Поговорили с Александром Ларьяновским, совладельцем Skyeng, о мифах современного образования и массовом спросе на IT-специальности. А еще о том, как поживает проект Skypro и почему людям не нужно опасаться искусственного интеллекта.

С вами директор Мегаплана Сергей Козлов.

Несколько подразделений Skyeng пару лет как пользуются нашей CRM, компания купила ее, когда бизнес стал разрастаться и понадобилось систематизировать и автоматизировать часть бизнес-процессов. Это, и не только, стало поводом для встречи с Александром Ларьяновским. Привожу наш разговор без купюр.

— Александр, начну разговор со своих наблюдений.

В последнее время я часто встречаю людей, которые хотят работать в IT. Например, я время от времени езжу в Черногорию, куда переехали некоторые наши разработчики осенью прошлого года. Общался там с таксистом из Казани и его 23-летней дочерью. Она говорит: «Я окончила филологический факультет в Казани, знаю два языка, а здесь работаю ассистентом стоматолога. Но собираюсь уволиться и стать тестировщиком, пойду в IT. Записалась на курсы. А еще сняла квартиру на пару с другой девочкой: она уже работает тестировщиком, поэтому первый месяц буду просто рядом с ней сидеть, смотреть и спрашивать, что она делает». 

Потом, уже в Москве, пошел в свою привычную парикмахерскую. Парикмахер Ирина мне рассказывает, что сын ее подруги оканчивает школу и хочет в IT. Теперь думает, куда ему идти — в институт или на онлайн-курсы. Я посоветовал курсы — это сейчас нормально. Буквально тогда же наша бывшая сотрудница мне написала, что собирается замуж за молодого человека, который раньше работал в банке, но сейчас хочет стать айтишником. Попросила посоветовать ему что-нибудь. А еще лучше взять сразу на работу к нам.

Такое впечатление, что все вдруг захотели в айти. Но я переживаю: что за «золотая лихорадка», не обесценивается ли эта специальность? Не слишком ли много айтишников выходит на рынок и где этому предел?

— Хороший вопрос. С одной стороны, в этом есть правда. Но позволю себе такую аналогию: около 200 лет назад человечество научилось промышленно выплавлять сталь, а потом к этому добавилось электричество, и появилась профессия инженера. Редкий был специалист, очень дорогой. По фильмам мы помним, что это был такой универсальный человек, неважно где — в нефтянке или строительстве. 

Прошло несколько десятилетий, и профессия инженера в классическом понимании исчезла. Зато появился «инженер дефис что-нибудь еще», потому что инженерия проникла во все отрасли и очень сильно их изменила. Сельское хозяйство до и после инженерии — две разные вещи. То же самое со строительством, грузоперевозками, логистикой, индустрией развлечений.

На мой взгляд, с хайтеком сейчас такая же история. Долгое время — еще каких-то лет 50 назад — профессия программиста была вещью в себе. За исключением нескольких ярких примеров, таких как SAP, Facebook, Netflix, Google, она жила в своем собственном мире. Создавала сервисы, но жила сама по себе. Сейчас про «цифровую трансформацию» говорят чуть ли не из каждого утюга, некоторые даже считают эти слова ругательными. Но если подумать, она требует огромного количества IT-специалистов, «вбирает» их в себя.

Взять те же беспилотные автомобили –– это ведь история не про машины, а про датчики и алгоритмы, то есть про хайтек. Генная инженерия — тоже в большей степени про высокие технологии. Мы видим, что все эти отрасли развиваются с разной скоростью, потому что будущее наступает неравномерно. Но они начинают «пылесосить» рынок в поисках этих самых айтишников для своих задач. И если раньше айтишник был редким существом, за которым все охотились, то сейчас айтишников будет еще больше, потому что спрос на них такой, что иначе никак. 

Другими словами, мы сейчас переживаем четвертую научно-техническую революцию, которая требует такого количества айтишников. Дальше можно говорить о том, нужны ли эти люди будут через 10 лет или искусственный интеллект будет сам интегрировать код. Но эти 10 лет еще надо прожить, прямо здесь и сейчас программист — это все еще достаточно сильно востребованная профессия. 

— Да, у меня похожее ощущение. И тут хочется поговорить про Skypro — ваши курсы для программистов. Skyeng начинался с английского языка, потом появились курсы математики. Когда вы в компании поняли, что нужно идти в другие образовательные сферы? А еще мы слышали от коллег, что идея для клиентов оплачивать обучение уже после устройства на работу родилась чуть ли не в «Клабхаусе». Это правда? Как она тогда зашла аудитории и что с ней сейчас?

— Эта идея родилась, конечно, не в «Клабхаусе» — она до этого долго развивалась. Но мы действительно начали внедрять модель оплаты Income Share Agreement (ISA). С моей точки зрения, это единственная справедливая модель оплаты образовательных услуг для взрослых, потому что тот, кто оказывает услугу, по-настоящему заинтересован в ее качестве.

Давайте представим, как изменилось бы образование в России, если бы все вузы финансировались процентами с доходов от их выпускников. Каких специалистов они бы выпускали, какого профиля? Они ощутили бы на себе связь с рынком труда. А профессиональное образование и рынок труда — это две стороны одной медали.

Сейчас мы на какое-то время вынужденно отказались от такой модели оплаты — до стабилизации ситуации в стране. Поскольку она подразумевает, что мы долгосрочно инвестируем в людей и получаем деньги с сильно большим зазором по времени. А в ситуации, когда экономика становится турбулентной, ничего нельзя просчитать. Непонятно, какими будут курс рубля, инфляция. Тем не менее первые результаты, которые мы получили за 2021 год, до дестабилизации, показали, что мы движемся в правильном направлении.

Да, это очень рискованный и болезненный процесс: любая ошибка — и ты потерял деньги. Но когда люди находили работу и действительно начинали новую жизнь, это вселяло уверенность, что мы правы. Человек, который получал 20–25 тысяч рублей, начинал получать условно 50 тысяч, у него раньше никогда не было такого сильного опыта.

— Чем Skypro принципиально отличается от конкурентов, помимо этой модели? Может, подбором преподавателей?

— Я не думаю, что людям заметны именно такие различия. Есть, наверное, два типа бизнеса, и не только в образовании. Рынок делится на тех, кто очень много вкладывает в продукт и получает крутые образовательные результаты, и на тех, кто думает о том, как на этом больше заработать. Если посмотреть на долю расходов на продукт в юнит-экономике, можно сразу сказать, чем занимается компания. Если у нее на образование уходит 10–15%, то это не очень образовательная компания. Наверняка она шикарна в маркетинге, продакшене, паблишинге, но точно не в образовании. Пример из жизни. Есть две поликлиники, у одной 10% уходит на зарплату врачей и оборудование, а у другой — 60%. В какую вы пойдете при прочих равных? В образовании примерно та же история. 

— Вы в компании подводили итоги 2022 года? Какие они для бизнеса и для вас лично?

— Отвечая на этот вопрос, очень трудно не говорить про политику. Но с точки зрения бизнеса все нормально, поскольку сфера образования всегда растет в кризис. Как и любые духовные практики. Они помогают людям справляться с тревогой. В кризис будущее становится непонятным и плохо предсказуемым, мы нуждаемся в новых моделях существования, а значит, новых знаниях.

Образование в кризис если не бенефициар, то как минимум находится в более выигрышной позиции, чем многие другие отрасли. Сейчас третий серьезный кризис в истории Skyeng: первый был в 2014 году, второй — в 2020-м. И мы всегда говорим, что всем отраслям тяжело. Но то, что мы чувствуем себя лучше других, — это, конечно, факт.

— А каким вы видите дальнейшее развитие онлайн-образования в России? Где мы окажемся через пять лет? Будет ли онлайн-образование, к примеру, в IT по-прежнему востребовано, ведь к тому времени всех «таксистов» уже переучат на айтишников?

— Хороший вопрос. Несколько лет назад я беседовал с Игорем Стояновым, владельцем сети студий красоты «Персона». Он сказал мне, что если средний стилист не учится на курсах минимум два месяца в году, то он ноль в профессии. Представляете, сколько новых вещей выходит на рынок: активные вещества, шампуни, химия! Если человек не успевает этим овладевать, он достаточно быстро сходит в низшую касту.

Я смотрел на него совершенно обалдевший. Тогда я вдруг понял, что мы, белые воротнички, любим с трибуны порассуждать о самообучении, но ничего не делаем. А где-то рядом живут люди, для которых учиться всю жизнь — норма. Это я к тому, что вот эта история «про всех научат» хороша, только если ты учишь грамматику и тебе надо выучить Present Perfect. На самом деле люди будут учиться всегда.

Посмотрим еще на ситуацию, как мы строим обучение в Skyeng, с практической точки зрения. Если мы говорим про обучение IT-профессиям, то мы в Skypro берем, по сути, людей с улицы — без очень сильного опыта — и делаем из них джунов. И многие упреки в нашу сторону по этому поводу справедливы. За несколько месяцев, которые мы их учим, нам нужно дать им не только профессиональные скилы, но и софт-навыки. Большинство из них никогда не сталкивались с собеседованиями, с командной работой. А нам надо сделать так, чтобы они не только получили оффер, но и хотя бы немного поработали на новом месте, заработали денег. 

А как это выглядит для самого человека? 80% из них впервые в жизни осознали, что образование может улучшать качество их жизни. Рассмотрим не город-миллионник, а город, в котором, допустим, 100 000 жителей. Спросим на улице тысячу детей: есть ли у них перед глазами примеры, когда образование помогло людям выбраться из нищеты — не по знакомству, ни через какие-то криминальные истории? Сколько скажут, что они такие примеры видели? 

Огромная проблема заключается в том, что большинство людей считают образование какой-то бессмысленной штукой, почти обязаловкой. Сначала школа, потом институт, чтобы получить отсрочку от армии. А потом они видят, что их родители горбатятся за копейки, а их дипломы пылятся в шкафу.

Мы пытаемся создать как можно больше ролевых примеров, чтобы показать, что возможен и другой сценарий. Что вот есть такой Вася, который окончил курсы и начал зарабатывать полтинник. А он своим примером привлечет огромное количество других людей, которые захотят так же. И как только у человека получилось с помощью образования улучшить свою жизнь, он будет хотеть делать это снова и снова. 

Так что наша история не о том, что мы кого-то чему-то научили. Мы пытаемся запустить цепочку, когда человек сам решает чему-то поучиться, чтобы взобраться на ступеньку выше, а потом еще на одну ступеньку, и снова поучиться. Люди, которые родились если не с золотой, то с серебряной ложкой во рту, видят много таких примеров и именно так действуют.

— Получается, что если ты условно поступил в колледж в США , то ты уже знаешь, что не упадешь ниже. А у нас получение диплома любого института вообще ничего не означает.

— Примерно так. Кроме, может быть, институтов из первой десятки.

— Сейчас все ушло в онлайн: курсы, покупки в магазинах. Как думаете, произойдет ли откат к офлайн, когда люди будут собираться вместе, слушать лекции в аудиториях?

— Мне кажется, что деление на онлайн и офлайн бессмысленно. В моем представлении никакого онлайна не существует. Границы никакой нет, и мы начинаем ее придумывать. Ты заходишь в кафе и там на мониторе делаешь заказ. Ты это делаешь онлайн или офлайн?

— Сложный вопрос. Я физически зашел в кафе, значит офлайн.

— Ну то есть если ты на метр сместился и вышел за территорию, то ты уже онлайн?

— Если я достал приложение, то я онлайн.

— А если ты заказал на территории кафе, но через приложение — это онлайн и офлайн? Мы придумали эту границу. Мы — это поколение, которое помнит офлайн без онлайна. Мы себе придумали, что есть отдельный мир со своими законами. А вообще законы одни и те же. Я купил булку. Какая разница, купил я ее в магазине или заказал через приложение? Результат от этого не меняется.

И если говорить об образовании, разве все те технологии, которые мы изобретаем и внедряем, нельзя использовать в школе? Можно. Это онлайн и офлайн?

— Все-все, я уже понял, что онлайна нет :)

— Вернемся к теме четвертой научно-технической революции и цифровой трансформации. Старое и новое образование отличаются тем, есть ли там данные алгоритмы или нет. Разница только в том, какой транспорт доставляет «говорящую голову» из точки А в точку Б, но оно никак не связано с образованием. Человечество научилось это делать с помощью радио, потом появилось телевидение, потом http- протоколы. К образованию это вообще не имеет никакого отношения. 

Теперь к вопросу, будет ли откат к образованию без данных алгоритмов. В нашей голове есть представление, что онлайн-образование подразумевает учебу из дома. Это влияние пандемии: на самом деле, этими технологиями можно пользоваться где угодно. 

— Сейчас у вас есть Skyeng, Skypro и другие проекты. Как распределены зоны ответственности между вами и сооснователями компании, Георгием Соловьевым, Харитоном Матвеевым?

— Для фаундеров роли в проекте все-таки не являются константой. Харитон последние два года активно занимается Skypro, это его детище, и весь успех там — это успех его и его команды. Георгий как занимался общим руководством компанией, так и занимается. А так каждый чувствует, где он больше всего эффективен для компании, тем и занимается.

— А у вас координация — это еженедельные совещания, чаты?

— Конечно, все вместе. Понятно, что коммуникации — это основа бизнеса, без нее ничего не происходит.

— А в офлайне вам она нужна?

— Нужна. Но не потому, что онлайн неэффективна, а потому, что только работой общение с коллегами не ограничивается . Тебе всегда надо чуть больше: прогуляться с человеком, выпить кофе, поговорить по душам, — то, для чего современные средства коммуникации не очень подходят. Они хороши для поддержания некоторого минимума, но пока еще очень далеки от того, чтобы давать ощущение, что вы с собеседником полностью на одной волне, что между вами есть некоторая близость, которая больше разговоров о работе.

— Вы сейчас работаете из-за границы, что-то поменялось? Нужно ли прилетать, искать общее место для сбора?

— Да нет, каждый выбирает то, что ему удобнее. Мы по-прежнему достаточно часто видимся на разных территориях. С этим проблем нет. К сожалению, вся эта ситуация сильно уменьшила возможности куда-то ездить и встречаться, но не обнулила их полностью.

— В одном из прошлых интервью вы говорили, что нужно сразу тратить деньги на международку, а вы этого не сделали. Сейчас ситуация изменилась?

— Сейчас на двух стульях усидеть нельзя. Надо было выбирать: у тебя российская компания и международная. С учетом того, что мы не стали международной, Skyeng пришлось закрывать все международное направление и оставаться российской компанией. Поэтому сейчас мы уже на это ничего не тратим.

— «Бизнес Молодость», «Синергия» и некоторые другие компании сильно испортили репутацию образовательным проектам. Приходится ли бороться с таким негативом?

— Мне кажется, что в любой отрасли есть такие проекты. Разве их мало в медицине, строительстве? Какая-то доля сомнительных проектов всегда будет. Они делали разные продукты, не всегда плохие. На мой взгляд, если человек пошел на эти курсы, то это лучше, чем если бы он сидел перед телевизором. Если человек начал думать о том, как инвестировать в себя, уже только за это стоит поблагодарить.

— Не могу не спросить про использование новейших технологий. Читал, что вы на своей платформе применяете умные субтитры, анализаторы речи, слежение за фокусом внимания. При такой системе роботизированности преподаватели и ученики не уходят на второй план. Уютно ли они себя чувствуют?

— Задача всех алгоритмов — по большому счету дать учителю экзоскелет. Эта роботизированная штука должна его усилить. При этом не дать возможность навредить. Почему это важно? Любой образовательный бизнес — это про работу с мотивацией. Мотивация — это самое главное, что есть в образованиие. Совершенно неважно, какой у тебя учитель и какой урок, неважно, какие образовательные материалы, какая платформа, из какого места ты занимаешься, если ты на урок не пришел. Наша задача заключается в том, чтобы человек пришел. Это с одной стороны. 

А с другой — когда мы берем выпускников российских педвузов, то видим, что их за годы учебы в институте работе с мотивацией вообще не учили. Поэтому наша вторая задача — их в этом направлении двигать. Но беда в том, что когда мы об этом рассказываем преподавателям, большинство из них говорят «нет», им кажется, что в этот момент их заставляют выступать в роли аниматоров в турецком отеле. 

Нам было важно, чтобы учителя все делали правильно и это не вызывало у них ощущение дикого дискомфорта. Мы всегда пытаемся найти шорткаты, легкий путь. Для этого нужна система контроля, которая проследит, чтобы ученик не смотрел в телефон и не проводил время зря. 

А все остальное — это усиление: голова не предназначена для того, чтобы держать там все 30 ошибок, сделанных учеником во время длинной речи. Мы выкатываем технологию, которая это все фиксирует и приносит на блюдечке учителю, который дает домашнее задание на отработку ошибок. И получается, что урок посвящен проблемам ученика, а не просто идет по какому-то сценарию, написанному для всех. Это рождает мотивацию. 

— Ну и качество. Заканчивая разговор, не могу не спросить, куда двигаться российским стартапам, которые остались внутри страны?

— Позитивная экономика важнее темпов роста. Финансовая устойчивость бизнеса — задача номер ноль, и ничего рядом с ней нет. Неважно, растете вы или сокращаетесь, важно, чтобы ваш бизнес был позитивным. То есть тех лет, когда не важна была экономика, а важно было быстро расти самому, чтобы к тебе пришли инвесторы и дали денег, больше нет. И быстро они не вернутся.

— Уточню. То есть лучше быть не очень быстро растущим и прибыльным, но устойчивым, чем когда у тебя кассовый разрыв, но ты быстро растешь, как условный «Озон», и туда надо все время закачивать денег? Иначе ты столкнешься с тем, что инвесторы в какой-то момент просто не дадут денег.

— Да, проекты надо запускать очень долго. Например, у вас есть собственные деньги, и вы ни от чего не зависите. Горизонт планирования в целом не очень длинный, предсказать, что будет через полгода, никто не возьмется, и так же будет через следующие полгода. Поэтому все проекты должны быть такими, чтобы было понятно, как они будут развиваться и как быстро принесут деньги.

— Во многом согласен с таким подходом. Ну что ж, спасибо за разговор и до новых встреч.

— Вам спасибо, было интересно.