С тех пор, как некоторые наукометрические показатели - такие, как количество публикаций в изданиях, входящих в базы данных SCOPUS и Web Of Science, и индекс цитирования Хирша, - привязали к выделению грантовых и прочих видов финансирования, ландшафт научной публицистики сильно изменился. Повышенный спрос на публикации привел к деградации научной этики и появлению большого количества журналов-хищников, то есть журналов, основной целью которых является взимание платы за публикацию без проведения тщательной экспертизы содержимого публикуемых материалов. Согласно докладу комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований о хищных журналах и переводном плагиате к 2020 году в «хищных» журналах опубликовано около 23700 публикаций только российских авторов.

На другом конце спектра академической публицистики находятся авторитетные журналы общенаучной тематики с большими импакт-факторами, такие как Nature (ИФ на пятилетнем отрезке после публикации > 60) и Science (ИФ5 > 50). Эти журналы характеризуются высочайшими требованиями к качеству и значимости публикуемых результатов. В среднем, только одна из пятнадцати - двадцати подаваемых статей принимается к печати, и это при том, что потенциальные авторы трезво оценивают вероятность публикации и не отправляют материалы со средними и слабыми научными результатами. Многие первоклассные ученые не только из стран третьего мира, но и из ведущих в научном плане держав, никогда не публиковались в этих журналах.

Тем удивительнее история немецкого физика Яна Хендрика Шёна, который только в этих двух журналах в период с 2000 по 2002 годы опубликовал 17 статей, которые позже были отозваны соответствующими редколлегиями. Причина отзыва - грубейшие нарушения научной этики и фальсификация результатов со стороны молодого ученого, который, по мнению многих коллег, был на прямом пути к Нобелевской премии по физике. О том, как такое могло произойти и к каким последствиям привело, - читайте ниже.

Восхождение к научным вершинам

В 1997 году молодой 27-летний физик Хендрик Шён защитил докторскую диссертацию в области применения тонких пленок полупроводникового соединения меди, галлия и селена для фотовольтаики в Университете города Констанц (ФРГ). Работая над диссертацией, он познакомился с Кристианом Клоцом, талантливым химиком-технологом, специализировавшимся в области выращивания органических кристаллов. Когда в 1997 году Клоца пригласят на работу в Bell Labs, то он порекомендует Шёна профессору Бертраму Батлоггу, который был в то время руководителем департамента физики материалов в Bell Labs - одного из ведущих научно-исследовательских институтов в мире с более чем столетней историей. Исследования, проведенные там, привели к десяти Нобелевским премиям и некоторым прорывным разработкам в области электроники и компьютерных наук. Среди этих разработок — транзистор, прибор с зарядовой связью, радиоастрономия, лазер, фотоэлемент, теория информации, операционная система Unix и несколько широко используемых языков программирования (C, C++, AMPL), и многое другое.

Привлечение в конце 1997 года Хендрика Шёна в Bell Labs стало результатом обсуждения новых перспективных методов построения элементов полупроводниковых схем. Его исследовательский проект заключался в изучении возможности использования органических кристаллов для производства элементов интегральных схем. Если бы в результате экспериментов ученые смогли подобрать пластмассовые вещества с очень высокой подвижностью зарядов, то эти вещества можно было бы использовать для производства транзисторов нового типа - более миниатюрных и дешевых.

Сначала группа использовала кристаллы органического вещества - секситиофена. Шён получил первые результаты относительно подвижности зарядов, но реальным прорывом они не были, и было похоже, что выбранное направление было тупиковым. В 1998 году Шён посетил свою бывшую исследовательскую лабораторию в Констанце для того, чтобы провести дополнительные измерения проводимости. Именно в эту поездку, получив эти данные и поняв их негативное значение для его дальнейшей научной карьеры, Шён идет на их частичную фальсификацию. Полученные напряжения были искусственно смещены вверх, результаты «сглажены», к ним также были «добавлены» пики для демонстрации выраженных зависимостей.

Сфальсифицированные данные Шёна были настоящим прорывом, поэтому их немедленно опубликовали в Applied Physics Letters. В публикации группа из Bell Labs заявила, что им удалось добиться подвижности зарядов в пластмассах при низких температурах, которая «в тысячи раз превышает ту, которая когда-либо была измерена для органических кристаллов». Обычно, после короткой публикации в APL, которая больше нужна, чтобы застолбить приоритет научного открытия, ученые публикуют развернутую статью с подробным описаниями измерительной установки, условий эксперимента, и обсуждением результатов в профильном журнале, не ограниченном форматом коротких сообщений. Однако Шён, понимая "ценность" своих данных, не сделал от этого, а переключился на тематику создания двумерного электронного газа в органических кристаллах, что было одной из главных целей, сформулированных Бертрам Батлоггом в начале 1999 года для научной группы физики материалов Bell Labs.

Квантовый эффект Холла и сверхпроводимость в органических кристаллах

Шён знал об экспериментах, показывающих, что оксиды металлов могут служить хорошим изолирующим материалом, обеспечивающим высокую подвижность зарядов в кристаллах. Поэтому они могли оказаться гораздо более эффективными, чем пленка Каптон, которую ранее использовали в экспериментах. Шён вернулся в Констанц, где, как он утверждал, с помощью напылительной машины нанес тонкие слои оксида алюминия на органические кристаллы. Затем он привез эти образцы обратно в Bell Labs и провел с ними низкотемпературные эксперименты, результатом которых в декабре 1999 года стало "наблюдение" квантового эффекта Холла (КЭХ) в кристаллах пентацена.

Это стало научной сенсацией. Во-первых, этот результат был явным доказательством того, что им удалось создать двумерный (2D) электронный газ с использованием органического кристалла. Во-вторых, наблюдение квантового эффекта Холла продемонстрировало невероятную точность измерений, проведенных Шёном. Было известно, что квантовый эффект Холла происходит только при очень низких температурах и требует исключительной осторожности. Благодаря этим результатам Шён заслужил репутацию выдающегося экспериментатора. Нобелевский лауреат Хорст Штёрмер, который был профессором Колумбийского университета и имел внештатную должность в Bell Labs, назвал Шёна «волшебником».

Позже, когда обман вскроется, окажется, что коллеги Шёна из Bell Labs никогда не видели ни процесса сбора данных, ни сам кристалл пентацена с изолирующим слоем из оксида алюминия. Шён утверждал, что он всю ночь работал в одиночку, собирая данные, и что сразу после завершения эксперимента он забрал образцы, чтобы отвезти их для хранения обратно в Констанц. Более того, никто не видел никаких исходных данных измерения — файлов, логов, лабораторного журнала с ручными пометками. Все обсуждали только «обработанные» результаты в графиках и цифрах.

Публикация о наблюдении квантового эффекта Холла в органических материалах ознаменовали новый этап в карьере Шёна. Он проводит презентации полученных результатов в научных организациях в США и по всему миру, при этом обсуждая, какие интересные результаты в смежных отраслях физики могут быть получены на основе измеренных эффектов. Через какое-то время Шён обычно появлялся с сенсационными экспериментальными подтверждениями наиболее интересных случаев.

Типичным примером является его работа с так называемыми «бакиболами» — жаргонным названием бакминстерфуллерена, который является молекулами углерода-60, в которых 60 атомов углерода выстраивались в форме футбольного мяча. Осенью 1999 года Хендрик Шён беседовал с химиком из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Робертом Хэддоном, которому удалось вызвать сверхпроводимость в бакиболах, добавив к ним калий. Хэддон рассказал Шёну, что он пытался создать сверхпроводимость в чистых бакиболах без каких-либо дополнительных материалов, но потерпел неудачу.

Кристиан Клоц вскоре начал выращивание высококачественных кристаллов углерода-60 в Bell Labs, а Шён использовал эти образцы для изучения подвижности зарядов. Пару месяцев спустя Шён сообщил Хэддону, что наблюдал сверхпроводимость при температуре 11 градусов Кельвина. Кривые, которые Шён отправил Хэддону, показали резкое падение сопротивления при приближении к данной температуре.

Когда исследователи из других лабораторий выразили удивление тем, что Шёну удалось добиться успеха там, где другие потерпели неудачу (а Шон впоследствии заявил, что наблюдал сверхпроводимость в кристаллах пентацена и тетрацена), Батлогг, научный руководитель Шёна, ответил, что предыдущие исследователи работали с «грязными» образцами, содержащими примеси. Батлогг утверждал, что органические кристаллы Кристиана Клоца были чрезвычайно чистыми (это было правдой), и что Хендрик Шён использовал самые современные распылительные устройства, которые привели к получению чрезвычайно чистого и гладкого изолирующего слоя оксида алюминия поверх кристаллов Клоца. Здесь Батлогг ошибался — судя по всему, напылительное устройство, которое использовал Шён в Констанце, было старым и, вероятно, было загрязнено другими веществами, которые распылялись еще до оксида алюминия. Однако Батлогг был выдающейся фигурой в области физики твердого тела, и его решительная защита сенсационных научных работ (на которых стояло его имя) помогла отсрочить момент разоблачения мошенничества Шёна.

Лазер на органическом кристалле. Одномолекулярный транзистор

Весной 2000 года Шён объявил, что создал лазер с использованием своей установки на основе органических кристаллов. Ранее Шён утверждал, что его органические кристаллы с затворным слоем из оксида алюминия демонстрируют амбиполярность: то есть он способен создавать как положительные, так и отрицательные движущиеся заряды. Это отличалось от традиционных транзисторов, где в общем случае только отрицательные заряды (электроны) или положительные заряды (дырки) являются доминирующим механизмом проводимости. После заявления об амбиполярности органических кристаллов ученые из Bell Labs предположили, что положительные и отрицательные движущиеся заряды могли "схлопываться" при определенных условиях, излучая фотоны (свет). Эта идея имела некоторое сходство с обычными лазерами. И чудесным образом, в марте 2000 года Шён объявил, что ему удалось создать лазерную генерацию в его системе органических кристаллов.

Это заявление вызвало как большое волнение, так и значительную путаницу в сообществе специалистов по конденсированным веществам. В обычном лазере в систему первоначально вводится импульс света с определенной длиной волны, который затем значительно усиливается за счет процесса вынужденного испускания излучения той же длины волны. Однако Шёну, как он утверждал, удалось создать лазерный эффект без использования первоначального луча света. Ученые предположили, что органические кристаллы, возможно, имели внутренние грани, которые отражали свет до того, как он был испущен.

В любом случае, Шён продолжал объявлять о «прорывных» результатах в потоке статей. В 2000 году он представлял статью в среднем каждые восемь ​​дней. В июне 2000 года Шён стал автором четырёх «прорывных» статей; еще четыре были поданы в июле; и еще пять в августе того же года. Его любимыми журналами были Nature и Science, но он также отправлял статьи и в другие журналы. Всего за три года было опубликовано более девяноста статей, где Шён был со-автором.

В мае 2001 года Шён публикует совместную работу с женщиной-химиком из Bell Labs - Чжэнаном Бао, в которой они утверждали, что взяв один слой органических молекул, к которому они добавили затвор из оксида, был получен транзистор. Во-первых, они утверждали, что молекулы выстраиваются в транзистор под воздействием электрических полей. Таким образом, они заявили, что создали SAMFET — «самоорганизующийся однослойный полевой транзистор». Во-вторых, Шён пошёл ещё дальше; он начал называть полученное вещество «одномолекулярным органическим транзистором».

Если бы результат подтвердился, то это стало бы одним из величайших открытий в области нанотехнологий. Рецензенты статьи Шёна и Бао, представленной в журнал Nature, подняли ряд вопросов. В своем ответе Шён предоставил рецензентам дополнительные цифры и отметил, что им удалось добиться успеха с шестью различными органическими молекулами. После публикации в Nature, «одномолекулярный транзистор» был включен журналом Science в список «Прорывов года» за 2000 год.

Научное признание. Появление подозрений

Сенсационность полученных Шёном результатов принесла ему международную славу и признание. В США он получает награду Materials Research Society как выдающийся молодой ученый. На родине, в Германии, в 2000 году он с соавторами получил две престижные премии с солидными денежными призами. Руководство научного общества Макса Планка (ФРГ) приняло решение пригласить его на должность директора в Институт по исследованию твердых тел (Max-Planck-Institut für Festkörperforschung), расположенный в городе Штутгарт.

Однако с ростом числа громких открытий, сделанных Шёном, росло число скептиков, которые начали замечать несоответствие или невозможность воспроизведения заявленных результатов. Многие физики пытались безуспешно воспроизвести эффекты, описанные в статьях Шёна, и контактировали с ним в частном порядке для обсуждения причин неуспехов.

Так, Джей Оренштейн, профессор из Беркли, получил некоторые из органических кристаллов Кристиана Клоца и попытался изучить их свойства. Но когда он охладил кристалл до ста Кельвинов, кристалл раскололся. Оренштейн не мог понять, как Шёну удалось охладить свои кристаллы, покрытые оксидом алюминия, до нескольких градусов Кельвина для измерений сверхпроводимости и квантового эффекта Холла. Группа из Университета Миннесоты, пытавшаяся воспроизвести полевой транзистор Bell Labs, обнаружила, что подвижность электронов составляла лишь малую часть от заявленной Шоном, и они обнаружили, что наносить гладкие слои оксида алюминия на кристаллы исключительно сложно. Несколько других групп также не смогли воспроизвести кривые, опубликованные группой Bell Labs. Шён в первое время охотно шел на контакт с сомневающимися и подсказывал коллегам возможные улучшения условий экспериментов, что какое-то время усыпляло бдительность научного сообщества.

Одним из первых ученых, который поднял вопрос о мошенничестве, был Боб Лафлин. Лафлин, физик-теоретик, который в 1998 году получил Нобелевскую премию за объяснение дробного квантового эффекта Холла, прервал семинар Бертрама Баттлога в 2000 году, заявив: «Вам должно быть стыдно показывать эти графики!» Лафлин пожаловался, что данные, представленные профессором Батлоггом, не содержат достаточно информации для проверки их корректности. Год спустя, еще до того, как ложь Шёна была раскрыта, Лафлин предупредил коллегу из Стэнфорда, который хотел продолжить работу Bell Labs над органическими кристаллами: «Многие группы здесь, в Европе и Японии безуспешно пытались повторить эти результаты. Я не единственный, кого беспокоит возможное мошенничество». Однако утверждения Лафлина не разделялись многими специалистами — по крайней мере, настолько, чтобы официально присоединится к подобным заявлениям.

Подозрения относительно результатов группы из Bell Labs начали расти, когда другие ученые внимательно изучили данные из статей Шёна. Одним из первых скептиков стал Дон Монро, который ранее был коллегой Шёна по группе физике материалов в Bell Labs. На семинаре Монро увидел некоторые результаты Шёна по его транзисторам на основе органических молекул SAMFET, и его поразил график проводимости, то есть степень, в которой объект проводит электричество, в зависимости от количества молекул на транзисторе. Кривая выглядела очень похожей на идеальное гауссово распределение. Когда Монро проверил данные, предоставленные Шёном, с помощью формулы для гауссовского распределения, он обнаружил по сути идеальное согласие. Однако экспериментальные данные, полученные с реальных устройств, не дают гауссовского распределения — они неизменно показывают небольшие отклонения. В этот момент Монро начал подозревать, что результаты были сфальсифицированы. Он поделился своими подозрениями с руководством Bell Labs; Монро сообщил им, что на основании своего статистического анализа он оценил вероятность того, что данные были «искажены», в 90%, а вероятность того, что искажение было преднамеренным, составляет более 50%. Монро рекомендовал Bell Labs провести внутреннее расследование.

Бертрам Батлогг покинул Bell Labs летом 2000 года, чтобы занять должность профессора в ETH в Цюрихе. В начале 2002 года, когда ему стало известно, что Bell Labs начала расследование исследований Хенрика Шёна, он потребовал от Шёна продемонстрировать свои навыки в напылении изолирующих покрытий из оксида алюминия на образцы органических кристаллов. В конце концов Шён согласился провести демонстрацию в лаборатории в Констанце. Судя по всему, эта демонстрация оказалась полным провалом. Шёну не удалось создать образцы, которые могли бы воспроизвести хоть один из заявленных им результатов. Кроме того, наблюдатели, присутствовавшие при работе Шёна, отметили, что его экспериментальные навыки были очень слабыми.

Еще одно важное открытие произошло, когда с профессором Лидией Сон из Принстона связались двое исследователей из Bell Labs, Джули Сю и Линн Ву. Их интересовало, можно ли использовать процесс мягкой литографии для создания электрических соединений в устройствах SAMFET Хендрика Шёна. Они начали с прочтения всех работ Шёна по элементам цепей органических молекул. Когда они это сделали, они заметили, что цифры из разных статей, представляющие совершенно разные физические ситуации с разными нормировками, были, по-видимому, идентичны. Сюй и Ву знали, что результаты в работах Шёна должны были быть не идентичными, а совершенно разными. Когда они заметили другие явные повторения цифр, они поделились своими наблюдениями с профессором Сон. Затем Сон уведомила ряд своих коллег о дублировании в работах Шёна.

Ученые, увидевшие дублировавшиеся данные, разделились на два лагеря. Одна группа предположила, что Шён просто допустил ошибку и каким-то образом перепутал данные двух экспериментов. Именно так и отреагировал Шён, когда ему уведомили о подозрении коллег. Он заявил, что непреднамеренно перепутал результаты двух разных экспериментов. Он быстро предложил пересмотренную цифру для одной из двух статей. Однако вторая группа ученых была убеждена, что эти дубликаты представляют собой неопровержимое доказательство мошенничества. Они указали на то, что подписи в двух статьях радикально различались, так что Шён не просто воспроизвел один и тот же график в двух разных статьях. Они также посчитали, что «пересмотренная» цифра Шёна также содержала некоторые весьма подозрительные особенности. Пожалуй, самым упорным обвинителем стал Пол Макьюэн из Корнелла. Макьюэн был экспертом по «бакиболам» — молекулам, которые, по утверждению Шёна, были сверхпроводящими при низких температурах. Макьюэн был рассержен объяснениями Шёна, поэтому он просмотрел все его документы в поисках повторяющихся цифр.

Спустя некоторое время Макьюэн обнаружил шесть дубликатов в пяти работах Шёна. Это были случаи, когда цифры были идентичны, но они были представлены как результаты для совершенно разных систем, и где цифры имели совершенно разные подписи. Когда Макьюэн связался со своими коллегами, занимающимися конденсированными веществами в разных институтах, они начали систематический поиск в работах Шёна в поисках дубликатов. Вскоре Макьюэн связался с Джоном Роджерсом, руководителем группы физики материалов в Bell Labs к тому времени, и бывшим руководителем группы и соратником Шёна - Бертрамом Батлоггом, чтобы сообщить им о своих подозрениях. Он также написал и позвонил Хендрику Шёну, напрямую обвинив его в подделке данных. И наконец, он связался с редакторами Nature и Science и изложил свой вывод о том, что работа Bell Labs была мошенничеством.

Комитет Бизли

Руководство Bell Labs немедленно назначило внешний комитет для проверки работы Шёна и его коллег. Комитет возглавил профессор Стэнфордского университета Малкольм Бизли, выдающийся специалист по сверхпроводимости, ставший впоследствии президентом Американского физического общества.

В сентябре 2002 года Bell Labs опубликовала 127-страничный отчет комитета. Комитет рассмотрел 24 обвинения в научной недобросовестности, которые касались 25 статей Шёна и его соавторов. Соавторами большинства этих статей были Кристиан Клоц и Бертрам Батлогг. В нескольких других работах принимала участие химик из Bell Labs Чжэнань Бао; она работала с Шёном над работами, связанными с тонкими слоями органических молекул.

В ходе расследования комитет Бизли подробно расспросил Хендрика Шёна о его работе. Они запросили у Шёна лабораторный журнал, но он заявил, что не ведёт лабораторный журнал. (Это уже само по себе является нарушением научной этики.) Они запросили файлы необработанных сырых данных с его компьютера. Шён заявил, что он удалил файлы необработанных данных, поскольку на жестком диске его компьютера было недостаточно места для хранения этих данных. Они попросили Шёна предоставить им примеры образцов, которые он создал и использовал в своих экспериментах. Шён ответил, что все его образцы были повреждены или выброшены. Хотя Шён продолжал настаивать в своих многочисленных работах на том, что он фактически измерил все явления, он по сути не представил никаких убедительных доказательств, которые могли бы подтвердить его утверждения.

Комитет Бизли расследовал случаи научного недобросовестного поведения по трем категориям:

- Замена данных: это включало замену отдельных графиков и рисунков, отдельных кривых или частичных кривых в разных работах или в одной и той же работе для представления различных материалов, устройств или условий. Комитет рассмотрел девять возможных примеров в этой категории.

- Нереалистичная точность: точность, выходящая за рамки ожидаемой в реальном эксперименте или требующая необоснованной статистической вероятности. Комитет рассмотрел девять возможных примеров в этой категории.

- Противоречивая физика: поведение, не соответствующее заявленным параметрам устройства и общепринятым физическим представлениям, что позволяет предположить возможное искажение данных. Комитет рассмотрел шесть возможных примеров в этой категории.

Комитет Бизли пришел к выводу, что Шон допустил научное недобросовестное поведение в шестнадцати из этих случаев, заявив: «Доказательства того, что имели место манипуляция и искажение данных, являются убедительными». Комитет также пришел к выводу, что шесть из оставшихся восьми обвинений являются «тревожными»; Однако они посчитали, что эти примеры «не представляют убедительных доказательств» правонарушения.

В итоговом отчете комитета Бизли был сделан вывод о том, что Шён занимался мошенничеством, заявляя о своих открытиях. Также, комитет Бизли снял с нескольких соратников Шена, включая Кристиана Клоца и Чжэнана Бао, любую существенную ответственность или халатность в связи с неправомерным поведением Шена. Комитет Бизли установил, что Бертрам Батлогг также «предпринял соответствующие действия, как только до его сведения были доведены явные опасения. В связи с этим Комитет приходит к выводу, что Бертрам Батлогг выполнил свои обязанности соавтора». Однако комитет Бизли «счел необходимым усомниться в том, что Бертрам Батлогг, как научный руководитель работы Шёна, занял необходимую критическую позицию в отношении получаемых результатов». Батлогг никогда не участвовал в процессе измерений и не проверял процесс обработки полученных данных, а также создания графиков на их основе.

Комитет отметил, что «в период с 2000 по 2002 год многие физики, занимающиеся конденсированными средами, не имевшие конкретной личной заинтересованности в рассматриваемой работе, стали серьезно скептически относиться к необычайной скорости публикации впечатляющих результатов по чрезвычайно сложным физическим системам». Однако после выдвижения этих заявлений комитет не заявил, что поведение Батлогга заслуживает дальнейшей критики, и пришел к выводу, что «не считает себя компетентным выносить конкретное решение по данному делу в отсутствие более широкого консенсуса относительно характера обязанности участников совместных исследовательских проектов».

Последствия скандала

После того, как мошенничество Шёна было обнаружено, 28 его статей были отозваны из научных журналов, а ещё 8 статей были помечены как «вызывающие беспокойство». Все полученные награды были аннулированы, а приглашение на пост директора института отменено. Шён был уволен из Bell Labs, и вернулся в Германию. Сейчас он работает инженером-технологом в частной компании. Университет Констанца инициировал собственную проверку и в конечном итоге отозвал докторскую диссертацию Шёна, несмотря на то, что нет никаких доказательств того, что Шён подделал результаты своего диссертационного исследования. После десятилетнего процесса, Верховный суд Германии судебно утвердил это решение. Остальные со-авторы Шёна, включая Батлогга, отделались легким испугом, и продолжили успешную научную карьеру.

Мошенничество Шёна в Bell Labs привело к принятию новых этических правил Американским институтом физики. В них разъясняется, что все участники исследовательского сотрудничества должны нести определенную ответственность за точность и честность публикуемых ими работ. Ученые должны более глубоко понимать необходимость проверки результатов публикуемых исследований (особенно тех, которые декларируются как «прорывные»). Результаты таких работ должны обязательно проверяться более чем одной научной группой, а в случае уникального оборудования, которое невозможно перенести в другой научный институт, - независимой группой сотрудников на том же самом оборудовании. Были приняты стандарты и требования записи и хранения образцов и данных измерения. Также были разработаны этические рекомендации и установлены меры ответственности для ученых-руководителей, которые настаивают на добавлении своих имен к каждой работе, исходящей от их научных группы.

Вранье Шёна было не безобидным, и без сомнения заслуживало более жесткого наказания. Многим научным группам был нанесен материальный и денежный ущерб, когда они пытались повторить его фальсификации, тратя человеческие и материальные ресурсы. В некоторых случаях аспиранты тратили многие месяцы на безуспешные попытки воспроизвести результаты исследований Bell Labs. Некоторые из них впоследствии перешли в другие исследовательские группы, а некоторые и вовсе оставили физику. У пост-докторанта обычно есть 2–3 года, чтобы сформировать свой список публикаций, и год, потраченный впустую на безуспешные попытки воспроизвести фальшивые данные, может стать для него серьезным препятствием для развития научной карьеры.

Эти же ресурсы могли быть потрачены на другие направления исследования, так что Шён определенно замедлил прогресс науки. Однако ученые, принимавшие соответствующие решения, оставили ситуацию "как есть", так как репутационные потери могли быть слишком большими и выйти далеко за пределы физики твердого тела и научной публицистики. В принципе, научный метод познания и его организация на современном этапе сработал эффективно, не допустив такую наглую фальсификацию, хотя и с опозданием на несколько лет.

Престижные научные журналы, такие как Nature и Science, усилили и без того сильный контроль за публикациями и выстроили настолько глубоко эшелонированную систему экспертной оценки, что после 2002 года ни одна из допущенных к публикации статей не была признана сфальсифицированной. В среднем в год вопросы возникают по шести - восьми уже опубликованным материалам, однако они касаются приоритета результатов и тому подобных, относительно незначительных, вопросов.

Похоже, что случай с Шёном и его фальсификациями надолго останется в истории современной науки как один из самых крупных скандалов и будет разбираться на курсах научной этики для описания недобросовестного поведения.