Фантастический рассказ английского писателя Эдварда Фостера «Машина останавливается» не произвёл особого впечатления на современников. Для начала ХХ века описанный в нём мир выглядел слишком странным и умозрительным, а проблемы и конфликты казались оторванными от реальности — в отличие от тех же элоев и морлоков Герберта Уэллса. Однако в XXI веке его откопали — и изрядно удивились тому, насколько автору сто лет тому назад удалось предсказать явления и образы совсем другой эпохи: современности для нас, и отдалённого будущего для Фостера.
Мир рассказа «Машина останавливается» во многом предвосхищает «Матрицу», «WALL-E» или цикл «Transhumanism inc.» Пелевина. Человечество уже много поколений почти безвылазно обитает в огромных подземных городах, представляющих собой многоэтажные системы стандартных индивидуальных ячеек. Ячейки оборудованы всем необходимым для достаточно комфортного обитания, включая эргономичную выдвижную мебель. Они подключены к системам автоматизированной доставки всего необходимого, включая воздух, пищу и лекарства, производимые на автоматических фабриках в количестве, достаточным для бесперебойного и бесплатного снабжения всего населения подземных городов. Также они подключены к одному из первых в истории фантастики аналогов Интернета и социальных сетей: любой обитатель ячейки может в любой момент связаться с одним или несколькими людьми в любой точке Земли по видео- и телефонной связи, прочитать или прослушать лекции на любые темы или просто музыку.
Вся эта колоссальная система управляется электронной Машиной — с большой буквы. Машина представляет собой колоссальную сеть автоматизированных систем жизнеобеспечения человечества, охватывающую всю планету, и в каждой из ячеек звучит гул её элементов (который до такой степени сопровождает каждого человека от рождения до смерти, что даже не осознаётся). В рассказе не проговаривается, обладает ли Машина искусственным интеллектом, но в одном из эпизодов возникшую проблему прибывают решать червеобразные боты Ремонтной машины, скорее всего, действующие автоматически в режиме роя. Впрочем, полностью автономной и автоматической она всё же не является — её деятельностью в некоторой степени руководит Генеральный совет, мировое правительство. Впрочем, в отличие от позднейших теорий всемирного заговора, оно точно так же сидит по ячейкам, как все прочие обитатели Земли в этом сеттинге, и мало чем отличается от основной массы.
С одной стороны — этот «автоматизированный технокоммунизм» обеспечивает каждому человеку всё, технически необходимое для комфортного и сытого существования. С другой — у обитателей ячеек от постоянного просиживания в видеочатах и просмотра стримов атрофируются мышцы. Многие из них годами не покидают своих ячеек и не видят людей иначе, нежели на экране — при этом физическая активность и тем более спорт считаются чем-то недостойным цивилизованного человека. Им физически больно дышать не стерильным воздухом поверхности и пить не глубоко очищенную воду, не говоря уж о несинтезированной пище — и всё это до такой степени, что смертной казнью здесь является просто высылка на поверхность планеты.
Жители ячеек в большинстве своём невротичны, апатичны, раздражительны, погружены в бесконечные рефлексии и подвержены выгоранию от постоянного общения в сети и думскроллинга. Даже представители руководящих элит оказываются совершенными инфантилами. Хуже того, в силу возможности просто ничего не делать количество технических специалистов с каждым поколением неуклонно падает, а компетенции и знания — продалбываются. К тем, кто всё же выполняет какую-то работу, обитатели ячеек относятся с подозрением и презрением, хотя классового неравенства давно уже не существует: «фу, они постоянно общаются с другими людьми вживую и двигаются!». Прикосновение к другому человеку — даже в целях помощи — считается страшно неприличным и возмутительным варварством. А размножение, судя по всему, осуществляется неким непрямым образом с немедленной передачей младенцев в автоматизированные детские сады. По ходу событий выясняется и такая мрачная деталь: при дальнейшей сортировке «чрезмерно жизнеспособных особей» подвергают отбраковке «из соображений гуманности, так как им будет менее комфортно жить в ячейках».
Культура человечества несколько напоминает мир «Мы» Замятина или «Эквилибриум», но не столько в сторону строгой рациональности и функциональности, сколько в сторону крайне снобского и доведённого до абсурда постмодерна (что тоже было достаточно трудно представить в 1909 году). Любые первоисточники, оригинальные произведения искусства, исторические события и так далее презрительно отвергаются как «не вызывающие мыслей». Ценятся только многократно отрефлексированные мнения о мнениях, метацитаты критиков о критиках, постметаирония и всё в подобном роде. При этом вся культурная жизнь происходит в пределах глобального видеостриминга в форме лекций и дискуссий о лекциях. Из книг давно осталась только одна Книга с большой буквы, представляющая собой официальное руководство пользователя для обитателя ячейки с инструкциями на любой случай. Если инструкций в Книге оказывается недостаточно, можно обратиться с запросом к оператору колл-центра. К Машине и Книге относятся с почти религиозным почтением, и со временем дело доходит и до организации полноценного культа. Судя по упоминанию «страницы 422 327 488», вероятно, Книга тоже является электронным девайсом.
Подземные города связаны хорошо налаженной системой маршрутов автоматизированных воздушных кораблей, которые стартуют и приземляются на платформы подземных городов без необходимости для пассажиров выходить из искусственной атмосферы. Летать, впрочем, обитатели ячеек очень не любят, а смотреть на пейзажи поверхности, живописные руины оставленных наземных городов, облака и звёзды тоже считается крайне безвкусным и недостойным современного человека.
Мы начинаем сюжет вместе с женщиной по имени Вашти, живущей в подземном городе на Суматре и занимающейся чтением исторических лекций: к примеру, о «музыкальной культуре Австралии в домонгольскую эпоху и её расцвете в период после китайского завоевания». В остальное время она слушает лекции и музыку, общается с френдами онлайн, а также хандрит и злится на бесконечный поток входящих запросов и спама, на которые она отвечает в лучших традициях Двача типичных комментаторов в соцсетях. Общение с сыном Куно, распределённого Машиной жить в подземном городе в английском Уэссексе, Вашти тоже в основном бесит — но не по тем причинам, по которым его тёзку мог ушибить детектив Дюбуа. Мать раздражает его «странный и неприличный интерес» к миру на поверхности, а затем и того хуже: настоятельный призыв прилететь к нему в Уэссекс для срочного и важного разговора «не для телефона».
Не без труда, на отвыкших от ходьбы ногах, она добирается до аэровокзала и отправляется в полёт, который вызывает у неё искреннее отвращение. Наконец, Вашти добирается до ячейки Куно. Тот в изрядной фрустрации рассказывает всё более ужасающейся в процессе матери, что из интереса стал искать выход на поверхность через заброшенные по мере автоматизации технические коммуникации, а не согласно установленным правилам, через официальный запрос и штатные шлюзы. В итоге он достигает поверхности, где испытывает крайне противоречивый опыт. С одной стороны, он испытывает сильные физические мучения от контакта с внешней атмосферой и водой, в том числе с другой — он видит живописные зелёные холмы в тумане под светом звёзд и вспоминает древние легенды об их обитателях, образы которых использовал Толкин для создания своих эльфов.
Затем из найденного Куно прохода вылезает куча червеобразных машин Ремонтного аппарата и утаскивает теряющего сознания юношу обратно в его ячейку. Где его уже ожидала куча входящих от френдов с вопросами о том, почему он так долго был оффлайн. Теперь он пребывает в страхе того, что за подобное нарушение норм Машины его приговорят к высылке на поверхность, где, конечно, очень интересно, но там его организм долго не протянет. Кроме того, когда он пытался отбиваться от дронов, к нему кинулась на помощь некая девушка из холмов — но, видимо, была задушена машинами. Впрочем, никто за Куно так и не приходит, и его приключение не имеет никаких последствий, кроме психических.
Ну а затем описывается, как в последующие годы цивилизации в ячейках приходит конец. Их обитатели с каждым годом всё больше самоизолируются и замыкаются, культ Машины и Книги начинает приобретать токсичные формы, а оставшихся технических специалистов и знаний перестаёт хватать на поддержание функционирования Машины и её систем — до полной автоматизации и самообслуживания её так и не успели довести. Всё началось с того, что из строя стали выходить системы Ремонтного аппарата, управлявшие сервисными червеобразными дронами. Самовосстановление оказалось невозможным, а в профильном Комитете не нашлось уже тех, кто смог бы исправить их самостоятельно. В результате постепенно начинаются глюки, сбои, ошибки в связи, системах доставки и жизнеобеспечения. Отдельные инциденты перерастают в каскадный системный кризис. Но всё, на что оказывается способным человечество и его Генеральный совет — это бесконечная ругань в сети, жалобы в разваливающуюся техподдержку, поиск виновных и тех, кто мог бы сделать хоть что-то. Сделать не может никто и ничего — и в один печальный момент система «ложится» полностью и безвозвратно после прекращения работы главных электростанций Машины во Франции. Которые уже некому и нечем перезапустить. Обитатели обесточенных подземных городов медленно умирают в ужасе, безысходности и оффлайне, на город Вашти ещё и падает потерявший управление воздушный корабль. А Землю наследуют обитатели древних холмов: то ли потомки оставшихся на поверхности людей, скрывавшихся от Машины, то ли вообще натуральные эльфы.
Возникает вопрос: как даже обладавший хорошей фантазией человек 1909 года мог написать и описать вот это вот всё, не будучи пророком или попаданцем из 2020-х? Или речь идёт о современной литературной мистификации? Нет, ничуть: Эдвард Морган Фостер (1879-1970), малознакомый русскоязычной аудитории, был достаточно известным в своё время романистом. В годы Второй мировой войны он работал на британском радио и был там коллегой Оруэлла, автором более поздней и известной антиутопии «1984». А вот в начале ХХ века он входил в кембриджский клуб Блумсбери: неформальную тусовку литературно-богемных молодых людей во главе с будущей писательницей Вирджинией Вулф, весьма напоминавших по образу жизни и мыслей отечественных литераторов Серебряного века. С тем отличием, что блумсберрийцы были тусовкой английской — и входили в неё люди в основном знатного происхождения из состоятельных семейств.
Они глубоко презирали условности всё ещё очень чопорной пост-викторианской Британии и выступали за неограниченную свободу творчества и личной жизни. В результате их личные взаимоотношения вскоре стали представлять весьма запутанный клубок, где, кажется, все успели со всеми в разных сочетаниях. А деятельность прославилась не только рядом литературных произведений, но и скандальных выходок. Самой известной из них стало проникновение в 1910 году на флагманский линкор королевского флота «Дредноут» под видом императора Эфиопии и его свиты, причём с фальсификацией официальной телеграммы из британского МИДа. На военно-морской базе и линкоре никто не усомнился в достоверности происходящего, и загримированных под чернокожих шутников из Кембриджа приняли с почётным караулом, со всеми полагающимися почестями и церемониями. Скандал был нешуточным, особенно учитывая то, что в воздухе уже пахло Первой мировой, и сходные фокусы могли использовать и германские спецслужбы для разведки и диверсий.
Эдвард Фостер сам не участвовал в розыгрыше на «Дредноуте», будучи одним из самых тихих и погружённых в себя членов группы. Более того, в 1910 году 31-летний Фостер, подобно типичному хикки, всё ещё жил с мамой и оставался девственником. Однако затворником он всё же не был: по сложившейся ещё в XVIII веке традиции английской аристократии, он после окончания Королевского колледжа Кембриджа несколько лет путешествовал по Европе и глубоко проникся жизнелюбием, витальностью и непосредственностью жителей Средиземноморья. Этот опыт очень сильно контрастировал с тем, как жили высшие слои общества Великобритании — помешанные на приличиях, соблюдении формальной пристойности, старательном игнорировании всего недостаточно возвышенного и осуждении всего «слишком животного». Собственно, большинство текстов Фостера, от романов до рассказов, представляли собой критику этих порядков и приличий, местами характеризовавшуюся критиками как злую и циничную.
С другой стороны, как и его младшего современника Толкина, Фостера тревожили индустриализация и урбанизация, которые «убивали старую добрую Англию живописных холмов и старинных городков». Автор «Властелина колец» в своём сеттинге сделал любителями техники исключительно орков и гоблинов, и осуждал решение сына Кристофера стать лётчиком королевских ВВС в годы Второй мировой, потому что самолёт — это какое-то назгульство:
Истинный злодей — это военный самолёт. И ничто не в силах утишить моего горя от того, что ты, мой самый любимый человек, с ним хоть сколько-то связан. Чувства мои более-менее сопоставимы с теми, что испытал бы Фродо, если бы обнаружил, что какие-то хоббиты учатся летать на назгульских птицах «во имя освобождения Шира»!
Фостер в 1900-е годы придерживался схожих взглядов на научно-технический прогресс — и в этом плане характерны почти толкиновские отсылки к «обитателям холмов». Но, в отличие от Толкина, и к викторианской чопорности в стиле «высших эльфов» относился не лучше. Соответственно, в «Машина останавливается» он соединил и довёл, как ему казалось, до фантастического градуса абсурда оба неприятных ему явления: максимально чопорные люди, отвергающие всё живое и природное, которые живут в предельно механизированной среде и уже не могут без неё существовать. При этом Фостер прямо писал, что рассказ является полемикой с «Современной Утопией» Герберта Уэллса, выпущенной в 1905 году и описывающей процветающее технологическое общество высокоразвитой планеты будущего во главе с орденом безупречных киберсамураев (sic!), практикующих самоотречение и строжайший кодекс поведения для занятия управленческих должностей.
После публикации рассказа Фостер прожил ещё 61 год — и умер в 1970-м, сразу после создания ARPAnet, не застав даже первых лет становления полноценных компьютерных сетей. Долгое время «Машина останавливается» вызывала мало интереса даже в Британии, разве что кроме включения его сюжета среди многих в антологию короткометражек в жанрах фантастики и ужасов 1966 года. Интерес к рассказу вновь появился в начале 2000-х годов по мере нарастания интернетизации и появления в реальности некоторых явлений, которые имели в нём явные параллели. Ну а настоящая волна публикаций о рассказе Эдварда Фостера ожидаемо имела место в 2020-м году, когда актуальной стала тема самоизоляции и длительного обитания по домам у экранов компьютеров. В силу параллелей с происходящим некоторые из них описывали «Машина останавливается» как воистину пугающий текст.
Впрочем, будем надеяться, что наша цивилизация окажется мудрее, чем его персонажи.
© 2025 ООО «МТ ФИНАНС»