Мы продолжаем освещать историю «черных кабинетов» — подразделений «без окон и дверей», где занимались перехватом и дешифровкой почты. Напомним, что в первой статьей цикла кандидат исторических наук и старший научный сотрудник московского музея криптографии Анастасия Ашаева рассказала о работе подобных структур в Европе. Вторая публикация была посвящена шифрованию и перехвату посланий в России, а также возникновению первых отечественных cabinet noir. 

В прошлый раз мы остановились на том, как государевы криптографы спасли императрицу Елизавету Петровну от происков французов и не дали им расстроить русско-английский союз. Это стало одной из первых, но далеко не последней победой отечественных работников канцелярского ножа и топора дешифратора. 

Теперь рассмотрим, как развивались «черные кабинеты» в Российской Империи, из кого формировался их штат и каков был административный аппарат. Не забудем также об основных сложностях в работе таких подразделений и их внушительных достижениях. 

Математики, полиглоты, холостяки: кто возглавлял «черные кабинеты»

На первых порах в «черных кабинетах» заведовали иностранные математики. Российская земля начнет массово рождать собственных «быстрых разумов Невтонов» чуть позже, а пока приходилось перенимать и адаптировать зарубежный опыт. Руководители cabinet noir должны были отлично разбираться в математике, иметь блестящие навыки дешифрования, а также свободно владеть французским и итальянским языками. Не менее важные требования — незапятнанная репутация, «скромность, долговременные и тщательные упражнения, постоянное внимание и удаление от всякой развлеченности».

Вслед за прусским профессором Гольдбахом, о котором мы рассказывали в прошлой статье, таким суперменом от интеллектуалов стал еще один уроженец германских земель — Франц Ульрих Теодориус Эпинус. К моменту своего назначения он уже имел внушительные достижения не только в «царице всех наук», но и в физике, химии, астрономии. К тому же Эпинус был лично знаком с членами императорской фамилии: он обучал точным дисциплинам будущую императрицу Екатерину Алексеевну, а потом и великого князя Павла Петровича. Благодаря научным заслугам и связям в 1765 году математика определили в Коллегию иностранных дел на пост руководителя шифровальной службы, где он работал до 1797 года.

Еще одним аргументом в пользу Эпинуса при назначении стал статус холостяка. Во-первых, должность предполагала работу от зари до зари, и не всегда это было лишь метафорой. В особо жаркие периоды ведомство работало круглосуточно в несколько смен. Во-вторых, всю жизнь держать в секрете от второй половинки свою профессиональную деятельность непросто. А что знают двое, то знают все. Семья стала бы помехой на карьерном пути главы подразделения. 

Кто трудился в «черных кабинетах»

Что касается рядовых специалистов первых «черных кабинетов» (по крайней мере, криптографов и дешифровщиков), то это тоже были в основном немцы с российским подданством. В целях конспирации такие служащие мало с кем общались и были вынуждены вести довольно замкнутый образ жизни. Из-за этого даже после долгого пребывания в империи они могли говорить по-русски с большим акцентом. Лишь к началу XIX века русские сотрудники практически полностью сменили иностранцев.

О каких же именно специалистах идет речь? Штат каждого «черного кабинета» включал криптографа-дешифровщика, перлюстратора, агента по перехватке почты и переводчика. Вместе с ними трудился гравер, который подделывал свинцовые печати. За копирование восковых отвечал «печатнорезчик». К слову, к такой филигранной работе с самого начала старались привлекать местных «Левшей», а не иностранцев. Согласно протоколу одного из докладов Елизавете Петровне, императрица вовсе требовала держать контору печатнорезчика под охраной, а его инструменты и изделия — изымать после ухода мастера на покой. 

В свою очередь, имитаторы текстов искусно подделывали содержание любого послания и подписи на конвертах, если при вскрытии что-то повредилось и отправлять адресату изначальное письмо было нельзя. Работавшие бок о бок с ними химики проявляли невидимые чернила при помощи водяного пара и разных веществ.

«Силы ума исчерпаны», а «клей не распустился»: с какими сложностями сталкивались в российских «черных кабинетах»

Работа всех перечисленных специалистов была не из легких. Основные «боли» крипторафов-дешифровщиков подробно и красочно описал сам Эпинус в своем знаменитом письме Екатерине II. В нем глава российского cabinet noir оправдывается за задержку с расшифровкой одного послания, а заодно и изливает душу императрице.

«Эта работа требует: А) Вдохновения на разгадку, — пишет Эпинус. — Из этого следует, что далеко не все дни и часы являются таковыми, а лишь те, когда, как говорят, ты настроен и воодушевлен. Если ты хочешь в отсутствие такого настроения (а как часто оно отсутствует!) насильно чего-нибудь добиться, но работаешь безуспешно, теряешь уверенность в себе и приобретаешь отвращение к делу. И тогда всякая надежда хоть чего-нибудь достичь оказывается тщетной. Б) Очень напряженной работы мысли. И если ты плодотворно, смотря по обстоятельствам, использовал два, три, максимум четыре часа из двадцати четырех — остальная часть дня потеряна. Силы ума исчерпаны, его острота притупилась, и человек не способен ни к этой, ни к какой иной работе».

Неизвестно, помогла ли «объяснительная записка» Эпинусу или кому-то из его подчиненных избежать депремирования, но до разжалований скорее всего не дошло. Такие кадры были слишком ценными, чтобы разбрасываться ими при любой проволочке.   

Не меньше трудностей возникало при изготовлении печатей. В этом плане интересна другая сохранившаяся в источниках переписка (1744 года) — между уже знакомым нам графом Бестужевым-Рюминым и петербургским почтдиректором Фридрихом Ашем. Алексей Петрович недоумевает, почему до сих пор не готова копия печати австрийского посла барона Нейгауза. Аш объясняет задержку болезнью печатнорезчика по фамилии Купи. Неясно, слег ли мастер вследствие профессионального выгорания, или же, напротив, хворь выбила его из колеи. Но чуть позже Бестужев-Рюмин требовал, чтобы «резчику Купи оные печати вырезывать с лучшим прилежанием, ибо нынешняя нейгаузова не весьма хорошего мастерства».

Перлюстраторам тоже хватало забот. Иностранные послы и разведки отлично понимали, что их корреспонденцию перехватывают, и старались буквально спрятать ее за семью печатями. Нередко контуры писем прошивали нитками, о чем упоминает тот же Фридрих Аш.

«На письмах нитка таким образом утверждена была, что оный клей от пара кипятка, над чем письмо я несколько часов держал, никак распуститься и отстать не мог, — сетует Аш, рассказывая об обработке депеш в Берлин. — Да и тот клей, который под печатями находился (кои я искусно снял), однако же не распустился. Следовательно же, я, к превеликому моему соболезнованию, никакой возможности не нашел оных писем распечатать без совершенного разодрания кувертов. И тако я оные паки запечатал и стафету в ея дорогу отправить принуждён был…».

Были в ходу и «конверты-матрешки»: в большем тщательно прятали второй поменьше, где и лежало основное послание. Некоторые отправители вкладывали в письмо едва заметный тонкий волосок. Если получатель не находил его в конверте, то понимал, что информация утекла. 

XIX век — пик административного развития черных кабинетов в России

Постепенно упомянутые сложности превращались в обычную рабочую рутину. Вскоре служащие «черных кабинетов» начали щелкать как орешки любые зашитые нитками письма, двойные «куверты» или мудреные шифровки. Почти вся важная корреспонденция стала проходить через эти учреждения.

Разумеется, это было бы невозможно без эффективного управления и сети филиалов. Система русских cabinet noir расцвета наиболее пышным цветом уже к XIX столетию. Тогда свои «черные-черные комнаты» появились не только в большинстве почтовых отделений, но и в любом крупном ведомстве страны.

Комитет без бюджета и окладов

Пожалуй, самый прославленный «черный кабинет» действовал при МИД. Образованный в 1838 году, он получил название «Цифирный комитет». Во главе структуры стоял не кто-нибудь, а сам министр иностранный дел (он же канцлер) Карл Васильевич Нессельроде.

Несмотря на столь высокое начальство и важную для державы миссию, изначально это была некоммерческая организация без официального штата, бюджета и жалований. Отдадим канцлеру должное: он не поленился исправить положение своих подчиненных. «Председатель и члены Цифирного комитета имеют другие места в Министерстве, по которым получают жалование, — писал министр в своем ходатайстве, — а потому в штате и не полагается для них особый оклад». 

Это при том, что в целом по ведомству активно внедрялись различные системы поощрений и премирований. Не удивительно, что, по словам канцлера, «трудно находить молодых людей, которые имели бы все нужные для этой работы качества, еще труднее удерживать их при ней навсегда».

Цифирная служба становится почетной и выгодной

Слова главы МИД об удержании специалистов «навсегда» — вовсе не фигура речи: такая служба являлась пожизненной. Не каждый решится «продать душу» одному работодателю и до конца дней скрываться под грифом секретности. Поэтому высшей власти пришлось прислушаться к ходатайству канцлера и предложить служащим «Цифирного комитета» вечную молодость, радости, наслаждения высокое жалование, прибавки, пенсию и даже казенные квартиры.

Сперва новичок устраивался в I экспедицию комитета, где создавали новые и улучшал уже существующие шифры. Как следует проявив себя там, специалист мог попасть во II экспедицию. Здесь уже выполняли работу высшего пилотажа: взламывали коды и расшифровывали послания. Доход таких служащих был в среднем на 40% выше. Так, в 1840-х — 1850-х годах управляющий первой экспедиции получал 6 тыс. рублей в год, в то время как второй — 10 тыс. 

Продолжим начатую в прошлой публикации традицию для наглядности оценивать заработок служащих времен империи в квартирах. В середине XIX столетия съем барских апартаментов для дворян и чиновников высшего уровня обходился в среднем в 200 рублей (да, со времен Елизаветы Петровны ценник изрядно вырос). Таким образом, глава второй экспедиции подразделения мог позволить себе снимать сразу 30 таких квартир, и у него оставалось бы целых 4 000 в год на безбедную жизнь. 

С продвижением по службе чиновники «Цифирного комитета» получали дополнительные поощрения помимо окладов. При взломе каждого иностранного шифра служащему выплачивалась разовая премия. В 1850-е годы она составляла 571 рубль 52 копейки. Но уже с 1858 года ввели дифференцированные выплаты — от 100 до 700 рублей в зависимости от сложности кода. Отслужив в подразделении пять лет, чиновник получал прибавку в размере пятой части от своего оклада. Пенсия же таких специалистов составляла треть от оклада после 10 лет службы и две трети — по итогам 15 лет работы. 

Российский черные кабинеты — впереди планеты всей

Все эти бонусы приносили свои плоды: талантливые молодые кадры охотно шли в «черные кабинеты» и дешифровальные подразделения. Попутно развивалась местная криптографическая школа, основанная Христианом Гольдбахом и Францем Эпинусом. 

В итоге к середине XIX столетия Российская империя стала безоговорочным лидером в дешифровании и перлюстрации корреспонденции. Везде знали, что безопасных шифров нет, поскольку в русских cabinet noir взламывают всё. Впрочем, как уже отмечалось, им было чем похвастаться и на заре своего существования. Обозначим некоторые прорывы и достижения XVIII — XIX веков. 

Достижения в криптографии и перлюстрации

Первым заметным успехом в криптографии стал взлом кода австрийского посла барона Нейгауза в 1743 году. Да, именно того, подделка чьей печати довела до болезни бедного резчика Купи. Затем Гольдбах и его специалисты за несколько лет вскрыли шифры французского резидента Далиона и ряда других иностранных представителей. Вспомним и расшифровку переписки французского посла и по совместительству фаворита Елизаветы Петровны маркиза Шетарди. Об этом эпизоде мы довольно подробно рассказывали в прошлой публикации.  

Уже в конце XVIII века подобные перехваты писем и взломы шифров превратились в обычную практику, а расшифрованные послания стали источником ценных сведений для МИД и короны. Российские спецслужбы и дипломаты освоили хитроумные подковерные игры, достойные пера Юлиана Семенова или Йена Флеминга. Например, канцлер Никита Иванович Панин в марте 1800 года писал русскому послу в Берлине:

«В нашем распоряжении есть шифры, с помощью которых король переписывается со своим поверенным в делах в России. В случае, если у вас возникнут подозрения в вероломстве министра иностранных дел Пруссии графа Кристиана фон Хаугвитца, то ваша задача будет состоять в том, чтобы под каким-нибудь предлогом заставить его написать сюда письмо по интересующему нас вопросу. Сразу же, как только будет дешифровано его письмо или письмо его короля, я проинформирую вас о его содержании».

По некоторым сведениям, дешифровщики «черных кабинетов» внесли свой вклад и в сокрушение непобедимой армии Наполеона в 1812 году. Если в сугубо военных вопросах великий полководец уделял внимание любым мелочам, то на защиту корреспонденции смотрел сквозь пальцы. Во всех военных кампаниях он использовал один и тот же шифр. Перехваченные и разгаданные французские послания дали русскому командованию ценные оперативные сведения о передвижениях вражеских войск.

Позже сам император Александр I цитировал отрывки из переписки наполеоновских генералов в своих воспоминаниях о войне. Правда, некоторые сомневались в том, насколько это можно ставить в заслугу русским криптографам. Есть версия, будто все нужные ключи им предал перебежавший из французской армии генерал Жомини. Однако в источниках запечатлен интересный эпизод, когда через несколько лет после окончания войны на званном обеде Александр I дал французскому маршалу Макдональду честное слово, что русские дешифровщики справились исключительно своими силами. Что же, поверим императорскому слову и снимем шляпу перед отечественной школой криптографии.

«Черные кабинеты» играли большую роль не только во внешней политике, но и в охране царского режима внутри империи. По ряду острых социально-экономических причин в России в XIX столетии стремительно нарастали подпольные оппозиционные движения — от декабристов до убивших императора Александра II народовольцев, эсеров с их масштабным террором и прочих. Государственные перлюстраторы и криптоаналитики постоянно привлекались к перехвату и расшифровке писем разных подозрительных лиц.

Во второй половине XIX века в сети «черных кабинетов» существовало понятие «алфавит» — список людей, чья корреспонденция по умолчанию подлежала просмотру. Помимо прочих в такой перечень входили члены оппозиционных и либеральных партий, редакторы газет и общественные деятели. Например, в апреле 1882-го было установлено «особое наблюдение» за перепиской сотрудников редакции журнала «Русская мысль». В декабре того же года в поле зрения «Большого брата» попала корреспонденция известного народника П.Г. Заичневского. 

А в 1894-м перлюстраторы, вероятно, спасли жизнь императору Николаю II. Им удалось перехватить послание одного из членов московского кружка И.С. Распутина (нет, к своему колоритному однофамильцу он никакого отношения не имеет). В письме обсуждалась возможность покушения на монарха во время готовящейся коронации в Первопрестольной. В стан заговорщиков внедрили агента под прикрытием, и в ночь на 4 мая 1895 года подпольную организацию разгромили. Сам Распутин был приговорен к пяти годам тюремного заключения и десяти — ссылки. 

Административные достижения

К XIX столетию российская сеть «черных кабинетов» стала одной из самых разветвленных во всей Европе. Свои постоянные cabinet noir действовали при почтовых отделениях Санкт-Петербурга, Москвы, Варшавы, Одессы, Киева, Харькова, Риги, Вильно, Томска, Тифлиса. По мере необходимости в разных городах создавались временные подразделения по перлюстрации и дешифровке корреспонденции. К концу XIX века один сотрудник русского cabinet noir в среднем вскрывал 250-300 писем ежедневно.  

Заметным административным достижением стало учреждение уже упомянутого отдела при МИД — «Цифирного комитета», который выполнял полный цикл криптографической и криптоаналитической работы.  

Технологические достижения

Целый ряд инструментов перлюстраторов был придуман именно в России. Это и специальная горелка для растопки клея на конвертах, и «волшебная палочка», изобретенная начальником киевского «черного кабинета» Карлом Зивертом. Ранее письма вскрывали при помощи пара или горячей проволоки, которой снимали восковую печать. Одно неверное движение — и печать могла повредиться или обгореть. Чтобы такого не происходило, Зиверт придумал своеобразную тонкую полированную спицу, расщепленную до половины. Она вводилась под клапан конверта, после чего письмо захватывалось разрезом, наматывалось на приспособление и благополучно извлекалось. Конвент же и печать оставались целыми и невредимыми. Кстати, самого Зиверта позже обвинили в шпионаже в пользу Австрии, но его magic tool осуждать не стали — приспособление успело войти в обиход большинства перлюстраторов.

Служащие российских «черных кабинетов» проявляли недюжинную изобретательность и в организации рабочих процессов. Так, использовалась «система мушек», которыми помечали конверты уже просмотренных посланий. Если письмо прошло через петербургский cabinet noir, а потом попало в аналогичное подразделение, скажем, в Вильно, то повторно его уже не вскрывали. Делать двойную работу и лишний раз рисковать повредить конверт, печать или само послание было незачем. 

Специалисты cabinet noir вообще умудрились выстроить настоящее командное взаимодействие в рамках огромной империи. В исторических источниках рассказывается, как один перлюстратор при вскрытии мешка с дипломатической почтой уронил туда золотую запонку с манжеты. Какова же была его радость, когда на обратном пути следования почтового отправления он нашел пропажу в том самом мешке, да еще и с сопроводительной запиской от коллег.

С Великой октябрьской революцией 1917 года «черные кабинеты» в классическом понимании прекратили свое существование в России. Однако все вышеописанные достижения не были помножены на ноль. Молодое советское государство также нуждалось в талантливых криптографах и перлюстраторах. Многие из них влились в новые государственные структуры. Продолжилось развитие отечественной школы криптографии, которая уже в середине XX столетия начала активно переходить в цифровую эпоху. Но это, пожалуй, тема для отдельного цикла статей. 

Список использованной литературы

• Кан Дэвид, «Взломщики кодов»

• Т.А. Соболева, «История шифровального дела в России»

• В.С. Измозик, «Черные кабинеты»: история российской перлюстрации. XVIII — начало XX века»