Введение

Настоящее время. Повсеместная монополизация рынка стала следствием бывшей конкуренции. Компании и государства срослись настолько, что уже сложно отделить одно от другого. Интернет, анонимность которого считалась абсолютной, а действия неуправляемыми, перестал таковым являться. Теперь в Интернете выстроен контроль как за слова, так и за поступки, как со стороны транснациональных компаний, так и со стороны государств. Все вышеприведённые примеры не являются сюжетами Уильяма Гибсона, а представляют собой настоящую и ощутимую реальность. То, что ранее считалось фантазиями, ныне стало действительностью.

Прогресс всегда является также и относительным регрессом. И вместе с эволюцией развития Интернет коммуникаций, первичная, слабая анонимность подверглась инволюции, перестав тем самым быть глобальным качеством Интернета. Накопленные противоречия между государствами, корпорациями за контроль информации с одной стороны и обычными пользователями, требующими сохранение анонимности с другой, породило два явления — право на анонимность, гарантируемое государствами, и скрытые (анонимные) сети, создаваемые пользователями Интернета.

Пара слов о праве на анонимность

Наверное не стоит говорить о том, что в настоящее время право на анонимность нарушается повсеместно, не только в России «пакетом Яровой» 2016 года, но и в США старым добрым проектом «PRISM», который вряд‑ли перестал существовать после гласности 2013 года. Можно также и предположить, что право на анонимность вряд‑ли являлось когда‑либо тем правом, которое сами государства и/или корпорации собирались действительно соблюдать. Скорее это являлось не более чем популистским ходом, который остаётся таким же и до сих пор в руках политиков.

Иронично развитие права на анонимность в мире можно продемонстрировать немногословным абзацем в википедии:

На примере Китая можно отследить развитие права на анонимность в развивающихся странах мира. В середине октября 2019 года китайское правительство объявило о введении «фейс‑контроля» для интернет‑пользователей. Китайским гражданам придется проходить процедуру сканирования лица при подаче заявки на получение мобильных или интернет‑услуг, чтобы в последующем облегчить идентификацию.

Помимо прочего, было бы очень оптимистично рассматривать гарантируемые права государствами как нечто нерушимое и постоянное, особенно право на анонимность, где существуют явные интересы самих же государств нарушать установленные права, либо с экономической целью, если таковые государства хорошо кооперируют с монополиями, либо с политической целью, если государству становится выгодно общественное мнение и его вектор развития.

В любом случае, вся вышеописанная канитель с правами очень хорошо описывается Бодрийяром в «обществе потребления» 1970 года:

Можно говорить о праве на здоровье, на пространство, о праве на красоту,
на отпуск, о праве на знание, на культуру. И по мере того как выступают
эти новые права, рождаются одновременно министерства: здравоохранения,
отдыха; а почему не красоты, не чистого воздуха? Всё то, что как будто
выражает общий, индивидуальный и коллективный, прогресс, что могло бы
санкционировать право на социальный институт, имеет двойственный смысл,
так что можно в некотором роде понять его наоборот: существует право на пространство только начиная с момента, когда нет больше пространства для всех и когда пространство и тишина становятся привилегией некоторых в ущерб
другим. Поэтому «право на собственность» возникло только начиная
с момента, когда не стало больше земли для всех, право на труд возникло
только тогда, когда труд в рамках разделения труда стал обмениваемым
товаром, то есть не принадлежащим, собственно, индивидам.

Таким образом, можно продолжить далее: «право на анонимность возникло только тогда, когда анонимность стала отходом сетевых коммуникаций». И под отходом можно понимать двойственное значение: 1) мусор, который рано или поздно сожгут (будь то государства или корпорации); 2) выход из обширного множества всех сетевых коммуникаций в малое подмножество, где сохраняются ещё принципы той самой анонимности; В любом случае, оба значения остаются, в той или иной мере, верными в текущих реалиях и не противоречат друг другу.

Пара слов о скрытых сетях

Скрытые (анонимные) сети — ответ обычных пользователей Интернета на деанонимизацию государственными аппаратами, а далее и монополистическими корпорациями. Существует достаточно большое количество анонимных сетей и каждая по своему уникальна, исходит из определённых моделей угроз, и за счёт этого достигает определённого уровня (качества) анонимности. Более подробно о сетевой анонимности можете посмотреть в моей статье на хабре или в более обширной статье в репозитории github'a.

Работа скрытых (анонимных) сетей происходит на оверлейном уровне, иными словами для работы такого рода сетей требуется уже настроенная первичная сеть по принципу сети Интернет. То, что Интернет был спроектирован именно таким неанонимным образом (в критериях анонимных сетей), связано в первую очередь с: 1) основными целями — скоростью, отказоустойчивостью; 2) экономическими причинами — возобновляемостью, масштабируемостью. Теоретически, анонимные сети могут быть однородной структурой, если брать например Netsukuku, но на практике такая сеть не была приведена в исполнение. Плюс к этому, даже если бы проект Netsukuku или ему подобные оставались живы и до сегодняшних дней, а также были протестированы в реальных условиях, то они вряд‑ли бы смогли заменить собой устоявшийся Интернет, который уже стал платформой большинства сервисов связи на моменте лишь начала работы альтернативных решений. Таким образом, все современные анонимные сети являются оверлейными и работают поверх сети Интернет, что предполагает накладные расходы, потому как приходится работать со всей информацией на прикладном уровне модели TCP/IP.

Далее, можно предположить, что анонимные сети технически и на практике могут успешно существовать в текущих реалиях, и в оптимистичном будущем быть лидирующей формой всех сетевых коммуникаций, как оверлейные решения. Но если брать в расчёт монополизацию рынка и всё больший контроль государственных аппаратов, и представить их сумму в виде централизованных механизмов, то появятся неминуемо следующие пункты:

1. Явные интересы одних (прибыль, контроль) и абстрактные интересы других (коммуникация, поиск информации) приводят последних лишь к пассивным возражениям, бунтам без какого‑либо сокрушительного результата при понимании бесконтрольности ими генерируемой информации. С другой стороны, как раз такое противоречие является наиболее важным, потому как оно инициирует медленное, поэтапное, но всё же развитие альтернативных решений. Примером такого поведения стала в своё время гласность проекта PRISM, которая смогла сынициировать массовые недовольства населения всего мира, а также развитие приложений нацеленных на безопасность информации и анонимность пользователей. Тем не менее, никакого фатального результата такая ясность не принесла. Все созданные приложения становились лишь частным случаем более общей коммуникационной модели, а монополии и корпорации всё также продолжили сотрудничать с государственным аппаратом.

2. Комфортность использования сервисов начинает постепенно и неявно накладываться на текущий уровень безопасности, в некой степени отодвигая его на второй план, потому как конечные клиенты, с большей долей вероятности, начинают выбирать более производительную систему, чем безопасную и медленную. Со стороны компаний и корпораций дизайн может диктоваться, видоизменяться, подвергаться моде, тем временем как безопасность остаётся всегда процессом без окончания, сложным, невидимым, и как следствие, менее значимым для обычных пользователей. Подобная дифферентная реакция клиентов на комфортность и безопасность становится в определённой степени выгодна производителю за счёт снижения затрат на реальную безопасность разрабатываемых или поддерживаемых систем.

3. Централизованные системы по своей экономической природе всегда движутся к концентрации соединений, своеобразной монополии, из‑за чего множество сервисов явным и неявным образом начинают объединяться, расширяться, срастаться, что также может приводить к более успешным подавлениям иных систем — гибридных, децентрализованных или малых централизованных вследствие конкуренции. При достижении определённой критической массы концентрации соединений централизованные системы начинают выстраивать за счёт экономического влияния — политическое, вследствие которого штрафы (со стороны самой компании) за утечку информации становятся меньше стоимости найма специалистов по информационной безопасности, где не малую роль играют антимонопольные компании, являющиеся всё таким же порождением централизованных механизмов, редко по настоящему и на практике противостоящим монополиям. При таком сценарии, репрессивные меры, направленные на уменьшение количества и качества утечек информации (со стороны внутренних сотрудников компании), начинают нести более юридический характер. В следствие всего этого, монополистическим централизованным системам становится избыточна реальная безопасность.

4. Экономический базис существования централизованных систем не позволяет выйти из существующего императива вещей, потому как сама централизация является лишь следствием экономической необходимости в управлении ресурсами, в том числе и человеческими. Разрыв парадигмы приведёт неминуемо к банкротству и к факту последующего поглощения остаточных ресурсов другой, более успешной централизованной системой.

5. Централизованные системы представляют собой более гибкие формы при создании новых коммуникационных технологий, потому как игнорируют, либо минимизируют безопасность клиентской составляющей и располагают всеми нужными ресурсами, а также всей необходимой пользовательской информацией для осуществления успешных итераций обновления. Таковые свойства позволяют централизованным механизмам быстрее разрабатывать и эффективнее внедрять новые решения, опережая на несколько шагов альтернативные системы.

6. Децентрализованные системы обладают свойством «коррозии» централизованными формами. Такое свойство является следствием высокой стабильности централизованных коммуникаций, при которых децентрализация всегда будет стремиться к выстраиванию более быстрых, качественных соединений за счёт установления ограниченного множества стабильных или стабилизирующих узлов, что неминуемо будет приводить к концентрированию последующих соединений и относительному регрессу ризоморфных составляющих.

Таким образом, мир анонимного будущего достаточно далёк. Разработчики анонимных сетей должны решить большинство (если не все) из вышеуказанных пунктов, и даже при этом не будет 100% гарантии, что переход в действительности сможет осуществиться. Централизованные механизмы будут из‑за всех сил противостоять таковым явлениям, если они будут приводить либо к экономическим убыткам, либо к утере контроля за информацией (что не исключает и экономические убытки).

Заключение

Нужно признать, что практическая анонимность, каковой она была ранее для обширного круга лиц, перестала таковой являться. Теперь анонимность, хоть и куда более качественная в сравнении с первичной, принадлежит лишь ограниченному кругу лиц: гикам, шифропанкам, журналистам или преступникам, но не оставшейся массе населения Земли. Корпорациям и государствам она вредит, обычным людям она избыточна. Любой выход в анонимную сеть — это разговор шёпотом, а не свобода слова. Таковой исход событий свидетельствует лишь о том факте, что корпорации и государства справились со своей основной целью — смогли деанонимизировать и однозначно идентифицировать население. В следствие всего этого, скрытые сети стали лишь отходом реальности, симулятивной отдушиной старой философии Интернета. И всё что нам остаётся — это петь реквием по старому времени, когда анонимность, хоть и некачественная, но количественная, могла существовать в виртуальном пространстве.

«Я нашёл свободу. Утрата всяких надежд была свободой» — Бойцовский клуб.

Мог бы я привести эту цитату, но есть и доля сомнения (или оптимизма) в фатальности происходящего. Развитие безопасных технологий начинает частично происходить самолично монополиями за счёт всеобщего движения экономики с целью захвата новых рынков. На примере этого можно видеть блокчейн, который с одной стороны является крайне сырой технологией в плане массового прикладного использования, а в некоторых случаях даже крайне централизованной, но при этом обладающей первичными зачатками безопасности хранимой информации (статья по этой теме на хабре). Безопасность же передаваемой или хранимой информации может поэтапно, пошагово эволюционировать со временем в анонимность самих субъектов. Но пока что, это лишь мечтания о будущем.