Синий — самый увлекательный цвет, потому что из всех распространённых цветов его сложнее всего создать искусственно.[1] Нельзя просто взять кусочек неба и поместить его в картину. А синие пигменты довольно редки в минералах, растениях и животных. Поэтому синий цвет приходилось изобретать снова и снова, начиная с 4000 года до нашей эры и вплоть до XXI века. Это самый технологичный цвет, и я готов утверждать, что именно поэтому он обычно используется в научной фантастике и других областях для обозначения будущего.
История синего цвета начинается с индиго. Это органический краситель, получаемый из растений рода Indigofera, которые растут во всех тропических и субтропических регионах мира. Первые известные следы использования индиго как красителя были обнаружены в Новом Свете, в древнем Перу, 6000 лет назад, где использовался Indigofera suffruticosa, или анил.[2] В Старом Свете он был известен от Африки до Восточной Азии, но особенно ассоциировался с Индией (отсюда и название «индиго», indi-go), где Indigofera tinctoria одомашнили. Индиго вскоре стало предметом роскоши, им торговали из Индии в Греко-Римскую, а затем и в средневековую Европу, где такой же синий краситель можно было получить только из менее продуктивного растения, вайды или Isatis tinctoria. В конце концов, «синее золото» стало важной колониальной культурой в Карибском бассейне и было частью истории рабства, наряду с сахаром, табаком и хлопком.
Ещё до того, как индиго стало популярным в Старом Свете (около 2400 года до нашей эры), египтяне уже были одержимы синим цветом. Помимо неба, он встречался у полудрагоценных камней, таких как бирюза и лазурит, оксида кобальта (об этом поговорим позже), а также минерала азурита, который они добывали на Синае и в Восточной пустыне.
Азурит впоследствии стал широко использоваться в европейской живописи в качестве основного синего пигмента, но для египтян он был дорогостоящим, к тому же не самым стабильным синим цветом: при контакте с воздухом он разлагался и выцветал. Поэтому они создали первый в истории синтетический пигмент: египетский синий. Самое древнее свидетельство его существования находится в чаше, датированной 3250 годом до нашей эры. Египетский синий — это силикат кальция и меди с формулой CaCuSi4O10 или CaOCuO(SiO2)4. Метод его изготовления, являющийся редким примером утраченной технологии, был забыт к концу античности, но был достоверно восстановлен. Вероятно, он включал в себя нагревание кварцевого песка (кремнезёма) и какого-либо источника меди (меди или отходов бронзовой промышленности) вместе с щёлочью (например, натроном) и оксидом кальция (непреднамеренно добавленным в виде примесей из других материалов).
В другой колыбели цивилизации примерно с 800 года до нашей эры разворачивалась очень похожая история. Настолько похожая, что было высказано предположение, что знания о египетском синем распространились по раннему шёлковому пути вплоть до Китая, где синий цвет Хань (вместе с пурпурным цветом Хань) появился во время династии Чжоу. Синий цвет династии Хань имеет почти ту же химическую формулу, что и египетский синий, но в нём кальций заменён барием: BaCuSi4O10. Возможно, это было независимое изобретение, возможно, работа даосских алхимиков и стекольщиков. После династии Хань его использование сошло на нет, и сохранилось лишь несколько образцов.
Много позже Китай прославился благодаря другому применению синего цвета: стилю «сине-белого» фарфора. Синий цвет здесь получают из оксида кобальта, который использовался для окрашивания египетского фаянса по крайней мере с 1500 года до нашей эры, хотя в то время никто не знал, что такое кобальт. Кобальт можно было превратить в стекло, а затем измельчить в пигмент, называемый смальтой. Несмотря на то, что фарфор зародился в Китае, похоже, что использование смальты для сине-белого стиля началось в Ираке. Оно распространилось из Ближнего Востока в Китай, а затем из Китая в остальной мир, включая Европу, что в конечном итоге позволило шведскому химику Георгу Брандту в 1735 году идентифицировать кобальт как элемент — это было первое открытие нового металла со времён античности.[3]
Тем временем в Новом Свете местный индиговый краситель смешивали с глиной под названием палигорскит, чтобы получить так называемый «майянский голубой», который был основным синим пигментом в мезоамериканском искусстве примерно с 800 года и использовался вплоть до XIX века, хотя и он тоже был на время забыт.
Но ни один из упомянутых до сих пор пигментов, ни азурит, ни кобальтовая синь, ни египетская синь, не мог сравниться с самой чистой и глубокой синью, полученной путём измельчения редкого камня лазурита в порошок. Лазурит добывался в шахтах на территории современного Афганистана с древних времён, но начал использоваться в качестве краски примерно в V-VII веках в зороастрийском и буддийском религиозном искусстве. Этот пигмент стал известен средневековым европейцам и европейцам эпохи Возрождения как ультрамарин, что означает «заморский», поскольку его приходилось импортировать по высокой цене из Центральной Азии (которая, по-видимому, для венецианских купцов, в основном контролировавших эту торговлю, находилась за Средиземным морем). Никто не описал это так красноречиво, как Скотт Александр:
Вот как добывают ультрамарин. Во-первых, отправляйтесь в Афганистан. Имейте в виду, что вы начинаете путь в Англии, Франции или где-то ещё. Афганистан находится в шести тысячах километров от вас. Ваш путь пролегает через высокие горы, жгучие пустыни и несколько десятков мусульманских стран, которые до сих пор злятся из-за крестовых походов. Все ещё живы? Поднимитесь на 2100 метров через горы Куран-Ва-Мунджан, пока не дойдёте до рудников Сар-и-Санг. Там, в ледяной пустыне, несчастные рабочие трудятся, обречённые на раннюю смерть, разбивая скалы Бадахшана, чтобы добыть несколько сотен килограммов голубого камня в год — единственного лазурита, добываемого в известном мире.
Купите камень и пройдите тот же путь через жгучие пустыни и мстительных мусульман, пока не вернётесь в Англию, Францию или куда-нибудь ещё. Вы всё ещё живы? Это была лёгкая часть. Теперь вам предстоит пройти процесс химической экстракции, который заставляет процесс получения философский камень выглядеть как лабораторная работа первокурсника-химика. «Длительный процесс измельчения, просеивания и промывки для получения ультрамарина делает натуральный пигмент... примерно в десять раз дороже камня, из которого он был получен».
Наконец-то у вас есть ультрамарин! Сколько? Я не могу найти точных цифр, но Клод оценивает, что производство ультрамарина во всей средневековой Европе составляло около 30 кг в год — этого не хватило бы даже для покраски стены среднего размера. Ультрамарин приходилось беречь для особо ценных целей.
На практике средневековые люди сходились в одном единственном случае его использования — для покраски накидки Девы Марии.
К началу XVIII века египетский синий был давно забыт, и художники в Европе полагались на индиго, смальту, азурит и, когда им удавалось его достать, ультрамарин. Но это была современная, просвещённая эпоха европейской науки. Великие вещи были ещё впереди.
Всё началось со случайной находки. Около 1706 года в Берлине производитель красок Иоганн Якоб Дисбах пытался приготовить красный краситель из кошенили.4 Детали этой истории не до конца ясны, но, по-видимому, его смесь кошенили, сульфата железа и поташа была загрязнена другим веществом, возможно, костным маслом алхимика Иоганна Конрада Диппеля. В результате получился пигмент глубокого синего цвета, который вскоре стал известен как берлинская лазурь (или прусский синий), поскольку Берлин был столицей Пруссии. Он сразу же нашёл свою нишу на рынке искусства: глубокий синий цвет, похожий на ультрамарин, но в отличие от ультрамарина не стоивший буквально на вес золота. Уже через пару лет художники стали изображать одежды Девы Марии с помощью берлинской лазури.
Таким образом, берлинская лазурь стала первым современным синтетическим пигментом. Она получила широкое распространение, даже в изолированной Японии. Около 1829 года в страну начали поступать большие количества берлинской лазури через единственный торговый пост, разрешённый японцами для западных стран, в Дедзиме, и вскоре после этого она произвела революцию в искусстве гравюры на дереве укиё-э. Уже в 1831 году одно из самых известных произведений в истории искусства было создано с обильным использованием берлинской лазури.
Берлинская лазурь также является синим цветом чертежей, созданных с помощью процесса цианотипии, одного из первых способов изготовления множественных копий документа. Чертёж был изобретён в 1842 году Джоном Гершелем и стал стандартом для инженерных чертежей; он также широко использовался для копирования фотографий. Хотя он уже устарел (заменён белым отпечатком, а затем ксерографией, доминирующей в настоящее время техникой фотокопирования), он сохранился как слово, описывающее любой технический, подробный план (англ. blueprint – синяя печать).
Берлинская лазурь была лишь первым из целой серии синтетических синих пигментов, которые прошли через всю историю индустриальной цивилизации. В 1789 году появился лазурный цвет, созданный Альбрехтом Хёпфнером в Швейцарии. Это ещё одно соединение кобальта, но в сочетании с оловом: станат кобальта (Co2SnO4). Художники смогли использовать его в виде краски только в середине XIX века.
Примерно в то же время, в 1799 или 1802 году (источники расходятся), французский химик Луи Жак Тенар заново изобрёл кобальтовую синь. Это было сделано по заказу другого химика, Жана-Антуана Шапталя, который был министром в правительстве Первой Французской Республики. Тенар исследовал пигменты на фарфоровой фабрике в Севре, но использовал другой метод, чем создатели смальтовых пигментов в Египте, Ираке или Китае, используя алюминий (формула: CoAl2O4). К середине XIX века лидером в производстве алюмината кобальта была компания Blaafarveværket, крупное промышленное предприятие в Норвегии.
В этот золотой век синтеза синего пигмента, возможно ли было создать даже синтетический ультрамарин? Гёте уже заметил синие отложения на известковых печах во время посещения Сицилии в 1787 году. Местные жители использовали их для украшения, как будто это был лазурит. То же явление наблюдалось на известковых заводах во Франции в 1810-х годах, а в 1824 году Société d’encouragement pour l’industrie nationale — правительственная организация, занимавшаяся развитием французской промышленности в ответ на промышленную революцию в Великобритании и возглавляемая вышеупомянутым Жаном-Антуаном Шапталем — объявила о призе в 6000 франков для любого, кто сможет изготовить ультрамарин по цене, значительно ниже цены лазурита. В 1826 году Жан-Батист Гиме успешно справился с этой задачей в Лионе. Он получил премию и основал процветающий бизнес, хотя и держал свои методы в секрете, в результате чего ему пришлось навсегда разделить славу с Кристианом Гмелином из Тюбингена, который опубликовал этот процесс. Он заключается в совместном нагревании глины, гидроксида натрия и угля.[5]
Художники и декораторы теперь имели в своём распоряжении основные синие пигменты. Вскоре промышленность и наука расширили использование синего цвета на другие области. В 1897 году стало возможным производить искусственный индиго в промышленных количествах, что в конечном итоге привело к полному замещению использования растения. Сегодня производится 80 000 тонн в год, в основном для окрашивания текстиля, прежде всего денима — джинсовой ткани.
На рубеже 20-го века широкое распространение получили искусственные пищевые красители, получаемые в основном из каменноугольной смолы. Один из них стал известен как блестящий синий FCF или Синий № 1. Вместе с Синим № 2, который производится из индиго, он является одним из двух основных синих красителей и имеет сильную ассоциацию со знакомым, но загадочным синим ежевичным запахом.
В 1920-х годах появился ещё один синтетический пигмент, фталовый синий (также известный как меднофталоцианин), который, возможно, в некотором смысле напоминает соединения меди, использовавшиеся в древнем Египте. Он стал самым широко производимым синим красителем.
Хотя открытие новых пигментов происходит редко, но всё же случается. В 2009 году случайное открытие в Университете штата Орегон привело к появлению пигмента YInMn Blue, названного так потому, что он содержит иттрий, индий и марганец, и произносится как «иньмин». Это почти идеальный синий цвет, который, кроме того, не имеет токсичности и экологических проблем, присущих существующим пигментам.
У меня есть недоработанная теория, что научная фантастика ассоциируется с синим цветом из-за синих светодиодов.
Посмотрите на эту диаграмму, о которой я писал ранее:
Существует ряд конкурирующих гипотез о том, почему режиссёры научно-фантастических фильмов и разработчики видеоигр в подавляющем большинстве случаев выбирают синий цвет в качестве цвета вымышленных пользовательских интерфейсов. К ним относятся:
Случайные причины, связанные с особенностями кинопроизводства (от Марка Колерана):
Использование простых интерфейсов с основными цветами RGB на чёрном фоне выглядит в фильмах лучше, чем обычные жидкокристаллические экраны, поэтому большинство пользовательских интерфейсов в видеомедиа имеют красный, зелёный или синий цвет.
Красный цвет ассоциируется с оружием, а зелёный — с винтажной электроникой (в которой обычно использовались монохромные мониторы с зелёным люминофором), поэтому синий цвет остаётся универсальным и/или футуристическим выбором.
Синий цвет легче корректировать: многие отснятые материалы перед цветокоррекцией выглядят синими, но это не нужно, когда изображение должно быть синим.
Культурные ассоциации:
Синий цвет хорошо подходит для научной фантастики благодаря ассоциациям с холодом, знанием, инопланетностью и творческим превосходством (найдено в одной академической статье на корейском языке благодаря Elicit).
Что-то похожее на эффект близко/далёкого от Робина Хансона. [6]
Синий цвет редко встречается в природе, за исключением моря и неба, поэтому «в нём есть что-то фундаментально мистическое, неестественное и нечеловеческое» (из Носселя, цитируется в «В будущем экраны преимущественно синие»).
Большинство авторов научной фантастики просто копируют тропы существующей научной фантастики, поэтому они выбирают синий цвет, потому что он уже является «цветом научной фантастики». (А выбор чего-то другого, скорее всего, будет интерпретирован как намеренное отклонение для достижения определённой цели).
Я полагаю, что фактическая, непосредственная причина преобладания синего цвета в научной фантастике — последняя. Если создатели не принимают сознательного художественного решения отклониться от нормы, они, как правило, копируют то, что типично и ожидаемо в выбранном ими жанре. Однако эти нормы и ожидания должны откуда-то браться. Возможно, что пункты в первой части списка, касающиеся решений, связанных с техникой кинопроизводства, а не с художественным значением синего цвета, являются фактической причиной появления некоторых ранних шоу, которые привели к повсеместному распространению синих интерфейсов сегодня, но мне это кажется скорее постфактум оправданием, если мы не можем найти доказательства того, что такие решения действительно принимались.
Так что, вероятно, это культурные ассоциации, но большинство из них только усугубляют проблему. В целом я в некоторой степени согласен с Носселем: возможно, всё сводится к тому, что синий цвет трудно найти в природе. Или найти его в технологии, учитывая историю синих пигментов, которую мы только что рассмотрели.
И не только пигментов. Есть ещё одна область, в которой синий цвет оказался невероятно сложным для производства: освещение. На самом деле, мы нашли решение так недавно, что, по моему предположению, именно поэтому будущее по-прежнему сильно ассоциируется с синим цветом.
История освещения – это увлекательная история, охватывающая всю нашу технологическую историю и включающая в себя десятки решений, от доисторических масляных ламп до свечей, угольного газа и трубок с холодным катодом. Но большинство из этих решений производили свет, лежащий в спектре где-то между белым и красновато-жёлтым цветом пламени или излучением чёрного тела. Если вы хотели получить синий свет, вы могли изготовить лампочку из синего стекла (с кобальтом!) и поместить в неё накаливающую нить. Это работало нормально, но синие лампочки, как правило, светили не так хорошо, как лампочки других цветов, или, по крайней мере, так я помню из рождественских огней, когда я был ребёнком.[7] Существовали и другие стратегии для получения синего света: сконструировать трубку, похожую на знакомые красно-светящиеся неоновые трубки, и поместить в неё пары ртути. Фосфоры низкой яркости для RGB-экранов. Зеленовато-синие вакуумные флуоресцентные дисплеи.
Таким образом, синий свет не был нерешённой проблемой. Но он не был решён так же окончательно, как свет других спектральных цветов.
В 1960-х годах светодиоды начали становиться практичными. Светодиоды являются на сегодняшний день наиболее эффективным способом создания света, но свойства материалов, из которых они изготовлены — полупроводников, излучающих свет при прохождении электрического тока — значительно облегчают генерацию излучения в менее энергетической части электромагнитного спектра. Таким образом, первый практичный светодиод, излучающий инфракрасный свет, был создан компанией Texas Instruments в 1962 году. Позже в том же году компания General Electric изготовила первый светодиод видимого света — красного цвета. Дисплеи из красных светодиодов вскоре получили широкое распространение в электронных устройствах (заменив газоразрядные индикаторы, также красного цвета) после некоторых дальнейших усовершенствований, сделанных Hewlett-Packard около 1968 года.
Затем человечество постепенно покорило остальную часть спектра видимого света: в 1970-х годах были разработаны оранжевые, жёлтые и зелёные светодиоды. Но синий цвет оставался недостижимым. Несмотря на многочисленные исследования, проводимые электронными компаниями по всему миру, практичный ярко-синий светодиод не был создан до прорыва, совершённого Сюдзи Накамурой в Японии в 1993 году.
Это завершило создание цветового спектра и позволило нам создать белые светодиоды, которые сейчас быстро заменяют почти все технологии освещения, поскольку они стоят очень дёшево и легко настраиваются. Можно сказать, что мы по сути «решили» проблему освещения. Синие светодиоды также позволили создать первые синие лазеры в середине 1990-х годов.
Это очень недавнее достижение! Долгое время синий был цветом, который мог создать только «технология будущего». Затем, в течение короткого периода, он был цветом передовой технологии. Сейчас, 30 лет спустя, эта технология существует и широко распространена, но мы всё ещё помним то время. Более того, ни один другой цвет не может занять его место «недоступного»; мы покорили весь спектр.[8]
Действительно ли футуристический характер синего цвета обусловлен светодиодами? Возможно, да, а возможно, и нет. Я не уверен, что между ними существует прямая причинно-следственная связь.
Но, учитывая всю историю синих пигментов, я не удивлюсь, если в этом гипотетическом сценарии есть доля правды: было достаточно инноваций в области синего цвета, постоянный поток случайных открытий и долгосрочных исследований, н��правленных на создание его улучшенных версий, чтобы он оставался в сознании людей как цвет искусственного и передового. Если в древней Индии вы носили одежду, окрашенную индиго, вы были на один шаг дальше от природы, чем человек, носящий простую хлопчатобумажную одежду. Если вы использовали синюю керамику в Египте, Ираке или Китае, вы были явно круче, чем люди, которые использовали простую терракоту. Если вы нанимали инженера или архитектора на пике промышленной революции в конце 19 века, они были бы гораздо более эффективны в своей работе, если бы копировали свои чертежи с помощью берлинской лазури, а не вручную. А если вы хотите сделать свой город предвестником высокотехнологичного будущего, вы украшаете всё программируемыми синими светодиодами. Никакой другой цвет не подойдёт.
Примечания
То же самое можно сказать и о пурпурном цвете, который имеет свою собственную историю как сверхдорогой пигмент, тирийский пурпур, и отличается тем, что является одним из первых синтетических красителей, мовеином. Но пурпурный цвет менее распространён и важен, чем синий. Кроме того, он на самом деле не существует.
Пока мы здесь, давайте отметим, что тирийский пурпур, изготовленный из морских улиток, может быть связан с синим красителем, имеющим большое значение в еврейской культуре, техелетом. Есть предположение, что техелет получают из улиток Hexaplex trunculus. Я не упомянул об этом в основном тексте, потому что его происхождение неясно.
Отсюда происходит слово «анилин», распространённое промышленное химическое вещество, которое в настоящее время используется для производства индиго и различных других красителей.
Интересный факт: кобальт назван в честь кобольдов, озорных духов из немецкого фольклора, потому что шахтёры в Германии приписывали им необычные свойства руды, содержащей этот металл.
Кстати, история краски кошениль, изготовленной из насекомых, выращенных на кактусах по секретным древним технологиям народа сапотеков, и являющейся вторым по стоимости экспортным товаром Новой Испании после серебра, сама по себе очень интересна. Кстати, она до сих пор используется в качестве пищевого красителя, поэтому, если вы едите искусственно окрашенные в красный цвет продукты, вы, вероятно, едите насекомых.
Синтетическая ультрамарина также известна как основной компонент (вместе со смолой) International Klein Blue, созданного художником Ива Кляйном, который рисовал с её помощью большие монохромные картины.
В частности, такие посты, как «Синий — это далеко?», «Близко-далеко в научной фантастике». Синий цвет может ассоциироваться с «далеко» с точки зрения теории уровня интерпретации, и то же самое относится к научной фантастике, что делает эту ассоциацию естественной. Когда я впервые столкнулся с этим несколько лет назад, я подумал, что это потрясающая мысль, но сейчас она мне кажется не очень убедительной, поэтому я перенёс её в сноску.
Я думаю, это потому, что нити накаливания светятся жёлтым цветом, а большая часть света фильтруется синим стеклом, в результате чего лампочки светятся тускло. Кроме того, синее стекло имело тенденцию к обесцвечиванию, и тогда лампочка становилась просто белой.
Не может быть пурпурного светодиода, поскольку пурпурный не является спектральным цветом, только фиолетовый. А фиолетовые светодиоды появились примерно в то же время, что и синие. Ведётся активная разработка ультрафиолетовых светодиодов, особенно для дезинфицирующих ламп, но, конечно, мы их не сможем увидеть.
Я полагаю, что одной из интригующих возможностей было бы изобретение совершенно новых цветов путём изменения биологии цветового восприятия. Тогда, возможно, цвет будущего стал бы октариновым или чем-то в этом роде.