Алекс Хоннольд не чувствует страх так, как чувствуем его мы

У Алекса Хоннольда есть свой личный глагол. «Хоннольдить» – стоя в каком-то высоком, ненадёжном месте, спиной к стене, смотря прямо в бездну. Буквально смотреть страху в лицо.

Этот глагол появился благодаря фотографиям Хоннольда, стоящего именно в таком положении на выступе «Слава богу» [Thank God Ledge], расположенном в 600 м от плато в Йосемитском национальном парке. Хоннольд пробирался бочком по этому узкому каменному порогу, прижимаясь каблуками к стене, а пальцами ног касаясь бездны, когда в 2008 годы он стал первым соло-восходителем, покорившим сплошную гранитную стену Полукупола в одиночку и без верёвки. Потеряй он равновесие, он бы падал вниз 10 страшных секунд навстречу своей смерти. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.

Хоннольд – величайший фри соло-скалолаз в истории. Это означает, что он совершает восхождение без верёвок или защитного снаряжения. Любое падение с высоты 15 метров и более, скорее всего, приведёт к летальному исходу, а это значит, что в особенно эпически дни соло-восхождений он проводит 12 и даже более часов в зоне смерти. На самых сложных участках некоторых маршрутов его пальцы рук соприкасаются с камнем не более, чем пальцы большинства людей с экраном смартфона, а пальцы ног цепляются за выступы толщиной в полоску жевательной резинки.



Даже просмотр видео с восхождениями Хоннольда может вызвать приступы боязни высоты, ускорение сердцебиения и тошноту у большинства людей – это если они вообще смогут смотреть такие видео. Даже сам Хоннольд говорит, что при просмотре видео с его участием у него потеют ладони.

Всё это сделало Хоннольда самым известным скалолазом в мире. Он появлялся на обложке журнала National Geographic, в передаче 60 Minutes, в рекламе Citibank и BMW, и в куче вирусных видео. Он может утверждать, что чувствует страх (он говорил, что стоять на краю выступа «Слава богу» «удивительно страшно), но при этом стал символом бесстрашия.

Также у него нет недостатка в комментариях от разного рода публики, утверждающей, что у него не всё в порядке с головой. В 2014 году он делал доклад в холле Исследователей в штаб-квартире Национального географического общества в Вашингтоне. Собравшихся интересовали также фотограф-альпинист Джимми Чин и исследователь-ветеран Марк Синнот, но в основном все приехали, чтобы подивиться рассказам о Хоннольде.



Из историй Синнота публике больше всего понравился рассказ об Омане, где его команда путешествовала на парусной лодке к удалённым горам Мусандамского полуострова, выступающих, словно рука скелета, вглубь Персидского залива. Они наткнулись на изолированную деревню и причалили, чтобы пообщаться с местными жителями. „В какой-то момент, – говорит Синнот, – эти ребята стали кричать и показывать вверх на скалу. Наши стали говорить: 'Что происходит?' А я, конечно, сразу подумал: 'Ну, по-моему, я знаю, что именно' “.

Публика ахнула при появлении на экране фотографии. На ней был Хоннольд, тот самый обычный на вид парень, сидевший на сцене в серой толстовке и брюках цвета хаки – только на фото он выглядел игрушкой, взбиравшейся на огромную стену цвета кости, возвышавшуюся за городом. (»Камень был не лучшего качества", – скажет Хоннольд позднее). Он был один, без верёвки. Синнот подытожил реакцию местных жителей: «Проще говоря, они решили, что Алекс – колдун».

По завершению презентации искатели приключений расселись для раздачи автографов. Образовалось три очереди. В одной из них был нейробиолог, ждавший возможности переговорить с Синнотом по поводу части мозга, которая включает чувство страха. Обеспокоенный учёный наклонился к нему поближе, бросил взгляд на Хоннольда, и сказал: «У этого парня не работает мозжечковая миндалина».



Когда-то давно, говорит мне Хоннольд, ему было бы страшно дать психологам и учёным возможность исследовать его мозг, прозондировать поведение и последить за его личностью. «Я всегда предпочитал не заглядывать внутрь сосиски, – говорит он. – Ну, типа, если работает, то работает. Зачем задаваться вопросами? Но теперь мне кажется, что я перешагнул этот рубеж».

И поэтому в марте 2016 года он лежал, как сосиска, внутри крупной белой трубы в Медицинском университете Южной Каролины в Чарльстоне. Труба – это аппарат для сканирования мозга при помощи функциональной магнитно-резонансной томографии, фМРТ, по сути, гигантский магнит, показывающий активность в различных участках мозга благодаря отслеживанию потоков крови.

За несколько месяцев до этого я обратился к Хоннольду с просьбой изучить его мозг, которым кто-то восхищается, а кто-то осуждает. «Я чувствую себя абсолютно нормальным, чтобы это ни значило, – сказал он. – Было бы интересно посмотреть, что скажет наука».

Нейробиолог-когнитивист, вызвавшийся провести сканирование – Джейн Джозеф. Она одной из первых выполняла фМРТ-исследование мозга любителей острых ощущений в 2005 году – они изучали людей, готовых пойти на риск ради того, чтобы испытать сильные чувства. Психологи десятилетиями изучали любовь к сильным ощущениям, поскольку она часто может привести к неконтролируемому поведению, такому, как пристрастие к наркотикам, алкоголю, небезопасному сексу и азартным играм. В Хоннольде Джозеф углядела возможность изучения более интересной топологии: любителя сверхострых ощущений, выходящего за пределы опасных ситуация, и при этом способного жёстко контролировать реакцию разума и тела. Кроме того, она в восхищении от возможностей Хоннольда. Она пробовала смотреть видео, в которых Хоннольд карабкается без верёвки, но, не принадлежа к касте любителей сильных ощущений, нашла их чересчур подавляющими.

«С восторгом жду возможности увидеть, на что похож его мозг», – говорит она, сидя в комнате управления за хрустальным стеклом перед началом сканирования. «А потом мы проверим, чем занимается его миндалина, и узнаем – правда ли, что он вообще не чувствует страха?»

Миндалину часто называют «центром страха» мозга – точнее, это центр системы отклика на угрозу и интерпретаций. Он получает информацию напрямую от наших чувств, что позволяет нам, к примеру, отойти от пропасти без всяких сознательных усилий, а также активирует одну из целого списка реакций тела, знакомых всем: учащённое сердцебиение, потеющие ладони, туннельное зрение, потерю аппетита. Затем миндалина отправляет информацию дальше по цепочке, где её обрабатывают структуры коры мозга, и, возможно, превращают в осознанную эмоцию, которую мы называем страхом.

Первые результаты анатомического сканирования мозга Хоннольда появляются на экране компьютера Джеймса Пюрла, техника МРТ. «Можно перейти к его миндалине? Нам нужно знать», – говорит Джозеф. В медицинской литературе описаны примеры людей с редкими врождёнными особенностями, к примеру, болезнь Урбаха — Вите, из-за которого миндалина повреждается и деградирует. Обычно такие люди не испытывают страх, но у них проявляются другие странные симптомы, вроде отсутствия уважения к личному пространству. Один из таких людей чувствовал себя вполне комфортно, стоя нос к носу с другим человеком и смотря ему прямо в глаза.

Пюрл пролистывает снимки всё дальше, дальше, через роршарховскую топографию мозга Хоннольда, пока с внезапностью фотобомбера на экране не появляется парочка узлов в форме миндаля. «У него она есть!» – говорит Джозеф, и Пюрл смеётся. Придётся искать другое объяснение тому, как Хоннольд способен карабкаться в смертельной зоне без верёвок — ведь это происходит не из-за того, что вместо миндалины у него пустое место. По словам Джозеф, на первый взгляд мозг выглядит абсолютно здоровым.

В трубе Хоннольд смотрит на набор из около 200 быстро сменяющих друг друга изображений. Фотографии должны испугать его или привести в состояние возбуждения. «По крайней мере, у других людей они вызывают яркий отклик в миндалине, – говорит Джозеф. – Я сама не могу смотреть на некоторые из них». В набор входят трупы с окровавленными и искорёженными лицами, туалет с продуктами жизнедеятельности, женщина, бреющая зону бикини, и парочка фотографий со скалолазами.

«Может, его миндалина не срабатывает – и у него нет внутренних реакций на эти стимулы, – говорит Джозеф. – Но у него может быть и настолько отточенная регуляторная система, что он просто может сказать себе: 'Ну ладно, я это всё чувствую, миндалина работает', но при этом его кора настолько мощная, что может успокоить его».

Есть и более экзистенциальный вопрос: «Зачем он это делает? – говорит она. – Он знает об угрозе для жизни – уверена, что люди каждый день говорят ему об этом. Возможно, существует какая-то серьёзная система вознаграждений, удовольствие от этих переживаний».

В поисках ответа на последний вопрос Хоннольд проходит второй эксперимент, «задача с вознаграждением», в сканере. Он может выиграть или проиграть небольшие денежные суммы (максимум $22), в зависимости от скорости нажатия на кнопку после сигнала. «Нам известно, что у обычных людей эта задача активирует контур мозга, отвечающий за вознаграждения», – говорит Джозеф.

В этом случае она пристально следит за другим участком мозга, прилежащим ядром, расположенным недалеко от миндалины (также служащей частью контура вознаграждения) у верхнего края мозгового ствола. Это один из ключевых обработчиков дофамина, нейротрансмиттера, связанного с желанием и удовольствием. Любителям острых ощущений, по словам Джозеф, может потребоваться более сильная по сравнению с обычными людьми стимуляция для выброса дофамина.

Примерно через полчаса Хоннольд встаёт из сканера с сонным выражением лица. Он вырос в г. Сакраменто, шт. Калифорния, и демонстрирует необычно открытую манеру общения, и контрастирующее с этим отношение к жизни, которое можно описать, как чрезмерно спокойное. Его прозвище, «Ничего такого» [No Big Deal], описывает его отношение почти к любому переживаемому им опыту. Как и большинство опытных скалолазов, у него жилистое телосложение, больше напоминающее подтянутого любителя фитнеса, чем бодибилдера. Исключение составляют его пальцы, постоянно выглядящие так, будто их прищемили дверью автомобиля, и предплечья, напоминающие о таком персонаже, как моряк Папай.

«Рассматривание этих картинок считается стрессом?» – спрашивает он у Джозеф.

«Эти картинки довольно часто используются в нашем деле для возбуждения сильных откликов», – отвечает Джозеф.

«Потому что, ну я точно не знаю, но мне, в общем-то, было всё равно», – говорит он. Фотографии, даже «ужасные изображения горящих детей и всё такое», не произвели на него особого впечатления. «Это всё равно как ходить по музею курьёзов».

После месяца изучения изображений мозга Хоннольда, Джозеф участвует в селекторном совещании с Шанхаем, где Хоннольд собирается забраться при помощи верёвок на подбрюшье Великой Арки Гету.



Что нехарактерно для Хоннольда, его голос выдаёт усталость и даже стресс. За несколько дней до этого в г. Индекс, шт. Вашингтон, он проходил простой маршрут, чтобы укрепить верёвки для родителей его девушки. Когда девушка, Санни Маккэндлс, спускала его на землю, он внезапно упал с трёх метров и приземлился на кучу камней – верёвки не хватило, чтобы добраться до земли, и её конец выскользнул из рук у Маккэндлс. «Это просто был небольшой косяк», – говорит он. Он получил компрессионный перелом двух позвонков. Это был самый серьёзный несчастный случай за всё время его занятий скалолазанием, и произошло всё, когда он был привязан к верёвке.

«И что означают все эти изображения мозга?» – спрашивает Хоннольд, рассматривая ярко раскрашенные изображения фМРТ, отправленные ему Джозеф. «В порядке ли мой мозг?»

«Мозг в порядке, – говорит Джозеф. – И это весьма интересно».

Даже для нетренированного взгляда причина интереса весьма очевидна. Джозеф использовала контрольного испытуемого – мужчину, скалолаза, любителя острых ощущений, примерно ровесника Хоннольда – для сравнения. Как и Хоннольд, контрольный испытуемый описывал задачу просмотра картинок в сканере как не особенно стимулирующую. Однако на изображениях фМРТ отклика мозга двух мужчин, где активность мозга отмечена ярко-пурпурным, миндалина контрольного испытуемого напоминает неоновую вывеску. У Хоннольда она серая – никакой активации.


Слева – мозг Хоннольда, справа – контрольного испытуемого, также альпиниста примерно того же возраста. В перекрестии находится миндалина. При взгляде на набор картинок у контрольного испытуемого миндалина активируется, а у Хоннольда остаётся полностью неактивной.

Переключаемся на сканы, сделанные во время выполнения задачи с вознаграждениями: и снова, миндалина и несколько других частей мозга у контрольного испытуемого «зажигаются, как новогодняя ёлка», – говорит Джозеф. В мозге Хоннольда единственная активность идёт в участке, обрабатывающем визуальную информацию, что подтверждает только то, что он был в сознании и смотрел на экран. Остаток мозга – в безжизненном чёрно-белом виде.

«У меня в мозгу просто мало что происходит, – задумчиво говорит Хоннольд. – Он просто ничем не занят».

Чтобы проверить, что она ничего не упустила, Джозеф пытается уменьшить статистический порог. В итоге она находит единственный воксель – минимальный объём мозговой ткани, отслеживаемый сканером – активированный в миндалине. Но к этому времени реальные данные уже невозможно отличить от ошибок. «Нигде в пределах приличного значения порога не видно активации миндалины», – говорит она.

Может ли происходить то же самое, когда Хоннольд восходит без верёвок в таких ситуациях, в которых любой другой человек поддался бы ужасу? Да, говорит Джозеф – в принципе, она считает, что именно так всё и происходит. Без активации, скорее всего, нет и ответа на угрозу. У Хоннольда на самом деле уникальный мозг, и он действительно может не чувствовать страха. Совсем. Вообще.


Джозеф удивили результаты исследования личности Хоннольда. Несмотря на его спокойствие и концентрацию во время восхождений, он более резкий и расторможенный, чем средний любитель острых ощущений, что говорит о вероятном наличии рискованной импульсивности.
Пункты исследований (зелёным обозначен результат Хоннольда):
— экстраверсия
— готовность соглашаться
— открытость
— сознательность
— невротизм
— импульсивность
— расчётливость
— упорство
— расторможенность
— скука
— поиск ощущений
— поиск острых ощущений
— поиск нового опыта

Хоннольд всегда отвергал идею об отсутствии у него страха. Миру он известен как пример неестественного спокойствия, когда он свисает на кончиках пальцев с тонкой линии между жизнью и смертью. Но за ним никто не наблюдал, когда он более десяти лет назад, в возрасте 19 лет, стоял у подножия своего первого серьёзного маршрута восхождения без верёвки – Морщинистый Угол, в районе озера Тахо в Калифорнии. На используемой скалолазами шкале сложности маршрутов Морщинистый Угол имеет рейтинг в 5,7 – почти на 15 пунктов проще максимально сложного маршрута, пройденного Хоннольдом к тому моменту. Но всё же, высота его – 90 метров. «Если упадёте, то разобьётесь», – говорит Хоннольд.

Чтобы взойти по этому маршруту соло, сначала у него должно было появиться желание сделать это. «Мне кажется, что моя уникальность не в способности соло-восхождения, а в наличии желания это делать», – говорит Хоннольд. Его героями были скалолазы без верёвок вроде Питера Крофта и Джона Бачара, задавших новые стандарты стиля в 80-х и 90-х. (Хоннольд, ко всему прочему, был ещё и страшно стеснительным, что затруднило ему поиск партнёров для восхождений с верёвкой.) Он увидел их фотографии в журналах по скалолазанию и немедленно понял, что хочет сам оказаться в таком же положении: жутко уязвимом, потенциально смертельном, полностью под контролем.

Иными словами, он – классический искатель острых ощущений. В день, когда он забирался в трубу фМРТ, Хоннольд также заполнил несколько психологических опросников, используемых для измерения степени пристрастия к поискам ощущений. Его просили согласиться или не согласиться с такими утверждениями, как «Мне бы понравилось ощущение очень быстрого спуска на лыжах с высокой горы» («Я просто обожаю спуск с горы на лыжах», – говорит он); «Мне бы понравилось прыгать с парашютом» («Я учился скайдайвингу»); «Мне нравится исследовать необычные города или их районы самостоятельно, даже если существует опасность потеряться» («Для меня это повседневность»). Однажды он заполнял подобный опросник на выставке товаров для активного отдыха, в котором иллюстрацией к вопросу «думал ли он когда-нибудь заниматься скалолазанием» была его собственная фотография.

Однако же Хоннольд очень сильно испугался на Морщинистом Углу. Он хватался за большие и дружественные выступы. «Мой хват был чрезмерным», – говорит он. Очевидно, он не сдался после первого такого опыта. Наоборот, Хоннольд приобрёл то, что он называет «умственной бронёй», и постоянно переступал порог страха. «На каждый мой сложный соло-маршрут приходится, наверное, сотня простых», – говорит он.

Постепенно его попытки, сначала казавшиеся ему ужасными, начали казаться не такими уж безумными: соло-приём, в котором он цепляется за камень одними лишь пальцами рук, а ноги при этом болтаются в воздухе; или же, как он сделал в июне на печально известном маршруте «Абсолютный Вопль», восхождение без верёвки по склону, на который он ни разу до этого не поднимался. За 12 лет соло-восхождений без страховки у Хоннольда срывались руки, соскальзывали ноги, он сходил с известного маршрута на неизведанный, его пугали животные типа птиц и муравьёв, или же его настигала «усталость на грани, когда ты слишком долго был над бездной». Но поскольку он справлялся с этими проблемами, он постепенно усмирил своё беспокойство по их поводу.

С точки зрения Мари Монфилс, возглавляющей Лабораторию памяти страха в Техасском университете, процесс Хоннольда напоминает практически азбучный, пусть и доведённый до предела, способ работы со страхом. До недавнего времени, по словам Монфилс, психологи считали, что воспоминания – включая и воспоминания о страхе – консолидируются, становятся неизменяемыми вскоре после приобретения. Но за последние 16 лет это представление изменилось. Исследования показали, что каждый раз, вызывая воспоминание, мы проводим его реконсолидацию, то есть, мы можем добавить к нему новую информацию или другую интерпретацию того, что мы помним, и даже превратить воспоминания, связанные со страхом, в бесстрашные.

У Хоннольда есть подробный журнал восхождений, в котором он постоянно пересматривает свои подъёмы и отмечает, что можно улучшить. К своим самым сложным восхождениям он ещё и долго готовится – репетирует движения, а затем представляет все движения в идеальном исполнении. Чтобы подготовиться к восхождению на 365-метровую стену, он визуализировал всё, что может пойти не так, включая и падение с высоты и истекание кровью на камнях внизу – чтобы примириться с этими возможностями до того, как покинуть землю. Хоннольд завершил это восхождение на стене, известной как «Колонна Лунного Света» в Национальном парке Зайон, через 13 лет после первых восхождений, и через четыре года после начала соло-восхождений.

Возвращение к воспоминаниям с целью представить их в новом свете, говорит Монфилс, это процесс, который почти наверняка происходит у всех нас в голове совершенно бессознательно. Но намеренно возвращаться к ним (как это делал Хоннольд), гораздо лучше – «прекрасный пример реконсолидации».

Визуализация – пре-консолидация, в которой человек представляет себе будущее событие, а не случившееся в прошлом – работает примерно так же. «Можно ожидать, что представляя одно движение за другим, он консолидирует свою моторную память и в результате приобретает уверенность», – говорит Монфилс. Чувство уверенности в своих силах уменьшает волнение, что может объяснить то, как люди, стесняющиеся выступать на людях (как, кстати, стеснялся и Хоннольд), начинают меньше переживать по этому поводу, делая это часто и вырабатывая навыки.

«Со временем у вас получается всё лучше, если вы можете поставить себя в ситуацию, в которой вам немного страшно, а вы преодолеваете этот страх, и вы повторяете эту процедуру снова и снова и снова, – говорит Монфилс. – Это тяжело и накладно, но вам становится легче».

Миндалина опять-таки играет ключевую роль. Монфилс предлагает пример из своей жизни. У неё всегда была боязнь змей. Однажды она с друзьями ходила по побережью озера на каноэ, и увидела водяного щитомордника, ядовитую змею, свисавшую с ветки. Монфилс начала кричать, неистово грести к центру озера и после этого отказывалась выезжать на природу целый год. Затем на пешей прогулке по пересечённой местности, она встретила другую змею и опять запаниковала. На этот раз она решила применить свои знания к решению проблемы. Она постаралась лечь, успокоиться и вспомнить своё переживание в спокойной и логичной манере. Она реконсолидировала пугающее воспоминание в нечто более полезное. Всего за неделю она подавила свой страх, собрала волю в кулак и опять пошла на прогулку.

«Миндалина, вероятно, активируется за долю секунды до того, как вы явно вспоминаете: 'Ага, здесь я встретил змею', – говорит она. – И вы чувствуете, как потеют руки и как накатывают эмоции. От вас требуется осознанная активация префронтальной коры и мысль типа 'сейчас здесь нет змеи, и вообще, змея ничего не сделала, когда я была тут, это просто тут произошло'. А затем ваша префронтальная кора постепенно гасит „горящую“ миндалину. Она ставит информацию в правильный контекст, 'здесь бояться не нужно, можно просто идти дальше' ».



В 2008 году Хоннольд «просто чтобы похвалиться», прошёл по выступу «Слава богу» во время фри соло-восхождения на Полукупол в Йосемитском национальном парке. Потом он писал, что «гулять лицом наружу по выступу „Слава богу“ неожиданно страшно».

Не вернувшись в прошлое и не просканировав мозг Хоннольда до того, как он начал заниматься фри соло-восхождениями, нельзя узнать, какую часть этого бесстрашия составляют врождённые особенности, и какую – тренировки. Но некоторые возможности можно отбросить.

Джозеф Леду, нейробиолог из Нью-Йоркского университета, изучающий реакцию мозга на угрозы с 80-х, рассказывает, что никогда не слышал о людях, родившихся с нормальной миндалиной – как вроде бы произошло с Хоннольдом – и не показывающих никаких признаков её активации. По поводу предложенной Хоннольдом возможности того, что человек посредством чрезмерной стимуляции может «пережечь» миндалину, Леду говорит: «Не думаю, что это возможно». Однако, когда я описываю полное отсутствие активации миндалины у Хоннольда во время выполнения заданий в сканере, Леду говорит, что «это звучит весьма впечатляюще».

Генетически части мозга у разных людей варьируются, говорит Леду, так что можно предположить, что контур, отвечающий у Хоннольда за страх, находится в самой «холодной» части спектра – что объясняет, почему в молодости в фотографиях взбирающихся без верёвок скалолазов он увидел не смертельную опасность а мощную притягательность. Но не менее, чем мозг, с которым он родился, важен и мозг, который он сам себе создал, проводя тысячи часов за рискованными занятиями. «Его мозг предрасположен к тому, чтобы меньше реагировать на опасности, на которые обычные люди реагировали бы естественным образом, просто из-за тех решений, которые он принимал в течение жизни, – говорит Леду. – И более того, эти принятые им стратегии делают его ещё лучше, ещё сильнее».

Яснее выглядит роль генетики в выработке черт характера, мотивировавших Хоннольда на фри соло-восхождения. Страсть к ощущениям частично передаётся по наследству, и может перейти от родителей к детям. Эта особенность связывается с меньшим волнением и приглушённым откликам к потенциально опасным ситуациям. В результате может выработаться тенденция к недооценке рисков, которую в недавнем исследовании связали с дисбалансом, к которому приводит низкая активность миндалины и менее эффективное подавление страсти к приключениям префронтальной корой.

Исследование Джозеф не рассматривает отдельные случаи (она считает снимки мозга Хоннольда «наблюдением»), но она отметила «чрезвычайно уменьшенную» отзывчивость миндалины у определённого типа любителей острых ощущений – а Хоннольд относится именно к ним. Судя по собранным лабораторией Джозеф данным, Хоннольд в два раза превосходит обычных людей по показателю любви к острым ощущениям, и на 20% превосходит среднего искателя приключений. Наиболее вероятным объяснением неактивной миндалины, по словам Джозеф, может служить то, что подобранные картинки были недостаточно впечатляющими.

Хоннольд также превосходит людей по показателю добросовестности, связываемому с возможностью к концентрации и доведению дел до конца. Также он показал высокие баллы по планированию, его типичной манере поведения, и очень низкие – в невротизме, что позволяет ему не заморачиваться по поводу маловероятных результатов риска, на которые он не может повлиять. «Если у вас изначально нет страха, – говорит Хоннольд, – вам приходится контролировать гораздо меньше».

«Его свойства позволяют ему оставаться предельно сконцентрированным и терпеливым, но одновременно и искать острые ощущения», – говорит Джозеф. Один пример не доказывает теорию, но человек, который занимается фри соло-восхождением и при этом имеет прозвище «Ничего такого», достаточно убедительно подтверждает гипотезу Джозеф о любителе сверхострых ощущений в случае с Хоннольдом.

«Идея любителя сверхострых ощущений – определяемого сильной мотивацией к позитивной и волнующим действиям, но при этом контролирующего себя и владеющего собой – важна. Я думаю, она многому может научить нас в деле лечения пристрастия к вредным веществам, тревожных расстройств и поиска стратегий, полезных для людей, – говорит она. – Потенциально, просто поговорив с Алексом, можно представить себе новый вид терапии».

К примеру, у многих любителей острых ощущений нарушения в поведении приводят к импульсивным попыткам испытывать что-то новое, у чего не наблюдается немедленных последствий, вроде внезапной попойки или использования наркотиков. (Хоннольд всегда избегал употребления алкоголя и наркотиков, а ещё он не пьёт кофе). Джозеф интересуется, нельзя ли эту энергию перенаправить в такие занятия с сильным эмоциональным откликом, как скалолазание с защитным оборудованием – такие занятия требуют самоограничения, планирования и постановки определённых целей, что накладывает на человека другие нормы поведения в жизни.

Мо меньшей мере каждый из нас может попробовать на себе немного Хоннольдовской магии. У вас может не быть черт, присущих любителям сверхострых ощущений, и способностей подавлять миндалину по желанию, но при помощи осознанных попыток и постепенных, повторяющихся встреч с объектом своего страха каждый из нас может найти в себе смелость, о наличии которой мы и не подозревали.

У Хоннольда его личный вызов подразумевает очень высокие ставки. И хотя он так удивительно устроен – или он привёл себя к такому состоянию – в его активности есть факторы риска.

Когда я попросил Хоннольда описать идеальное психологическое ощущение от фри соло-восхождения, он сказал: «Ты попадаешь в такое положение, про которое можно сказать – это возмутительно, понимаешь? Это удивительно. В этом и есть вся суть – оказаться на таком месте, где ты чувствуешь себя героем».

Но при этом он рассказывал, что более простые, рутинные восхождения (которые средний скалолаз всё равно расценил бы как экстремальные) потеряли новизну, и даже некоторые экстремальные восхождения уже не доставляют ему таких эмоций. «Это оказалось не таким удовлетворяющим, как я ожидал», – писал Хоннольд про день, когда он прошёл три разных маршрута подряд. «Людям кажется, что такие достижения должны были бы вызвать эйфорию, но я ощущал нечто противоположное».

Отсутствие активации участков большей части мозга Хоннольда во время задачи с вознаграждением, по словам Джозеф, хорошо совпадает с гипотезой, по которой искателям приключений требуется мощный стимул, чтобы накачивать дофаминовый контур, заставляющий вас почувствовать вознаграждение. Одним из последствий может быть постоянный поиск острых ощущений, который в случае злоупотребления веществами или азартными играми создаёт зависимость от них.

Хоннольд, в этом смысле, может быть «зависим от скалолазания», говорит Джозеф, и страсть к ощущениям может постоянно подталкивать его к границам возможностей соло-восходителя. В то же самое время определяющими качествами его восхождений были ответственность и склонность к тщательному планированию. Самым большим риском для него, по словам Джозеф, может быть борьба двух этих противоположных побуждений.

Джозеф ожидала, у Хоннольда окажется на низком уровне импульсивность, и проявятся импульсивность и расторможенность, связываемые с принятием поспешных решений и осуществлением необдуманных поступков без оценки последствий, особенно в периоды плохого настроения человека. И он показал высокие отметки по этим параметрам. Это может объяснить то, что в терминологии самого Хоннольда можно назвать восхождениями класса «да пошло он всё», в которых хладнокровие уступает депрессии и тревоге, а планирование – импульсивности.

Вот пример: когда он страдал от неудачных отношений в 2010-м, он в одиночку взошёл на 300-метровую стену в пустыне Невада, по которой он когда-то взбирался при помощи верёвки всего раз в жизни, и за несколько лет до этого. Хоннольд считает то восхождение примером того, как он обучился обуздывать положительные и отрицательные эмоции, направляя их на решение своих задачи. Очевидно, всё закончилось хорошо – он ещё с нами, и может рассказывать эту историю. Но когда я спросил Джозеф, не хочет ли она предупредить о чём-нибудь Хоннольда на основе результатов сканирования и опросов, она ответила: «Не давай импульсивности выиграть у ответственности».


Хоннольд говорит, что начал соло-восхождения, потому что стеснялся предлагать незнакомым альпинистам совместные восхождения. На фото он в Омане на Аравийском полуострове, делает «глубоководные соло-восхождения», в которых маршрут обычно завершается падением в воду внизу.

В следующий раз я нагоняю Хоннольда, когда он в Европе занимается альпинизмом вместе со своей девушкой. Мне интересно, повлияло ли на его самоощущение новое знание об атипичности его мозга. Он говорит, что нет – открытие того, что его миндалина спит в мозге, как старая собака в ирландском пабе, не повлияло на то, как он занимается скалолазанием, и не изменило его самоощущение. Но нельзя сказать, что он не остановился на некоторое время для того, чтобы подумать обо всём этом.

Во время недавнего отдыха от скалолазания, говорит он, они с Маккэндлс решили опробовать виа феррата, устроенный недалеко от Лаутербруннена в Швейцарии. Виа феррата – это маршрут для альпинизма, специально оборудованный металлическими конструкциями – ступеньками, колышками, лестницами и мостиками, вделанными в камень. На нём альпинист защищён специальной оснасткой, закреплённой на фиксированном кабеле. Хоннольд, конечно же, от оснастки отказался.

«Но затем в какой-то момент я подумал, что это уже чересчур. Что мне надо обратить на это внимание», – говорит он. Выяснилось, что виа феррата проходит по гладкой каменной стене при помощи нескольких ступенек из арматуры, расположенных в 900 метрах над долиной. Они были высоко в горах, погода портилась, Маккэндлс чуть не плакала, и после недавно прошедших дождей вода стекала по известняковым отложениям и капала на ступеньки и им на головы.

«Я правда размышлял о том, как я работаю со страхом», – говорит Хоннольд. Он понял, что в том случае он этого не делал. Он был в похожих ситуациях так часто, что они стали для него обычными. Не с чем было работать – вопрос был только в том, в кого он превратился. «Это не страшно, – сказал он себе, – потому, что это то, чем я занимаюсь».