Это продолжение истории Экваториальной Градусной экспедиции в XVIII веке отправившейся к, как следует из названия, экватору, чтобы уточнить форму Земли. Начало тут.

Речь шла о том, что к XVIII веку ученые не только научились определять размеры Земли при помощи градусных измерений (то есть, измеряя в линейной мере длину одного градуса широты), но и приметили, что она является не совсем шаром. Ньютон (Англия) стоял на том, что Земля сплюснута, как тыква, а Декарт (Франция) - что она вытянута, как дыня. Споры между ньютонианцами и декартистами в начале XVIII века кипели и на ученых заседаниях, и на светских раутах, пока один молодой ученый не решил положить им конец.

Представьте себе картинку:

Декабрь. Париж. В Академии Наук идет скучноватое предрождественское заседание. Ученые мужи размышляют все больше о паштетах и пирогах, обращая мало внимания на докладчиков. Пыльно и зябко. Вот Луи Годен, блестящий астроном и энергичный активист строит фантастические планы экспедиции в Новый Свет, к экватору, чтобы там на месте измерить длину градуса меридиана и сравнить его с градусом меридиана парижского. Досужие мечты: уже десять лет как к берегам испанских колоний не пускают иностранцев. Все расходятся, секретарь завершает протокол собрания. Господин Мопертюи, глава кружка ньютонианцев, добродушно поздравляет коллегу с докладом. После нового года предложение мсье Годена, вместе с другими бумагами ляжет на стол графа Морепа - попечителя Академии и морского министра Франции. Морепа найдет идею молодого астронома многообещающей и утвердит проект экспедиции.

Почему, вопреки мнению большинства, морской министр решил найти деньги и силы на научную мечту об установлении формы Земли? Это, казалось бы, сугубо академическая затея?

Морепа

Граф Жан Фредерик Филиппо де Морепа был потомственным царедворцем. На момент описываемых событий он еще молод: ему 33. Но он с 17 лет занимает государственные должности при юном Людовике XV: первую (должность госсекретаря при дворе) ему уступил отец, другие выхлопотал тесть. Он успел побыть госсекретарем быть в ответе за Академию Наук и военно-морской флот. Это кумовство в чистом виде. При этом граф тоже немножко “государство - это я”, он одержим возвращением былого величия для Франции и своей задачей видит модернизацию флота. Однако дело продвигается трудно: верфи почти пусты, в казне после Людовика XIV и его войн крайне мало денег.

В предложении Луи Годена министр увидел не только возможность сделать Францию первой державой, разрешившей спор о форме Земли (это, безусловно, было престижно и утерло бы нос партнерам по ту сторону Ла-Манша), но опробовать новые модели кораблей в деле, поглядеть на новинки испанского судостроения и, кто знает, может быть, открыть новые рынки сбыта в испанских колониях (без ведома испанского короля, разумеется).

Кстати, любопытная подробность: недоброжелатели утверждали, что "граф не знает, какого цвета море", упирая на его некомпетентность в военно-морских делах. И это отчасти верно. Однако Морепа при этом был эффективным организатором: он умел найти и мотивировать людей, разбирающихся в вопросе. Зря, что ли, у него целая Академия Наук на попечении? Остальное - дело денег и административного ресурса.

Так что зимой 1734 года Морской министр назначил Луи Годена руководителем будущей экспедиции и поручил подобрать команду, программу и инструменты, а сам затеял энергичную переписку с мадридским двором. Дело предстояло долгое и хлопотное.

Луи Годен

Он был настоящим молодым дарованием. Сын парижского адвоката, он, по собственным словам принял решение:

"изучать астрономию в королевском Колледже, и принести в жертву любимому занятию все прочие науки".

Как отмечали любящие его преподаватели, в Луи "живое воображение поддерживалось здравым смыслом". Годен был такой бодрый отличник: готовил астрономические таблицы, наблюдал затмения, предлагал усовершенствования к конструкции инструментов. Со студенческой скамьи он работал под началом самых именитых астрономов, в том числе Ж.Н. Делилля, отца-основателя астрономии в России и создателя обсерватории в Петербурге. Годен был рано принят в Академию, и к 29 годам стал академиком на содержании (их назвали академики-пенсионеры). Также он взял на себя административные функции: был выпускающим редакторов мемуаров Академии Наук (за конец XVII века). Все успевал. Даже выгодно жениться. С красавицей-женой красавец-астроном поселился в особнячке на Рю де ла посте в Париже - престижном месте обитания научной элиты. У Годена была головокружительная карьера и Градусная экспедиция в Перу (к экватору) должна была принести ему еще больший успех. Получив (на словах) неограниченный бюджет от Морепа, Годен, первым делом принялся набирать команду. Пригласил своего приятеля, опытного путешественника, Шарля-Мари де Ла Кондамина.

Шарль Мари де Ла Кондамин

В некотором смысле, он: человек-анекдот. Его имя сохранили не учебники, а письма и мемуары эпохи. Он был страстным популяризатором науки (и затычкой в любой бочке), он принял участие во множестве событий: смешных, трагических и курьезных, видел полмира и до самых преклонных лет не утратил живого любопытства (от него, кстати, и скончался, наблюдая с интересом, как его оперируют). На момент описываемых событий Лакондамину (здесь и далее я буду писать его фамилию слитно) 34 года. Это холостяк и авантюрист с легким и добрым нравом. В 18 лет он успел поучаствовать в Войне четверного альянса (Испания и Франция там были противниками), где впервые явил миру свою незаурядную смелость. В самый разгар сражения юноша самовольно взгромоздился высоко на мачту корабля, дабы «развлечь себя наблюдением за позициями неприятеля» И не спускался, не смотря на настойчивые просьбы и даже приказы вышестоящих. Командование такой смелости оказалось не радо и вскоре Шарль Мари оставил военную службу.

Через общих друзей он сошелся с Вольтером и нашел родственную душу на всю жизнь.

С Вольтером на пару Шарль Мари реализовал одну финансовую аферу, которая принесла богатство обоим.

Про лотерею

Высоких ставок по облигациям французское правительство предложить в 20-е годы XVIII века не могло: казна пуста. Чтобы как-то заинтересовать обывателей в приобретении ценных бумаг, решили провести лотерею. Идея заключалась в том, что приобретение облигации дает право приобретение лотерейного билета, стоимость которого была привязана к стоимости этой самой облигации. Победитель, помимо выплаты по облигации, мог получить приз до 500 000 ливров, то бишь целое состояние.

Но финансисты что-то не так рассчитали: облигация на относительно небольшую сумму давала возможность недорого приобрети лотерейный билет, у которого была такая же вероятность выигрыша, как у билета владельца более дорогой облигации.

Лакондамин понял, что если скупить значительную долю существующих облигаций малого номинала, можно приобрести достаточно билетов, чтобы выигрыш был гарантирован. Для реализации схемы нужны были финансирование и знакомства: предстояло скупать у населения облигации и регистрировать покупку лотерейных билетов у аффилированных нотариусов, не привлекая внимания властей. За это отвечал Вольтер.

Схема отлично работала около двух лет, и партнеры получили хорошую прибыль (примерно полмиллиона ливров на брата). Когда афера раскрылась, Вольтера с Лакондамином пытались судить, но, с точки зрения формального права, они оставались в рамках закона. В итоге подельники остались при деньгах, а французскому правительству пришлось пересмотреть условия лотереи.

После этой авантюры Лакондамин понял, что считать ему нравится и подался в науку. По знакомству выхлопотал должность “адьюнкт-академика” по химии (других вакантных должностей не было), выбил грант в Академии Наук и в 1731 году отправился в Константинополь с гуманитарной миссией. Миссия тоже была необычной: бывший пират, а теперь адмирал флота Рене Дюгэ-Труэн выкупал попавших в рабство христиан-французов. В свободные часы на море Лакондамин развлекал себя астрономией.

Вольтер обрадовался, что его товарищ не чужд ни математики, ни астрономии и затащил Лакондамина в кружок парижских ньютонианцев, там тот познакомился с Мопертюи и Луи Годеном, будущим руководителем Экваториальной Градусной Экспедиции.

Лакондамин согласился участвовать в экспедиции, как согласился бы на любое смелое предприятие, но к своим 34 годам он успел приобрести некоторый жизненный опыт. Его семья уже разорялась на обещаниях правительства (печально известная Миссисипская компания), так что заверение Морепа в том, что “казна оплатит все расходы миссии” он принял скептически и часть своего состояния обменял на долговые расписки карибских банков. И накупил немного красивых безделушек для обмена. Мало ли, как жизнь повернется.

Следующим, кого пригласил Луи Годен был… никто. К концу 1734 года оказалось, что все, кого он звал в экспедицию, либо приняли иные предложения о работе, либо оказались по здоровью неспособны к длительному путешествию. Морской министр узнал об этом, схватился за голову и занялся кадрами сам.

Пьер Буге(р)

Пьер Буге, 36 лет, гидрограф, не вызывался ехать в Перу. Ему и своих дел хватало. Профессорская кафедра в Гавре, накладные и утомительные поездки в Париж на заседания Академии (если хочешь чего-то добиться в науке приходится присутствовать там, где она творится). Морепа (через посредников) потратил несколько недель на уговоры: “ах, все будет замечательно: вы станете славны и известны, подумайте, как это скажется на вашем престиже в Париже! У вас будет уйма времени закончить монографию - в глуши ничто не будет отвлекать, а чтобы вы не беспокоились, мы уже сейчас назначим Вас пенсионером Академии Наук”. Еще и ящик инструментов отправил в коллеж. Для закрепления результата.

Почему этот человек был так важен для морского министра? Он в одиночку работал над инженерным подходом к кораблестроению. До него суда строились по-старинке и памяти опытных мастеров, он же выводил формы по формулам. Он писал "о лучшем методе наблюдения звезд над уровнем моря", "о колебаниях компаса", "о корабельных мачтах". Такой человек не мог не приглянуться Морепа: они оба мечтали о море.

Правда и то, что характер Буге (что не поощрялось в те времена) не был легким. Его отец умер, когда тому было шестнадцать, и в шестнадцать лет юному Пьеру пришлось держать экзамен, который дал бы ему право на отцовскую должность преподавателя гидрографии. Чтобы прокормить семью, ему ежедневно приходилось учить и экзаменовать людей вдвое-втрое старше и опытнее его самого. Ум и честолюбие заставляли Буге, помимо работы на кафедре, также искать признания в Академии наук. Писать работы по объявленным конкурсам. Однако поездки в Париж были накладными и трудными, времени не хватало, а столичные ученые не спешили приветствовать новичка в своем тщательно оберегаемом кругу знакомств и полуночных заседаний.

Итак, костяк предприятия был собран и представлял из себя весьма пестрое зрелище: Пьер Буге с большим опытом в навигации без опыта путешествий, Лакондамин - человек с большим опытом путешествий без серьезного опыта в астрономии под руководством Годена - опытного астронома без опыта руководства. Позже к ним присоединились два врача, инженеры и художник, а также двое юношей из друзей семьи (на подсобные работы), желавших посмотреть мир.

Пока искали участников, граф Морепа весь 1734 год занимался дипломатическими танцами с мадридским двором. Но почему, собственно, мы заговорили об Испании в контексте измерений вблизи экватора? Почему бы Луи Годену. инициатору экспедиции, не выбрать иную локацию (напомню, что война между Францией и Испанией едва-едва закончилась)? Посмотрим на карту:

Африка отпадает: она плохо колонизирована, в ней дикие племена и мало дорог. А для измерений понадобятся обсерватории (или их постройка), рабочая сила, наличие инфраструктуры, возможность приобрести инструменты и материалы для ремонта тех самых астрономических инструментов. Те же проблемы с Суматрой и Калимантаном, плюс туда очень очень далеко добираться.

Вице-королевство Перу (зеленые территории в Южной Америке) подходят идеально. Испанцы их колонизируют уже две сотни лет. Оттуда постоянно возят серебро и золото, а значит с дорогами все в порядке. Более того, туда-сюда постоянно курсируют корабли Армады. Значит и с логистикой проблем не будет. Добавим сюда тот факт, что территории испанцев совсем недалеко от французских колоний на Мартинике и Эспаньоле: в случае чего административный ресурс будет неподалеку. Значит, требовалось заручиться поддержкой испанского короля Филиппа V.

Дипломатическая переписка с мадридским двором (на самом высшем уровне) длилась почти год. Требовалось убедить Филиппа в том, что целесообразно допустить иностранных ученых в святая святых заморских владений: вице-королевство Перу. Надо сказать, что последние несколько десятилетий иностранцы ни торговать, ни находиться легально на испанских территориях не могли. А местные не могли, за исключением командировок, спокойно перемещаться по вице-королевству. Такое вот закрытое государство, овеянное легендами о золоте Инков и несметных богатствах Нового Света. Мало кто его видел, но все хотели туда попасть.

Король Испании Филипп V предоставил свое разрешение на въезд французов, но с одним условием: к группе присоединятся

два способных астронома, чтобы под руководством парижских коллег перенять последние знания

Помимо знаний из области астрономии и геодезии, им предстояло изучить, далеко ли продвинулись соседи в области навигации, кораблестроения, а также наблюдать за тем, что происходит в вице-королевстве Перу и обо всем возмутительном докладывать непосредственно в Мадрид. строго конфиденциально. В колониях бытовал принцип “obedezco pero no cumplo” (слушаю, но не повинуюсь) и Его Величество желал с этим бороться.

Вернитесь на карту выше и посмотрите, как велики заморские владения Испании. Для управления такой махиной они были (преимущественно) разделены на вице-королевство Перу (Южная Америка) и вице-королевство Новая Испания (там, где сейчас Мексика и Панамский перешеек). Там еще было "мерцающее" вице-королевство Новая Гранада, но это не противоречит основной мысли. Это огромнейшие территории. Связь с ними была не очень качественной: несколько раз в год туда-сюда курсировали галеоны, однако государевы проверяющие нередко исчезали при невыясненных обстоятельствах. Дурной климат, тропические лихорадки, дикие звери: много ли здесь удивительного?

Cпособными астрономами были назначены выпускники школы гардемаринов в Кадисе: Антонио де Ульоа и Хорхе Хуан и Сантасилья. Крайне молодые (им обоим было не больше 20 лет), но зарекомендовавшие себя офицеры.

Еще несколько лет назад было крайне непросто разобраться с тем, кто они такие: русскоязычные источники называли их то монахами, то военными консультантами, то учеными, то шпионами, и, кстати, все это отчасти верно. Но при этом они оба оставили огромный след в военно-морской истории Испании.

Хорхе Хуан

Хорхе Хуан де Сантасилья родился в знатной семье, но в возрасте трех лет потерял отца. Так что Хорхе сначала воспитывался под опекой дяди-иезуита, преподавателя коллежа, а потом у другого дяди - мальтийского рыцаря. Таким образом, юноша получил отличную академическую подготовку, ибо в те времена иезуитские школы были синонимом наилучшего обучения. В 16 лет он держал экзамен в новооткрытую школу гардемаринов в Кадисе. Это было учебное заведение, где обучение было построено по современнейшим стандартам: преподавали геометрию, тригонометрию, астрономию, навигацию, приблизительные вычисления, гидрографию и картографию, не забывали танцы и музыку. Хорхе быстро снискал среди товарищей славу “Эвклида”: он был одним из лучших в классе и ценил теорию Ньютона (да, спор о форме Земли добрался и сюда). Конец обучения знаменовался “стажировкой” на море. Три года Хуан бороздил средиземноморье. Гонял пиратов, бил турок в Алжире, сопровождал инфанта Карлоса на неаполитанский престол. Тогда он служил под началом Бласа де Лесо, легендарного испанского полководца.

Антонио Ульоа

Отец Антонио, Бернардо де Ульоа, дослужился до алькальда Севильи и был известным экономистом. Он выступал за защиту внутреннего производителя и был большим противником галеонов, которые, в конце концов, развалили экономику Испании. Старший сын стал инженером и строил каналы, а вот Антонио рос мечтателем и хулиганом. В 13 лет он сбежал из дома и нанялся юнгой на галеон до Картахены Индийской (то есть, в Южную Америку). Когда вернулся в Кадис - поступил в школу гардемаринов. Как и Хорхе Хуан, Антонио блестяще преуспел в навигацких науках. Да, он импульсивен, но с кем этого не бывает в девятнадцать?

Как бы то ни было, оба испанских офицера, выбранных для участия в экспедиции, были образованными, дисциплинированными и в высшей степени компетентными молодыми людьми.

О героях второго плана

Годен, Лакондамин и Буге не собирались плыть в Перу втроем. Хотя именно они принимали решения, а Годен распоряжался деньгами, их сопровождали другие, не столь именитые помощники. Это ответ на вопрос: "трудно ли попасть в международную геодезическую экспедицию младшим техническим составом?" Не так, чтобы очень. Особенно если ты входишь в тусовку и знаком с кем-то из руководства.

Кто еще поехал в Перу? Жан Годен-Дезодоне - племянник Луи Годена. Юноша 22 лет, который, поучившись на юриста, не прибился к путному делу, а только праздно шатался по холмам и долинам, мечтая о далеких странах. Дядя должен был отвезти племянничка в далекие места, занять его честным трудом, в то время как сам Жан Годен желал познакомиться с дикими индейскими племенами и составить грамматику их языка (любого). Спойлер: последнее получилось вполне.

Жак Купле - 16-летний юноша из очень заслуженной астрономической династии. Его дед выполнял градусные измерения во Франции вместе с Кассини-страшим, его дядя ходил в Бразилию вместе с Фрезье (был такой шпион и открыватель клубники) в 1712. Семья Купле была очень дружна с Годенами, так что те отправили отпрыска “вкусить настоящей жизни”. Получилось не очень, как мы узнаем впоследствии.

Жозеф Жуссье - 29 лет, врач. Его семья тоже дружила с Годенами. Братья заведовали Королевской оранжереей и в свое время привезли туда многие диковинки из заморских путешествий (снова привет клубнике). Жозеф учился на врача, поскольку отдельного образования ботаникам не давали, так что, желая быть не худшим братом в семье, вызвался участвовать в экспедиции. Пришел его черед открыть новые растения.

Жан Синьержи - хирург из бедной семьи, знакомый Жуссье, которого взяли за компанию. В те времена искусство хирургии только-только начало отделяться от ремесла цирюльников и брадобреев. Хирурги плохо оплачивались и часто не имели кабинета, вырывая зубы и пуская кровь на ярмарках. Синьержи твердо решил найти в Перу деньги и славу. Он писал, что собирается “зарабатывать при любой оказии” и “всегда предпочтет дублон дарам моря”. Надо сказать, с мастерством у Синьержи все было хорошо: он даже оперировал катаракту.

Вместе с ними были призваны:

Жан Жозеф Вергуин - инженер и главный геодезист миссии, 30 лет, женат. В 1720 он уже ходил на Карибы и в Луизиану, рисовал планы Картахены Индийской и дельту Миссисипи, был проектировщиком Тулонских верфей, служил картографом на корабле-охотнике на пиратов. В общем, взрослый и опытный человек. Его нашел Морепа.

Жан-Луи Моранвилль - 30 лет, женат, художник. В экспедиции потребуется много карт и зарисовок, а фотоаппаратов и компьютеров еще не изобрели.

Теодор Гюго - часовых дел мастер, механик. Про него нам известно мало, кроме того, что в экспедиционных делах он сыграл важнейшую роль: именно он чинил зрительные трубы, собирал новый зенитный сектор и вообще отвечал за работоспособность тонкого оборудования. И он не был чьим-то другом или племянником.

Подготовка к экспедиции длилась весь 1734 год и четыре месяца 1735-го. Если Морепа заботился о дипломатической и финансовой составляющей, то Годен должен был с товарищами наметить план работ, заказать и арендовать инструменты для их осуществления. Первым делом он отправился в Англию. В Гринвичскую обсерваторию. Об инструментах и планах работ в следующей части.