Один из лидеров финансовой практики DataArt Дмитрий Штилерман рассказывает, как современные IT-технологии привели к революционным изменениям на мировых финансовых рынках, и как компания помогает клиентам адаптироваться к этим изменениям.

— Какие сейчас самые мощные прорывные технологии на рынке FinTech?

— Сразу хочется уточнить. Строго говоря, FinTech — не единственный сегмент, на котором работает финансовая практика DataArt. Термином FinTech обычно обозначаются компании, которые делают технологические решения для игроков, которые, собственно, и занимаются разнообразным финансовым бизнесом.

Скажем, мы делаем проект для компании BondWave. Компания эта хочет сделать лучший на свете продукт для людей, которые торгуют облигациями или, шире, так называемыми fixed income инструментами. Fixed income — часть рынков капитала, в которой существует больше всего различных инструментов, характеризуемых большим количеством важных для трейдера параметров, для анализа которых нужна достаточно сложная математика. Поэтому клиенты с нашей помощью пытаются найти совершенно новые способы представлять информацию об этой «вселенной инструментов» пользователю, который занимается аналитикой или разработкой торговой стратегии — и это большая работа в области визуализации данных.

Но DataArt работает не только с FinTech. До настоящего времени мы в основном работали с сегментом компаний, которые предоставляют financial services. Этот сегмент, в свою очередь, — только часть мира финансов в целом. Поэтому то, о чем я буду дальше говорить, — шире «финтека», но уже мира финансов вообще.

Довольно заметный прорыв, который сейчас происходит, происходит прямо на рынках. Я не знаю хорошего эквивалентного русского термина, а по-английски явление, о котором я сейчас говорю, называется «disintermediation», «дезинтермедиация» — устранение посредника. Весь мир рынков капитала исторически строился как сложная экосистема, состоящая из сильно специализированных посредников, каждый из которых очень хорошо понимал именно свою часть цепочки, обслуживал ее и жил на комиссии, снимаемые с каждой проходящей через него операции. Сейчас же появилось много разных способов почти без посредников сводить поставщиков капитала и его потребителей. ?

Это разными способами сильно подкашивает традиционные бизнес-модели, и сейчас происходит некоторая перетряска. Приведу пример. Все знают слово «краудфандинг», когда, например, на условном Kickstarter собирают деньги на какой-нибудь веселый проект. От краудфандинга один шаг до краудсорсингового привлечения капитала. Зарождающаяся сейчас тенденция в области финансирования небольших стартапов — это не идти к инвесторам-ангелам, а попытаться набрать первоначальный раунд инвестиций на массовом рынке, пустить в свой капитал людей с улицы.

— То есть начать с IPO?

— Это не IPO, это ранние раунды инвестиций, т. е. привлекающий их стартап не становится публичной компанией, не идет на биржу. Просто вместо того чтобы привлекать богатого родственника или одного стороннего инвестора, стартап может пойти на специализированный Kickstarter и привлечь капитал в своей проект от большого количества розничных инвесторов, которые, в свою очередь, получают легкую возможность купить долю в непубличной компании.

Второй пример дезинтермедиации — из нашей практики и из другой части рынка: той, где, наоборот, происходят уже очень большие сделки. Уже пару десятилетий известно такое явление, как внебиржевая торговля. Биржи всю жизнь были довольно эффективными посредниками, снимали с участников торгов много рисков и брали за это разумную комиссию. И до сих пор, если мы берем рынок акций, через биржи проходит довольно много сделок. Вместе с тем, биржи имеют свои естественные ограничения. Если ты — супербольшой игрок, толстый-претолстый инвестиционный банк или пенсионный фонд, и, если тебе нужно срочно купить или продать значительные блоки акций, тебе идти на биржу неправильно — ты сильно сдвинешь рынок. Поэтому давно существует такое явление, как dark pool. По-простому говоря, это такая внебиржевая площадка, куда приходят люди спокойно договориться о покупке и продаже чего-то большим и толстым. Эти dark pools стали очень модны в последнее десятилетие, и к ним даже стали присматриваться регуляторы.

Один из наших лондонских клиентов, Squawker Trading, с нашей помощью сделал с нуля довольно инновационную платформу для dark pool, успешно ее развивает, и через нее уже идет значительное количество сделок на рынке европейских акций. Сейчас этой платформой, так или иначе, пользуются практически все инвестбанки и крупные игроки на рынке управления активами во всякой Норвегии и Северной Европе. Сейчас Squawker пытается создать новый прорыв, сделать еще один шаг вперед: традиционные dark pools обычно спонсируются доминирующими игроками, а Squawker старается сделать именно независимую площадку с довольно уникальными характеристиками и распространить эту технологию на другие рынки кроме только рынка акций.

— То, что исчезают посредники, каждый из которых берет свой маленький процентик, означает, что деньги на рынке в каком-то смысле становятся дешевле?

— Да. Есть люди, у которых деньги лишние, а есть люди, которым деньги нужны для развития компаний. Источники капитала на рынке — на самом деле, обычные люди, создающие свои сбережения. Их очень много, но ни один из них важным игроком не являются. Лишние деньги обычных людей агрегируют, например, пенсионные фонды — и эти фонды, т. н. институциональные инвесторы, становятся уже очень мощной силой. И вся огромная, сложная, очень причудливая система рынков капитала, в которой ты все время открываешь для себя какие-то новые виды посредников, — вся она построена для того, чтобы наиболее эффективным образом передать деньги от будущего пенсионера нынешнему стартаперу. И да, за счет дезинтермедиации в нынешней системе деньги стартаперу должны доставаться дешевле, т. е. дезинтермедиация сокращает transaction costs и cost of capital, транзакционные издержки и стоимость капитала.

— Не так давно DataArt устраивал в Лондоне круглый стол о том, как традиционные финансовые институты приспосабливаются к новой технологической реальности. И там был еще один хороший пример про исчезновение посредников. Один из наших крупнейших клиентов экспериментирует с технологией block chain, чтобы клиринг и расчеты по сделкам проходили на порядок быстрее, чем сейчас — в течение 10 минут, а не одного-трех дней. Т. е. управление обеспечением, кастодиальные услуги, централизованный клиринг контрагентов и многое другое — все это может оказаться ненужным.

— Да, это очень важная тема. Block chain — это даже не про безопасность, это про взаимное доверие. Это способ убедить людей, что события происходили определенным образом. Буквально с начала этого года часть наших клиентов и знакомых в разных странах от Москвы до Нью-Йорка начали думать, как бы им использовать block chain именно в их задачах. Главная проблема тут заключается в том, что далеко не всех хорошо понимают, что такое block chain.

Что касается клиринга, мне кажется, что традиционные клиринг-хаузы не то чтобы совсем уйдут из картинки. Просто они свои реестры перенесут на block chain — и все будет держаться не только на доверии лично им, но и на доверии к технологии.

— Упомянутая компания была настроена решительно!

— Ну, надо понимать, что они — передовая компания. Это одна из первых систем электронных торгов в мире. И до сих пор они продолжают заниматься инновациями, и они — впереди планеты всей. Вместе с тем, у многих игроков в США и в Европе сейчас есть ощущение, что за block chain будущее, что нужно не опоздать впрыгнуть в этот поезд, поэтому все ребята в клиринге и других смежных областях — везде, где есть информация, в надежности и достоверности которой ты хочешь всех убедить, — сейчас вкладываются в RnD, причем сами. Главная цель всех этих исследований — понять, что можно и нужно делать. Это одна из областей, в которой DataArt им помогает.

Block chain — яркий пример взрывной технологии, которая ломает всю парадигму именно со стороны IT. Есть еще множество тенденций, которые идут со стороны бизнеса. Все, что касается ситуации в глобальной экономике, — это не про технологии, а про то, что очень значимые изменения происходят во внешнем мире, во внешней бизнес-среде.

Так вот другой «взрыв» связан с событиями, которые происходят в мире, в экономике, начиная примерно с 2008 г. Меняются очень многие правила игры. Некоторые предположения в жизни не только финансовых компаний, но даже и вполне обычных компаний, которые считались аксиомами того, как делается бизнес, в новых условиях становятся неверными, их приходится отбрасывать. Например, дают сбой традиционные макроэкономические инструменты управления экономиками, которые центробанкам завещал Милтон Фридман и которыми они активно пользовались всю вторую половину XX века. В частности, важная фича современного мира — то, что по-английски называется negative interest rate environment, политика отрицательной процентной ставки. Сейчас мы живем в мире, где некоторые европейские страны — прежде всего преуспевающие, типа Швейцарии и прочих даний — чтобы не допустить резкого увеличения стоимости своих валют и, соответственно, депрессивных последствий для своей экономики, переходят на отрицательную процентную ставку. Это очень новая для мировой экономики вещь.

Иметь деньги становится дорого. Если ты большая компания и у тебя несколько миллиардов свободных денег, ты не можешь просто уйти в кэш, хотя бы потому, что в мире нет достаточного количества хранилищ и грузовиков для таких объемов налички. Обычно ты клал лишний кэш на депозит в банке и даже имел с этого маленький процентик. При отрицательной ставке ты платишь за этот кэш. это становится убыточной позицией. Первыми, разумеется, стали страдать банки, потому что они свою ликвидность получают от центробанков и вынуждены платить за остатки на счетах в соответствующем центробанке. Они до недавнего времени экранировали клиентов от этих неприятностей, но большие клиенты, пытающиеся держать в этих банках большие краткосрочные кэшовые позиции, вынуждены платить за то, что их деньги лежат на депозите.

Это может поставить с ног на голову все принципы, которыми пользуются компании. Например, всю жизнь правилом было заплатить поставщику попозже, а деньги от него получить побыстрее. В новой среде бизнес начнет делать наоборот. Это только один пример. Есть и другие вещи, которые меняются в связи с тем, куда мы все движемся по разным макроэкономическим причинам. В этом отношении даже традиционные финансовые бизнесы, типа банков и страховщиков, вынуждены к этому делу адаптироваться — и тут много работы как раз для IT, потому что нужно придумывать новые модели.

— А еще технологические инновации ты можешь выделить?

— Другой технологический прорыв, может, и не такой новый, как block chain, — big data и data science. Можно сказать, что финансы тут были впереди планеты всей — профессиональные инвесторы всегда так или иначе занимались работой с гигантскими массивами данных и попытками вынуть из них какие-то интересные вещи. С начала 1980-х это все делалось на компьютерах, просто тогда не называлось big data. Скажем, все попытки выстроить торговые стратегии всегда предполагали тестирование разработанной стратегии на огромном массиве исторических данных, т. н. backtesting.

Новые способы использовать большие массивы данных в области финансов связаны с конечными потребителями — то, что до этого начинало применяться в розничной торговле, в супермаркетах. Теперь это становится модно и актуально в банках и в страховании. Название для этого модного тренда — дигитализация. Предпосылки этого тренда связаны, во-первых, с резким снижением прибыльности из-за износа старых бизнес-моделей. Во-вторых, с появлением на рынке в роли потребителей Поколения Y, “millennials”, у которых совсем другие, непохожие на предыдущие поколения потребительские привычки. Из-за этого даже таким консервативным индустриям, как розничные банки, приходится изобретать новые штуки. Дигитализация подразумевает, во-первых, особое внимание к веб- и мобильным сервисам, а во-вторых — к анализу с помощью технологий big data истории транзакций от всех потребителей. Анализ этот позволяет и персонализировать сервис, и выявлять какие-то тенденции и быстро на них отреагировать, быстро проверять продуктовые гипотезы — то, что раньше начинали проповедовать адепты Lean Startup, т. е. этакий Agile-маркетинг.

Третья важная часть дигитализации — BPM, business process management, управление бизнес-процессами. Тебе нужно, с одной стороны, обеспечивать высокое качество выполнения своих бизнес-процессов, а с другой стороны уметь их очень быстро менять. Бизнес-процесс тут — не абстрактное менеджерское слово, а та технология, с помощью которой ты обслуживаешь своего потребителя. Т. е, если ты — банк, твой продукт —фактически твой бизнес-процесс. Если ты придумал выдавать кредит каким-то новым способом, то тебе надо оптимально и эффективно отстроить всю систему, весь процесс, дирижировать всем этим хозяйством.

Еще одна область, где мы помогаем нашим клиентам — взаимодействие с регуляторами. Если брать какое-нибудь крупное рейтинговое агентство, для них важно легко проходить аудиты, связанные с той аналитикой и теми рейтингами, которые они публикуют. BPM-технологии позволяют легко отследить, как процесс подготовки рейтинга проходил в каждом конкретном случае. Если SEC, американская Комиссия по ценным бумагам и биржам или другой регулятор недовольны, что агентство опубликовало какую-то информацию, агентству нужно уметь показать, что все следовало заявленной методологии и у них все места прикрыты.

Если брать все эти вещи, видно, что технологии там играют ключевую роль. Марк Андриссен сказал, что software eats the world, «софт пожирает мир», т. е. в бизнесе процессов вне технологий практически не осталось. Сейчас все больше областей, в которых IT начинает играть бизнесобразующую роль. В традиционных розничных банках до недавнего времени IT не воспринималось как центральное подразделение. Сейчас тебе как бизнесу жизненно важно и очень быстро поменяться, и не разрушить то, что уже есть. Это сильно повышает роль IT, но соответствующие департаменты в банках привыкли работать по-старому и как правило не готовы так быстро реагировать. Это место для DataArt — мы активно влезаем в крупные финансовые компании и как консультанты, и как исполнители: мы гибкие, много видели, нас можно быстро позвать, мы быстро и без бюрократии придумываем и делаем готовый продукт.

Для нас крупные игроки типа банков — пока еще новое направление, мы туда почти никогда не ходили, потому что им не был нужен аутсорсинг. Десятилетиями розничные банки работали одинаково, их бизнес были покрыт готовыми продуктами и никакой заказной разработки там не происходило. Сейчас за счет быстро изменяющегося ландшафта эти клиенты начинают нуждаться в помощи таких, как мы.

— В связи с big data в финансах еще много пишут про robo advisory, про роботизированных инвестиционных консультантов.

— Боюсь, как бы меня не побили коллеги, занимающиеся банковской дигитализацией, но мне кажется, что для банков это — просто способ заработать дополнительных денег на старой клиентской базе. И это больше имеет отношение к рекомендательным системам — «с этим товаром также покупают». Математика там везде одна и та же. Кроме того, это попытка сохранить ту часть оборота, которая шла от комиссий. Если ты — традиционный банк и пытаешься притвориться, что делаешь для простых коротышек то, что приватные банки делают для своих клиентов побогаче, ты это делаешь роботами и более экономно. Кроме того, те же коротышки, скорее всего, свои брокерские счета будут держать у тебя и платить тебе комиссии.

В заключение замечу, что все описанные сложности на рынках бьют не только по банкам, а попытки исключить посредника — не только по посредникам. Меняться приходится и тем игрокам, которые их обслуживают в этой огромной финансовой экосистеме. Этим обслуживающим компаниям тоже приходится радикально перевооружаться, апгрейдить все свои системы, всю инфраструктуру. Важный тип таких обслуживающих компаний — т. н. data & analytics vendors, компании, которые торгуют информацией: market data providers, рейтинговые агентства типа Standard and Poor’s и Moody’s, нишевые игроки. И для DataArt сейчас data & analytics vendors — один из ключевых целевых сегментов.