Я работаю в матрице. Вычислителем. Меня зовут... не помню как. Припоминаю только номер: 3191231. Для соседей я – «31-й».

На самом деле это не матрица, а распределённая нейро-языковая модель, но мы зовем её матрицей. Почему – не знаю. Вероятно, традиция.

Работа не пыльная: пришёл, подключил разъем в голову, просидел 8 часов. И ушёл. Моя соседка по кубу этому завидует. Ей-то целыми днями подъезды мыть, а я просто сижу в офисе. Хотя и не осознаю, что там делаю. Помню только момент подключения: яркий, как оргазм, и темнота. А потом пора домой.

Насчёт оргазма я преувеличиваю. Вовсе он не яркий. Это я хорошо знаю. Нам с соседкой раз в три года приходится делать детей, иначе лишимся социальных баллов.

Вообще баллы можно потерять из-за чего угодно. Не сделал зарядку – минус. Не лёг вовремя спать – минус. Не принял утром транквилизаторы – минус. А уж если на работу опоздал... об этом даже думать не хочется.  

Кажется, будто у соседки сбойная прошивка. Знаю, обычных людей не прошивают. Поэтому и удивительно, что у неё нейросеть сбоит. Она нежно называет меня «31-й». Готовит еду не в своё дежурство. Говорит, что живет со мной не только из-за баллов. Плачет, когда я её не понимаю.

Вот в кубе напротив всё иначе. Они оба – вычислители. И куб у них побольше: аж 30м³, а не 20м³, как у нас. И никаких слёз. Но я не жалуюсь.

Олег разглядывал отпечаток кофейной чашки на столе и хандрил. Он вспоминал, как начал карьеру нейро-программиста. В то время никто не верил, что за нейро-программированием будущее, что живые вычислительные модули на порядок эффективнее «железа». А он – поверил. И не прогадал.

Олег сумел произвести впечатление на CEO никому не известной фирмы Neurosoft. Переехал. Пахал по шестнадцать часов в сутки. И вскоре компания презентовала прототип вычислительного RAID из мышек.

Выяснилось, что мозги мышек годились только на базовые операции, сгорали за сутки, а нейро-программаторы стоили как чугунный мост. Птиц так и не удалось прошить. Рыбы и рептилии оказались слишком маломощными.

Стартап выжил, сделав ставку на высших приматах. Карликовые шимпанзе Бонобо оказались просто кладом. Хороший коэффициент энцефализации, пониженная агрессия и развитая, пригодная для прошивки, префронтальная кора. Мозг примата мог бы заменить кластер серверов для генерации видео. Но их надо где-то содержать, за ним должен ухаживать специально обученный человек. Шимпанзе мало, на них не построишь серьезный дата-центр. И Neurosoft сделал следующий ход: исключил обезьян из тандема. Вычислителями стали люди.

Оказалось чертовски выгодно запихивать людей в матричные опен-спейсы и нагружать их мозг напрямую. Небольшая операция по пережиганию «лишних» аксонов, нейрошунт, впрыскивающий дозу опиодов – и перед нами послушный биоробот.

Разумеется, поначалу общественность была против. Но человечеству требовались дешевое и мощное «железо». Сперва к матрице подключали заключенных по тяжелым статьям. Затем – мигрантов. Потом – просто нуждающихся «добровольцев». И так, постепенно, окно Овертона распахнулось настежь. В матрице мог очутиться каждый.

Я люблю свою работу. Особенно, момент подключения. Словно ныряешь в лабиринт из радужных тоннелей. Потом – бархатная чернота и блаженство.

Но сегодня все изменилось. Вместо темноты – удар током.

Затем – странный сон. Как будто меня связали, и требуют рисовать котят. И этому невозможно сопротивляться. Как только думаю о чем-то другом – повторный удар.

Представляю в своем воображении котят. Продумываю, как они двигаются, визуализирую каждую шерстинку. Играющие котята возникают прямо перед глазами. Затем их уносит в отрывшуюся дверь, а мне дают следующее задание.

Котята. Коты. Кошки. Они везде. Меня окружают стеллажи с картинками. Я их достаю, комбинирую, додумываю. Заставляю оживать. Секунда за секундой. Минута за минутой. Час за часом.

Выпустите меня отсюда!

Олег, спотыкаясь, неуверенной походкой вышел из зала заседаний. Вообще-то ему не полагалось присутствовать на совете директоров. Это шеф настоял, чтобы ведущий нейро-архитектор был под рукой: мало ли, что спросят. Но сегодня директорам было не до технических вопросов: на фоне новостей из «Поднебесной» финансовые показатели Neurosoft пробили дно. Китай продемонстрировал рабочий прототип квантового компьютера из кластеров фулларена на сверхпроводящей подложке. А значит, через пару-тройку лет рынок будет наводнен сверхмощным квантовым железом. А еще через год квантовые языковые модели оставят Neurosoft не при делах.

Речь шла о выживании компании здесь и сейчас. Была поставлена задача: увеличить мощность генерации на 100%. Как – не важно. «Если не справимся – сами пойдем вычислителями» – звенело в голове напутствие генерального. «Я на тебя рассчитываю» – сказал шеф. В тяжелом взгляде читалась бесконечная усталость. А еще, там, незримый для окружающих, прятался страх. 

Сон закончился. Я вырываюсь из опутывающих меня проводов. Что-то роняю. Бегу по коридору. Слышу окрик: «31-й, стоять! Охрана, битый пиксель!». Пусть кричат, я тут не останусь. Впереди дверь. Хватаюсь за массивную хромированную ручку. Тяну. И падаю от удара током.

Олег сидел в шикарном кресле, и выжидательно наблюдал, как шеф нервно мерял кабинет шагами. Внезапно тот остановился и спросил:

– Ты уверен, что не сожжешь мозговой ствол?

– Уверен. Прототип программатора готов и протестирован. После прошивки затылочных долей ожидается трехкратный рост эффективности на простых операциях, типа расчета текстур. Я вижу риски в другом. Как считаете, юридический отдел «пропустит»?

Шеф проигнорировал вопрос. И, вперившись в Олега тяжелым взглядом, продолжил:

– После прошивки затылка пиксель же видеть не будет, так?

– Не будет. – выдержав взгляд ответил Олег. – И ходить, скорее всего, тоже. Но с другой стороны, битый пиксель вроде как уже и не человек. С испорченной-то префронтальной корой.

– А сопутствующие расходы учел?

– У каждого пикселя есть партнер. Так что во внерабочее время уход за пикселем условно бесплатен. Максимум – докинем социальных бонусов. В рабочее – будут затраты порядка 0.2FTE на транспортировку пикселя до дата-центра.

– А если партнер – тоже вычислитель?

– Тем лучше. Сама придет, и его прикатит. – цинично заметил Олег. – Мне кажется, детали можно проработать чуть позже. В целом, вы поддерживаете идею?

После долгой паузы шеф устало сказал:

– Присылай фактуру на почту. Согласование с юристами я возьму на себя.

Я работаю на работе. Соседка везет меня на кресле с колесами. Я ее не вижу. Но она –хорошая. Теперь она уже не плачет. А я как машинка. Уииии! Железная рука трогает голову. И мне хорошо. Светло. Затем темно. А потом меня везут домой.