В столице порядок, в деревне обычай.
Японская пословица.

I.

Раньше я была уверена, что чем больше город, тем интереснее там жить. Тем больше красок и смыслов, событий и людей можно встретить. Потом я переехала в Вену. Мне хватило месяца, чтобы понять — средний венец это не пианист с музыкальными пальцами и не художник венского акционизма с IQ за 180 и перманентным бунтом против общества, а страдающий ожирением фанат Евровидения, который потратил пол-миллиона евро на дешевые наркотики унд сверх-дорогого психотерапевта, вылечился и теперь оставляет пятна кетчупа на своих футболках каждый раз когда ест в Макдональдсе. Инджой, как сказал бы Томас Бернхард.

Георг Зиммель в Больших городах и духовной жизни считает, что социальные структуры определяют социальные отношения. Чем больше структура, тем больше давления она оказывает на индивида, тем ожесточеннее push-pull стимулы к стандартизации и свободе от стереотипов.

Сейчас я буду цитировать Зиммеля больше, чем других авторов этого цикла в статьях о них. Потому что мне нравится, как он пишет. И его текст не нужно объяснять, комментировать. Еще: это самый доступный автор если вам нужно расширить кругозор, а вникать в технические детали социальных патологий нет времени. Компактное эссе, Большие города… дает хороший фундамент для понимания вещей, о которых я попробую рассказать.

II.

Большой город по Зиммелю заставляет городских жителей наращивать новый защитный механизм. Количество внешних и внутренних стимулов зашкаливает — человек вынужденно устанавливает ментальные фильтры. В этом защитном механизме Зиммель видит рацио, логику, интеллект.

Зиммель:

Место эмоциональных реакций занимают реакции рациональные. Таким образом, житель метрополии реагирует на события методом наименее чувствительным и наиболее удаленным от глубин личности.

Да, мне тоже нравится его слог. Трудно поверить, но каких-то сто лет назад так писали не только поэты, но и ученые. Запомните эту метаморфозу, вернемся к ней последней статье цикла.

Зиммель считает, что рациональный фильтр делает людей более равнодушными. Эволюционное приспособление: меня каждый день атакуют десятки газет, мюзик-холлов, театров, автомобили мчатся по улице, там выставка дадаистов, тут международный политический скандал, здесь Карл Краус едко издевается над венской элиткой… Каждый сигнал требует моего внимания, моего мнения, которое будет повторять и амплифицировать такие же мнения других людей. Как не больно признавать это нью эйджевским хиппи, но человеческая душа и личность ограничены — мы не можем принимать гигабайты событий и впечатлений. Как только наступает информационный или сенсорный перегруз, у меня два выхода: сойти с ума или включить фильтр, который будет отсекать 95% инфошума. И я включу этот фильтр. Это приведет к тому, что я не смогу реагировать на новые стимулы с прежней энергией — житель метрополии большую часть времени находится в режиме гибернации, постоянно защищаясь от бомбардировки информацией. (О, Георг, ты еще наших подписок на дайджесты и подкасты не видел.)

Зиммель:

Самые большие проблемы современности связаны с попытками человека сохранить свою автономию перед лицом социальных структур, исторического наследия, внешней культуры, технологии жизни. Борьба примитивного человека с силами природы за свою жизнь в современной форме приобретает новое значение.

Городскую свободу и поверхностные знакомства Зиммель противопоставляет замкнутости и плотности социальных связей в малых сообществах. В деревне житель метрополии задыхается, ему кажется, что за ним следят сотни больших братьев и сестер.

III.

Для Зиммеля город растворяет культуру и личность человека. Нет, не так. Стремление к объективности и специализации растворяет субъективность и субъектность человека. Ингредиентами растворителя служат: рациональность, приобретение знаний и дипломов, гонка технологий, финансы. Люди прибавляют в утилитарной эффективности, но теряют в индивидуальной целостности. Клеточное автоматы проходят курсы телефонисток, приобретают знания и дипломы, зарабатывают деньги для приобретения новых дипломов и курсов. Единицам удается вырваться из конвейера. Но они все равно возвращаются к станку и других за собою тянут.

Зиммель:

Двадцатый век несет в себе не только большую свободу для человека и его деятельности, но и большую зависимость от других людей. Специализация делает каждого человека более необходимым для других специалистов, и сам он вступает в более тесную связь с другими по необходимости. Ницше видит в полной индивидуации людей самую жестокую конкуренцию, социализм тоже стремится подавить индивидуальность из-за конкуренции. В любом случае, базовые мотивы одни и те же: личность противостоит попыткам социальных технологий подавить ее индивидуальность.

Зиммель рассматривает не только ускорение роста рынка и экономики. Он подчеркивает, что все обмены ускорились. Группы и сообщества стали быстрее сменять друг друга, принимать новых членов, формировать новые союзы и тут же разрывать их. Для Зиммеля-социолога движение людей, смыслов, идей важнее движения денег. И в этом ускоренном обмене людей и культур нет ничего хорошего: центробежная скорость вращения делает всех одинаковыми. Разнородный материал сбрасывается в плавильный котел модерна, перемешивается на большой скорости, тушится до однородной консистенции. Уникальные идеи и практики гибридизируются под стандартные запросы большого города. Растущая специализация и новые монетарные политики уравнивают все классы, ценности, смыслы.

Зиммель:

Современный ум становится более расчетливым. Монетарная политика вносит алгоритмическую точность в жизнь, превращает мир в математическую формулу. Идеал естественных наук: мир = арифметическая проблема, а любую проблему можно решить математикой… Деньги как великий уравнитель — качественные величины оцениваются количественным «сколько?» Все вещи равны и отличаются друг от друга только площадью и объемом.

Для Зиммеля конфликт индивидуализма и метрополии делает жизнь человека беднее, хуже. В каком смысле? Во всех, кроме финансового и объективного. Совпадение или нет, но государство любит все объективное и деньги, а субъективное и культуру не переносит. Эту мысль Георга Зиммеля подхватит Джеймс Скотт. А финальный вывод Зиммеля о роли большого города для индивидуализма продолжат Эрик Хоффер и Кристофер Лаш.

---

Изображение в начале: кадр из фильма Метрополис Фрица Ланга.

ту би континуед…