Их реакция на человека, называющего предмет, могла замаскировать признаки узнавания.

Игла, жизнерадостный шнауцер, который был у меня в детстве, превращалась в клубок невыразимого шума и ярости каждый раз, когда видела собаку по кличке Пума. Она ненавидела Пуму так сильно, что впадала в ярость, лаяла и рычала. Простое произнесение имени «Пума» шёпотом вызывало ту же реакцию, как будто его звучание и представление о собаке, которую оно обозначало, были чётко связаны в глубине сознания Иглы.

Связь между словом и мысленным представлением его значения называется «референтным пониманием», и долгое время мы считали, что собаки лишены этой способности. Теперь исследование, опубликованное группой венгерских учёных, показывает, что мы могли ошибаться.

Практика – путь к совершенству

Идея о том, что собаки не могут формировать референциальные ассоциации с языком, возникла в результате поведенческих исследований, в которых собак просили выполнить задание по выборочному поиску предметов. Перед собаками клали несколько предметов (например, игрушку или кость), а затем они должны были принести тот, который специально назвал хозяин.

«В лабораторных условиях собаки действовали наугад, выхватывая все, что могли схватить первым, даже если их хозяева утверждали, что знают названия предметов, — говорит Марианна Борош, исследователь из лаборатории нейроэтологии коммуникации Университета Этвёша Лоранда в Будапеште (Венгрия). — Но проблема в том, что когда собаки не обучены для выполнения этой задачи, их могут беспокоить сотни вещей. Их может больше интересовать одна конкретная игрушка, им может быть скучно, или они могут не понять задание. Слишком много отвлекающих факторов».

Чтобы обойти проблему отвлекающих факторов, её команда, используя ЭЭГ-мониторинг мозга, проверила, могут ли собаки пассивно понимать слова. У людей явным признаком семантического мышления, которое отображается на ЭЭГ, считается эффект N400.

«Впервые работа о N400 была опубликована в 1981 году, и с тех пор сотни исследований воспроизвели её с использованием различных стимулов. Обычно испытуемому показывают изображения предметов и произносят совпадающие или несовпадающие названия. Когда вы измеряете ЭЭГ-активность мозга, вы увидите, что она выглядит по-разному в сценариях совпадения и несовпадения», — объясняет Лилла Мадьяри, учёный из Лаборатории нейроэтологии общения и соавтор исследования. (Это называется эффектом N400, потому что пик этого различия появляется примерно через 400 миллисекунд после предъявления объекта, пояснила Мадьяри).

Единственное изменение, которое команда внесла, чтобы адаптировать стандартный тест N400 к собакам, заключалось в изменении порядка стимулов: сначала произносились слова, а затем показывались совпадающие или несовпадающие объекты. «Потому что, когда они слышат слово, которое активирует мысленное представление объекта, они ожидают увидеть его. Звук делает их более внимательными», — говорит Мадьяри.

О важности времени

В ходе эксперимента собаки лежали на коврике с ЭЭГ-насадками на голове в комнате с экспериментатором или владельцем другой собаки. Владелец тестируемой собаки был отделён от неё стеклом с регулируемой прозрачностью. «Это было важно, потому что в ЭЭГ-исследованиях [можно] очень точно определить момент предъявления стимула», — говорит Борос.

Хозяева произносили фразы, которые привлекали внимание собак, например «Кун-кун, смотри! Мяч!» — записывались и звучали для каждой собаки через громкоговоритель. Затем, через 2 000 миллисекунд после того, как собака услышала фразу, стекло становилось прозрачным, и появлялся хозяин, держащий в руках подходящую или неподходящую игрушку. «Каждый тест длился до тех пор, пока собака была рада участвовать в нем. Как только она начинала вставать или отводить взгляд, мы просто останавливали тест, и собака могла покинуть коврик, а мы просто заканчивали сеанс игры. Всё было устроено очень удобно для собаки», — говорит Борос.

У большинства собак, участвовавших в исследовании, показания ЭЭГ, похожие на человеческие N400, появлялись между 200 и 600 миллисекундами после того, как они видели объект. Эффект несоответствия был тем сильнее, чем больше они были знакомы с увиденным предметом — любимая игрушка, которая упоминалась, но не появлялась, вызывала более сильную реакцию, как показала ЭЭГ. «Это касалось не только ассоциаций слов с предметами. Например, часто, когда я вижу мяч, я также слышу слово "мяч", поэтому я знаю, что они как-то связаны. Введя эту небольшую задержку в предъявлении, мы решили, что собаки действительно ожидали увидеть объект, основываясь на своих мысленных представлениях», — говорит Мадьяри.

В предыдущих исследованиях референтного понимания с попугаями, афалинами, обезьянами и даже некоторыми собаками животные всегда специально обучались для участия в тестах. «Мы же провели исследование на необученных, вполне средних собаках, — говорит Борос. Это было сделано для того, чтобы выяснить, может ли семантика быть особенностью, присущей только нескольким исключительным особям». Впервые получены убедительные доказательства того, что этой способностью обладают все собаки как вид. Но если это так, то собаки должны были бы с лёгкостью проходить все эти селективные тесты на ловкость. Так почему же они этого не сделали?

Вы — то, что вы едите

«Если задуматься об их эволюции, то с тех пор, как собаки были одомашнены 18-30 тысяч лет назад, они отбирались для выполнения конкретных, ориентированных на действие функций, таких как пастьба, охота и т. д. Эти функции не были связаны с предметами», — говорит Борос.

Собаки гораздо лучше понимают слова-действия, такие как «сидеть», «приди» или «принеси», чем слова-объекты, потому что именно это они всегда слышали от нас. «Но сегодня семейные собаки живут в совершенно иной среде, чем на протяжении большей части своей эволюционной истории», — добавляет Борос. Современные собаки в основном живут с нами в наших домах, а в человеческих домах много вещей и много языка. Возможно, то, что мы видим, — это просто эволюция. Но есть и другая причина.

Слово «Пума» входило в очень небольшой список слов, которые вызвали у моей Иглы такой огромный эмоциональный отклик. Одно из этих слов относилось к собаке, которую она ненавидела, а другие — к людям, которых она любила, — ко мне и моей семье. Ни одно из них не было связано с объектами, подобными тем, что использовались в этих тестах.

«Собаки очень социальны. Их не очень интересуют предметы. Но они очень заинтересованы в людях, особенно в своих хозяевах», — говорит Борос. Возможно, в тех исследованиях по выборочному поиску собаки могли отличить один упругий, блестящий, пластиковый гаджет от другого. Им просто было неважно, когда рядом был человек, с которым можно было взаимодействовать. «Общаясь с собакой, вы должны помнить, что она понимает больше, чем демонстрирует», — говорит Мадьяри.