На прошлой неделе управляющий редактор отдела технологий Bloomberg с удовольствием засел за финальный сезон сериала «Наследники». Первая же серия натолкнула его на мысль, которая обросла несколькими фактами и превратилась в колонку под заголовком «В масс-медиа много семейных династий. Почему их нет в технологиях?» В тексте есть интересные идеи, но это всё-таки колонка — достаточно краткое и субъективное авторское высказывание. 

Мне захотелось собрать больше информации о том, как технологии меняют подходы к бизнесу и управлению. Но чем дальше закапываешься в публикации, тем противоречивее картина. Вот IT-гении меняют мир нетрадиционными подходами, а вот корейские семейные кланы развивают IT-направления и по могуществу готовы соперничать с государством. Сначала IT-миллиардеры отказываются от собственности и присоединяются к Клятве дарения, лишая детей не только возможности управлять компаниями, но и получать от них соизмеримые с родительскими дивиденды. А потом филантропов обвиняют в том, что благотворительность помогла им удвоить свои капиталы. Такой получился дайджест — об истории и настоящем IT-бизнеса.  

В масс-медиа много семейных династий. Почему их нет в технологиях?

Итак, Марк Милиан задаётся вопросом, как же так получилось, что династии, управляющие большими корпорациями, процветали десятилетиями, но вот в Кремниевой долине ничего подобного нет, если не считать венчурного капитала. И, скорее всего, уже не будет. Этот феномен можно объяснить тем, что технологии — относительно новая отрасль. С другой стороны, уже есть компании, чья история насчитывает несколько десятилетий, например IBM.

Милиан нашёл три причины, которые препятствуют появлению династий в IT-гигантах. Первая — возрастная. Карьера основателей часто достигает пика в самом начале жизни. Потомки Билла Гейтса или Джеффа Безоса слишком молоды, чтобы ожидать, что они возьмут на себя руководство компаниями своих отцов.

Второй фактор — выгорание. Милиан утверждает, что управление современной технологической компанией чрезвычайно утомительно. Это снижает вероятность того, что молодой основатель нового IT-бизнеса продержится на своём посту достаточно долго, чтобы передать бразды правления семье. Да и он может просто не захотеть, чтобы его дети сгорали на такой ​​тяжёлой работе. Например, в своё время в решении Ларри Пейджа и Сергея Брина уйти в отставку, скорее всего, решающую роль сыграло именно выгорание. Милиан приводит мнение Кена Аулетты, написавшего книгу о Google: «Ларри и Сергей всегда были на взводе».

Последний фактор философский. Технологическая индустрия была построена на вере в меритократию, отстаивавшей власть достойных. Это самая распространённая доктрина в Кремниевой долине: лучшие всегда должны побеждать. Стив Джобс никогда бы не подумал о том, чтобы объявить жену Лорен своей преемницей и следующим руководителем Apple: «Он создал то, что считал шедевром, и не хотел рисковать, отдавая его кому-то неподготовленному, неискушённому».

Случайный предприниматель

Недавно из жизни ушёл Гордон Мур, бесспорно великий человек, основатель Intel. Его биография может служить доказательством теории Милиана о решающей роли гения в истории компании. Когда Мур получил докторскую степень по химии в Калифорнийском технологическом институте, он пытался устроиться на должность менеджера в компанию Dow Chemical. Там его отправили к психологу, который «протестировал» Мура и заявил, что менеджера из него никогда не получится. Как талантливый химик стал сооснователем Intel, он сам рассказал в журнале Engineering & Science в 1994 году. На сайте Калтеха есть эта публикация, в которой Мур называется себя «случайным предпринимателем» и признаётся, что только методом проб и ошибок научился строить бизнес и управлять им. 

Почему Стива Джобса уволили из Apple и как он вернулся, чтобы спасти компанию

Раз уж в первом тексте вспомнили про Джобса. История изгнания и возвращения в Apple Стива Джобса — ещё один аргумент, поддерживающий теорию, что у руля IT-компаний выживают только выдающиеся личности. На Insider есть самый краткий и точный пересказ событий. Мы иногда ограниченно воспринимаем историю: «эффективные менеджеры» выдавили из Apple не укладывающегося в рамки их бизнес-правил Джобса; потом не смогли почувствовать аудиторию и рынок так, как это получалось у Стива, стали совершать провальные действия и выпускать неудачные продукты; а потом инвесторы одумались и позвали Джобса обратно. На самом деле история была сложней и печальней. После Джона Скалли, изгнавшего Джобса из Apple, компанией рулили ещё два человека из бизнес-среды. Последний деятель, Джил Амелио, купил другое детище Джобса, компанию NeXT. Но основателю Apple, чтобы вернуться по-настоящему, пришлось сбросить полтора миллиона акций Apple. И только когда рыночная стоимость компании ощутимо просела, совет директоров осознал, что с Джобсом им будет лучше и позвал его на место «врио» гендиректора. У талантливых людей есть одно преимущество перед «крепкими профессионалами» — они очень быстро учатся и превосходят своих учителей. 

Секрет успеха Томаса Дж. Уотсона-старшего из IBM: послевоенные контракты, «капитализм благосостояния» и чувство семьи

В тексте Милиана упоминается IBM, и эта компания заслуживает особого внимания, потому что в её истории как раз был пример, когда сын-преемник технологического бизнеса развивал его не хуже отца. Фактически, компания ведёт историю с 1896 года, но в 1914 руководить скромным бизнесом наняли Томаса Джона Уотсона, который настолько развернулся, что сейчас его называют основателем IBM: именно он дал импульс к развитию на десятилетия вперёд. Семейственность была одним из важных принципов работы Уотсона, он настолько был предан этой идее, что даже включил свою жену в совет попечителей компании, а в середине 20 века это было абсолютно немыслимо. Жанет Уотсон стала «матерью у руля компании». Их сын Томас Джон Уотсон-младший начинал менеджером по продажам, а закончил руководителем компании. При нём IBM захватывал компьютерный рынок. Уотсон-младший тоже незаурядный персонаж: во время Второй мировой войны служил пилотом, знал русский язык, а когда отошёл от дел в компании, отправился послом США в СССР. Уотсонам посвящено множество книг и исследований, в дайджесте только одна ссылка, но эту тему можно копать и копать. Названия работ очень эмоциональны, например, есть популярная книга «Династия Уотсонов: пламенное правление и тяжёлое наследие отца и сына-основателя IBM». 

Высказывания о том, что династии в бизнесе себя исчерпали, а современные компании, тем более IT-компании, должны управляться лучшими профессионалами, подтверждает статистика. В списке из 200 самых богатых семейных династий — преимущественно представители old money или традиционных бизнесов: торговли, недвижимости, транспорта, медиа. Из 200 только 2 компании можно назвать технологическим, и те унаследовавшие их семьи продали. Это мобильный оператор McCaw Cellular, выросший из первой сети кабельного телевидения, и техногигант Molex. 

На сайте Harvard Business Review можно найти десятки исследований, посвящённых семейной модели бизнеса, проблемам наследования и управления. Статистика и здесь неумолима: передача управления в руки детей основателей бизнесов становится всё менее популярной идей, её отвергают не только IT-компании. В одной из статей есть точная цифра: во всем мире только 24% семейных предприятий ориентированы на участие следующего поколения. Владельцы бизнесов гонят мысли о смерти и как будто уверены, что ещё долго будут генерировать гениальные идеи и развивать свои компании. Их дети страдают от инфантилизма и застревают в зависимости от прекрасных и всемогущих родителей. Ещё одна причина — основатели компаний слишком заняты управлением и не обращают внимания на то, что их отпрыски недостаточно подготовлены, чтобы занять место родителей. В конце концов, дети просто хотят реализовать себя совсем в другом деле. 

Действительно ли большинство семейных предприятий терпят крах в третьем поколении?

Многие цитировали Джеймса Хьюза, который утверждал в своей книге «Богатство семьи», что первое поколение в бизнесе созидает и накапливает капиталы и прочие ресурсы, второе пытается всем этим управлять, третье — вообще не представляющее, что такое работа — проматывает, а четвёртое поколение узнаёт, что такое нищета, и начинает всё с нуля. Но насколько эта назидательная теория соответствует действительности?

Да, большинство статей или речей о семейном бизнесе начинаются с той или иной версии «правила трёх поколений», которое предполагает, что большинство компаний не выживают после того, как основанное дедами дело переходит в руки внуков. Эти данные были получены в результате единственного исследования, проведённого ещё в 80-х годах прошлого века, причём интерпретаторы ошиблись на… 30 лет. Настоящие цифры показывают, что треть семейных компаний доживает до конца активности второго поколения, или существует не менее 60 лет. При том, что средняя продолжительность жизни бизнеса — всего 15 лет (это данные статистики по двадцати пяти тысячам публично торгуемым компаниям с 1950 по 2009 год).

В Калифорнийском университете исследовали социальную мобильность поколений и выяснили, что, как правило, богатые семьи обычно остаются богатыми, а бедные семьи остаются бедными. В конце концов, может происходить регрессия к среднему значению, но этот процесс занимает от 10 до 15 поколений (от 300 до 450 лет). Экономисты из Банка Италии были немало поражены, когда изучили налоговые отчёты Флоренции в 1427 и 2011 годах: они обнаружили, что семьи с самым высоким сегодня доходом ещё шесть веков назад находились на вершине социально-экономической лестницы. 

Республика Samsung. Государство внутри государства

Если разрушающая сила семейственности в бизнесе преувеличена, почему же традиционное наследование стало устаревшей идеей? Здесь в качестве альтернативного примера часто приводят южнокорейские чеболи — компании, управляемые семейными кланами, причём так успешно, что по могуществу они могут соперничать с целыми государствами. 

На Хабре прошлой осенью вышла публикация, посвящённая экономике Южной Кореи и устройству её процветающих корпораций: о том, как работает модель огромного бизнеса в рамках семейного предприятия; о том, как именно эта система способствовала «корейскому экономическому чуду». «Большая часть фондового рынка Южной Кореи, а также почти вся доля экспорта контролируется корпорациями-монополистами, находящимися в собственности у одной семьи, а руководящие должности в этих корпорациях занимают исключительно родственники директора и его очень близкие друзья». Но в Южной Корее нет сопоставимых с чеболями успешных корпораций, устроенных по иной модели. Идею и бизнес чеболей на этапе становления поддерживало государство. И если сейчас ломать эту систему и внедрять другие формы управления бизнесом, неизвестно, как отреагирует на эти изменения экономика страны.  

С другой стороны, неизвестно, как экономика компаний в Кремниевой долине отреагирует на приход к власти неподготовленных детей основателей. И здесь появилась ещё одна ветка сюжета — Клятва дарения. Эта инициатива Уоррена Баффета, Билла и Мелинды Гейтсов выглядит не только благотворительным порывом, но удачным способом обойти налоги и в максимально простом виде передать детям свои миллиарды, не заморачиваясь с бизнес-школами. Конечно, очень хочется верить в лучшее в людях, но сейчас Клятва дарения похожа на следующий шаг в практике распоряжения семейными капиталами.

Мы должны скептически относиться к миллиардерам, которые обещают поделиться своим богатством

Суровый взгляд на благие намерения участников Клятвы дарения высказал в своей колонке журналист и руководитель программы неравенства Чак Коллинз. Он не верит в бескорыстность помыслов дарителей: ​​«Правда в том, что подобные обещания могут занять годы, десятилетия или даже поколения, чтобы достичь своих некоммерческих целей. Если вообще когда-либо их достигнут». Присоединившиеся к Клятве дарения 230 миллиардеров из 28 стран взяли на себя обязательство раздать большую часть своего состояния ради блага общества. Но в 10-ю годовщину инициативы, в 2020 году, Коллинз и его коллеги из Института политических исследований обнаружили, что «общая чистая стоимость» 62 ныне живущих жертвователей не только не уменьшилась, но даже почти удвоилась (с поправкой на инфляцию).

Да, миллиардеры жертвуют свои деньги, но чаще всего — путём вложения средств в семейные или близкие к семьям фонды. И как оказалось, именно слабо регулируемые фонды, контролируемые самими филантропами, доминируют в благотворительности. «Миллиардеры могут претендовать на огромные налоговые вычеты (не говоря уже о восторженных заголовках) за размещение средств у этих посредников. Но практически нет никакой гарантии, что деньги когда-либо поступят в работающие благотворительные организации. Фонды обязаны выплачивать только 5% своих активов каждый год, и большинство из них выплачивают немногим больше этого минимума».

Более того, за благотворительность миллиардеров платят простые граждане. На каждый доллар, который миллиардер отдает на благотворительность, налогоплательщики вносят до 74 центов потерянных федеральных налоговых поступлений, поскольку жертвователи требуют вычетов из своих подоходных налогов, налогов на имущество и прирост капитала.

Технологии и серебряное цунами означают конец династий в бизнесе?

И если возвращаться к тому, с чего начинается дайджест, то профессор Мичиганского университета Джерри Дэвис несколькими месяцами ранее опубликовал статью, подтверждающую идею нежизнеспособности династий в IT-бизнесе. Он пишет, что во всём мире почти всегда слово «бизнес» выступало синонимом «семейного бизнеса». Но сейчас с этим правилом можно попрощаться: «Мы находимся в эпицентре так называемого «серебряного цунами» трансформации бизнеса. Компании с большей вероятностью окажутся в руках частных инвесторов или корпоративных покупателей (или даже их собственных сотрудников ), чем будут переданы наследникам. Более того, многие технологические предприятия сегодня просто не поддаются семейной преемственности».

Среди 10 самых богатых людей мира большинство — техномиллиардеры: Маск, Безос, Гейтс. И совершенно невозможно представить, что когда-нибудь внуки Илона Маска будут занимать руководящие должности в Tesla, SpaceX и Twitter или что Ларри Пейдж и Сергей Брин будут наблюдать за преемником Alphabet в 2060 году. 

Дэвис уверен, что IT вообще не предназначены для создания семейных династий хотя бы потому, что в технологиях, согласно сайту Techopedia, «унаследованная система… относится к устаревшим компьютерным системам, языкам программирования или прикладному программному обеспечению», которые «более не применимы к текущим контекстам или содержанию». Это скорее красивый образ, чем аргумент, но в целом он прав: технокомпании и по духу, и на практике настолько отличаются от всего, что было раньше, что меняют весь современный бизнес.