HelloBaby, своё первое приложение, Виталий запустил ещё в 2014 году, когда не получилось реализовать его в вебе. После оно разделилось на несколько других, а сейчас Виталик готовится к релизу игры Kids vs Zombies.

Ольга развивает приложение Moonly для медитаций и познания себя. И это пример того, как приложение, запущенное на собственные деньги в очень конкурентной нише, можно раскачать до $250к в месяц.

В шестом выпуске SubHub подкаст мы обсудили с Олей и Виталиком разработку продукта, монетизацию, инвестиции и развитие проектов на собственные деньги.

Слушайте на удобной вам платформе:

Apple
YouTube
SoundCloud
Google Podcasts
Яндекс.Музыка

Выпуск записан при поддержке Adapty — решения для мобильных приложений, которое позволяет быстро добавить подписки в приложение, смотреть аналитику главных метрик подписок и данные когорт, делать a/b тесты пейволлов и монетизироваться быстрее и лучше.

Гости:

Ведущие:

Как появился HelloBaby

Виталий Урбан: Мы придумали интерактивную книгу малышам, сейчас, конечно, смешно вспоминать, но тогда это казалось чем-то крутым: ты листаешь странички, как в книжке, они блестят, перелистываются. И у тебя такой интерактивный альбом. Это тогда еще на Flash мы проектировали. Под веб соответственно. И мы эту историю запитчили. Ее помусолили, но не купили. И мы подумали: «Почему мы сами не сделаем? Это же клево». Реально в эту штуку поверили и начали делать сами.

Мы очень сильно упоролись в веб, потому что у нас был огромный опыт в вебе. Я, наверно, штук 200 сделал проектов. Тим (партнёр Виталия — прим. ред.) — тоже какое-то немалое количество. И было понимание, что с вебом мы точно на ты, всё понимаем, все технологии. Что может пойти не так? 

Но оказалось, что когда ты делаешь сервис высоконагруженный, сложный, с кучей синхронных запросов, разделов и так далее, когда это не промо-сайт, не какой-то информационный портал, а это суперинтерактивная штука, где всё на драг-н-дропе работает, всё там летает, анимируется, мы поняли, что мы вообще некомпетентны. Мы закопали туда года полтора работы, наверно. Сменили несколько фронтенд команд, внешних и внутренних. И вообще ничего не получалось. Мы того динозавра нагружали, нагружали кодом, что-то делали, и всё только хуже становилось. Все наши даты по запуску провалились.

Потом мы из интереса попробовали сделать приложение. Уже от отчаяния, мне кажется. И оно сразу, не то, что полетело, но стало заметным. В своем сегменте Best of the Year by Apple мы взяли. Оно получило кучу фичерингов по всему миру. И тогда мы поняли, что надо сюда силы вкладывать.

Виталий Давыдов: А какой это был год?

Виталий Урбан: Это 2013-й или 2014-й.

Привлечение первых инвестиций

Никита Майданов: В какой момент вы начали привлекать инвестиции?

Виталий Урбан: С самого начала, потому что у нас не было ни копейки на этот проект. Мы сначала прошлись по ближайшим знакомым. Удалось от ребят, с которыми мы раньше взаимодействовали по продакшн, привлечь какие-то копейки, но тогда это было очень даже кстати. Это были 2 млн рублей, супернебольшие деньги. Потом мы начали искать уже ангела или фонд на 500 000 долларов на seed-раунд. И мы его нашли удивительным способом. Тогда вообще не было понятно, как строить нетворк, как всё это делать. Все вот эти истории с ФРИИ, всё это зарождалось только. Некуда было пойти и понять, как надо. Мы задалбливали весь свой нетворк, всех знакомых, всем питчили, говорили, что вот мы делаем такую штуку. И собирали фидбэк.

Оказалось, что один наш знакомый риелтор недавно продал дорогую квартиру своему клиенту. Он нам сказал: «Кажется, у человека есть деньги. Может быть, он захочет инвестировать. Давайте пообщаемся». Взял за это небольшой сток в кампании. Очень странным образом привлекли первые деньги, неожиданным от бизнес-ангела, который не то, что профессионально инвестирует, иногда по настроению инвестирует.

От перегрузки фичами к фокусировке

Виталий Урбан: Мы попали в бесконечный луп фандрайзинга от фондов и более институциональных ангелов. Мы рейзили деньги, жгли их. Параллельно нам понемножку вправляли мозги. Люди уже более опытные говорили нам, что мы делаем не так, как-то нас направляли. Мы сами пытались осознать, как можно начать зарабатывать. У нас тогда не было практически никакой аналитики. Мы какие-то очень хайлайтовые штуки смотрели: Retention, какие-нибудь конверсии. Мы вообще не думали про деньги. 

Нам казалось, вот этот венчурный пузырь тогда надувался активно, что надо в него запрыгивать.

Нам казалось, вот этот венчурный пузырь тогда надувался активно, что надо в него запрыгивать. Особенно, когда мы в 2015 году поехали первый раз в Штаты, сделали там около 20 встреч в первой поездке, потом еще несколько наездов было, нам совсем развернули мозги: «Ребят, вообще неважно, сколько вы зарабатываете. Посмотрите на Facebook, еще на кого-то, кто быстро растит аудиторию, привлекает и жжет деньги. Делайте вот так». Нас это отбросило, мне кажется, года на два. Мы перестали думать про деньги совсем, занимались каким-то хайпом, постами, виральностью, но не думали про экономику вообще.

Виталий Давыдов: А инвесторы, что про это говорили?

Виталий Урбан: Там было полярно. Кто более из традиционного бизнеса, более взрослые люди не были этим довольны, говорили нам: «Монетизируйте сейчас. Делайте пейволлы, всё такое». Но те, кто больше из индустрии, они колебались, иногда даже склонялись в сторону, что можно еще играть в эту венчурную игру. Там не было понимания ни у нас, кажется, и у инвесторов тоже не было. Такой был переходный период непростой. Особенно, когда стреляли разные «Маскарады», «Призмы», такие проекты, очень хотелось верить в хайп, что можно потом этот проект дорого продать условному «Памперсу». И не нужно аудиторию сужать за счет того, что сервис будет платным. В итоге, мы начали делать монетизацию. 

В какой-то момент мы поняли, что апп дико перегружен. Когда мы уже начали какую-то аналитику внедрять, мы увидели, что в этот наш бургер, в меню, люди вообще не заходят. Всё, что там прекрасного есть, никто про это не знает. А там основные фичи были, самые крутые, дорогие в разработке. И мы начали пивот в отдельные аппы.

Появился Baby Snap, где ты снимаешь видосики секундные про малыша каждый день. Он развился, стал семейным чатиком. То есть, ты снимаешь snap, под ним у тебя тред семейный. Фишка в том, что это внутри семьи остается. То есть, ты не постишь в Instagram или в группу в WhatsApp, а у тебя семейное пространство такое безопасное.

Появилось отдельное приложение для печатных альбомов. 

И появился апп про беременность, который потом стал основным. HelloBelly называется, «Привет, животик». Он начал стрелять, потому что на этой стадии наиболее высокий ингейджмент, потому что, понятно, боль, понятно, страхи. У женщины во время беременности много страхов. Хочется как-то всё систематизировать, понять, что с тобой всё OK. Здесь очень понятная боль. Поэтому это работает. Это потом мы очень сильно развили. Сейчас он не то, что нагруженный, там много всего есть. Там оптимально сейчас. Там есть медитации для беременных, списки покупок, симптомы, 3D малыш, можно посмотреть, какой он сейчас, в 3D, много всего еще. Этот апп внезапно стал основным. 

Остальные мы практически перестали особо поддерживать. Мы их понемножечку развивали. Но в HelloBelly все ресурсы пошли. Именно этот App у нас заработал первый миллион долларов.

Монетизация через рекламу

Виталий Урбан: Когда у нас начал стрелять апп для беременных, мы в нем попробовали рекламу, потому что хотелось расширить аудиторию. Понятно, что не у всех есть деньги (на подписку — прим. ред.). Мы крутили какую-то стандартную крутилку рекламную. Проблема оказалась в том, что, во-первых, сильно испортилось ощущение от аппа, экспериенс сильно упал, потому что везде баннеры. Также очень частый кейс, когда люди просто читают совет, может быть, идут еще в один какой-то экран в течение дня, и всё. И в этот момент что-то показать крайне проблематично, потому что ты единственный основной экспериенс просто убиваешь рекламой.

Часто мамочкам показывалась реклама казино, например. И мы не могли с этим ничего сделать.

Еще была такая проблема, что реклама часто была нерелевантная, потому что водопад, который есть в сетках, не может на 100% нашему сегменту соответствовать. Хорошо, если была реклама игр каких-то, но часто мамочкам показывалась реклама казино, например. И мы не могли с этим ничего сделать. Мы пытались отключать, но это все равно происходило. Мы отошли от этого. Мы поняли, что продукт убиваем. 

Но это не значит, что это было неправильно. Сейчас, рефлексируя назад, кажется, что мы не докрутили просто эту историю. У вас были ребята из Amma недавно. Они в те же годы примерно пошли по рекламному пути. Но они эту историю дожали максимально. Они намного дальше нас продвинулись, именно в сегменте беременных, потому что начали точечно продавать рекламу, строить отделы продаж по всему миру, продавать качественно рекламу, ее интегрировать. У них нет шлака. То есть, у них вся реклама прикольная. Это дало им огромный буст и позволило не делать жесткий пейволл, как у нас. То есть, мы вернулись потом к жесткому пейволлу, стали его ужесточать, что тоже работает, но мы очень быстро уперлись в лимит. А у ребят получается с этим подходом бесконечный рынок. Поэтому мы сейчас тоже делаем откат в эту сторону, меняем бизнес-модель потихоньку.

Влияние пандемии

Виталий Урбан: Полтора года назад, когда началась пандемия, одновременно с этим были выборы в США, и в Facebook политики жгли огромные деньги на предвыборные кампании, наша экономика, которая еле-еле держалась, она разъехалась. Мы успели заработать первый миллион долларов. А привлекли два за все годы. Она очень сильно разъехалась, CPI вырос в несколько раз. Мы ничего не смогли с этим сделать.

Мы тогда рейзили раунд, уже почти зарейзили. Но стало понятно, что мы сами перестаем в моменте верить в эту историю. Нужно что-то переделать кардинально. Мы перестали его рейзить. Сфокусировались временно на другом проекте. Но сейчас мы вернулись к этой истории. Наша команда всё еще с нами. Мы уже это переосмыслили. Пытаемся реализовать.

Виталий Давыдов: Ты говоришь, аукцион вырос. Он вырос из-за IDFA или каких-то других штук? Или из-за выборов, политики, вот этого всего?

Виталий Урбан: IDFA еще не было. Он испортился для нас, я думаю, в первую очередь, из-за пандемии. Там началась очень сильная чехарда с бюджетами, многие пошли в онлайн. Какие-то бизнесы начали рушиться. Другие, наоборот, быстро расти. Игровики начали очень быстро расти. Они начали очень жестко палить деньги. Там тотальное перераспределение всего произошло. Алгоритмы Facebook очень сильно сходили с ума. Это стало для нас проблемой. Так как почти для любого стартапа, подобным B2C в мобильном сегменте, Facebook и его network ― это основной канал, то мы были суперзависимы. И мы сломались в этот момент.

Запуск Moonly на свои деньги

Ольга Урбан: Меня очень вдохновлял этот путь раскрытия себя через инструменты медитации, через карты, через мудрость, которую женщины передают друг другу. У меня был такой переходный период из работы по найму арт-директором в компании Innova в то, что я начала делать мобильную игру казуальную. До сих пор еще не запустила, чуть позже буду запускать. Параллельно начала вот этот проект рисовать, мобильное приложение Moonly, где лунный календарь, есть руны, аффирмации ежедневные. Чуть позже мы стали брать интервью. И на основе интервью с разными мастерами, практиками мы создавали контент, статьи. Позже появился раздел с медитациями и звуками для медитации.

Я сделала проект, который нужен был мне самой. Когда я его начала делать, мало, кто меня поддерживал в этом. Был очень сложный период безденежья, когда полностью меня Виталий поддерживал. И бросок в доверие, что я могу сделать какой-то проект, который, возможно, будет прибыльным. Когда уже были готовы дизайны, неожиданным образом к нам стали приходить инвесторы через Виталия, потому что у меня не было network в этой сфере. Один из инвесторов спросил: «Нет ли у тебя в поле приложения астрологии?». Такое внимание со стороны этих людей сразу дало понять, что есть вероятность, что будет расти сильно Moonly. Мы запустили на свои деньги приложение.

Виталий Давыдов: Сколько это стоило?

Ольга Урбан: Мне кажется, полмиллиона.

Виталий Урбан: Рублей.

Ольга Урбан: Рублей, да. 

Виталий Давыдов: Важное уточнение.

Ольга Урбан: Поскольку мы не платили дизайнеру, а наши разработчики настолько доверяли Виталию и верили в меня, что они несколько месяцев работали просто в долг, мы позже им заплатили. Всю свою зарплату фрилансера я тратила на контент, написание текстов.

Виталий Урбан: Я уточню, что дизайнерам мы не платили, потому что мы сами делали дизайн.

Ольга Урбан: Да, дизайн я сама рисовала.

Виталий Давыдов: То есть, ты абсолютно всю первую версию сама нарисовала? Все баннеры, все экраны.

Ольга Урбан: Иллюстрации, все дизайны. Абсолютно, да. Я больше 10 лет работаю дизайнером и арт-директором, поэтому мне это несложно было сделать.

Виталий Давыдов: То есть, ты работала в  Innova, у тебя был сложный жизненный период, и ты: «Сделаю-ка я эпчик».

Ольга Урбан: Мне кажется, это связано тесно с психологией. Я в это время встретила психолога. У меня начались сильные депрессии. Меня вытащили из этого состояния. У меня пошло такое раскрытие, распаковка и понимание, что я хочу на самом деле. И из этой точки доверия в то, что я могу делать, что мне нравится, непонятно, будет ли это успешно для других людей, я просто пошла в этот путь внутрь себя. Доверие к тому, что я хочу делать. Конечно, у многих людей переходный этот период идет непросто, потому что ты оставляешь работу и не знаешь, сможешь ли ты стать предпринимателем. У нас получилось. 

В это время я получила ключи от квартиры, которую долгое время ждала. И мы решили идти без инвесторов. Продали квартиру и вложили в проект.

Процесс запуска попал на карантин.

И в это время я получила ключи от квартиры, которую долгое время ждала. И мы решили идти без инвесторов. Продали квартиру и вложили в проект. Поэтому у нас сейчас нет инвесторов. Мы очень рады, что мы свободно себя можем чувствовать и развивать проект, не оглядываясь ни на кого, без отчетов.

Виталий Урбан: Это были совершенно небольшие деньги, несколько миллионов рублей.

Виталий Давыдов: Только что было 500 тыс. Откуда взялись несколько миллионов рублей?

Виталий Урбан: Это уже на доработки пошло и на маркетинг начальный. То есть, вначале мы сделали буквально за 10 000 долларов первую версию. Совсем дешево. Это уже опыт сказался. Мы стали как стартап мыслить. Сделали первую версию, не постеснялись ее выложить сырой и начать монетизировать. Это был очень важный шифт для меня как для предпринимателя не бояться этого делать. И буквально я пошел в аукцион Facebook, сам, как смог, настроил все эти кампании. И как только мы увидели, что цепляется, что есть какая-то сходимость, уже начали туда идти основательно. И с первой версии приложения было понятно, что product market fit есть. 

«Как понять, что product market fit есть?» ― часто спрашивают стартаперы. Мой коуч говорит: «Никак, ты поймешь». Если он есть, ты его точно поймешь. Это то, что случилось с Moonly. Было очевидно, что у людей есть эта боль, потребность работы со своим сознанием, и что нет нормальных инструментов для этого. Те инструменты, которые были на рынке, особенно эзотерические какие-то штуки, всё, что около астрологии, оно крайне печально выглядело, потому что это делают обычно люди без продуктового бэкграунда, без дизайнерского бэкграунда. И мы решили задизраптить именно с этой стороны. Сделать, во-первых, по-светски, чтобы любой человек мог это использовать, как простые, понятные ежедневные инструменты. И чтобы это выглядело приемлемо и стильно.

Виталий Давыдов: Давайте посчитаем деньги. Это важный момент. Будет стоить проект. Всегда хочется понять, где деньги. Первая версия ― 500К.

Виталий Урбан: Да.

Виталий Давыдов: Дизайн стоит ноль.

Виталий Урбан: Да.

Виталий Давыдов: А всё остальное ― это разработка?

Виталий Урбан: Разработка, да.

Виталий Давыдов: Сюда включаются деньги аукциона Facebook, рекламы, которую отправляли?

Виталий Урбан: В эти деньги нет. Уже в следующие.

Сотрудничество с рекламным агентством на основе Revenue Share

Виталий Урбан: мы уже пришли в агентство Borscht, с которым давно знакомы, доверяем им. И договорились на RevShare. RevShare-модель, когда они за свой счет закупали нам трафик. И мы его профит шерили в некой пропорции. Это нам очень помогло, потому что у нас не было серьёзных денег на закупку. Поэтому мы заранее с ними это спланировали. И когда настал момент, мы пришли и запустились очень быстро, бодро.

Виталий Давыдов: Прошло четыре месяца. Прил сделали, стало получше. Ты пришел к агентству. Что надо сказать, показать, чтобы убедить агентство работать с тобой по RevShare? Спойлер: обычно агентства работают за фикс.

Виталий Урбан: Я им показываю амплитуду, iTunes, Facebook. И они сами предлагают поработать. Мы с ними обсуждали другой проект, какие-то текущие дела. Мы по нескольким проектам с ними работаем, они меня хорошо знают. Они сами предложили. И мы начали. Мы уже были готовы морально. Но они сами предложили, потому что они видели, мы как-то делились циферками, мнениями в неформальной обстановке.

Виталий Давыдов: А есть какая-то одна самая главная цифра, которая, если она такая, то ок? Когда ты идешь работать по RevShare с агентством.

Виталий Урбан: Если это такого же сегмента приложение, B2C, мобильное, с каким-то контентом, по подписке, если брать похожую историю, не венчурную, где ты строишь технологию или большую аудиторию растишь, чтобы потом это продать, а именно, где ты зарабатываешь на каждом юните, должно быть ROAS 100 минимум до того, как ты по серьезному запустил маркетинг.  Когда ты просто сделал, какой-то прототип, полил трафику, видишь, что он хоть как-то отбивается. Там нужно смотреть, конечно.

Виталий Давыдов: Давай сейчас поясним. ROAS 100, имеем в виду, если потратил 100 долларов на рекламу, то мне вернулось 100.

Виталий Урбан: Да.

Виталий Давыдов: Почему тогда не ROAS = 0? А, надо же return.

Виталий Урбан: Return on expenses 100%, соответственно, 100.

Виталий Давыдов: ROAS 150% ― это, когда ты потратил 20, а заработал 30.

Виталий Урбан: Да.

Никита Майданов: Как вы сейчас существуете? Продолжается та же RevShare модель или вы уже сами привлекли, что-то закупаете? Как сейчас это работает?

Виталий Урбан: Нет, RevShare модель мы закончили. Мы ее лимитировали каким-то периодом, потому что там были очень классные условия для агентства, которые мы сами предложили, такие жирненькие, в честь того, что они не просто закупали, а они интегрировались, как партнёр полноценный. Они и сейчас это делают. Смотрели во все метрики, придумывали гипотезы вместе с нами. Это был как дополнительный продакт на аутсорсе. Причем не один человек, а там целая команда, которым реально было не все равно. Но эта история была лимитирована. И в какой-то момент мы пришли к обычной агентской комиссии. Сейчас комиссия у ребят побольше, чем в среднем по рынку. Но они врываются полноценно во все процессы и метрики.

Как происходит развитие продукта в Moonly

Ольга Урбан: Мы очень органично развиваемся. Мне кажется, не так, как многие компании. У нас нет такого, что мы сидим, из головы что-то придумываем. Я из поля что-то считываю, что-то из отзывов пользователей, что-то, что я просто знаю, что хотела бы сама сделать для себя, а что-то мне мастера, с которыми мы общаемся, присылают. Мне позвонила одна женщина и сказала: «Мне идет информация, что вам нужно сделать раздел таро». Я нашла мастера. Мы сейчас всей нашей командой женской обучаемся уже несколько месяцев, чтобы понимать глубоко, что это такое. И мы чуть позже запустим этот раздел. Это всё духовные инструменты. Неважно, как они выглядят. Важно, что мы в это вкладываем. И планов очень много.

Мы параллельно делаем концерты благотворительные. Сейчас снимаем фильм. Я живу в разных местах со съёмочной командой по лесам. Находим мастеров. Кто-то чайные церемонии в лесу проводит. Кто-то строит дома будущего экологические, которые легко собирать и разбирать. Нам интересно это направление людей, которые учатся быть ближе к гармонии к себе и к гармонии с природой, интегрироваться. Эти идеи мы распространяем абсолютно на любых творческих уровнях, на каких только можем. Допустим, съемка фильма: они просто приходят в поле и начинают это делать. Я не готова к такому тоже. Я учусь все время в моменте. Поэтому здесь мы и продукт развиваем, и параллельно делаем разные интересные штуки, которые потом также интегрируем, как какие-то уникальные ивенты в продукт. Это нравится людям. Мы видим большой отклик и благодарность. Люди пишут, что это меняет их жизнь. В первую очередь, наверно, потому, что я сама очень глубоко копаюсь в своих болях, и потом мы аккумулируем эту информацию, передаем через разные каналы людям, чтобы помогать им.

Веб-подписки

Виталий Давыдов: Интересно. А вы думаете по поводу создания веб-версии, например? Я не говорю про веб-подписки, я говорю про полноценную веб-версию.

Виталий Урбан: Абсолютно не думаем. Никакого смысла нет. Единственный рабочий юз кейс ― это мобила: получить push, зайти, что-то прочитать, получить аффирмацию на день. Они у нас сейчас очень симпатичные, с параллаксом, приятненькие. Это всегда такая интрига. Это всегда понятный user flow. Он ненавязчивый, удобный, всегда у тебя в кармане. Выносить это на десктоп ― очень непонятная история. Может, у меня работает сейчас какая-то травма моя с HelloBaby, но я все равно не верю конкретно для такого консьюмерского продукта в веб. Это не покупка билетов, не чтение книг даже. Это такой порционный контент, который должен быть своевременным, ежедневно доступным, лёгким. В веб не верю.

Виталий Давыдов: А в веб-подписки веришь?

Виталий Урбан: В веб-подписки точно не верю. Именно в нашем сегменте. Не вообще, а конкретно у нас. Если речь идет о каком-то дорогом товаре, о какой-то штучной истории, покупка билетов, это работает. У нас ты больше потеряешь усилий на этом. Мы уже играли в игру в HelloBaby как раз, когда делали какие-то акции, делали веб-странички. Туда прикручивали Stripe. И вроде бы в Stripe легко и приятно платить, но, тем не менее, конверсия не просто ниже, она к нулю стремится. Она в 50 раз ниже, чем в мобилке, потому что в мобилке ты прикладываешь палец или лицо, и всё, ты заплатил. Совсем другой уровень расставания с деньгами.

Виталий Давыдов: Типа, когда ты вводишь карту ― это жесткий стоп.

Виталий Урбан: Да, конечно.

Виталий Давыдов: А в целом, если говорить про консьюмерские прилы?

Виталий Урбан: Для кого-то это может работать, безусловно. Я когда на книжный сервис подписывался, я не поленился пойти к ним на сайт, ввести карту. Даже не потому, что дешевле, потому что я меньше заплачу ­Эпплу, больше разработчикам. Это у меня такое искажение профессиональное. Или просто это бывает дешевле. Или мне просто не влом заплатить в вебе. Если это что-то дорогое, мне, наверно, без разницы. Но какие-то такие консьюмерские продукты ежедневные, мне кажется, это только мобила.

О чутье

(Речь идёт об игре для детей, где те борются с зомби. Игра готовится к запуску — прим. ред.)

Виталий Урбан: К слову о get feeling. В январе этого года у нас уже должен был быть релиз, спустя два года разработки, очень сложной, дорогой, 30 человек работают все это время. В последний момент Гордей просто почувствовал, что персонажи, которых мы сделали, которые не уникальные, а просто это дети с разными скинами, что это не сработает. Всё накроется, если мы сейчас вот такой релиз сделаем. Как мы помним, Hit or Miss — в игре нет второго шанса. Когда выходишь в глобал и проваливаешься, то ты провалился. И мы переделали вообще всё за несколько месяцев. Буквально за четыре месяца мы перефигачили всю игру. Сделали уникальных персонажей, каждый со своей историей, со своими абилками. И ты теперь прокачиваешь не просто абстрактного ребёнка, а конкретного персонажа, которого ты любишь, ассоциируешь себя с ним. У всех характеры. Один засоня, он любит поспать. У него подушка, антидепрессанты. Другой, у него раздвоение личности, он живет внутри акулы. И он говорит то голосом мальчика, то голосом акулы. Они друг с другом как-то общаются. У него такие субличности вылезают.

Таких приколов мы очень много нагородили в игре. Идея игры, философская идея, что все взрослые ― зомби, они живут в своих паттернах и программах. Только будучи ребенком, ты можешь это отпустить, жить по-настоящему. Дурачиться, кидаться какашками, замораживать кого-то, глупости творить, полная дичь. Это то, что мы хотим донести. И это очень круто сработало. Я помню конференцию в Берлине пару лет назад, где мы очередной раунд рейзили. У нас там много раундов было. И входит очень скучный, типичный русский инвестор. Угрюмый, грустный, недовольный вообще всем. Это очень контрастно всегда на зарубежных конференциях, сразу видно русских инвесторов. И его грусть сразу прошла, когда мы предложили ему сыграть по сети, и Гордей метнул в него какашку. И ему экран забрызгало говном. И это была такая искренняя улыбка и радость. После этого его было не оторвать от смартфона. Мы еще больше тогда поверили в проект.

Сколько стоит сделать игру

Виталий Давыдов: Дорого стоит сделать игру?

Виталий Урбан: Игру нашего жанра, у нас шутер 2D, но выглядит, как 3D. Это довольно уникальный подход, позволяет много денег сэкономить на продакшне. Сейчас мы уже сожгли 2 млн долл. за 3 года. В принципе, очень экономно.

Виталий Давыдов: жееесть.

Виталий Урбан: Взять зарубежные проекты аналогичные, это просто копейки. Потому что у нас команда в Питере, мы стоим не как команда в LA. И сейчас мы рейзим еще два, чтобы всё это запустили глобально уже. Сейчас у нас софт лонч Украине и early access в остальном мире.   

Мы уже хороших метрик достигли, в принципе, везде. У нас конверсия в платеж даже 4% в Штатах, потому что магазина еще нет, по факту, есть там только промо-офферы. Есть уже все метрики успеха. Уже очевидно, что всё для успеха есть. Если мы где-то сейчас жестко не налажаем, всё будет хорошо. Рейзим еще денег на глобальный скейл и на маркетинг.

Виталий Давыдов: Охренеть.

Виталий Урбан: Игру делать дорого, да. Когда ты делаешь real time шутер, где у тебя люди играют по сети, ― это очень сложная история технически. Мы хантили с огромным трудом очень крутых людей. Нашкребывали их из других компаний. С большим опытом. У нас нереальный CTO. И остальная команда тоже нереальная. Я просто поражаюсь тому, что они творят, как они в этом всем разбираются. То, как работает сюрреализация геймплея в мультиплеере — это какая-то вообще метафизика. Я вообще не понимаю, как всё это работает. Просто восхищаюсь. Это очень сложно, очень дорого. Но зато, сделав эту игру, мы сможем эти все технологии переиспользовать у себя же. В принципе, все деньги, которые рейзим, мы рейзим не в игру, не в тайтл, а в студию, которая строит вот эту Вселенную детей против зомби. Эта Вселенная может иметь много разных тайтлов в разных жанрах. Даже у нас в презентации есть слайд про то, что может быть сериалом на Netflix. Мы даже уже набросали, как это может быть. Потому что с этим IP можно работать уже далеко за пределами игры.

Никита Майданов: А какие-нибудь Apple Arcade не выходили на вас? Как это вообще устроено с такими сервисами?

Виталий Урбан: Я не знаю точно, но  у нас ощущение, что Apple Arcade ― это кладбище проектов. То есть, те, кто не смог сами свести экономику на подписках, на покупках, идут туда. Потому что там точно много не заработаешь. Это прикольная инди-история. Но если ты чувствуешь успех на нормальной, полноценной экономике, я бы туда не шел.

---

Вот и всё! Следующий выпуск уже на пути к выходу. Если вам понравился подкаст, подпишитесь и поддержите его лайками на любимой платформе:

Apple
YouTube
SoundCloud
Google Podcasts
Яндекс.Музыка

Ваши отзывы, подписки и лайки придают нам сил записывать новые выпуски и делать больше контента о рынке мобильных приложений.