном пользовались ирландцы, пробелы проникли в каролингский минускул — основной шрифт Европы в последующие века до появления в XII веке готического. Однако на континенте пробелы и точки ещё долго использовались не всегда, и их применение стало более или менее стандартным лишь с XIII столетия. Более того, некоторое время использование пробелов в принципе считалось консерваторами чуть ли не варварством и дурным тоном, ибо мудрые древние писали слитно, и грамотный человек обязан и без пробелов всё хорошо понимать.

Тогда же, в XIII веке, итальянец Бонкомпаньо да Синья, преподававший в важнейших тогда университетах Болоньи и Падуи, предложил новую систему вместо аристофановско-исидоровской. У него функцию запятой выполняла косая черта / , которую да Синья назвал virgula suspensiva, а тире применялось вместо точки в конце предложения. «Длинная точка» не прижилась, а вот косая черта в качестве запятой стала использоваться в текстах достаточно регулярно. И после этого финальная точка из среднего положения благополучно «уехала» вниз на привычное нам место. Примерно в это же время возникает и знак вопроса. Изначально он был пометкой неясного места в тексте, сокращением от латинского слова quaestio, вопрос, до первой и последней букв qo. Чтобы отличать пометку от остального массива рукописного текста, их стали писать вертикально, друг над другом. А затем, со временем, q мутировала в завиток, а o в точку, и к XVI веку знак принял современную форму: ?

Окончательной систематизации системы знаков препинания в современном виде мы обязаны вполне конкретной семье венецианских книгопечатников Мандуцио, и, прежде всего, её основателю Альдо. Мы знаем, что книгопечатание с наборными литерами было создано в германских землях Иоанном Гутенбергом и его учениками и последователями. Однако германские земли того времени, за исключением нескольких торговых городов, были в основном бедными, как церковные крысы. А строительство печатных мастерских, особенно рассчитанных на солидные тиражи, было делом не просто дорогим, а очень дорогим. Состоятельные немецкие торговые дома поначалу смотрели на новую сферу с некоторым подозрением и сомнением, феодалы и монастыри — тем более, с инвесторами было туго, и первые немецкие книгопечатники сталкивались с большими финансовыми трудностями. Поэтому немецкие печатники обратили взоры на юг — в Северную Италию, на тот момент бывшую наиболее развитым в научном и культурном отношении регионом Европы. Там было куда больше и денег, и возможностей. Однако в большинстве итальянских городов интерес к книгопечатанию поначалу тоже был небольшим — даже во Флоренции, сердце Ренессанса. Говорят, увлекающиеся историей флорентийцы до сих пор злятся на своих предков, которые упустили этот шанс. Зато им великолепно воспользовалось другое государство региона.

Венецианская республика как одно из наиболее передовых и заинтересованных в инновациях государств эпохи Ренессанса очень быстро восприняла идею и потенциал книгопечатания. У этого была серьёзная экономическая основа: дело в том, что к этому времени у неё возникли очень большие проблемы с тем, что враждебная Венеции Османская империя всё больше перекрывала основу её благосостояния: торговлю товарами Востока вплоть до специй Юго-Восточной Азии через порты Восточного Средиземноморья. При этом западная часть моря была под контролем конкурента, Генуэзской республики, а океанская торговля уже плотно попала в руки португальцев и испанцев. Соответственно, доходы от морской торговли падали, и элиты республики экстренно нуждались в новых сферах вложения и приумножения капитала. Это были люди, поколениями очень хорошо разбиравшиеся в коммерции. Немалое число знатных домов Венеции уже в середине XV века увидели в книгопечатании мощный новый рынок с перспективами взрывного роста — после того, как бежавшие из разрушенного очередной войной Майнца братья Иоганн и Венделин фон Шпейер устроили в ней первую типографию в 1468 году. Как показали темпы развития книгопечатания в XVI веке, они не прогадали. Если во второй половине XV века во всей Германии работало от 10 до 15 книгопечатных заведений, а на рубеже XV и XVI веков — около 50, то в одной Венеции (!) их число к этому моменту благополучно превысило сотню. И европейский потребитель требовал ещё и ещё.

Кроме того, Serenissima Reipublicæ Venetæ имела крайне холодные отношения с римской курией, папская инквизиция на её территории была почти бессильна, и это создавало условия для печатания самой разной литературы. К примеру, во вполне католической Венеции свободно печатались протестантские библии Лютера на немецком языке для распространения в германских землях — и Suprema Congregatio Sanctæ Romanæ et Universalis Inquisitionis не могла этому помешать, хотя очень хотела. Тут же печаталась и всевозможная оккультная, алхимическая и эзотерическая литература, авторов и издателей которой в Риме хотели бы видеть исключительно на кострах из собственных книг. А в 1527 году в Венеции вышло первое в истории Европы со времён античности открыто эротическое издание — «Сладострастные сонеты» знаменитого поэта, сибарита, сатирика и тролля Пьетро Аретино. С гравюрами-иллюстрациями к оным самого откровенного характера, да ещё и за авторством знаменитого художника Джулио Романо, лучшего ученика Рафаэля Санти. При этом, говоря современным языком, спецслужбы Венеции прямо защищали скрывавшегося в городе на воде Аретино, так как за жесточайший троллинг к нему неоднократно пытались подослать убийц знатные аристократы и князья церкви, и даже несколько римских пап.

Альдо Мануцио, более известный в латинизированном варианте как Альдус Мануциус или Альд Мануций, не был урождённым венецианцем. Он родился в районе 1450 года близ Рима в патрицианской семье, получил прекрасное образование, включая латынь и греческий язык, а затем преподавал в частном порядке детям разных аристократических семейств Италии. Как и многие деятели эпохи Ренессанса, Альдо был буквально влюблён в античную культуру, и задумался о книгопечатании прежде всего для того, чтобы сделать книги древнегреческих авторов как можно более доступными. В 1490 году он с этими целями переселился в Венецию, уже ставшую главным центром европейского книгопечатания, и поначалу пытался печатать греческих авторов в уже существующих типографиях. Однако с греческими печатными шрифтами всё было довольно сложно, они имелись далеко не во всех типографиях. Зато за несколько лет Альдо оброс в Венеции немалым количеством влиятельных и состоятельных знакомых, разделявших его интересы и убеждения. 

В 1494 Альдо Мануцио возглавил созданное специально для него издательство Aldino. Его основой стала типография, основанная ещё в 1470 году вторым венецианским печатником, французом Николя Жансоном. Её для Мануцио приобрели вскладчину у вдовы Жансона предприниматель Андреа Торресани и Пьетро Барбариго, племянник действующего дожа Агостино Барбариго. Эти двое, собственно, и владели предприятием в равных долях, и занимались всеми финансовыми и торговыми делами, а на Мануцио были вопросы собственно книгопечатания. Для его лучшей организации и получения толковых советов и консультаций он собрал вокруг себя круг известных тогда интеллектуалов во главе с юным. но уже прославленным деятелем эпохи Ренессанса Пьетро Бембо. Общество получило название Академия Альдина. 

Первая книга нового издательства увидела свет в марте 1495 года, это был каноничный для своего времени учебник греческого языка «Эротемата» («Грамматика»). Его автором был Константин Ласкарис, грек-беженец из павшего Константинополя, знаменитый интеллектуал и знаток греческой культуры и языка. Именно он учил греческому языку и Пьетро Бембо, и многих других деятелей ренессансной Италии. За грамматикой последовало роскошное пятитомное издание Аристотеля и другие греческие тексты, древних и современных тогда авторов. При этом именно Альдо Мануцио создал книгу в том формате, который привычен нам сейчас: он ввёл практику начинать её форзацем: с названием, именем автора, логотипом издательства, годом и местом издания, а также нумерацию страниц, оглавления и сноски. Это было удобно и красиво, и эти нововведения быстро заимствовали другие издательства Венеции и всей Европы.

Однако вскоре Альдо Мануцио, не без советов партнёров и коллег по академии, пришёл к выводу, что одними греками издательство вряд ли сможет стать рентабельным и по-настоящему популярным. Нужны книги на общепонятных в Италии языках: разных вариантах итальянского, прежде всего венецианском и тосканском, и латыни, понятной любому образованному человеку того времени. Однако встал вопрос о шрифтах. Уже братья фон Шпейер и мсье Жансон разработали и ввели в обыкновение использовать шрифты, известные как антиква и основанные на принятом тогда у образованных итальянцев рукописном «гуманистическом минускуле». Альдо Мануцио вместе со своим главным литейщиком шрифтов Франческо Гриффо создал на основе уже существовавших вариантов антиква её фирменный вариант для Aldino, отличавшийся большей компактностью. 

Однако это было не всё: если в «Эротемате» латинские страницы ещё имели довольно сумбурную пунктуацию, то теперь Мануцио решил сделать её в своих изданиях чёткой и систематизированной. Таким образом в антикве Альдина появились вполне современно выглядящие знаки пунктуации: точки, запятые, точки с запятой, двоеточия, тире при переносе слов на следующую строку и заменявшие союз «и» лигатуры &. Именно в этот момент Альдо сделал запятую в современном виде , вместо введённой да Синья косой черты / — вполне вероятно, в силу любви к греческому языку и книгам древнегреческих авторов, он взял на эту позицию слегка изменённый знак гиподиастолы ⸒ . Для смысловой паузы, большей, чем выражаемой запятой, но меньшей, чем конец предложения, он ввёл знак точки с запятой ; . Тут же возникает и двоеточие для выражения пояснения. Более того, Мануцио дополнил уже существовавший знак вопроса ? и дополнил его восклицательным знаком ! , о чём можно привести его цитату из трактата Institutionum Grammaticarum Libri Quatuor:

Поскольку в конце предложения может быть или вопрос, или какое-то чувство, например, негодование, восхищение, сострадание, мы покажем это разными сигналами: точкой рядом с последней буквой с наложенной витой чертой в случае вопроса и прямой чертой в случае чувства.

При этом для большей эстетической схожести с рукописным текстом в наборах буквы и знаки препинания имели по несколько слегка различавшихся вариантов. Со знаками препинания был особенный разнобой, возможно, Мануцио и сам не был уверен, как именно лучше их ставить: посредине между буквами с пробелами или без пробелов, у предыдущей или у последующей. В его изданиях встречались разные варианты на одной и той же странице. Возможно, свою роль играло и то, что требовалось выравнивать текст строго по обеим сторонам колонки, и для этого могло требоваться разное количество дополнительных или изъятых пробелов. 

Первой книгой, изданной Альдо Мануцио сугубо на латыни, стал диалог Пьетро Бембо De Aetna ad Angelum Chabrielem liber. Он был написан под впечатлением от времени, проведённого в сицилийской Мессине, где Бембо учился греческому языку у Константина Ласкариса, и особенно о восхождении на знаменитый вулкан Этна с приятелем Анджело Габриэле. Правда, до вершины им добраться не удалось: вулкан внезапно стал проявлять активность, и друзья сочли за лучшее поскорее убраться с его склонов. Впрочем, большая часть книги, выполненной в форме рассказа Пьетро о путешествии к отцу, представляет собой не путевые заметки, а попутные рассуждения об античной истории, литературе и современной автору политической жизни. 

Книга Бембо была напечатана в 1496 году новым фирменным шрифтом со всеми систематизированными Мануцио знаками препинания, который в честь автора и друга издателя получил название Bembo. Считается, что тем она открыла новую эпоху в книгопечатании. С 1505 года Мануцио по совету всё того же Пьетро Бембо начинает массовую печать книг в формате, ранее почти не принятом: in octavo, в восьмую часть тогдашнего типографского листа, что примерно соответствует обычному ныне размеру книги. De Aetna была напечатана в формате in quarto, большем современного листа А4. In octavo — между А4 и А5. Их можно было легко носить с собой или перевозить, они проще помещались на полках, и они были значительно дешевле более традиционных и крупных форматов. Чтобы сделать книги компактнее и в ширину, Мануцио и Гриффо в 1501 году изобрели на основе Bembo курсивный шрифт, позволявший укладывать строки и буквы более компактно при сохранении читаемости. В силу итальянского происхождения в английском языке курсив по сей день называется italic. 

Впрочем, Мануцио всегда старался делать книги с упором на качество, а не доступность, и стоили его ин кватро всё же солидно, но в Венеции и Италии в целом хватало платёжеспособных ценителей книг. И ин кватро, и вообще издания Альдо получили огромную популярность — у библиофилов за ними закрепилось специальное название: «альдины». Он успел выпустить 143 разных изданий на латыни, греческом и итальянском, и некоторые из них, к примеру, сборник сонетов Петрарки в формате ин кватро, разошлись колоссальными тиражами даже по современным временам, более 100 тысяч экземпляров. Сам Мануцио умер в 1515 году, успев разругаться с Гриффо на почве авторских прав на шрифты, но его дело унаследовали сын Паоло, а затем внук Альдо Мануцио-младший, попутно ставший крупным теоретиком и систематизатором итальянской грамматики, и окончательно закрепивший введённые дедом знаки препинания. Издательство Aldino большую часть XVI века было одним из ведущих в мире, а его символ — предложенный Бембо обвивающий якорь дельфин — был признанным знаком качества. Увы, но дети Альдо Мануция-младшего после его смерти в 1597 году предпочли заняться другими делами, и издательство прекратило своё существование.

Результатом этого было то, что они стали законодателями мод в книжной индустрии — и остальные ориентировались на них. Именно поэтому пунктуационная система Альдо Мануцио к концу XVI века стала общеитальянским стандартом, а в XVII веке и общемировым. Первые книжные издания Шекспира в Англии 1623 года уже использовали именно его подход к знакам препинания. После петровских реформ и введения гражданского шрифта он перекочевал и в русское книгопечатание. И в таком виде, с некоторыми дополнениями и различиями в разных языках, эта система знаков пунктуации сохраняется и по сей день в большинстве языков.

© 2025 ООО «МТ ФИНАНС»