На первый взгляд история и последующая эволюции серверов выглядит предельно просто. Ее исходные вехи: 1964 год — создание мэйнфрейма IBM System/360, каковой в числе прочего был сервером для его интерактивных консолей и прочих периферийных устройств, то есть сервером в «железе»;1969 год — сервер как инструмент в языке программирования DEL, то есть сервер в ипостаси «софта»; 1991-92 годы — первый веб-сервер глобальной сети, с одной стороны виртуальный «софт», написанный для обеспечения пользователя веб-контентом, с другой — вполне «железная» рабочая станция, даже с табличкой «Эта машина — сервер. Не выключайте ее».

Тем не менее, у нас и за рубежом в словарях, энциклопедиях, учебной литературе по IT-специальностям и подчас даже в серьезных научных трудах профессиональных IT-историков царит удивительная разноголосица относительно происхождения такого основополагающего понятия в IT-технологиях, как сервер. Не понятно, чем же в конце концов это было исходно — прибором или функцией, и надо ли вообще противопоставлять одно другому. И ладно бы недоумевал простой народ, который в IT-лексиконе имеет уничижительное прозвище «пользователи». Вот лишь одна фраза из современного айтишного междусобойчика по этому поводу: «Мейнфреймы и серверы — это ортогональные понятия, и второе не является наследником первого». 

На самом деле еще как является. Хотя бы по той причине, что рассматривать историю сервера самого по себе такая же бессмыслица, как, например, в истории Древнего Рима изучать отдельно историю рабов (servi, единственное число — servus) и отдельно историю их хозяев (domini), то есть римских граждан. Вот и IT-историки изучают и описывают родословную сервера исключительно в паре, связке, парадигме, в рамках архитектурной модели (слов тут придумано много, но суть одна) «клиент — сервер». Серверы (не важно какие — hardware- или software server) по запросу клиентов (опять-таки не важно в какой ипостаси) предоставляют последним запрошенную услугу. При таком подходе понятийная «перпендикулярность» мейнфрейма и сервера ничуть не мешает выстроить непрерывный линейный ряд исторических дат, без чего истории как науки просто нет и быть не может.

В современной трактовке из Jargon File (словаря IT-жаргона, который айтишники начали составлять в 1975 году, вероятно, интуитивно почувствовав опасность рано или поздно попасть в ситуацию строителей Вавилонской башни из Писания, и пополняют и редактируют до сих пор) сервер определяется как «своего рода ДЕМОН, выполняющий службу для отправителя запроса, который часто запускается на компьютере, отличном от того, на котором запущен сервер».

Например, пользователь напрягает веб-сервер своего ПК поискать исторический период, когда понятие «server» уже прочно вошло в лексикон современного языка, причем не только айтишного жаргона. Тот предлагает поисковый онлайн-сервис Google Books Ngram Viewer, а этот, в свою очередь, покопавшись в серверах-мейнфреймах, стоящих в центрах обработки и хранения данных (ЦОД) компании Google и хранящих в числе прочего 25 млн оцифрованных печатных изданий с 1600 года по наше время, получает ответ и отсылает его по той же цепочке серверов обратно клиенту — ПК. Его хозяин видит, что заметным это слово стало в середине 1980-х годов (5 слов «server» на миллион всех остальных слов), весьма заметным — в конце 1990-х годов (20/106), а пик его популярности (29/106) приходится на 2004 год. Довольно большой показатель, всего в два раза ниже показателя встречаемости имени Альберт Эйнштейн в том же году. 

Но гораздо интереснее тут другое. Не столь заметный пик, а точнее плато высотой в 3-4 слова «server» на 10 миллионов всех остальных слов приходится на последние годы XIX века и первые два десятилетия ХХ века, а потом — на 1950-е годы. С большой степенью вероятности это можно считать отражением возникновения и пика развития (в 1950-е годы) новой области прикладной математики — теории очередей (она же теория массового обслуживания), которая, выражаясь современным языком, была «софтом», помогавшим инженерам и изобретателям совершенствовать мейнфреймы АТС. 

По большому счету речь тут шла о маршрутизации передаваемых по телефонной сети вызовов абонентов, которые были вероятностным событием. Знаковыми для математиков, работавших в этой области, были работы инженера копенгагенской телефонной станции (датской дочки корпорации Bell) Агнера Эрланга «Теория вероятностей и телефонные разговоры» (1909) и Дэвида Кендалла из Оксфорда «Случайные процессы, происходящие в теории очередей, и их анализ методом встроенной цепи Маркова» (1953). 

Первый из них фактически создал «теорию очередей» как новую область прикладной математики, второй значительно упростил математический аппарат в ней и «приложил» его к многосерверным системам обслуживания, каковые могли быть, например, очереди в супермаркете к вполне конкретным серверам в виде касс или продавцов, а также на биржах, при планировании поставок производителями и выборе вариантов логистики, да мало где еще. Для получения картины обращений к серверу, работающим по принципу «первый пришел — первый обслужен», и, соответственно, возможному пути их упорядочивания, а также при условии однородности серверов, такой «софт» годился. 

Но для очередности запуска тех или иным компьютерных программ на хост-сервере, какового в нынешнем строгом их IT-понимании тогда еще просто не было, требовалось более многословное обращение, чем звонок телефонного вызова или протянутые кассиру деньги. Впервые такой упоминание о таком «сервере» появилось в 1969 году в «RFC» — документе для общего обсуждения разработчиками ARPANET, компьютерной сети — прообраза интернета. 

Разработчиков ARPANET было много, больше 150 человек, работали они в четырех разных, как сказали бы сейчас, локациях, в разных компаниях и университетах на Восточном и на Западном побережьях США, то есть довольно далеко друг от друга. И им периодически рассылались на собранные у их коллег рабочие предложения (Request for Comments, коротко — RFC) и виде обычных циркулярных писем. 2 июня 1969 года они получили RFC 5 (то есть пятый по счету такой документ) с предложениями Джефа Рулифсона из Стэнфордского исследовательского института.

Речь там шла о машинно-независимом языке декодирования-кодирования (DEL), адаптированным не к конкретной ЭВМ, а к двум конкретным задачам компьютерной сети. Первая — прием входных кодов с интерактивных консолей, немедленная обратная связь и упаковка полученной информации в пакеты сообщений для передачи по сети. Вторая — прием пакетов сообщений с другого компьютера, распаковка их, построение деревьев отображаемой информации и отправка другой информации пользователю на его интерактивной станции. 

«Мы пытаемся предложить способ решения этой проблемы с помощью совместной структуры программ DEL. Для сложных интерактивных систем часть программ DEL будет создана программистами хост-сервера. Интерфейсы между этой программой и потоком ввода могут легко вставляется программистами на сайт пользователя-хостера», — писал доктор Рулифсон. — Самый низкий уровень использования NST-DEL (набора программ, необходимых для взаимодействия с кодом, скомпилированным на сайтах пользователей из DEL программ — Ред.), — это прямая передача на cервер-хост информации в том же формате, который пользовательские программы получали бы на пользовательском хосте».

Термин «клиент» в IT-лексиконе тогда еще отсутствовал, появился он там только в 1990-е годы, пока использовались слова «сервер-хост» и «пользователь-хост». Но опять-таки по большому счету и тут речь шла о маршрутизации передаваемой по сети информации. И сервер в данном случае был «софтом», а не «железом», то есть эфемерной функцией, а не весомым, грубым, зримым компьютером. Впрочем, таковой тут тоже был под названием интерфейсный процессор обработки сообщений (Interface Message Processor — IMP) и представлял собой миникомпьютер того времени, то есть размером был всего лишь с холодильник. Это и были серверы-маршрутизаторы, которые можно было пощупать, и они же были, как любят образно выражаться IT-историки, сердцем ARPANET, биение которого поддерживало ток данных в этой сети вплоть до ее кончины в 1989 году.

Первый такой «холодильник» был поставлен в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и подсоединен к главному компьютеру-мейнфрейму. Потом IMP-компьютеры поставили в Стэнфордском исследовательском институте, где хостом, к которому был подключен, была машина SDS Sigma 7. Третий и четвертый маршрутизаторы, работавшие по той же схеме, были поставлены в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре и Университете штата Юта. Это и была сеть ARPANET, на тот момент состоявшая из 4-х узлов, между которыми в декабре 1969 года была установлена надежная связь.

Кстати, слова о «сердце» сети ARPANET только на первый взгляд кажутся высокопарной метафорой. На самом деле наше с вами сердце не появилось ниоткуда сразу в виде мускульного мейнфрейма, гоняющего кровь в нашем организме по большому и малому кругам кровообращения. На начальных этапах эволюции «сердце» живого существа представляло собой последовательно расположенные участки магистральных сосудов, которые, расширяясь и сужаясь по очереди, гнали «кровь» (тогда еще гемолимфу) по всем закоулкам организма. Такие серверы-маршрутизаторы гемолимфы остались сейчас у насекомых и других членистоногих, а также у моллюсков. Разумеется, IT-инженеры той замечательной эпохи больших надежд и великих свершений не ставили себе задачу имитировать живую природу и, возможно, даже не задумывались о науке бионике. Но и сейчас архитектура ИИ до смешного похожа на диффузный плексус (рассеянное сплетение нейронов или нейросеть, если угодно), который появился миллиард лет назад у полипов и медуз и олицетворял самую раннюю стадию эволюции природного сервера интеллекта — нашего с вами мозга. Так что, глядя на такую стойкую приверженность айтишников примитивным природным моделям, так хочется сказать: «Тенденция, однако». Тем более, что первые компьютеры, или ЭВМ были настоящими мастодонтами, огромными и неповоротливыми по сравнению с мелкими и шустрыми их потомками ПК.

Компьютеры первых поколений, ЭВМ, действительно были весьма громоздкими конструкциями, управление ими осуществлялось с помощью перфокарт, перфолент или магнитных лент, и хозяин (хост), которому они подчинялись, у них был один, причем по сравнению с ними ничтожный до плюгавости — консоль  с клавиатурой и в лучшем случае еще алфавитно-цифровым дисплеем, за которыми сидел оператор. Таких интерактивных интерфейсов у ЭВМ могло быть несколько, но сути дела это не меняло, они были рядом, в соседней комнате и отправляли заказы по очереди. Такой принцип работы мощной ЭВМ был слишком дорогим и малоэффективным удовольствием. И основной тренд их эволюции шел в направлении превращения их в сервер, в самом широком смысле этого слова, для максимального количества хостов-пользователей, причем не выстраивая их в бесконечную очередь по уже поминавшему выше принципу «первый пришел — первый обслужен».

По большому счету подобная задача была не новой. Она уже вставала во весь рост почти век назад, сразу после изобретения телефона Александром Беллом и получения им соответствующего патента США №174465 на «Усовершенствование телеграфии», а точнее «способ и устройство для передачи вокальных или других звуков телеграфным способом… путем создания электрических колебаний, сходных по форме с колебаниями воздуха, сопровождающими указанный вокальный или другой звук». Этот патент, полученным им 7 марта 1876 года (с приоритетом от 14 февраля того же года), часто называют «одним из самых дорогих патентов в истории», имея в виду то, что его коммерциализация в итоге породила большой бизнес компаний Bell Telephone Company, а затем и дожившую до наших дней корпорацию AT&T.

Пока было два телефонных аппарата, соединенных напрямую между собой, никаких проблем не было. Но как только у кого-то из говорящих по ним между собой возникало желание позвонить третьему обладателю телефонного аппарата, проблема возникала, причем большая проблема. Предыдущее изобретение Белла (патент США №161739 с приоритетом от 6 апреля 1865 года) на «устройство для передачи двух или более телеграфных сигналов одновременно по одному проводу…, отличающихся по частоте от других» облегчало обустройство телефонных линий, но для создания телефонной сети нужно было не это, а решить проблему маршрутизации телефонных вызовов. Нужен был посредник, и он появился в виде коммутатора телефонной станции, к которому сходились телефонные линии всех абонентов сети, и прилагалась барышня-телефонистка, втыкавшая штекер в нужное гнездо щита коммутатора. 

По-хорошему оставалось лишь автоматизировать коммутаторы, чтобы не зависеть от чужих ушей на телефонной станции, да избавиться от человеческого фактора в лице телефонистки. Последнее не было прихотью. Именно телефонистка стала главным побуждающем мотивом изобретения первой АТС. Гробовщик из Канзас-Сити Элмон Строуджер поймал телефонистку городской телефонной станции на том, что она переправляла звонки клиентов не к нему, гробовых дел мастеру Стоуджеру, на телефон своего мужа, единственного его конкурента в Канзас-Сити в области ритуальных услуг. Но доказать это было проблематично, и Стоуджер от огорчения изобрел «Автоматическую телефонную станцию», как он назвал это в своей патентной заявке, поданной им 12 марта 1889 года. Через два года он получил на то патент США №447918 , что потом назвали клавишным декадно-шаговым набирателем номера. Например, вызывая напрямую номер 123, абонент нажимал на своем телефонном аппарате один раз на клавишу сотен, два раза на клавишу десятков и три раза на клавишу единиц.

История похожа на анекдот, но ее первоисточниками служат публикации в 1953 году в Bell Laboratories Record — корпоративном издании компании AT&T для внутреннего пользования ее сотрудниками, где едва ли кто-нибудь осмелился так пошутить, и в «Записках Исторического общество Канзаса», где по его статусу государственного учреждения исторические анекдоты тоже не должны были бы приветствоваться. Впрочем, реальность основы истории про канзасского гробовщика, не отменяет того факта, что коммерческий успех его изобретения оказался более чем скромным.  

К тому же он был не первым и не последним в попытках создать сервер-маршрутизатор телефонной связи. Например, и у нас были такие попытки в то же самое время, и тоже коммерчески неудачные, хотя их изобретатели инженеры кафедры прикладной физики и математики Императорского Новороссийского университета в Одессе Моисей Фрейденберг и Соломон Апостолов-Бердичевский получили на них британские (№ 3954, № 10155 и № 18912) и американские (№546725 и №556007) патенты. Телефонные барышни еще долго продолжали сидеть за коммутаторами телефонных станций, которые уже повсеместно назывались АТС, а кое-где сидят поныне.

В данном случае для нас важно лишь то, что серверы-маршрутизаторы в гораздо более поздних технологиях IT-сетей имели предшественника в телефонных сетях и что там и там фигурирует термин «мейнфрейм». Вот цитата из газеты The Boston Evening Transcript за 8 декабря 1906 года: «В течение многих лет работа берлинских телефонов вызывала множество обоснованных нареканий из-за сбоев в системе связи, частично механических, частично электрических по своей природе. Система, которая сейчас внедрена в Берлине, полностью это исключает… Она рассчитана на 24 000 клиентов и 200 одновременных соединений. Кабели связи с двойными проводами почти полностью проложены под землей в виде двойных проводов в кабелях и вводятся в помещение станции комплектами по пятьдесят пар, которые затем поднимаются по шахте к главному распределительному мейнфрейму, расположенному на антресольном этаже здания, а оттуда к коммутаторам».

Эта газета, о существовании которой сейчас мало кто помнит, была в те годы одной из самых известных и влиятельных газет в Америке, ее целевой аудиторией были образованные и состоятельные читатели, которым не надо было специально объяснять значение слова «мейнфрейм» (в дословном переводе «основная рама»). Они и так знали, что это обычный в инженерии и технике их времени термин для обозначения каркаса любых габаритных конструкций, а в данном случае большая стойка с оборудованием центральной телефонной станции. Но спустя полвека объяснять, что такое «мейнфрейм», пришлось. И объясняют это до сих пор. Кто как может…

Дело, конечно, не в том, что народ за это время поглупел, а в том, что в вычислительной технике мейнфрейм из пассивной конструкции, в буквальном смысле рамы, превратился в большое вместилище всевозможных функций, причем весьма интерактивных функций. Если же обобщить все имеющиеся на сей счет объяснения и постараться никого не обидеть, то прозвище мейнфрейма за их большие габариты компьютеры первых поколений получили только тогда, когда они сами захотели дистанцироваться от унизительного статуса простой вычислительной машины, ЭВМ, то есть фактически электронной разновидности «разностной машины» Чарлза Бэббиджа.

Но вот что интересно. Апофеоза компьютеры-мейнфреймы достигли в 1964 году в своем третьем поколении в виде мейнфрейма с амбициозным названием IBM System/360. Цифры в нем обозначали полную окружность в градусах, как бы говоря, что он готов удовлетворить любые запросы пользователей. Не один и не два, а десятки и сотни клиентов-пользователей могли одновременно выполнять свои задачи, используя для этого все заложенные в его конструкции и программном обеспечении сервисы для работы с содержащимися в компьютере базами данных. 

Правда, в корпоративном IBM Journal of Research and Development в том же 1964 году в статье «Архитектура IBM System/360», написанной главным архитектором этого мейнфрейма Джином Амдалом и инженерами Герритом Блаау и Фредериком Бруксом-младшим, понятие и само слово «сервер» отсутствует напрочь. Но если внимательно почитать эту сравнительно небольшую (15 страниц) статью, фактически корпоративную инструкцию по новой машине, то очевидно, что в ней присутствуют и вычислительная платформа, и серверы в одном, как говорится, флаконе. Злые языки говорят, что кто-то из тогдашнего руководства корпорации или даже сам Джин Амдал на дух не переносил слова «сервер». Зато в аналогичных инструкциях IBM к мейнфреймам серии Z (от «zero down time», «ноль времени недоступности», то есть никогда не выключающиеся от своего рождения до кончины), которые начали выпускаться с 2000 года, понятие «сервер» сплошь и рядом, а целое семейство мейнфреймов этой серии — просто исходно позиционируются как мейнфреймы-серверы. 

Понимание того, что для поддержки трафика в компьютерных сетях, серверы априори должны быть более мощными, чем компьютеры-клиенты, пришло довольно рано. Если барышни-телефонистки при коммутаторах старинных телефонных станций поочередно после смены каждой шли отдыхать, есть, спать, то у сервера компьютерной сети другой жизни не было, он работал постоянно. Им же, серверам, было получено хранить накапливающиеся по экспоненте данные. И, разумеется, требовались запасные, резервные серверы на случай отказа какого-нибудь из работающих.  

Изначально в августе 1991 года трафик в только что появившейся глобальной сети Интернет обеспечивали 26 серверов. В 1993 году их стало на порядок больше. Еще через два года их уже не смогли точно сосчитать. Как сказали бы наши предки, их была тьма, потом — тьма великая, а сейчас — тьма тьмущая. Это, кстати, не фигуры речи, а вполне конкретная логарифмическая шкала древних славян для оценки больших чисел: тысяч, чисел с пятью нулями и больше и математической бесконечности. Говорят, что в уже упоминавшихся выше ЦОДах корпорации Google стоят 2,5 млн серверов для хранения информации, а поскольку их точное число — коммерческая тайна, то можно смело говорить, что у этого IT-гиганта их тьма великая. 

Еще до эпохи WWW серверы уже начали паковать в мейнфреймы-стойки и размещать в специальных помещениях — серверных. Во многих случаях «жилплощадь» для серверов и не надо было искать, их заселяли в помещения, где раньше стояли мейнфреймы-компьютеры, которые сильно съежились в размерах, а потом и вовсе превратились в ПК, у которых были собственные 1-2 кв. м в жилье их хозяев. Им, ПК, и особых габаритов не требовалось, ведь они работали не на самообеспечении, как первые компьютеры-мейнфймы. Все функции, которые можно было вынести из ПК-клиента на аутсорсинг, взвалили на серверы.

Знаковым изобретением в области упаковки серверов в мейнфреймы в их хранилищах стало изобретение блейд-сервера (от слова blade — лезвие). Их так назвали, потому что упакованные в стопку в специально стандартизированной под них 19-дюймовой по ширине раме-мейнфрейме (их «шасси» или, как еще его называют айтишники — «корзине») они внешне напоминали упаковку лезвий для бритья, только каждое такое серверное «лезвие» было толщиной в 1-3 юнита (4,5-13 см) и размером примерно полметра на полметра. У них была общая система охлаждения, общие блоки питания и коммутационные устройства для связи с внешним миром. Таким образом при замене обычных серверов блейд-серверами заметно экономились пространство для их размещения и электричество для питания. Но это были не все их преимущества.

Изобрели архитектуру блейд-сервера Кристофер Хипп и Давид Киркиби в 2000 году. Первый из них до этого руководил в Далласе одной из IT- компаний. Таких фирма в те годы было в Америке, как говорится, пруд пруди, что в конечном итоге привело к обрушению ценных бумаг hi-tech биржи NASDAQ год спустя. И Хипп тоже под свое изобретение сразу основал в том же Техасе компанию RLX Technologies. Но разбогатеть на этом ему было не суждено. В 2005 году Хипп продал свое детище Hewlett-Packard за один доллар. Венчурные инвесторы Хиппа разместили ее акции на NASDAQ, а там они обесценились. Вероятно, Хиппу было очень обидно наблюдать, как потом начали расти акции HP. К в 2009 году, когда Кристофер Хипп умер, рынок блейд-серверов превысил $5 млрд. 

В преамбуле к своей патентной заявке (патент США №6411506 «Система и устройство шасси веб-сервера высокой плотности» с приоритетом от 20 июля 2000 года, выданный изобретателям в июне 2002 года) Хипп и Киркиби пишут, что «важнейший компонент как локальных сетей, так и общедоступного интернета веб-сервер — это, как правило, компьютер, который способен принимать запросы на информацию и возвращать данные или выполнять специализированную обработку после получения сетевого запроса на такую обработку». А традиционные сетевые архитектуры предполагают, что «серверы представляют собой крупномасштабные вычислительные платформы…. В результате, в современных сетевых архитектурах мелкие пользователи, такие как частные лица или малые предприятия, которым требуются серверные системы, как правило, вынуждены совместно использовать часть вычислительных возможностей одной из этих крупномасштабных систем».  

«Во многих случаях такое совместное использование ресурсов не обеспечивает адекватных вычислительных возможностей для отдельного пользователя или пользователя малого бизнеса… К тому же крупномасштабные серверы, совместно используемые несколькими мелкими пользователями, создают трудности при измерении трафика для отдельных пользователей, — продолжают они. — Кроме того, по мере роста трафика в интернете и локальных сетях стало очевидно, что даже крупнейшие процессинговые платформы достигают предела своих возможностей обработки, особенно в свете увеличения трафика с большим мультимедийным контентом и необходимости обработки транзакций в режиме реального времени». 

Блейд-серверы действительно в той или иной степени решали перечисленные проблемы. За исключением одного. Хотя изобретатели блейд-сервера и стремились в первую очередь облегчить жизнь малому бизнесу, крупным предприятиям их блейд-серверы тоже очень понравились, и последние принялись набивать ими свои ЦОДы, становясь от этого еще крупнее и жирнее. А потом сожрали, как уже сказано, и компанию RLX Technologies Кристофера Хиппа, даже не поменяв таблички на ее двери, а ограничась тем, что посадили туда своего управляющего и бухгалтера, который переправлял денежные потоки от лицензий на компьютерное оборудование и программное обеспечение для него на счета HP. Патент на «шасси веб-сервера высокой плотности» был далеко не единственным. У Хиппа и Киркиби было еще по меньшей мере с полдюжины патентов только на его усовершенствования, а также патенты на программное обеспечение.

Современный блейд-сервер обрабатывает сотни терабайт информации в секунду, а вся современная линейка серверов очень длинная — от роутеров и серверов для домашних локальных сетей (порой самодельных) до универсальных высокопроизводительных и отказоустойчивых мейнфреймов в дата-центрах. Они не только кардинально изменили требования к своим основным клиентам — ПК, а через них и нашу с вами жизнь, но и породили новую, ныне массовую, востребованную и уважаемую профессию системного администратора, осуществляющего надзор за серверами и управление ими. А если кому-нибудь придет в голову нелепая аналогия, то ему или ей следует помнить, что для интеллигентных людей крайне нетактично даже намекать на генеалогические корни сисадмина в виде барышни в платье с турнюром с телефонной станции конца позапрошлого века.

Параллельно на протяжении всей истории компьютерных серверов шло создание и развитие их программного обеспечения. На сегодня его разновидностей превеликое множество. Но несомненно, что самым знаковым событием было создание веб-сервера интернета в начале 1990-годов. Иногда серверное программное обеспечение делят на три типа — программное обеспечение для интернета и веб-серверов, серверы баз данных и файловые серверы и серверы печати. Но, понятно, что при желании в нем можно выделить десятки типов и сотни разновидностей. Поэтому, особо не мудрствуя, в справочниках и энциклопедиях их часто просто перечисляют по алфавиту. 

Их изобилие даже породило замечательное определение сервера, мол, «строго говоря, термин относится к компьютерной программе или процессу (запущенной программе)», а устройство по имени «сервер» на самом деле никакой не сервер, а «хост». 

Интересно, что скажут на это сами программисты, если оставить их наедине с такими серверами, не подпуская к серверам-хостам. Впрочем, практикующих IT-специалистов не особо волнует систематика и таксономия серверов по линнеевскому принципу. Они разрабатывали и разрабатывают те программные продукты, в каких возникает потребность, как говорится, здесь и сейчас. И получают на них патенты. Таких патентов насчитываются уже тысячи — от программных до систем вентиляции серверов в ЦОДах. Кто интересуется, может их посмотреть, они размещены на FTP-сервере Роспатента и аналогичных зарубежных организаций. 

А в заключение, наверное, надо сказать, что библейская парадигма «В начале было слово…» в истории инженерной мысли и изобретательства не работает. В начале тут мысль, идея, озарение, как это должно быть устроено, а слова к результату найдутся потом — либо старые, либо придумываются новые.

Полезное от Онлайн Патент:

→ Что такое Реестр отечественного ПО?

→ Бесплатный онлайн-поиск по базам данных Роспатента и Мадридской системы (доступно после регистрации).

→ Может ли иностранная компания внести свою программу в Реестр отечественного ПО?

→ Как IT-компаниям сохранить нулевой НДС и попасть в Реестр отечественного ПО

→ Как запатентовать технологию?