Сегодня продолжим (начало – здесь) тему приобретения Интелом различных компаний. И рассмотрим конкретные примеры в России. А в следующий раз - за ее пределами.

NSTL и STL

История Интел в Нижегородской области началась примерно в начале 90-х. Каким бы удивительным это сейчас ни казалось, началась она в закрытом Сарове (который тогда еще носил название Арзамас-16). И не где-нибудь, а в РФЯЦ-ВНИИЭФ, «колыбели российского атомного оружия», закрытом‑презакрытом институте, обложенном всеми возможными и невозможными американскими санкциями. Вот такие тогда были времена. Наверно справедливо будет считать точкой отсчета встречу Ричарда Вирта с начальником математического отделения ВНИИЭФ Иваном Денисовичем Софроновым.  Эта встреча легендарных личностей со временем обросла еще большим количеством легенд – как амеры добирались до Сарова, как пили водку и катались на медведях и т. д. и т. п. ???? С тех пор и началось сотрудничество (изначально на контрактной основе в области разработки компиляторов и библиотек). Сегодня в это трудно поверить, но в те времена американцы чувствовали себя внутри «периметра» (а Саров отгорожен от остального мира колючей проволокой) почти как у себя дома. Почти — потому что иностранных граждан там неизменно сопровождал неприметный паренек «в штатском». Его можно было бы и вовсе не замечать, но однажды двум молодым идиотам — Тиму Трамбуллу и автору этих строк пришла в голову мысль — а что будет, если «сбросить хвост»? Воспользовавшись тем, что амеров в тот раз приехало очень много, мы смогли «оторваться» и часа два гуляли по Сарову «без присмотра» (ну или нам так казалось). Разумеется, нам за это ничего не было — погрозили пальцем и сказали «Больше так не делайте». А вот парнишке этому, думается, прилетело по первое число. Я надеюсь, что у него все в жизни сложилось хорошо. За прошедшие 25 лет он вырос (минимум) до полковника и теперь иногда почитывает Хабр приглядывая за порядком. Если это так — я хотел бы извиниться за нашу тогдашнюю дурацкую выходку...

Но помимо этих “условностей” вести бизнес с Саровом мешала логистика. От Нижнего 200км на юг, от Москвы больше пятисот. Это привело к миграции части людей, решивших связать свою жизнь с программированием в Нижний Новгород.

В 1996м Олег Сютин создал «Нижегородскую лабораторию программных технологий» (Niznhny Novgorod Software Technologies Lab — NSTL), ядро которой составили выходцы из Сарова. В ней начали развиваться проекты связанные с компрессией видео и аудио, графикой, компьютерным зрением, векторной математикой,  анализом производительности программ и многие другие. NSTL начинала как типичная аусторсинговая контора, берущая заказы у разных фирм, но пробыла в этом статусе очень недолго. В 2000м году она вошла в состав Интел. Это был так называемый hiring action – сотрудники NSTL  работавшие над проектами Intel получили “голубые бейджи”. Сразу после этого к нам  приехало множество американцев. Началась загрузка в корпоративную культуру. Тренинги были чуть ли не ежедневно, нам объясняли что надо, и чего не надо делать, как правильно позиционировать себя в компании. Меня всегда поражал их энтузиазм, какое то живущее внутри каждого миссионерство. На самом деле корпоративная культура Intel – вещь непростая, и полностью мы в неё погрузились (интегрировались) только лет через 5-7. Большую роль здесь сыграл Алексей Васильевич Одиноков – россиянин, поработавший в Intel в США.

Он понимал и западный менталитет и российский и оказался важным связующим звеном. Ему принадлежит особая заслуга в том, что нижегородская площадка встала на ноги и заняла своё место в корпорации. Ну и лично на меня он оказал большое влияние в то время.

Другим важным фактором было то, что в NSTL работала в основном молодёжь.

(На фотке те, кто начинал OpenCV 25 лет назад, cлева направо — ваш покорный, Сергей Молинов, Гари Брадски, Сергей Обломов, Вадим Писаревский, Стас Братанов). Нам тогда было по 20 с хвостиком и мы только начинали свой трудовой путь, поэтому переучиваться не приходилось, а учиться было естественно. Как объясняли, так и мы работали, без всякого внутреннего сопротивления. Выслушал, постарался понять – и зарылся в свой код, который писал. То есть у нас не было никаких представлений о том, как должны быть устроены процессы в большой корпорации, а значит ломать ничего не приходилось. Во многом поэтому приобретение NSTL оказалось довольно удачным. За 20 лет нижегородский сайт вырос более чем в 20 раз с 50 человек в 2000м до более чем 1000 в 2021м.  

С саровской лабораторией (STL) Интел «узаконил свои отношения» в 2003м (до этого работы шли на контрактной основе). Там люди занимались в основном компиляторами и математическими библиотеками — MKL и IPP. Ребятам в Сарове интеграция в Интел давалась куда тяжелее чем нижегородцам. По ряду причин — зарубежные гости наведывались туда сильно реже чем в НН из‑за сложной логистики, хотя Интел и перенес свой офис в Технопарк за пределами «колючки». Не было в Сарове своего Одинакового Алексея, который помог бы разобраться в тонкостях американского менталитета. Но главное — саровский коллектив состоял по большей части из уже сложившихся инженеров с внииэфовским прошлым за плечами. И переход из режимной «красной» конторы в «белую» давался им очень тяжело. То насколько это разные миры и какой ломкой сопровождается переход из одного в другой я ощутил много позже — перейдя из Интела в Huawei в 43 года.

Так или иначе, если население нижегородского офиса Интел постоянно росло, то саровского – наоборот, неуклонно сокращалось. Это привело к закрытию сайта в 2011м году. И я коснусь этой теме в главе «Окаянные дни», посвященной различного рода cutoffам, cокращениям и закрытиям офисов. А ускорило закат «колыбели российского Интел» одно событие, которое коренным образом перекроило весь ландшафт и множество людских судеб.

Project "Bear"

Если приобретение NSTL и STL – было типичной покупкой компетенций, то сделка с Эльбрусом и  Unipro, завершенная в 2004м году имела, как мне думается, куда более серьезную бизнес- подоплеку.

Этот проект носил название  Bear - ну  как еще могут амеры назвать большую (около 700 человек) сделку в России? ????  Hiring action сотрудников Эльбруса и Унипро - безусловно, знаковое событие для российского подразделения Intel. Однако окончательного ответа на вопрос, зачем эта сделка нужна была Интел, у меня до сих пор нет. Там была интересная история. Дело в том, что инициатором покупки был Майк Фистер (Сaptain Itanic) - человек, который на тот момент стоял во главе серверного бизнеса Intel. Возможно для Фистера покупка компетенций Эльбруса в области компиляции и бинарной трансляции для архитектуры VLIW/EPIC была попыткой вдохнуть жизнь в свое детище Itanium. И возможно, так бы оно и было стань он СЕO Intel. Однако предпочтение было отдано Полу Отеллини, сменившему Крейга Баррета. И еще до завершения сделки Фистер покинул Интел, перейдя на должность СEO в Cadence Design Systems.

Есть, однако и другая теория, тоже заслуживающая внимания. В те времена Intel конкурировал с Sun Microsystems и IBM за долю на серверном рынке. А там всё большее распространение получала Java, которая была тогда Sun proprietary IP. Это всем конечно страшно не нравилось – не только нам, но и IBM, HP и прочим большим игрокам ИТ-рынка. Было очень желательно, чтобы Java стала Open Source, но никаких рычагов давления на Sun не было, да и финансово они были довольно крепки. Однако уязвимое место всё же нашлось. Дело в том, что серьезную часть разработки Java выполняли Эльбрус и Унипро по контракту с Sun. И вот Интел «ставит подножку» Sun делая предложение о выкупе этих контор.  Sun пытался конкурировать, но насколько я понимаю только за питерскую команду. Львиная доля активов Эльбрус/Унипро уходит Интелу практически без борьбы. Последний инициирует проект Harmony, который по идее был той же самой Java только в Open Source. Плюс в том, что работают над ним те же люди, что делали Java в Sun. Проект этот шёл натужно, но цели своей достиг: Sun выложила Java в открытый доступ. И это было началом конца. В 2009 году Oracle приобрел Sun Microsystems за относительно небольшую сумму.

Это была большая стратегическая победа Intel, которая позволила завоевать более 90% серверного рынка в последующие годы. Однако после того, как Sun отказался от борьбы за Java, необходимость в Harmony отпала, а с ней потеряли работу более 200 человек в Москве, Питере, И Новосибирске. Такой вот «звериный оскал капитализма» ☹️ Но они были отнюдь не первыми, кто покинул Интел после завершения сделки. В «медвежьем проекте» наблюдались все те же сложности, что и в Сарове в плане адаптации к корпоративной культуре. На это наложилось и «отторжение лидеров» — менее чем за два года после окончания сделки Интел покинули — Роман Поборчий(Санкт‑Петербург), Иван Голосов (Новосибирск), Владимир Волконский(Москва) и многие другие. Другим стрессовым явлением стало массовое перераспределение работы внутри российского Интел. Компиляторная работа была урезана в Нижнем и Сарове и консолидирована в Москве и Новосибирске. МКL также перекочевал из Сарова в Новосибирск. От этого удара Саров так и не оправился, но и Нижний надо сказать перетряхнуло изрядно. Кто то уезжал в новые локации, кто-то терял работу. Менялась оргструктура, и отнюдь не всем это нравилось.

В -общем штормило российский Интел после этой сделки еще лет 10. Кое как устаканилось. Но к 2014му из тех, кто пришел с «медведями» осталось от силы 30%. Во многих командах Москвы и Новосибирска произошла «смена поколений». У руля встали молодые лидеры, лучше адаптировавшиеся к интеловой культуре. И все же от Bear Project у меня осталось какое то ощущение «неспетой песни». Да, определённые результаты были, но до сих пор кажется, что они могли быть намного больше...

Project “Violin”

Следующее большое приобретение Интел в России состоялось спустя целых 12 лет и тоже в Нижнем Новгороде. В отличие от брутального Bear этот проект носил утонченное название Violin. ???? Не знаю, играло ли какую то роль название, но по эффективности это приобретение стало наверно самым удачным. Компания Itseez создавалась в конце нулевых выходцами из Интел, стоявшими у истоков библиотеки OpenCV — Гари Брадски, Виктором Ерухимовым, Сергеем Молиновым, Вадимом Писаревским, Александром Бовыриным и некоторыми другими. Так же ключевые роли играли там Кирилл Корняков и присоединившиеся в 2013м вице‑президент компании МЕРА Алексей Мяков и Юрий Горбачев. Так что когда Intel всерьез двинулся в сторону Internet of Things более «удобного» кандидата для приобретения сложно было найти. Команда Itseez счастливо избежала трудностей адаптации. Дело в том, что ее культура была построена выходцами из Интела и предельно близка к «light blue». Кроме того, ребята смогли в короткие сроки перестроиться с проектов, основанных на компьютерном зрении в сторону ускорения нейросетей. Так родился продукт OpenVINO, ставшей одной из визитных карточек, не только нижегородского, но и глобального Интел.           

Soft Machines

Это последнее(пока?) приобретение Intel в России и о нем мне известно относительно немного. Покинув пост гендиректора RND Intel в России в 2015м я практически перестал появляться в Москве. Однако, первое впечатление, когда внутри компании было обьявлено о сделке помню отчетливо — «пир во время чумы». Дело в том, что в это время в Intel свирепствовал ACT — масштабная волна сокращений, связанная с закрытием небольших (<500 человек) сайтов, релокациями, увольнениями и тп. (Подробнее об этом также будет в главе «Окаянные дни»). И вдруг я узнаю, что в Интел прибывает 150 человек по миру и 60 в России. Первое впечатление ‑бред какой то. Такое ощущение что левая рука, не знает, что делает правая. Хотя, если разобраться, все логично — сделка с Soft Machines была согласована достаточно давно, а АСТ готовился в строжайшем секрете. Но как то так получилось что ложка меда утонула в бочке дегтя. Если говорить о самом поглощении то оно также относится к категории «крайне дружественных » Основатель Soft Machines Mohammed Abdallah — выходец из Intel. Да и для Александра Дроздова — ключевой персоны в России это была не первая «ходка» в корпорацию. Впрочем он вполне благополучно вторично покинул ее в 2020м. ???? Что же касается самой команды, то ее ждал «разворот на марше» сродни тому, который испытали «медведи» 12ю годами ранее. Soft Machines продвигал архитектуру VISC, благодаря которой и привлек внимание покупателя. Но с приходом в Интел Раджи Кодури в 2017м началось повальное увлечение GPGPU. И ребят срочно перебросили на «горячую тему». Насколько они были в ней успешны — мне трудно судить. Но продержаться в таком неспокойном море как Intel 6 лет, сохраняя относительно низкий attrition rate само по себе заслуживает уважения.

Вот так это было. Долго, сложно и отнюдь не всегда логично. И тем не менее Intel останется яркой страницей в истории российского IT.

Продолжение следует