В последнее время изучению игр уделяется все больше времени, в том числе и в качестве академической дисциплины. В частности, на сайте Coursera.org Альбертский университет представил курс Understanding Video Games, в котором рассматривается природа игр, включая различия между play или game.



Как перевести на английский язык слово «игра»: play или game? Вопрос кажется очень простым, но в нем есть подвох. Например, ребенок, гоняющий мяч по двору, вовлечен в play. Дети же, играющие в мяч в том же дворе, занимаются game. И эта игра становится тем больше game, чем больше правил в нее вводится. Так где же граница между play и game?

Понятия play и game различаются далеко не во всех языках, например, в русском («игра») и французском (« jeu ») эти понятия обозначаются одним словом. В английском же языке есть понятия play a game, а также game a game, и первое означает «играть в игру», а второе — адаптировать правила игры или изменять их каким-либо образом, в том числе нарушая их. Play и game могут выступать как в качестве прилагательных, так и в качестве глаголов. Оба эти слова также часто употребляются в метафорическом значении, например, при употреблении выражения the game of life жизнь рассматривается с точки зрения игры.

Одно из фундаментальных различий между этими понятиями состоит в наличии четко сформулированной цели. К примеру, в футболе у каждого игрока есть конкретная задача, как и у команды в целом. Именно поэтому футбол — это не play, а game, несмотря на то, что у play также есть определенная цель: развлечение.

Еще одно отличие заключается в том, что play развивает физические и интеллектуальные навыки, а также социальные, такие, как умение определять эмоции человека в зависимости от выражения его лица. Game же улучшает более сложные навыки: абстрактное мышление, умение быть командным игроком. Йохан Хейзинга, голландский историк и культуролог, считает play одним из важнейших элементов, формирующих культуру. Его самый известный труд — книга Homo Ludens («Человек играющий», 1938) — отличается новым подходом в изучении сущности, происхождения и эволюции культуры. В ней изложена культурологическая концепция Й. Хейзинги, основанная на предположении, что человеческая культура возникает и развертывается в игре. Хейзинга считал, что play как явление появилось раньше, чем культура, ведь play присуще даже животным. Например, котенок, играющий клубком, занимается play: «Игра старше культуры, ибо понятие культуры, сколь неудовлетворительно его ни описывали бы, в любом случае предполагает человеческое сообщество, тогда как животные вовсе не дожидались появления человека, чтобы он научил их играть. Да, можно со всей решительностью заявить, что человеческая цивилизация не добавила никакого сколько-нибудь существенного признака в понятие игры вообще. Животные играют — точно так же, как люди. Все основные черты игры уже воплощены в играх животных. Стоит лишь понаблюдать, как резвятся щенята, чтобы в их веселой возне приметить все эти особенности. Они побуждают друг друга к игре посредством особого рода церемониала поз и движений. Они соблюдают правило не прокусить друг другу ухо. Они притворяются, что до крайности обозлены. И самое главное: все это они явно воспринимают как в высшей степени шуточное занятие и испытывают при этом огромное удовольствие». В своем труде Хейзинга также рассматривает такие вопросы, как природа и значение игры как явления культуры, концепция и выражение понятия игры в языке, игра и состязание как функция формирования культуры и др.

Роже Кайуа, французский теоретик и последователь Й. Хейзинги, защищал точку зрения, согласно которой play и game лежат на разных концах спектра. Play — это неструктурированная, спонтанная деятельность. Game — это регулируемая правилами, эксплицитная деятельность. Общая тенденция, по Кайуа, такова, что человечество стремится превратить play в game. Именно в этом и заключается суть культуры как таковой.

Один из вопросов, при ответе на который не сходятся мнения исследователей, звучит так: противоречат ли понятия play и game понятию серьезности? Хейзинга считал, что игра — это инстинктивная дополнительная добровольная творческая деятельность, имеющая как физические, так и интеллектуальные аспекты, лежащая при этом вне понятий «серьезность» и «несерьезность». Мы можем сказать: игра — это несерьезность. Но помимо того, что такое суждение ничего не говорит о положительных свойствах игры, оно вообще весьма шатко. Стоит нам вместо «игра — это несерьезность» сказать «игра — это несерьезно», как наше противопоставление лишается смысла, ибо игра может быть чрезвычайно серьезной. Более того, мы тут же наталкиваемся на множество фундаментальных жизненных категорий, которые также подпадают под определение несерьезного и все же никак не соотносятся с понятием игры. Смех определенно противопоставляют серьезности, но с игрой он никоим образом прямо не связан. Дети, футболисты, шахматисты играют с глубочайшей серьезностью, без малейшей склонности к смеху. Примечательно, что физиологическая способность смеяться присуща исключительно человеку, тогда как наделенная смыслом функция игры является у него общей с животными.

При этом game, согласно Хейзинге, отличается от play наличием определенной классификации, правил, а также последствий их нарушения, взаимодействия между игроками, целей и сюжета. Также Хейзинга рассматривает то, где мы играем (where we play). Он называет эту область магическим кругом — временным пространством, выключенным из обыденной жизни, где все участники согласны принять правила, действующие на этой территории. Немаловажен тот факт, что правила эти могут меняться, если все участники согласны их принять.

Кайуа, в свою очередь, считал, что понятие play противоречит понятию серьезности; game же, по его мнению, является равнозначным понятию работы. Именно поэтому он классифицировал игры (games) на:

1. Agon (основанные на борьбе);
2. Alea (азартные);
3. Mimicry (ролевые и симуляторные);
4. Illinx (адреналиновые).

К первому типу, который Кайуа обозначил как агон (по-древнегречески «борьба»), относятся игры, построенные на принципе соревнования. Таковы большинство видов спортивных игр, включая футбол и бильярд, шахматы и бокс, городки и перетягивание каната. Сюда же относятся и викторины, и игры «на руках», вроде «камень, ножницы, бумага». Столь разные, на первый взгляд, виды деятельности объединены одним существенным признаком: необходимостью одержать верх над противником, следуя четким правилам. К формам агона относятся также коммерческая конкуренция, система конкурсов и экзаменов, распространенная в самых разных официальных институтах, судебные тяжбы. Каждая из игровых форм имеет свои «испорченные» ипостаси, когда игра легко выходит за рамки установленных норм. В случае агона это проявление жестокости.

Второй тип игр, по Кайуа — алеа (по-древнегречески «жребий»). Сюда относятся игры, в основе которых лежит случайность. Таковы рулетка и игра в кости, карты и скачки, считалки, игры типа «орел-решка». Игры этого рода столь популярны, что им воздвигаются целые «дворцы». Лас-Вегас и Монте-Карло существуют в значительной степени благодаря азартным играм. Игровой риск порождает своеобразное измененное состояние сознания — транс, и зависимость от этого транса — одна из немногих, официально терпимых обществом. При этом мы каждый день сталкиваемся с множеством «облегченных» вариантов алеа. Например, заключаем пари, принимаем решения, бросая монетку или посчитав пуговицы на пальто (нечетное количество означает отрицательный ответ, четное — положительный). Подсчет суммы трех первых и трех последних чисел на трамвайном или автобусном билете в поисках «счастливого», раскладывание пасьянса, гадание на картах или на кофейной гуще также относятся к данному типу игр. К институционализированной форме этого типа игры Кайуа относит биржевые спекуляции. «Испорченная» ипостась этого вида игр — разного рода суеверия, обращение к гадалкам, ясновидящим, астрологам и т. п.

Третий тип — мимикрия (по-латыни «подражание»): игры, основанные на воспроизведении разных типов человеческой деятельности. Сюда относятся все сюжетно-игровые практики: театр и балет, игра в куклы и шарады, маскарад. Именно мимикрия дала начало всем современным видам искусства, включая театр, из которого в качестве синтетического исходной игровой деятельности появились поэзия и кинематограф, опера и проза. На общественно-институциональном уровне этому соответствует этикет, церемониал, униформа. «Испорченность» здесь может проявляться в различных психических отклонениях, таких, как раздвоение личности.

И, наконец, четвертый — иллинкс (по-древнегречески «головокружение»): тип игр, связанный с интенсивным, форсированным изменением состояния сознания. К таким играм относятся катание на аттракционах, горных лыжах, а также альпинизм. Страх и транс, головокружительная смесь, лежащая в основе всякого удовольствия, здесь продуцируется в самом чистом виде. «Вырожденные» формы иллинкса — алкоголизм и наркомания.

Таким образом, понятия game и play в английском языке различаются между собой наличием определенных признаков, но, бесспорно, оба имеют значительное влияние на человеческую культуру.