В ставшем уже классическим эксперименте психологи Ричард Нисбет и Тимоти Уилсон из Мичиканского университета раскладывали перед людьми различные вещи, такие, например, как пары носков, и просили выбрать одну. Участники последовательно выбирали вещи, расположенные от них с правой стороны. Но когда их просили объяснить их выбор, они не упоминали расположение вещи, а в качестве причин своего выбора называли более качественную текстуру ткани, или более яркий цвет, даже если перед ними лежали абсолютно одинаковые пары носков. Люди демонстрировали конфабуляцию. Не зная реальных факторов, определявших их выбор, они не связывали его с определившими выбор причинами, а просто придумывали правдоподобное объяснение того, чем выбранная вещь оказалась лучше.

Такое поведение не ограничивается ситуациями в экспериментах. В повседневной жизни мы часто убедительно объясняем наш выбор, даже если не знаем некоторых факторов, влиявших на него. Когда мы предлагаем объяснение выбора, мы приводим правдоподобные аргументы в его пользу. Допустим, комиссия выбрала двух кандидатов на вакансию и оценивает их после тщательного рассмотрения их резюме и поведения на интервью. Большая часть людей из комиссии склоняются в сторону Джона, выбирая между ним и Арией.

Объясняя свои предпочтения, члены комиссии говорят, что у Джона больше опыта, чем у Арии, и что он более уверенно вёл себя на интервью. На самом деле у обоих кандидатов может быть достаточно опыта, связанного с вакансией, и они оба могут демонстрировать одинаковую уверенность. Предпочтение членов комиссии было связано с предубеждённостью к женщинам. Поскольку они не знали об этом предубеждении, им не хватало информации, имеющей отношение к факторам, определившим их выбор. Они объясняют свой выбор, приводя общепринятые в контексте найма сотрудников аргументы. В данном случае члены комиссии подверглись конфабуляции.

Конфабуляция происходит от латинского слова fabula, «история», что может означать как описание исторического события, так и сказку. Под воздействием конфабуляции мы рассказываем вымышленную историю, веря в то, что она реальна. Поскольку мы не понимаем, что она выдуманная, это кардинально отличается ото лжи: у нас нет намерения обмануть собеседника. При конфабуляции проявляется несоответствие того, что мы собираемся сделать (рассказать правдивую историю) и что мы в результате делаем (рассказываем выдуманную историю). Мы подвержены конфабуляции, когда нас просят объяснить наш выбор, поскольку нам не всегда известны факторы, отвечающие за него. Однако, отвечая на вопрос о том, почему мы сделали такой выбор, мы предлагаем объяснение. Оно может звучать убедительно, но оно не основано на имеющих отношение к делу фактах, поскольку не принимает во внимание некоторые факторы, повлиявшие на выбор.

Кажется очевидным, что нам надо постараться избегать конфабуляции. Она происходит от невежества и помогает распространять неверную информацию о нас самих (мы выбрали носки на основании их цвета) и о мире вокруг нас (Ария вела себя менее уверенно на интервью, чем Джон). Однако, как бы это ни казалось контринтуитивным, у конфабуляции есть и свои преимущества. С моей точки зрения, поддаваясь конфабуляции, и не признавая нашего невежества, мы конструируем улучшенный образ самих себя; вы включаем в связную историю разнородную информацию о нас самих; мы делимся информацией о себе с другими.

Рассмотрим эти эффекты подробнее. Наличие объяснения нашего выбора, в отличие от признания собственного невежества, улучшает наше представление о себе и имидж в глазах других. Несмотря на реальное незнание факторов, влияющих на наш выбор, мы представляем себя в виде действующих лиц, знающих, почему они делают тот или иной выбор, и делающих свой выбор по убедительным причинам. Если бы испытуемые в исследовании Нисбет и Уилсон не объяснили бы свой выбор носков, они бы производили впечатление людей, сделавших случайный выбор, или неразборчивых потребителей. Если бы члены комиссии не объяснили свои предпочтения Джона перед Арией, их выбор не был бы таким авторитетным.

Далее, предлагая объяснение, мы можем включить в нашу систему верований, предпочтений и ценностей, помогающую нам осознавать себя, как личность, пример поведения, чьи причины для нас недостаточно ясны. Определённые выборы выстраиваются в закономерность предпочтений и становятся частью сложного изложения, объясняющего причины нашего поведения в прошлом и формирующего наше поведение в будущем. Если испытуемые в упомянутом исследовании приписывают себе предпочтение более ярких носков или более мягких пижам, его можно использовать для интерпретации их поведения в прошлом или предсказать их поведение, как потребителей, в будущем.

Наконец, в процессе конфабуляции мы делимся информацией о нас самих, и наш выбор может стать предметом разговора и обсуждения. Мы получим внешнюю обратную связь по вопросам, связанным с нашим выбором, и сможем пересмотреть причины, использованные нами для объяснения нашего поведения. Если члены комиссии заявят, что предпочли Джона из-за большего опыта работы, то факт его превосходства по этому параметру можно будет оспорить. Можно будет снова взглянуть на резюме Джона, и, возможно, поменять предпочтение.

Хотя на наш выбор часто влияют внешние стимулы и неосознанные порывы, мы обычно считаем себя компетентными и по большей части логически последовательными личностями, действия и мнение которых подкреплены убедительными причинами. Это ощущение частью иллюзорно, но оно поддерживает нас в стремлении достигать наших целей в критических ситуациях. Когда мы переоцениваем наши возможности, мы становимся более продуктивными, выносливыми, лучше планируем и эффективнее решаем задачи. Когда мы считаем, что наш выбор был сделан на разумном основании, и интегрируем его в связную последовательность поведения, вероятность достижения цели повышается. Влияние объяснения определённых выборов на наше самоощущение повышается, когда выбор оказывается самоопределяемым – к примеру, как выбор партии при голосовании на выборах или выбор жизненного партнёра. Подобные выборы мы тоже часто объясняем не без конфабуляции. Когда мы озвучиваем причины сделанного выбора из разряда самоопределяемых, это может служить отправной точкой для обсуждения и размышления, что потенциально может привести к изменениям в личности и самосовершенствованию.

Здесь можно возразить, что объяснение выбора, зиждущееся на более прочном основании, например, более точное («Я выбрал эту пару носков из-за влияния их расположения относительно меня, о котором в момент выбора я не имел представления»), было бы лучше конфабуляции («Я выбрал эти носки, потому что они ярче»), и избавило бы нас от ложных представлений. Но даже когда нам доступно точное объяснение, оно вряд ли сыграет такую же роль в самосовершенствовании и интегрировании новых моделей поведения, как объяснение под воздействием конфабуляции. Объяснение поведения покупателей на основе бессознательного стремления к предпочтению вещей, расположенных справа, не добавляет нашему имиджу разумности и компетентности. Конфабуляция компрометирует наше восприятие реальности и самих себя, но в качестве инструмента для поддержки личности она часто оказывается лучшим вариантом, чем обоснованное или даже абсолютно точное объяснение.