Седьмой рассказ из серии о космическом журналисте Дмитрии Петрове. Предыдущие рассказы - по ссылке.
С тяжелым сердцем я приступаю к рассказу о затворниках космической биостанции «Кронос-1», долгое время кружившей на орбите вокруг Энцелада. Отчаянные молодые ученые-биологи, веселые и бесшабашные, вдохновленные желанием совершить прорыв в изучении подледной жизни самой известной из лун Сатурна. Мне много рассказывали потом, какой переполох регулярно устраивала их команда на станции «Око Планеты», пока шло оснащение биолаборатории для ее отправки к Энцеладу. Чего стоила только игра в догонялки на верхней палубе «Ока», под прозрачным куполом при почти полной невесомости, – командир станции, суровый космолетчик Громов, только морщился, глядя на это ребячество. И заставлял техников работать в три смены, чтобы ускорить готовность биостанции к отбытию.
Подледный мир Энцелада не был достаточно хорошо изучен. Известно было о существовании там примитивных бактерий, одноклеточных, чье открытие в свое время действительно вызвало сенсацию, но со временем страсти улеглись – все-таки, в поисках внеземной жизни мы рассчитываем найти нечто большее, чем такие примитивные ее формы. Биохимия клеток была в целом похожа на земную – с небольшими вариациями, тут я не специалист рассказать подробнее. Естественно, были приняты все меры для изоляции этой жизни от жизни земной, которую могли случайно занести исследователи. Основной задачей звездного десанта на Энцелад было изучение донных областей планетного океана, который местами достигал глубины нескольких километров. В этой его части могли существовать выходы горячих газов из ядра планетоида, где, как говорят биохимики, и происходит первичное зарождение жизни.
Сотрудники станции, всего семеро, энергично принялись за дело. Сперва, как известно всем космическим первопроходцам, необходимо было создать сеть связи для обмена информацией с многочисленными научными зондами: кружащими на орбите, ведущими работу на поверхности, ретранслирующими сигналы от других зондов подо льдом океана Энцелада. Затем началась сама программа исследований. Ученые тут же завалили материнскую станцию «Око планеты» заявками на доставку к биостанции огромного количества дополнительных материалов и оборудования, так что командир Громов рано радовался, что избавился от своих непоседливых гостей. Попутно биологи станции наладили выпуск научно-популярных видеороликов с описанием хода своих работ, которые намертво забили канал связи с «Оком планеты» и, далее, с системой «Земля-Луна».
Катастрофический случай, о котором я собираюсь рассказать, произошел в конце второго месяца миссии «Кронос-1». Вернувшиеся «с поверхности» - так они называли посадки на лед Энцелада - три биолога, супруги Женя и Илья, и «папа Крис», не снимая скафандров, заперлись в лабораторном отсеке биостанции и объявили красный уровень опасности – так происходит в случае, когда станция получает серьезные повреждения, грозящие полной разгерметизацией. Автоматика перекрыла отсеки, и дальнейшее общение с остальным экипажем происходило по внутренней связи.
Случилось же вот что. Три биолога проводили исследования на ледяной поверхности океана. В какой-то момент на льду Энцелада образовалась трещина, откуда вырвалась струя пара. Она как нож прорезала скафандр Жени, к счастью, лишь слегка поранив ей руку. Илья, муж Жени, тут же кинулся оттащить ее от трещины, но получил похожее ранение ноги из другой, открывшейся рядом, скважины.. Папа Крис, как его все называли на станции, хотя ему было всего чуть более 30 лет, сумел-таки утянуть раненных товарищей в посадочный модуль и быстро стартовать к станции. Чтобы не повредить лед, посадочный модуль сперва подпрыгивал над поверхностью океана на сжатом азоте, и только потом включал ракетные двигатели.
Крис поместил супругов в медицинский отсек. У обоих обнаружилось сильнейшее заражение крови, и целые сутки молодые организмы находились на грани жизни и смерти. Получить на «Кронос-1» плазму крови для переливания было практически невозможно, но ко второму дню ситуация как-то стабилизировалась. Тогда папа Крис смог уже отвлечься от реанимационных процедур и провел первое полноценное биохимическое исследование. Оно закончилось шоком – в крови его коллег по станции были обнаружены бактерии подводного мира Энцелада.
Крис оказался перед жуткой дилеммой. Проводить сейчас обеззараживание крови своим товарищам означало подвергать их организмы добавочной нагрузке, которую они, скорее всего, не выдержат. Предвидеть, как дальше будет развиваться этот чудовищный симбиоз, не мог никто. Станция слала срочные запросы в компьютерные центры с требованием просчитать, как может далее развиваться такая невиданная ситуация. Но для моделирования было слишком мало данных.
Тем временем медленно, но зараженные сотрудники шли на поправку. Содержание чужеродных бактерий в их организмах стабилизировалось, то есть хотя бы не случилось самого страшного – бесконтрольного размножения чужеродной жизни. Крису в недолгие часы сна перестали видеться всякие кошмары из древних фильмов про монстров, проникших внутрь человека и превративших его в хищного инопланетянина в человеческой оболочке. Женя могла уже хоть как-то передвигаться по станции, Илья же был еще очень и очень слаб. Папа Крис ничего не говорил коллегам о результатах своих открытий, и, конечно же, совершенно не заботился о собственной безопасности. Но в какой-то момент ребята все поняли сами. И ситуация с болезнью осложнилась проблемами психологическими. Илья по несколько часов к ряду мог сидеть пристегнутым к креслу перед пустым монитором и никак не реагировать на вопросы и вообще на происходящее вокруг. Все попытки Жени вывести его из этого состояния не приводили к успеху. Папа Крис нагружал себя всякими лабораторными экспериментами или обработкой информации, поступающей с зондов. Атмосфера была мрачной, а главное, никто не видел выхода из сложившейся ситуации.
Мне трудно представить, что должен ощущать человек, носящий в себе такую чужую, вообще неземную, жизнь. В особенности ученый-биолог – нет ли здесь жуткой шутки судьбы, гримасы фатума? Ты пролетел сотни миллионов километров, чтобы дотянуться, дотронуться до этой тайны, и получил эту возможность в самом страшном, немыслимом варианте - вот она, вместе с тобой, прямо в тебе, в каждой клетке твоего организма… Вдобавок к невозможности вернуться обратно в мир людей.
В то утро папа Крис прилег вздремнуть после ночной смены. Его разбудил легкий толчок и звук двигателей отлетающего посадочного модуля. Проплыв рывком до ближайшего иллюминатора, он увидел удаляющийся корабль, летящий по крутой траектории прямо к поверхности Энцелада.
Записка, приклеенная к холодильнику с биоматериалами, гласила: «Я не в силах выносить это больше. Я ухожу в океан, чтобы слиться с моей родной средой». Крис в слабой надежде спешно облетел все помещения, надеясь увидеть там Евгению, но ее нигде не было. Стало быть, в посадочном модуле было два человека. Хотела ли Женя задержать его? Могла ли это сделать? Или решила до последнего не расставаться с мужем? Мы этого никогда не узнаем.
Крис провел линию в предсмертной записке Ильи и дописал несколько слов от себя. После этого он включил программу полной стерилизации лабораторного отсека и разгерметизировал его.
****
Все эти подробности я изложил Борису в одну из наших нечастых в последнее время встреч. Средиземноморье было удивительно недружелюбным в тот вечер, над островом проходила гроза, и в какой-то момент мы даже переместились с открытой террасы внутрь, глядя на стихию через стеклянные стены дома.
- Скажите, сказал Борис задумчиво, зачем они с такой частотой летали, как они это называли, «на поверхность»? У них же в лаборатории - куча автоматических зондов, которые можно засылать на любой участок планетоида, от полюса до экватора??
- Да, можно было, но биологам хотелось активной деятельности. Тем более что спуск на поверхность спутника и старт с нее не представляет особой проблемы, это не провалиться в гравитационный колодец Земли, да хотя бы даже и Марса. Не знаю, правда это или нет. Но говорят, что некоторые такие полеты были… чем-то вроде пикника, если хотите. Тяжелые будни всяко надо было перемежать какого-то рода развлекательными мероприятиями. Все-таки ребята были очень молоды. С ледяных торосов на поверхности океана Энцелада вполне можно съезжать, как на санках с горки. Я не удивлюсь, помня их поведение на станции «Око Планеты», что они могли играть там в керлинг или что-то подобное. С поправкой на малую силу тяжести планетоида.
- Вы знаете, сказал Борис, а ведь это не единственный подобный случай. Я, конечно же, не буду называть имен, и дело это уже достаточно давнее. Но один вернувшийся из дальнего района системы пилот… Вы знаете, насколько космос затягивает, и что через пару недель после возвращения уже тянет обратно… На этих словах я увидел в глазах Бориса легкую тень… нет, не боли, скорее грусти – сам он, регулярно вылетающий на разные, часто непонятные мне и, скорее всего, секретные миссии, вероятно уже не мог позволить себе, в силу возраста, так подолгу находиться в глубинах космоса, как во времена своей молодости.
- Но пилот не мог надолго оставаться вне Земли, - продолжил Борис. Герой нашей истории не хотел надолго расставаться с любимой женщиной, в какой-то момент он надеялся забрать ее с собой на спутник, где была его основная работа, но, в конце концов, все же решил обосноваться на Земле, выстроил дом с садом и отдалился от дел. Они с супругой очень хотели завести детей, но этого не случалось, что было странно – с нашими нынешними познаниями в биологии человека и возможностями генетической медицины… Всех, так или иначе связанных с космосом, очень серьезно проверяют врачи на возможные последствия длительного пребывания вне родной планеты (в расчет не берутся всякие космические туристы, хотя и их тоже выборочно осматривают). И оказалось, что наш пилот имел достаточно серьезные изменения в ДНК, причем не в одном, а во многих ее участках.
- Разве это не естественно? Я воспользовался возникшей паузой. Космическое излучение, несмотря на все предосторожности, так или иначе, приводит к накоплению изменений в организме. Плюс работы в открытом космосе, плюс пиковая активность Солнца, плюс всякие внезапные гамма-всплески... И это все корректируется, насколько мне известно.
- Тут другое.. Борис помолчал. Располагая обширной картой генетического разнообразия – а за сотни лет космической эры накопилось предостаточно материала для анализа, ученые внезапно обнаружили, что геном людей, чья работа связана с космосом, действительно меняется, это не новость, но меняется неким похожим образом, может, даже целенаправленно. Вы не поверите – я увидел некоторое удовлетворение на лице Бориса, - но от четверти до трети людей, профессионально связанных с космосом, родились в семьях, где и родители, так или иначе, имели космические профессии. Такие вот династии, как и было с самых ранних времен цивилизации – воины, священники, потом всякие ремесленники и мастеровые.
Накопившиеся изменения привели к такому результату, да. Но пугает даже не это, точнее, не только это. Ученые провели моделирование - возможно ли наличие потомства у человека с таким геномом, как у нашего пилота. Действительно, он не мог иметь детей, но… Такая возможность была бы у него в паре практически с любой женщиной, проведшей в космосе достаточно долгое время и имеющей похожие генетические изменения.
- Погодите, погодите, я начинаю догадываться, что это значит… Грубо говоря, оказалось, что этот пилот … больше не Homo Sapiens????
- Да, наверно можно сказать и так. Это чудовищное открытие не было никак озвучено публично. Все, что мы попытались сделать – как-то поменять регламенты пребывания на опасных участках исследований, усилить профилактику. Рекомендовать обзаводиться потомством раньше – смешно, какие советы мы можем давать людям в такой интимной сфере…
Эти изменения не коснулись – пока не коснулись! - постоянных обитателей лунных и марсианских колоний и больших станций типа «Гея-2» или «Око планеты» – из-за очень серьезной защиты. Но космонавты, проводящие наиболее опасные, прорывные работы, подвержены этому в полной мере. Ограничения в исследованиях, безусловно, очень сильно затормозят наше дальнейшее развитие. Хотя бесшабашных ребят, готовых идти даже на такие риски, во все времена было хоть отбавляй.
Я вышел на террасу и ошарашено смотрел на бьющие с неба струи воды.
Каких еще жертв потребует от нас Космос? Я намеренно пишу это слово с заглавной буквы. Готовы ли мы, ради Его изучения, отказаться в чем-то от своей человеческой природы? Приносить на Его алтарь такие жертвы? На что пойдет человечество ради продолжения космической экспансии? Эти вопросы, скорее, к будущим поколениям землян. Но рано или поздно они станут перед человеческой цивилизацией в полный рост.
----------------------
Предыдущие рассказы серии: